click spy software click to see more free spy phone tracking tracking for nokia imei

Цитатa

Единственный способ сделать что-то очень хорошо – любить то, что ты делаешь. Стив Джобс

Презентация

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕРИЯ «РУССКИЕ В ГРУЗИИ»

https://lh3.googleusercontent.com/-Qmo2F_WTUdk/VI6xcywURgI/AAAAAAAAFRM/iy5b_Vr4QdA/w125-h178-no/l.jpg

Суть изданий, которые Международный культурно-просветительский Союз (МКПС) «Русский клуб» начал выпускать при поддержке Московского дома соотечественника и финансировании Департамента внешнеэкономических и международных связей города Москвы, выражена уже в самом названии серии, объединяющей художественно-документальные книги-портреты – «Русские в Грузии». Эти издания посвящены жизни и деятельности в Грузии  выдающихся представителей русской культуры. Цель проекта – популяризация многовековых  российско-грузинских культурных связей,  возрождение интереса к России в Грузии и к Грузии в России, активизация общественного диалога между этими странами, имеющими многовековые связи. Уникальность же проекта в том, что он не имеет аналога – за исключением  нескольких единичных случаев, не существует ни единого издания, ни серии изданий, посвященных этой теме. Так что, книги, выпускаемые теперь «Русским клубом», - первый опыт систематизированного освещения богатейшей истории пребывания в Грузии выдающихся деятелей искусства, литературы, науки, религии и спорта России.
Первые четыре издания, вышедшие в свет, посвящены поэту Борису Пастернаку, ботанику и географу, основателю Батумского ботанического сада Андрею Краснову, композитору Петру Чайковскому и народной артистке СССР Наталье Бурмистровой.
Борис Леонидович Пастернак на протяжении почти трех столетий был кровно связан с грузинской культурой, с целой плеядой ее выдающихся представителей. Строки Пастернака, посвященные Грузии, вошли в сокровищницу мировой литературы, а его переводы сделали волшебство грузинской поэзии достоянием русскоязычного читателя. «Поездка в Грузию – это поездка внутрь себя, это мое сокровенное желание художника, от которого я никогда не откажусь», - признавался великий русский поэт.
Андрей Николаевич Краснов, объездивший весь мир, считал Черноморское побережье Грузии «самым красивым, что он видел в области природы». И уже, будучи  тяжело больным, он посвятил остаток своей жизни созданию в окрестностях Батуми уникального ботанического сада, «рая на Земле», который и сегодня с успехом служит многим целям: науке, просвещению, выведению новых культур, коллекционированию растений, отдыху миллионов людей. Краснов похоронен в этом саду: «Там тоже осталась частичка моего я…»
Петр Ильич Чайковский пять раз приезжал в Грузию. Связь творчества, и всей жизни великого русского композитора с этой страной очень тесна. Грузия  подарила  ему многих друзей, мелодию своей народной колыбельной «Иавнана» для арабского танца в балете «Щелкунчик», здесь он начал  работать над операми «Чародейка», «Пиковая дама» и «Иоланта», над балетом «Спящая красавица», Пятой симфонией и симфонической балладой «Воевода», возобновил работу над «Моцартианой». Впервые в мире в Грузии со сцены прозвучала окончательная редакция увертюры «Ромео и Джульетта».
Наталья Михайловна Бурмистрова, родившаяся в Белоруссии и связанная со сценой с пятилетнего возраста, стала гордостью театральной Грузии. В годы Великой Отечественной войны она была санитаркой санитарного поезда, затем – актрисой передвижного фронтового театра. В 1948 году тала выступать в Тбилисском русском драматическом театре имени А.С. Грибоедова. И почти за 60 лет блестяще создала на его сцене десятки разноплановых главных ролей, стала народной артисткой СССР, почетным гражданином Тбилиси.
Авторы книг об этих замечательных людях – профессор Тбилисского государственного университета имени Иванэ Джавахишвили Мария Филина, члены редколлегии журнала «Русский клуб» Нина Зардалишвили-Шадури, Владимир Головин и заведующая музеем Тбилисского государственного академического русского драматического имени А.С. Грибоедова Инна Безирганова.

Соб.инф.

 
ЛЕРМОНТОВ ОБЪЕДИНИЛ ЛИТЕРАТОРОВ

https://lh3.googleusercontent.com/-bBgFf4-9CSU/VBAyIDLOQLI/AAAAAAAAEz0/5w025OQASw4/s125-no/g.jpg

