Вернисаж

СИМФОНИЧЕСКАЯ ЖИВОПИСЬ СОЛИКО ВИРСАЛАДЗЕ

За длинным деревянным столом сидит художник средних лет, в одной руке он держит дымящуюся сигарету, в другой – кисть. На столе стоят баночки с разноцветными красками и вазы с кисточками. Художник берет кисть и наносит краску на уже готовый эскиз сценической декорации... Это архивные кадры из документального фильма, запечатлевшие великого грузинского сценографа и театрального художника Солико Вирсаладзе в процессе работы. В Галерее имени Дмитрия Шеварднадзе Национального музея Грузии состоялась ретроспективная выставка работ мастера.

Масштаб экспозиции был впечатляющим: более двухсот экспонатов, собранных из архива Национального балета Грузии «Сухишвили», Фонда Солико Вирсаладзе, Дворца искусств Грузии и частных коллекций. Зритель имел возможность увидеть эскизы костюмов и сценических декораций, афиши концертов ансамбля «Сухишвили», сценические костюмы известных артистов, макеты театральных декораций, документы из семейного архива, альбомы и книги о творчестве Вирсаладзе. Примечательно, что некоторые экспонаты ранее не выставлялись. В последний раз подобная выставка наследия художника состоялась двадцать лет назад. «Волшебник театра», «романтический рыцарь театра», «мастер симфонии цветов» – это неполный перечень эпитетов, которыми награждали художника ценители искусства.
Сценограф, оставивший большой след не только в отечественной, но и мировой культуре, Солико (Симон) Вирсаладзе родился в 1909 году в Тбилиси. Мать, Елена Мусхелишвили, была дочерью одного из лучших офицеров Российской императорской армии Ефрема Мусхелишвили, а отец, Баграт Вирсаладзе, происходил из семьи священнослужителей, окончил Петербургскую духовную академию. Он также получил экономическое образование в сфере налогообложения и во времена Первой Грузинской республики был начальником налоговой службы. Театр был его настоящей страстью, и своих детей – Солико, Тинатин и Елену – он часто водил на спектакли. Так что увлечение театром сопровождало Вирсаладзе с детских лет. По воспоминаниям племянницы Вирсаладзе, культуролога Мананы Хидашели, когда мальчику было пять лет, мама впервые повела его в театр, и он рассказывал, что войдя в оперный зал, от изумления встал как вкопанный. Решил, что всю жизнь проведет в театре, но что именно будет делать, пока не знал. Известный искусствовед Георгий Хоштария, другой племянник Солико, вспоминал, что дядя с детства проявлял интерес к рисованию, музыке, театру, истории, мифологии, грузинскому и мировому искусству, и это нашло отражение в его будущей деятельности. Еще во время учебы в школе он посещал курсы рисования в вечерней студии Мосе Тоидзе. Занимался и в хореографической студии. В 1927 году поступил в Тифлисскую Академию художеств, где его педагогом был Иосиф Шарлемань. Будучи студентом первого курса, Солико оформил несколько спектаклей в Театре рабочей молодежи. По тенденции, распространенной в 20-х годах минувшего века, он работал в стиле конструктивизма, позднее резко сменил стилистику и стал театральным художником с ярко выраженными живописными тенденциями, но из конструктивизма извлек полезные уроки. В первую очередь это касается четкой организации сценического