Лермонтовская строка «Горы Кавказа, я вам не чужой…» объединила под одной обложкой поэзию и прозу в новом альманахе. Он выпущен в Баку Координационным Советом организаций российских соотечественников в Азербайджане при поддержке и содействии посольства РФ. В книгу, посвященную 200-летию со дня рождения Михаила Лермонтова, вошли произведения, связанные с жизнью и творчеством великого русского писателя. Их авторы живут в Азербайджане, Беларуси, Германии, Грузии, России, Татарстане и Узбекистане. Грузия представлена стихотворениями одного из лучших своих русскоязычных поэтов Паолы Урушадзе, руководителя «Ассоциации литераторов АБГ» и литературного объединения «Молот О.К.» Михаила Ляшенко, очерком члена Союза писателей Грузии и редколлегии нашего журнала Владимира Головина. Впрочем, и живущий сейчас в Германии автор рассказа «Демон», член немецкой литературной группы Bochumer Literaturen, председатель окружного отделения Союза немецких музыкантов  Моисей Борода тоже имеет отношение к Грузии. Он – тбилисец, выпускник Тбилисской консерватории, член союзов писателей и композиторов Грузии.
А теперь – слово составителям альманаха.
Член Союза писателей Азербайджана, председатель Общественного объединения солидарности народов Азербайджана  «Содружество» Марат Шафиев:
«Эта книга не претендует на открытия в области лермонтоведения, но в ней есть дальнейшее развитие современными авторами мыслей и чувств Лемонтова. И главное: в ней есть признания любви разных народов к мятежному русскому гению. Думаю, что эта полностью взаимная любовь великого поэта к Кавказу, о которой он неоднократно говорил и в стихах и в прозе, является еще одним надежным духовным мостом, связывающим народы-соседи».
Член союзов писателей и журналистов Азербайджана, заведующая отделом поэзии журнала «Литературный Азербайджан», давний добрый друг Международного культурно-просветительского Союза «Русский клуб» Алина Талыбова:
«Остается только диву даваться, каким вниманием и уважением отмечено отношение Лермонтова к народам Кавказа, к их истории, культуре, менталитету, и как отличается это отношение от нынешних расхожих идеологических и бытовых штампов по поводу неких мифических «лиц кавказской национальности». Эту книгу мы делали с любовью и чувством искреннего признания к поэту, прожившему короткую сложную жизнь полную бурь, сомнений и метаний, но оставившему нам, его потомкам, удивительные строки, исполненные гармонии и красоты. Изначально сборник, как свидетельствует его название, задумывался как чисто региональный. Но в процессе работы над ним произошло естественное расширение географии. Спасибо нашим зарубежным друзьям, которые откликнулись на приглашение участвовать в проекте. И еще одно спасибо Михаилу Юрьевичу за то, что он позволил всем нам еще раз встретиться на этих страницах».
В книге, выпущенной издательско-полиграфическим центром «Мутарджим», 49 авторов. Пятидесятый – сам Лермонтов с его посвящениями Кавказу в стихах и прозе. Одно из них: «Приветствую тебя, Кавказ седой!/ Твоим горам я путник не чужой:/ Они меня в младенчестве носили/ И к небесам пустыни приучили…/  Прекрасен ты, суровый край свободы/ И вы, престолы вечные природы». Своеобразным продолжением этих слов звучат в альманахе строки другого Михаила – тбилисского поэта Ляшенко: «И ждет его оазис близкий,/ свободы воздух, наш, тбилисский…»
Остается только сожалеть, что небольшой тираж альманаха «Горы Кавказа, я вам не чужой…» не дает возможность ознакомиться с ним каждому, кто чтит поэзию.
Соб. инф.

 
УЧИТЕЛЬ БЕССМЕРТЕН

https://lh5.googleusercontent.com/-mkG5arBlD-g/U9tjNemMalI/AAAAAAAAEpE/aoeqLtOPoXA/s125-no/n.jpg