пространства. «Сценограф не просто художник или конструктор по созданию декорации, он соавтор постановки. Вирсаладзе плодотворно работал не только в балете и драматическом театре, но и в кино. Он, конечно, был живописцем от Бога, с великолепным чувством цвета. Театр – синтезное искусство, а не механическая сумма либретто, музыки и танца. Сценография предполагает концептуального осмысления спектакля, полного органического единства семантики, движения, дизайна, тектоники и музыки. И Солико Вирсаладзе был непревзойденным мастером именно этого синтеза», – подчеркивал искусствовед Георгий Хоштария.
В Тифлисской Академии художеств тогда не существовало специального факультета театрально-декорационной живописи, поэтому для продолжения образования в 1928 году он уехал в Москву, где учился сначала в Высшем художественно-техническом институте (педагоги – Исаак Рабинович и Петр Кончаловский), затем в Ленинградской Академии художеств.
В 1931 году он вернулся в Тбилиси по приглашению Котэ Марджанишвили и работал в Государственном театре оперы и балета им. Захария Палиашвили. Оформил постановку «Вильгельм Телль» Дж. Россини, потом один за другим последовали оперы «Дон Паскуале» Доницетти, «Евгений Онегин» Чайковского, балеты «Корсар» Адана и «Лебединое озеро» Чайковского. Этапной постановкой для Солико стала опера Захария Палиашвили «Даиси» в 1936 году, она была с успехом встречена в Москве на Декаде грузинского искусства. По словам Хоштария, в спектакле значительную роль вновь играли элементы конструктивизма, но роль цвета явно возросла. Здесь уже проявилась та своеобразность цветового строя, которая была представлена на дальнейших этапах творчества художника, – «это построение колористического строя на сочетании ахроматических цветов (черного, серого, белого) с хроматическими (красным, синим, желтым) с использованием золотого и серебряного цветов. В хроматической-ахроматической гамме легко читается влияние грузинского искусства, в частности, живописи Нико Пиросманашвили», – отметил Хоштария.
В 1937 году, после «Даиси», Вирсаладзе пригласили в Ленинград, в Государственный академический театр оперы и балета им. С. Кирова (ныне Мариинский), где он оформил спектакли Вахтанга Чабукиани – «Сердце гор» Андрея Баланчивадзе и «Лауренсия» Александра Крейна. В Ленинградском академическом Малом театре оперы и балета (ныне Михайловский) оформил «Ашик-Кериба» Бориса Асафьева и оперу Верди «Фальстаф» в постановке Эммануила Каплана. Можно сказать, что эти спектакли его спасли. В Грузии в тот период свирепствовали репрессии: расстреляли отца, Баграта Вирсаладзе, арестовали еще двоих членов его семьи и ближайших друзей – Евгения Микеладзе, Гоги Элиава (основателя Бактериофага), Петре Оцхели и др. «В Ленинграде одна постановка сменяла другую, а из Тбилиси сообщали: «ни в коем случае не приезжай»», – вспоминал Солико. Именно тогда театр Кирова предложил ему зачисление в штат. Он не мог скрыть от администрации театра, что множество людей из его окружения репрессировано. Ответ был ошеломляющим: «Потому-то мы тебе и доверяем». В этом театре Солико оформил такие балеты, как «Раймонда» А. Глазунова, «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Щелкунчик» П. Чайковского и др.

«Джейран» Нино Рамишвили
С Нино Рамишвили Солико был знаком еще с детских лет – они вместе занимались в хореографической студии. Дружба укрепилась в 1936 году во время Декады грузинской культуры в Москве. Когда в 1945 году Илико Сухишвили и Нино Рамишвили основали Национальный балет «Сухишвили», Вирсаладзе создал для них костюмы, а позднее несколько раз их обновлял. Солико внес ощутимый вклад в успех коллектива и не раз подчеркивал, что очень ценил сотрудничество с этим ансамблем. «В достижении нужного эффекта мне помогает сам грузинский танец. Когда подбираю цвета для костюмов, в первую очередь, вижу танец в целом», – отмечал он. По словам директора Национального балета Грузии, художника по костюмам Нино Сухишвили, Солико Вирсаладзе был уникальным мастером своей эпохи, хорошо владел танцем, сам бывший танцор – он прекрасно знал, как нужно одевать артиста. Он фактически создал грузинский танцевальный костюм. «Никогда до него в Аджарском танце женщина не надевала на голову кабалахи (головной убор, который в старину носили только мужчины), никогда прежде грузинский мужчина не носил красную чоху. Существует несколько версий танца «Самаия», сегодня эталоном признана та, где девушки танцуют в костюмах, созданных Вирсаладзе», – подчеркнула Нино Сухишвили. Наряду с другими новациями, Солико впервые внес в женский костюм для аджарского танца «Гандагана» пояс, и он так органично вписался в платье, что с тех пор прочно утвердился в женских костюмах как обязательный аксессуар для данного танца. «Его творчество очень «эскизно», главным для него была сцена, театр и костюм, над которым он часто собственноручно работал. Можно со всей смелостью сказать, что Вирсаладзе, вместе с Нино и Илико, был одним из создателей ансамбля», – подчеркнула Нино Сухишвили.
В Галерее имени Дмитрия Шеварднадзе экспонаты из архива Национального балета Грузии занимали два больших зала. Посетители могли посмотреть афиши концертов ансамбля «Сухишвили» в Миланском театре «Ла Скала», Кремлевском дворце съездов, состоявшихся в 1967 году, фотоальбомы с костюмами, созданными художником, кадры кинохроники выступлений коллектива в различных странах мира. Естественно, главное внимание зрителей было направлено на эскизы костюмов и сами сценические костюмы. Большинство любителей творчества ансамбля знакомы с их знаменитыми танцами «Картули», «Ачарули», «Симд», но помимо них существует огромное множество танцев, поставленных легендарными хореографами, и костюмы для этих танцев смело можно причислить к произведениям искусства, с таким утонченным вкусом и филигранной точностью деталей они созданы. В экспозиции рядом с каждым костюмом висел его эскиз, нарисованный Солико, и посетитель мог сравнить, как художник претворял в жизнь свой замысел. Вот неполный перечень эскизов и костюмов для различных танцев, выставленных в галерее: «Хонга», «Казбегури», «Давлури», «Ачарули», «Картули», «Садарбазо». Примечательно оригинальное решение костюмов для танца «Азербайджанский», которые Солико создал в 1960-х годах: цветовая гамма черного-белого-желтого, пуговицы золотистого цвета, жемчужины, свисающие с головного убора, изящные желтые цветочки на поясе женщины. Особой роскошью отличаются костюмы для танца «Садарбазо», предоставленные для выставки Дворцом искусств Грузии, они созданы в 1978 году. Само слово «садарбазо», примененное в контексте одежды, означает «парадное платье», и костюмы действительно оправдывают свое название. У зрителя, рассмативающего их, создается полное впечатление, что это княжеское одеяние. Отдельное место в экспозиции занимало платье светло-синего цвета, усыпанное разноцветными камнями, с головным убором, также украшенным камнями красного и синего цвета. Помимо эстетической красоты, этот костюм имеет большую историческую ценность: именно в нем Нино Рамишвили танцевала свой знаменитый танец «Джейран» на сцене театра «Ла Скала» в октябре 1967 года. Костюм создан в 1952 году, рядом с ним – эскиз Вирсаладзе, который по красоте ничуть не уступает платью.
«Мне посчастливилось видеть Солико в процессе работы. Зачастую он комкал и выбрасывал такие изумительные эскизы, что сердце разрывалось от жалости. Естественно, он понимал, что делал. Он глубинно изучил восточную и западную культуры, хорошо знал историю, литературу, кино, но все-таки его талант уходил корнями в грузинскую культуру. Вирсаладзе говорил, что таких росписей, как в Атени и Кинцвиси, в мире всего один-два, и будущие поколения должны знать, каким сокровищем владеют. Любовь к родному искусству являлась основой его творчества», – рассказал Г. Хоштария.