Для  многих людей самое счастливое время – период студенчества. Аlma mater, захватывающие лекции, любимые профессора... Одним из наиболее ценимых и уважаемых в Грузии (и не только!)  был профессор Тбилисского государственного университета имени И.Джавахишвили, литературовед, сонетолог, библиофил, педагог Константин Сергеевич Герасимов. Автору этих строк навсегда запомнились  его специфический прононс и аристократические манеры. А главное –  удивительная доброжелательность к студентам, горячее желание поддержать даже маленькое проявление таланта и незаурядности...  Он ценил в  людях то, чем сам был наделен в высшей степени.
Совсем недавно ученики, друзья и коллеги Константина Сергеевича собрались в малом зале Тбилисского государственного академического русского драматического театра имени А.С. Грибоедова на вечере-презентации книги  «Посвящение». Она завершает трилогию, посвященную жизни и творчеству  К.С. Герасимова  (проект Международного культурно-просветительского Союза «Русский клуб», руководитель проекта Николай Свентицкий; проект реализован за счет гранта, предоставленного фондом «Русский мир»). В ее первую часть, «Возвращение», вошли поэтические произведения, записные книжки, научные статьи, а также воспоминания коллег  и учеников К.Герасимова. Вторая под названием «Из глубины» - это репринтное издание сборника стихов, вышедшего в свет в 1992 году еще при жизни Константина Герасимова. В третью книгу включены воспоминания авторов-составителей сборника, поэма-феерия Константина Сергеевича «Посвящение», описание архива и комментарии к нему, а также полный каталог архива.
Романтическая поэма-феерия «Посвящение» - это роскошная «пища» для филолога-гурмана, специалиста по стихосложению, поэта, словом, для подготовленного читателя, обладающего немалой эрудицией в разных областях гуманитарной науки, мифологии, религии. «Посвящение» - это, по сути, отражение мистического пути самопознания, который проходит человек. Чем-то даже сродни дантовской «Божественной комедии», да простят мне это сравнение с величайшим произведением мировой литературы. Поэма публикуется впервые и дополнит представление многих о Герасимове-поэте. Можно себе вообразить, с каким наслаждением Константин Сергеевич работал над этим произведением – плодом ума и сердца!      
Трилогия, вовращающая эту яркую личность в поле нашей духовной, интеллектуальной жизни, - заслуга любящих учеников  Константина Герасимова: филолога, литератора, журналиста Нины Зардалишвили-Шадури и поэта, переводчика, журналиста, доктора филологии Владимира Саришвили. Они проделали гигантскую работу для того, чтобы наследие Константина Сергеевича увидело свет.
- Моему поколению выпала на долю большая удача – быть студентом кафедры русской литературы Тбилисского государственного университета, считавшейся одной из сильнейших на русскоязычном пространстве. Но даже на фоне блистательного созвездия ученых и педагогов Константин Сергеевич Герасимов выделялся не только глубочайшими познаниями, но и манерой подачи материала – глубокой, артистичной и аристократичной, - рассказывает Владимир Саришвили. - В нем не было спеси, но было столько не привнесенного, а врожденного благородства, что даже близких друзей не тянуло фривольно похлопывать его по плечу. Записные  книжки К.С. Герасимова – это уникальный драгоценный сплав набросков и впечатлений, тонких и метких ремарок и замечательных по глубине и лаконичности примечаний. Все это вкупе с пометками, приоткрывающими личные пристрастия и антипатии профессора, так и хочется назвать «романом в комментариях»... Рискуя быть неоднократно дополненными, позволим себе все же контурно очертить круг интересов их автора: история и теория литературы, этика и эстетика, философия искусства и философия как таковая, архитектура, музыка, изобразительное искусство, религия, психология творчества и социальная психология и даже спорт. Константин Сергеевич вел уникальные спецкурсы – «Русская философская поэзия», «История научной фантастики», «Психология художественного творчества». Цикл лекций по «Истории книги» профессор Герасимов читал более четверти века.       
- Мной владеют противоречивые чувства, - призналась Нина Зардалишвили-Шадури. - С одной стороны, это большая радость: завершен огромный труд, который продолжался пять лет. Пять лет мы занимались архивом, классифицировали, описывали его. Горько, когда замечательное, радостное, светлое дело завершено. Но все-таки радость перевешивает, потому что мы понимаем, что дали этим уникальным материалам, имеющим историческую, научную, интеллектуальную ценность, путевку в жизнь. Я не сомневаюсь, что архив, которые мы передали в Национальный центр рукописей, не будет лежать мертвым грузом. Он будет востребован. Эти папки с документами будут открывать пытливые исследователи, пишущие филологи, творческие люди. Потому что архив представляет собой россыпь идей – художественных, творческих, научных. Как говорится, бери и пользуйся. Но в виду того, что мы этот архив описали, издали,  зафиксировано первенство Константина Сергеевича в ценнейших идеях, разбросанных по всему архиву. Я хочу обратить внимание собравшихся  на удивительный факт. Уже восемнадцать лет Герасимова нет с нами, но имя его живо. Его вспоминают, цитируют, рассказывают какие-то истории, случаи, связанные с ним. То есть он стал играть судьбоопределяющую роль для очень-очень многих – поэтов, филологов, исследователей. Особый был человек. Поэтому мы горды, что смогли вернуть свой долг нашему учителю тем, что издали его труды. Хочу отметить, что трилогия была издана по личному  благословению Католикоса-Патриарха Всея Грузии Илии II, с которым Константин Сергеевич был дружен. С которым он и сотрудничал: выпустил не одно поколение слушателей Духовной семинарии и Духовной академии, где тоже преподавал. И  для нас особенная  радость, что презентация третьей книги совпала с юбилеем Константина Герасимова. Тираж издания достаточен, чтобы передать книгу в ведущие библиотеки, на гуманитарные факультеты. Какую бы книгу, фундаментальное исследование или компактную научную статью по сонетологии мы не взяли, ни одна не обходится без ссылки на труды Констатина Герасимова. Вклад его неоценим, современен, потому что все его исследования были оригинальными и авторскими, целый ряд научных концепций, выстроенных им в сонетологии, оказались абсолютно первозданными.
Свое отношение к Герасимову тонко выразила филолог Марина Джикия:  