Неповторимый тандем
В театре имени Кирова стал складываться творческий альянс Солико Вирсаладзе с хореографом Юрием Григоровичем. Несколько лет назад на телеканале «Культура» был показан документальный фильм «Симон Вирсаладзе. Музыка цвета», большую часть которого составляет интервью с Юрием Григоровичем, где он вспоминает свое сотрудничество с художником: «Скромный, милый, очаровательный, образованный. Человек с громадным опытом. Я заинтересовался спектаклем Прокофьева «Каменный цветок», подумал – не согласится ли Вирсаладзе со мной поработать. Он внимательно выслушал меня, мы прослушали музыку, я рассказал ему свой замысел. Он ответил, что согласен. С тех пор мои лучшие спектакли я сделал с Солико Багратовичем. Он был почти на 20 лет старше, но наши взгляды совпадали в понимании искусства».
Первыми спектаклями Григоровича-Вирсаладзе стали «Каменный цветок» Сергея Прокофьева (1957 г.) и «Легенда о любви» Арифа Меликова (1961 г.). Сценография последнего вызвала настоящий фурор среди профессионалов театра. На сцене была установлена ширма, по форме напоминающая восточную книгу, во время спектакля «книга» как бы раскрывала свои страницы и оттуда выбегали артисты. По словам народного художника России Бориса Мессерера, на сцене творилось чудо – как с точки зрения хореографии, тогда совершенно новой, так и удивительной атмосферы спектакля: «Фрагменты декорации позднее я видел при реставрации в мастерских Большого театра в Москве. Они очень сложно сделаны, это своего рода даже не театральная живопись, а система соединения живописи с аппликацией из ткани, с тюлями, перекрытиями, бархатными лоскутками. Это театральный коллаж, который я не мог не оценить».
Затем сотрудничество творческого тандема успешно продолжилось в Москве, на сцену Большого театра были перенесены «Каменный цветок» и «Легенда о любви». Были созданы новые постановки: «Спящая красавица», «Щелкунчик», «Лебединое озеро» Чайковского, «Спартак» Хачатуряна, «Иван Грозный» и «Ромео и Джульетта» Прокофьева, «Раймонда» Глазунова. По словам доктора искусствоведения, академика Виктора Ванслова, Вирсаладзе был настоящим знатоком балета, и очень важно, что у него костюмы всегда по цвету соотносились с декорациями и образовывали с цветом декорации единое целое: «Я называю это симфонической живописью, это свойство балетов, оформленных Вирсаладзе. Он был великий мастер в этом отношении. Про него говорили, что он одевает не столько персонажей, сколько сам танец».
Неизгладимое впечатление оставляют буквально все эскизы Солико, представленные на выставке. Можно лишь перечислить некоторые из них. Эскизы костюмов для оперы Дж. Гершвина «Порги и Бесс», созданные в 1971 году, режиссер Гурам Мелива, однако, спектакль так и не был поставлен. Сценический костюм из балета Чайковского «Щелкунчик», 1966 год, хореограф Григорович, предоставлен Дворцом искусств Грузии. Очаровывает грандиозностью и оригинальностью решения эскиз декорации для оперы «Даиси», 1936 год, режиссер Александр Цуцунава. Сценический костюм Николая Цискаридзе для балета «Спящая красавица» Чайковского, эскиз создан в 1973 году, хореограф Григорович. Нельзя обойти вниманием и изумляющие своей красотой эскизы костюмов к фильму «Гамлет» 1964 года, режиссер Григорий Козинцев, «Ленфильм». Нино Ананиашвили предоставила для экспозиции свой сценический костюм из балета «Раймонда» 1984 года. Несколько эскизов костюмов из балета «Спартак» Арама Хачатуряна, 1968 года.