- Ученый, поэт и библиофил принимал участие в вечерах грузинского литературного театра «Золотое руно». Шота Руставели, царица Тамар, Тициан Табидзе, Александр Блок, Андрей Белый... Когда Константин Сергеевич Герасимов говорил о филологии, мы встречались со светом, ибо в нем было духовное Солнце. Нам нравились его утонченные и умные выступления,  мысли и взгляды, интонации, жесты и паузы. Он окрылял нас, ибо в нем была любовь к прекрасному и возвышенному. Мы любили его низкий каменный дом с белыми ставнями, где царил дух высокой русской культуры, дом, который носил печать блестящего филолога-русиста. Мы любили его супругу Нателу, мохевку по матери, которая несла в себе мохевскую гордость и чистоту. Константин и Натела, любовь к вам, к вашему дому, навсегда осталась в нас. Низкий дом с белыми с ставнями, не забыть нам тебя никогда!  
Марина Джикия познакомила собравшихся с письмом-соболезнованием Ниты Табидзе, обращенным к супруге К.С. Герасимова – Нателе. В нем есть такие строки: «Для нас незабываемы его литературные исследования, сонеты, ораторский талант, понимание прекрасного и зачарованность поэзией. Мне хотелось бы, чтобы все литераторы относились к поэзии с той священной жертвенностью, с какой относился к ней Константин Герасимов».  
- Тициан Табидзе свое эссе о Льве Толстом заканчивает так: «Лучи заходящего солнца осветили нас, Ясную поляну и могилу Льва Толстого. И мы прощаемся с Ясной Поляной. Но разве с Ясной Поляной может попрощаться человек, коснувшийся ее духа?»  Мы, грузины, воспитанные на мудрости и красоте Шота Руставели и Важа Пшавела, Константина Гамсахурдиа и Григола Робакидзе, коснулись духа Льва Толстого и Ивана Тургенева, Александра Пушкина и Михаила Лермонтова, Александра Блока и Константина Бальмонта, мы коснулись духа Андрея Белого и не сможем попрощаться с ними. Мы, воспитанные на древних грузинских фресках и палитре Нико Пиросмани, коснулись полных совершенства и духовной красоты икон Андрея Рублева, Демона Михаила Врубеля, мистических рябин и берез Михаила Нестерова и  не сможем попрощаться с ними. Мы, воспитанные на языческом сванском гимне солнцу «Лилео», на языческих колхидских песнях «Ов нана!», «Чела», «Одойа», услышали перезвон колоколов церквей Древней Руси и не можем забыть этого перезвона. Да здравствует Солнце! Да скроется тьма в русско-грузинских культурных отношениях! - так завершила свое выступление на вечере К.Герасимова Марина Джикия.   
Очень эмоциональным, окрашенным юмором и одновременно пронизанным горечью  было выступление профессора ТГУ им. И.Джавахишвили Нодара Поракишвили.
- Однажды, во время дружеского застолья, Константин извлек из своего знаменитого портфеля щепку и сказал: «Приглашу всех в лучший ресторан, если вы угадаете, откуда эта щепка». «Самсонову загадку» мы не разгадали, и тогда Герасимов объявил, что щепку эту втихаря, во время экскурсии, отодрал от крейсера «Аврора» и подарил ему наш приятель Рафик Эджубов. Теперь эта реликвия у меня, и раз уж существует в Тбилиси Музей оккупации, думаю отнести ее туда», - смеясь, рассказал Н.Поракишвили.
Вспоминал Константина Сергеевича Владимир Чередниченко – еще один ученик Герасимова, доктор филологических наук, профессор, академик Российской академии гуманитарных наук. Он отметил, что Константин Герасимов творил не в безвоздушном пространстве – рядом с ним были подлинные личности, создававшие особенную интеллектуальную и духовную атмосферу. То была кафедра, память о которой жива в сердцах всех, кто переступал ее порог. Это была не просто территория – это была нематериальная субстанция, игравшая заметную роль в сознании не одного поколения тбилисских филологов-русистов.
Филолог, художник Виктория Попова, которой довелось оформить прижизненный сборник стихов К.С. Герасимова «Из глубины», говорила о том, что Константин Сергеевич обладал удивительными человеческими качествами.
- Нам очень дорог этот человек – незаурядный ученый, поэт. Но мы потеряли в лице Герасимова не только ученого и поэта, но и личность огромного масштаба. Он жил не для себя, у него были нравственные нормы, которые сейчас во многом потеряны. А Герасимов устанавливал свои мерки для себя и под эти мерки тянул тех, кто имел счастье входить в его окружение – студентов, коллег, друзей. Он настолько глубоко внедрил в нас эти нормы, что мы не имеем права опуститься ниже этого нравственного императива... Контантин Сергеевич был вечно занят устройством чужих судеб, поддерживал тех, в ком видел искорку таланта. Давал направление, и это сыграло судьбоносную роль в жизни очень многих людей. Сейчас невозможно  перечислить имена всех тех, кто достиг каких-то высот и в науке, и в культуре, и просто в человеческом общении. Герасимов как эстафету передал нам эти личностные качества. Он бережно, нежно относился к тем, кто в тяжелые времена был ограничен в своих финансовых возможностях, но, сам голодая, не имея средств к существованию, по-отечески старался даже подкормить тех, кого он считал необходимым поддержать. Константин Сергеевич успевал многое – читать лекции, работать над своими  статьями, редактировать чужие, отслеживать  научную литературу,  открывать воскресную духовную школу, читать лекции в  Духовной академии, общаться с католикосом-патриархом всея  Грузии  Илией II, поддерживать поэтический клуб, созданный им при университете, состоять в Славянском обществе да еще и  хлопотать о ком-то.  
Запомнилось выступление художника, поэта Анны Лобовой, рассказавшей о лекциях Константина Сергеевича. «Это была магия, волшебство, а не рутина, оттарабанивание текстов, как это иногда бывает. Я прикоснулась к легенде!  Благодаря ему, я поверила, что могу писать». По-другому – через поэзию – выразила свое отношение к учителю филолог, драматург, поэт Ирена Кескюлль. В ее исполнении прозвучали стихи  Константина Герасимова, а также раннее произведение самого оратора, посвященное учителю и написанное под его влиянием.
Под занавес архив Константина Герасимова был передан доктору исторических наук, ассоциированному профессору Тбилисского государственного университета им. И.Джавахишвили, руководителю Архивного департамента Национального центра рукописей, заместителю руководителя Научно-исследовательского центра истории грузинской государственной и народной дипломатии Гоче Саитидзе. Авторам-составителям, Нине и Володе, было грустно расставаться с архивом, и они едва скрывали свое волнение... Но при этом осознавали, что архив Герасимова должен стать достоянием широкой общественности.  
Концерт авторской песни с участием Роба Авадяева, Ирины Парошиной, Ники Джинчарадзе, Георгия Чкония, Вахтанга Арошидзе завершил этот насыщенный приятными эмоциями вечер.  