«Я подумала, что это золото!»
Солико обычно сам сидел с портнихами в мастерской, и сам резал ножницами на актерах костюмы, сокращал то, что ему не было нужно в платье, или дорисовывал какие-то части. Балетмейстер, заслуженный артист России Юрий Ветров вспомнил интересный случай, произошедший во время подготовки спектакля «Спящая красавица»: один актер стоял на примерке костюма волка (роскошный камзол зеленого цвета), и Вирсаладзе очень долго укладывал складки. Он подложил один жесткий слой тюля, приподняв фалды, второй слой, третий, четвертый. Постепенно костюм становился все тяжелее и тяжелее. В конце концов, артист не выдержал и сказал: «Солико Багратович, в таком костюме невозможно танцевать, он стал очень тяжелым!» Минута тишины, потом спокойный голос художника: «Хорошо, вы меня уговорили, я поговорю, чтобы вас заменили в этой роли». После этого у артиста не было замечаний по поводу костюма. Григорович рассказывал, что сотрудники марстерских Большого театра обожали Вирсаладзе, они просто молились на него, он с ними был в очень хороших отношениях, хоть и был крайне требователен. «Он приходил первым, уходил последним. Бесконечно любил экспериментировать, здесь, на этом полу сам составлял красками какие-то тона, жег бронзу, чтобы она, например, приняла оттенок золотого цвета. Он мог взять это золото и насыпать его на свои декорации, причем вокруг творился кошмар, дышать нечем, а он продолжал свое дело. У него была совершенно уникальная одержимость», – отметил Дмитрий Сергеев, заслуженный работник культуры России, сотрудник мастерских Большого театра.
Костюмы бояр в постановке «Иван Грозный» были сшиты из мешковины, Солико кистью наносил на них золотую краску, и они «превращались» в дорогую парчу. Во время гастролей в Лондоне, после премьеры спектакля принцесса Диана пригласила артистов к себе в ложу. Не снимая костюмов, с накладными бородами и в шубах, «бояре» предстали перед принцессой Уэльской. Она подошла поближе к костюмам, и от удивления у нее расширились глаза: «Я подумала, что это золото!». После премьеры этого же спектакля в Парижском «Гранд-Опера» артисты вернулись в гостиницу, и тут кто-то спохватился, что оставил в гримерной то ли сумочку, то ли паспорт. Они вновь поехали в театр, открыли гримерку и увидели, что там кто-то ходит с фонариком. «Мы увидели, как несколько человек смотрят, из чего сшиты эти костюмы, щупают их, перерисовывают. Они были из мешковины, но создавалось полное ощущение блеска золота парчи», – вспоминали артисты.
Несмотря на то, что Вирсаладзе был признанным мастером, ему было нелегко хранить верность своим художественным принципам. Не единожды бывали случаи грубого вмешательства в процесс работы, когда в прямом смысле портили оформление того или иного спектакля. Георгий Хоштария навсегда запомнил слова, сказанные ему Вирсаладзе: «Не ной, будь твердым, целеустремленным в своем деле! Ты что, думаешь, мне мало крови попортили, мало моих работ исковеркали? Всегда одинаково успешным не будешь, но ропот – не выход. Работать, работать в любых условиях – это единственное лекарство!»
Притеснение и цензура были особенно ощутимы в 40-х и в начале 50-х годов, да и в дальнейшем давление не прекращалось, несмотря на некоторую «передышку». Во время одной из постановок «Лебединого озера» кто-то пожаловался на Вирсаладзе – он, мол, формалистически решил декорации. Созвали комиссию, на заседании присутствовала сама минитср культуры СССР Екатерина Фурцева. Разбор начался с того, что какой-то льстец заявил: «Озеро не похоже на озеро!», Солико не собирался отступать и ответил: «Да, с точки зрения рыбака, наверное, и не похоже». Поднялся хохот, оказывается, автор замечания был заядлым рыбаком. Затем Фурцева спросила Вадима Рындина, главного художника Большого театра, мужа Галины Улановой, который в некотором роде конкурировал с Солико: «А вы что скажете?» – «Это божественно!», – ответил он министру. «Я у вас комплимента не просила!» – сказала Екатерина Алексеевна. Вот так и сорвалось заседание, организованное с целью осуждения грузинского художника...
Выйдя на пенсию, Солико решил вернуться на родину. Позвонил сестре и сказал: «Моя родина – Грузия, я должен жить в Тбилиси, найдите мне какую-нибудь квартиру». И она нашла дом недалеко от Александровского сада, на Инженерной улице...
После смерти мастера улица была названа именем Вирсаладзе.