Соб. инф.

 
АДРЕСНАЯ КНИГА СТОЛЕТИЙ
https://lh4.googleusercontent.com/q54khviTU-APChTWULDnJxzYB_8P4hG578pFamDK_EQ=s125-no
«Завлекают в Сололаки стертые пороги...» - так называется книга Владимира Головина – журналиста, поэта, члена Союза писателей Грузии и коренного тбилисца. Издатель – Международный культурно-просветительский Союз «Русский клуб» при поддержке Международного благотворительного фонда «Карту». Редактор – Александр Сватиков. Дизайн, компьютерное обеспечение – Давида Элбакидзе-Мачавариани.
Книгу, о содержании которой рассказ впереди, хочется долго и с удовольствием рассматривать, настолько красиво и элегантно она оформлена. Исполненная в лучших традициях книгоиздательства, она своим обликом утверждает, что Книга еще очень даже жива, а  ее электронная соперница отстает практически по всем параметрам, кроме одной – единственной функции –  удобства в дороге.
Как говорят специалисты, книга-текст обретает полноценное существование в виде книги-вещи. И в данном конкретном случае книга В.Головина – предстает не только  хранительницей познавательной информации, средством общения и участницей культурного процесса, но и продуктом художественного творчества. Футляр, обложка,  форзацы, качественные и четкие иллюстрации – все составляющие детали и элементы, блестящий дизайн Давида Элбакидзе-Мачавариани делают эту книгу детищем настоящего книжного искусства.
В книге 25 глав, каждая из которых оригинально озаглавлена и рассказывает об одном или нескольких героях. Герои – замечательные имена, вписанные в историю мировой культуры, грузинской, русской, армянской, азербайджанской культур. Два Александра – Грибоедов и Пушкин, Михаил Лермонтов и Яков Полонский, Зинаида Гиппиус, Иван Тхоржевский, Владимир Эльснер, Ованес Туманян, Николай Гумилев, Илья Чавчавадзе, Паоло Яшвили, Тициан Табидзе, Арсений Тарковский, Борис Пастернак, Булат Окуджава, Осип Мандельштам, Юрий Тынянов, Леся Украинка, Мирза Фатали Ахундов, Степан Ананьев, Вахушти Котетишвили... И еще много других имен, вошедших в неостановимый и бесконечный процесс «грузинской традиции русской поэзии».
В Тифлисе, а особенно в его заповедном районе Сололаки, все удивительно тесно сопряжено и переплетено: улицы, дома, площади и судьбы людей. Читаешь о той или иной судьбе и соглашаешься с  автором книги: «Может, камни обладают лучшей памятью, чем люди? И уже полуразрушенные, обветшалые особнячки продолжают представлять себя прежними: полными поэтических споров и вдохновений, полными человеческих встреч, застолий, дружб. И, увы, чаще всего трагедий...»
«Перелистывая» сололакские улицы вместе с Владимиром Головиным с тем же удовольствием, с каким мы листаем страницы любимых книг, мы видим прошлое таким, каким оно было. Без умолчаний, без прикрас, с суровым подбором тяжелых фактов. Трагичных. Об этом первая глава. Паоло Яшвили. Он жил в доме №7 на Ртищевской улице (ныне она носит имя поэта). Отсюда в 1937-м ушел навстречу смерти.  Лаврентий Берия требовал от него дать показания на Михаила Джавахишвили и Тициана Табидзе. Паоло отказался... В Союзе писателей прорабатывают врагов народа. Паоло ненадолго присаживается с обреченным Михаилом Джавахишвили, потом поднимается туда, где он спрятал ружье. Он знал, что его ждет...
За «предательскую деятельность» был расстрелян Тициан Табидзе, зверски замучен Михаил Джавахишвили.    
«...Известие схватило меня за горло, я поступил в его распоряжение и до сих пор принадлежу ему... Воспоминание ранит, доводит боль лишения до сумасшествия, бунтует упреком: за какую вину наказан я вечностью этой разлуки?..» Это строки из письма Бориса Пастернака дочери Паоло – Тамаре. Пастернак тяжело пережил боль утраты, а его письма этого периода свидетельствуют не только об искренней и братской любви, но и о бесстрашии и мужестве, особо ценимых в ту эпоху, когда понятия «человек» и «общество» заменялись одним словом – «государство».
Головин объясняет читателям, почему первой среди сололакских страниц он предложил перевернуть именно эту. Старый дом с мемориальной доской, мимо которого он каждый день ходил в школу, стал для него символом несломленного духа и таланта.
Но главное, о чем заявляет автор в первой главе и что становится лейтмотивом всей книги, нерасторжимость человеческих связей, духовная общность одержимых творчеством людей. И это выше политики, выше ее сиюминутных жестоких и корыстных интересов. А высота эта имеет свое культурное измерение, которое не было и не будет подвластно своенравию, капризам и суровости времени.
В каждой главе этой книги – много персон, ярких литературных имен, известных судеб. Читаешь и словно вглядываешься в многофигурную живопись: какие лица, какие строки, сколько спокойного и благородного света в глазах... И как не поразмышлять о том, в чем загадка притяжения этого Места, этого уголка земли, где «поэты русские дышали, к тебе, как к форточке, припав...» (Г.Плисецкий). Чем так манил к себе Тифлис? «...И странный мир зурны, ковров и фресок был простодушен, как души набросок...» (Е.Шахназарова). Ответов на эти вопросы-загадки – бесчисленное множество. Но один – как формула краткий – дает Осип Мандельштам: «добродетель чужелюбия». Емко, образно и, невзирая на сегодняшних оппонентов этого мнения, для меня и многих, неоспоримо.
Илья Эренбург, который не без участия Мандельштама постиг «лирическое отступление» тифлисской жизни от всего до тех пор ему знакомого, спустя годы напишет: «...Мы были первыми советскими поэтами, которые нашли в Тбилиси не только душевный отдых, но романтику, ощущение высоты, толику кислорода. Без Кавказа трудно себе представить русскую поэзию: там она отходила душой, там была ее стартовая площадка».
В отличие от живописного полотна, которое охватываешь взглядом сразу,  книга раскрывается постепенно, страница за страницей, в данном конкретном случае – улица за улицей, дом за домом. Перелистываешь ее и двигаешься не вперед, нет, вглубь. Разных лет, событий и ситуаций. «Храните, небеса, тбилисские улочки, дороги длиною в жизнь!..» И дополняя эту поэтическую строчку В.Головина, можно согласиться с его же утверждением, что Сололаки – адресная книга столетий.  
Автор (и мы, читатели,  вместе с ним) легко и свободно перемещается из одной эпохи в другую, опираясь на бессчисленное множество фактов, цитат, деталей и эпизодов. За каждой страницей – длительный и кропотливый поиск, объемный труд Владимира Головина и тех, кто помогал ему в работе – Арсена Еремяна, Нины Зардалишвили, Валентины Плюсниной, Елены Шахназаровой, Нинель Мелкадзе. Текст насыщен фотографиями, что дает возможность вглядеться в лица, приблизить их к себе и запомнить, ощутить полноту воскрешения.
...Тбилисские дворы – неведомые цели поэзии. Так сказал о них Александр Цыбулевский, Шура, как его называли друзья и близкие, среди которых был и Гия Маргвелашвили. Для тех, кто хоть однажды имел счастье общаться с Гией, никогда не сможет забыть его мягкую интеллигентность, умение сразу и метко определять главное в человеке, распознавать талант и сражаться за то, чтобы все вокруг радовались этому так же, как он. Гия Маргвелашвили – «Грузинский друг», как его называли, чье имя, по словам красноярского поэта Николая Еремина, сейчас, в ХХI веке, у всех любителей российской словесности... на слуху.
Но Белла Ахмадулина оценила два имени по-своему, так, как никто:
...Как свечи мерцают родимые лица.
Я плачу, и влажен мой хлеб от вина.
Нас нет, но в крутых закоулках Тифлиса
Мы встретимся: Гия, и Шура, и я.
Счастливица, знаю, что люди другие
в другие помянут меня времена.
Спасибо! – Да тщетно: как Шура и Гия
никто никогда не полюбит меня...
Детали, детали, потрясающие сведения, которые приведены в книге, цепляются в памяти друг за друга, рождая чувство удивления, радости и благодарности за то, что все это было в нашем благословленном городе.
Вот Осип Мандельштам после поездки в Грузию, получая посылку в России, расписывается ... по-грузински. Вот сын известного журналиста Ярослава Голованова, с которым необыкновенная дружба связывала Вахушти Котетишвили, узнает историю грузинского рога, подаренного отцу, и едет в Тбилиси. Дружба в наследство...
А вот интересный и, пожалуй, мало кому известный факт. Александр Суворов, внук знаменитого генералиссимуса, губернатор Санкт-Петербурга, принимая от Нико Николадзе прошение, задает ему вопрос по-грузински. И, получив ответ, по-грузински же отвечает: «Каргиа»!
«Где бы вы ни находились, бросайте свои дела... и мчитесь на Кавказ. Вы не минуете Тифлиса. Ваши собственные глаза расскажут вам больше, чем перо беллетриста». Это – Рюрик Ивнев, тифлисец по рождению и любви, тот самый Ивнев, кому посвящали стихи Марина Цветаева, Сергей Есенин, Анатолий Мариенгоф. С ним общались и дружили Константин Бальмонт, Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский, Николай Гумилев и Анна Ахматова, большие имена русской поэзии, в биографии которых Тифлис был не просто строчкой биографии, а вехой жизни.
Родство культур, скрещение творческих и жизненных дорог, совместное созидание и просто любовь к красоте края, природы, людям не опираются на политические убеждения, происхождение, должности. Внука Николая I, великого князя Александра Романова – создателя военной авиации, одного из реформаторов военного флота всю жизнь называли по-грузински Сандро. А его брата Георгия – Гоги. Они родились и провели юность в Грузии, у сололакских склонов.
Сандро принадлежат такие строки: «...Мы любили Кавказ и мечтали навсегда остаться в Тифлисе... Наш узкий, кавказский патриотизм заставлял нас смотреть с недоверием и даже с презрением на расшитых золотом посланцев С.-Петербурга.  Российский монарх был бы неприятно поражен, если бы узнал, что ежедневно с часу до двух и от восьми до половины девятого вечера пятеро его племянников строили на далеком юге планы отделения Кавказа от России...»
Гоги и его старший брат вместе с родственниками были расстреляны после революции. Сандро чудом избежал гибели. И до самой смерти вспоминал тифлисскую пору как самую счастливую в своей жизни.
Читатели этой книги, безусловно, оценят еще одно ее достоинство: позицию автора, истинного тбилисца, сололакца. Это позиция журналиста, поэта и писателя, для которого память о прошлом в сегодняшнем дне имеет особое значение – и просветительское, и духовное. Глава, в которой он с болью говорит об отсутствии мемориальных досок на стенах старинных особняков, которые помнят голоса и жизненные перипетии многих и многих поэтов, писателей, подтверждает это.
В послесловии к своей книге В. Головин пишет: «Из Сололаки литературные тропы привели нас не только в Батуми и Армению, Кахетию и Карталинию, но и в Петербург, Москву, Одессу и даже Париж ХVII века и в лагеря ГУЛАГа... Мы не только видели знаменитых и не очень поэтов и писателей, не только читали их строки, но и знакомились с интереснейшими людьми. Это художники и композиторы, актеры и режиссеры, ... философы и пленительные южные красавицы, аристократы и простые, но такие колоритные горожане многих поколений...»
Чтобы убедиться в верности этих слов, надо обязательно прочитать книгу «Завлекают в Сололаки стертые пороги...» И когда вы перевернете последнюю страницу, еще раз всмотритесь в замечательное фото Александра Сватикова на обложке книги. Этот точно найденный образ как бы вбирает в себя дух и обаяние всего повествования.
Завершающие книгу поэтические строки В.Головина перекликаются с этим образом и словно озвучивают удивительный мир с таким благозвучным и родным именем Сололаки:
Здесь подъезды словом SALVE
зазывают в тишину,
где столетий свет нерезкий
ниспадает с этажей
на остатки старой фрески
и останки витражей...