В статье использованы отрывки из статьи искусствоведа Георгия Хоштария «Солико Вирсаладзе», и фотографии из Национальной парламентской библиотеки Грузии.

Кетеван Мгебришвили

Акоп Овнатанян – в музее Бельведер

В музее венского дворца Бельведер открылась выставка «Акоп Овнатанян, Раден Салех, Осман Хамди-бей. Искусство мира в коллекции музея Бельведер», организованная усилиями куратора коллекций XIX-XX вв. Маркуса Феллингера. Часть представленных полотен и других артефактов – из собрания Бельведера, часть – из других музеев и частных собраний. Экспозиция открыта до конца марта 2022 года. Работы Акопа Овнатаняна (1806, Тифлис-1881, Тегеран), выдающегося представителя знаменитой художественной династии родом из Нахичевани, родоначальника жанра светского портрета на Южном Кавказе, выставлялись столь редко, что эта выставка – несомненно, значимое событие. За сто сорок лет со дня смерти мастера, его работы экспонировались (большей частью – несколько полотен) двенадцать раз: в Санкт-Петербурге, Москве, Тбилиси, Ереване, Париже.

Итак, венская выставка – тринадцатая по счету, и третья в Европе. Концепция выставки – представить художников, работавших на стыке восточного и западного искусства. Как отмечается в статье И. Дзуцовой «Восток и Запад: две стороны искусства Акопа Овнатаняна» к каталогу выставки, Акоп Овнатанян – представитель династии армянских церковных миниатюристов и художников, владевших высоким ремеслом в сочетании с искусством, – самый яркий живописец-портретист из среды тифлисских художников первой половины XIX в., уверенной рукой развернувший армянское искусство от Средневековья к Новому Времени. Центральная задача живописи Овнатаняна – изображение конкретного человека с присущим ему внутренним миром и духовными переживаниями.
Тифлисский период творчества художника был чрезвычайно плодотворным. Он написал десятки портретов – от Наместников на Кавказе до зажиточных армянских купцов и грузинских князей, и к середине века стал самым известным тифлисским живописцем, обладателем звания неклассного художника, полученным в 1841 г. от Петербургской академии художеств. По предположению выдающегося армянского искусствоведа и основателя Национальной галереи Армении Рубена Дрампяна, за более чем полувековую деятельность А.Овнатанян создал не менее тысячи портретов.
К концу 1850-х годов Персия все более привлекает его. Точнее – возможность стать придворным художником молодого шаха-реформатора Наср-эд-дина Каджара (1831-1896). 1858-1859 гг. маститый художник проводит в Тавризе. И здесь, в Персии, переживающей эпоху модернизации, А. Овнатанян также успешен. В 1861 г. он удостоился титула наккаш-баши (придворного художника), получил орден Эльми (науки), создал портреты шаха, наследного принца и других членов династии Каджаров. Между шахом и Овнатаняном сложились доверительные, дружеские отношения.
Парадные портреты стали для художника новой сферой приложения его таланта. Овнатанян без труда освоил более яркий и светлый колорит, изображение в полный рост на больших холстах, предназначенных для дворцовых интерьеров, подчеркнутую репрезентативность поз. В то же время, в портретах присутствует главная характеристика искусства Овнатаняна – интерес к личности модели. Вернувшись ненадолго в Тифлис в первой половине 1860-х гг., в 1864 г. или 1865 г. он уехал в Персию – уже навсегда.
Проницательный аналитик человеческой природы, Овнатанян прожил долгую жизнь в искусстве: в общей сложности он проработал около 35 лет в Тифлисе и примерно 20 лет в Тавризе и Тегеране. Его могила во дворе тегеранской церкви Сурб Геворк, к сожалению, была утеряна в 1970-х гг. Но остались его картины.
Среди них – исключительный по замыслу и прекрасный по исполнению Портрет шаха Наср-эд-дина с пушкой из коллекции музея Бельведер, экспонируемый на выставке. Это единственная известная нам живописная работа А.Овнатаняна, хранящаяся в европейском музее. Обязанностью придворного художника было прославление власти шаха, как мудрого и волевого правителя. В рамках подарочной дипломатии между Персией и Австрией, получившей новый импульс после заключения в 1857 г. австро-персидского соглашения о дружбе и торговле, данный портрет, созданный, как мы полагаем, в 1860 г., был послан в дар австрийскому императору Францу-Иосифу I. В 1862 г. Овнатанян был награжден за портрет австрийским орденом Св. Иосифа III степени.