Марина МАМАЦАШВИЛИ
 
ВЛАДИМИР ГОЛОВИН. СТИХОТВОРЕНИЯ
https://lh3.googleusercontent.com/-PxpAoR00I5Y/UxcTcrRlLXI/AAAAAAAADEY/4Aan1qwuJeY/s125-no/m.jpg
Журналист, член Союза писателей Грузии и редколлегии журнала «Русский клуб». Автор трех книг. Работал в Грузинформ-ТАСС, «Общей газете» (Россия), газете Russian bazaar (США), различных изданиях Израиля, главным редактором газеты «Головинский проспект» (Грузия).


* * *
Ну, вот и все. Пора не торопиться,
а, оглянувшись, посмотреть туда,
где выцветают имена и лица
и друг за дружку прячутся года.

Они – в ином, неизмененном мире.
Там есть иная правда, свой резон.
И небо выше, и дороги шире,
и радуга легла на горизонт.

И каждый день – в особенной огранке,
и не доказан жизнью постулат:
у горизонта есть своя изнанка,
и к ней вовек не подобрать заплат.

А мы с изнанки штопаем прорехи.
И, глядя в них, как в мутное окно,
считаем, словно памятные вехи,
ошибки, совершенные давно.

Пора не торопиться, сознавая,
сколь быстро может разорваться круг.
А здесь, с изнанки, радуга бывает?
Сомнительно.
Но все-таки…
А вдруг…


ВОТ ТАКАЯ СКАЗКА

Если будит по утрам
только крик вороны,
если рядом, по дворам,
шастают драконы,

если принцев и принцесс
в городе не стало,
если ваш любимый лес
нечисть истоптала,

если куксится больной
домовой у печки
и нетрезвый водяной
голосит из речки,

не корите добрых фей –
на себя пеняйте.
Но ни в мыслях, ни в строфе
сказку не сменяйте.


ТБИЛИССКОЕ

Я выйду из подъезда. Как всегда,
куплю в киоске пачку сигарет.
И поспешу в метро, где поезда
ритмично полосуют тень и свет.

Опаздывая, перейду на бег,
найду в кармане проездной билет.
И тут навстречу выйдет человек
И улыбнется: «Ты ли? Сколько лет!..»

И мы застынем с ним на мостовой,
и давние припомним времена,
и будем называть наперебой   
живущих и ушедших имена.

Конечно, будем говорить на «ты»,
твердить, что мир ушедший был неплох.
Его полузнакомые черты –
как отзвуки утерянных эпох.

Об очень многом не договорив,
не удивимся, что в ушах навяз
тот давний, очень простенький мотив,
ценившийся когда-то больше фраз.

Расстанемся. Я помашу рукой.
И мы растаем с ним в заботах дня.

Я буду вспоминать, кто он такой.
А он – пытаться опознать меня.

***
Какой звонок звучит для нас?
Второй? Последний? Или первый?
Он просто проверяет нервы,
иль четко отбивает час? 

И что же делать нам теперь,
когда затихла трель сигнала?
Вести, спокойно и устало,
подсчет находок и потерь?

Иль «спорить с целым морем бед»,
решив поставить под сомнение
сигнал – судьбы предупрежденье,
а может, даже и совет?

А если мерить тем  звонком
прошедшее, мечты, пределы?
Звонок звенит. Простое дело.
И ты не спрашивай, по ком.


***

Над провинциальной тишью
и имперской суетой,
там, где дворики и крыши
придавило высотой,
в небе, позабывшем грозы,
как аэростаты – в ряд –
люди, петухи и козы
местечковые летят.

Все они вполне здоровы,
то – не души, а тела.
И они вернутся скоро
в повседневные дела,
в те, где столько накопилось
– от сомнений и до драк…
А пока им воспарилось
над землею. Просто так.

И старуха, и невеста,
и младенец, и раввин –
каждому хватило места
средь подоблачных равнин.
И, познав полет однажды,
в жизни, пройденной в низах,
как спокойно смотрит каждый,
небо сохранив в глазах…

Ниспадает чудо детства
в эти самые низы.
Полон легкого кокетства
взгляд летающей козы.
И, как отблеск Холокоста,
цвет зари тревожно ал…
А все вместе это просто
называется – Шагал.


ПЕСЕНКА «ВОСЬМИДЕСЯТНИКОВ»

Ну что ж, по коням, господа!
По каравеллам и каретам!
- Туда, где в новые рассветы
плывут иные города.

Мы оказались не у дел,
нам не хватает зла и веса.
Увы, нет нужного замеса
у наших душ, у наших тел.
Мы ставки делали не те,
крапленых карт не замечали,
людей негромких привечали
по их наивной простоте.

Мы не старели до поры,
решив, что возраст управляем,
не понимая, что играем
по правилам иной игры,
что у родившихся проблем
- иные ценности и стражи…
Но скорострельность у «лепажей»
слабее, чем у АКМ.

Что ж, если мы не ко двору,
заполним рюкзаки и фляги.
Там, на дорогах – передряги,
но оставаться – не к добру.

Не зря же новая звезда
у горизонта нам маячит.
Жизнь продолжается. А значит,
вперед, по коням, господа!


***

Мой сосед беседует с Луной.
Что-то в его жизни надломилось.
И не верит он в людскую милость,
справедливость, дружбу, рай земной.

Мой сосед беседует с Луной.
Он до полнолунья адекватен.
А потом размывы лунных пятен
ворожат ему про мир иной.

Я не знаю, что он шепчет ей,
я не знаю, ждет ли он ответа,
и какие лунные секреты
всех земных забот ему важней.

Думаю, не жалуется он
на людей – далеких и соседних.
Просто ему нужен собеседник,
вот он и выходит на балкон.  

А потом – опять обычный день.
Рядом те, кто не умеют слушать,
но зато влезать умеют  в души
и швыряют тени на плетень.

Нам пока земным законом жить.
Но уже не всюду, не со всеми…
Неужели подступает время
с тем соседом на балкон сходить?


***

Гамлет смотрит «Мышеловку».
Смешаны судьба и роль.
Дворне страшно и неловко,
в ложе корчится король,
королева вся в ознобе,
и визгливых флейт минор
сотрясает, словно в злобе,
старый замок Эльсинор.

Ах, какая это пьеса!            
В ней суфлером – жизнь сама.
Вот приподнята завеса
тайны горя от ума.
Вот, набрав помалу скорость
в пышных залах и в людских,
вдруг являют страсть и корысть
все причины бед мирских.
И, сквозь годы, к нам направлен
масок нарочитый плач...

Смотрит «Мышеловку» Гамлет –
суд присяжных и палач.
 
<< Первая < Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая > Последняя >>

Страница 7 из 13
Четверг, 10. Октября 2024