Наср-эд-дин считал себя великим реформатором, а одним из идеалов государя для него являлся Петр Первый. В стремлении перевести страну на рельсы Нового Времени, шах подражал всему европейскому: сбрил бороду, пригласил европейских военных и гражданских специалистов для модернизации армии и создания современной инфраструктуры, открыл первый в Персии университет (Дар аль-Фунун), способствовал развитию фотографии, при нем появились первые персидские газеты… Кстати, правитель сам недурно рисовал и неплохо разбирался в искусстве. В одном из обширных залов Гюлистанского дворца он сконцентрировал большое количество предметов роскоши и артефактов: это де факто первый в истории Персии прото-музей для личного пользования шаха и придворных.
В его окружении служило немало армян. Интересно отметить, что в 1853 г. за содействие образованию персидскоподданных шах наградил представителей знаменитой армянской российской семьи Лазаревых высшими персидскими наградами. В 1873 г. он посетил Лазаревский институт в Москве, основанный в 1815 г. Иоакимом Лазаревым.
Как и положено шаху, Наср-эд-дин любил подарки и лесть (придворные называли его «осью вселенной», «кладезем мудрости» и «кумиром человечества»), слыл отличным стрелком и увлекался драгоценностями и женщинами. Подробнее о портрете шаха читатель сможет узнать из готовящейся к печати книги И. Дзуцовой «Акоп Овнатанян. Портреты-воспоминания о художнике», в которой приводятся новые сведения об Овнатаняне.
Еще одна картина художника представлена на выставке по нашей инициативе и экспонируется она впервые – это, так сказать, премьера. Речь идет о портрете неизвестного высокопоставленного персидского военного из рода Каджаров, выполненная, по нашей датировке, в 1860-1862 гг.
Портрет этот – из личной коллекции праправнучки Акопа Овнатаняна, Мары Сетханян-Мартин, проживающей в США. Эта тонкая, умная и волевая женщина бесконечно верна памяти своего предка и всю жизнь занимается поиском сведений о нем, его картин, сохранением его наследия. Мара – энциклопедия сведений о жизни армянской диаспоры Ирана. Несмотря на пандемию и уже немолодой возраст ей удалось привезти картину на выставку и приехать самой на открытие. Ее участие в этом культурном событии было крайне важно и придало выставке особую эмоциональную окраску.
Портрет Каджарского принца (так ласково «окрестила» его Мара) – прекрасный. Персидский военный стоит во весь рост на фоне горно-равнинного пейзажа с рекой, на фоне голубого предзакатного неба. Одет он в черный мундир-сардари с эполетами. На груди ордена: посередине – орден с изображением, по-видимому, шаха Наср-эд-дина с алмазами; слева – восьмиконечный орден Льва и Солнца I степени. Через правое плечо спускается красная орденская лента с двумя белыми полосами по краям. Такие ленты были положены бригадным генералам и за особые заслуги. Установить личность изображенной модели еще предстоит.
Наконец, третье произведение А. Овнатаняна – его автопортрет, также из личной коллекции Мары. В 1985 г. после смерти отца ей удалось вывезти из родительского дома в Тегеране конверт с рисунками А. Овнатаняна. Среди них находился и этот карандашный автопортрет, точная копия с известной фотографии А. Овнатаняна. На небольшом листе тонкой бумаги видна мастерская работа карандашом. Вышивка на вороте сюртука, пуговицы и медали обработаны мелкими деликатными мазками белой гуаши – так рисунку придается рельефность и объемность. Бумага протонирована желтовато-охристой акварелью: на таком фоне черно-белый рисунок смотрится значительно живописней. Так А. Овнатанян привык писать фон на своих живописных полотнах.
Автопортрет можно датировать первой половиной 1870-х гг. Для чего, для кого предназначался автопортрет? Был ли это эскиз для живописного автопортрета? Этого мы никогда не узнаем. Но важно, что художник запечатлел себя именно таким и именно с этой фотографии. Таким он себя видел: серьезным, гордым, уверенно смотрящим на зрителя несколько усталым взором. Эта находка – большая и неожиданная удача.
Каталог венской выставки представляет хронологию жизни и творчества А.Овнатаняна, а также карту его «путешествий» на протяжении жизни: Тифлис, Ереван, Эчмиадзин, Тавриз, Исфаган и Тегеран. Помимо трех экспонированных произведений А.Овнатаняна, в каталоге воспроизведены и другие работы художника.
Акоп Овнатанян соединил в себе культурные и художественные традиции Армении, Грузии, Персии, России, но сохранил в своем творчестве абсолютную самобытность. Его искусство пленяет ясностью художественного языка и внутренней гармонией, что выражены в чистоте рисунка, линии, цветовой гармонии. Как завораживает каждое лицо, каждый психологически насыщенный образ, словно хранящий тайну о себе и своем времени… Эти портреты предназначались для домашнего интерьера, для помещений официальных ведомств, для шахских дворцов. Они сохранили глубокую общественную и духовную значимость и сегодня украшают залы музеев в Ереване, Тбилиси, Москве, Петербурге, Вене…

Ирина Дзуцова

Альда Енгоян

ВИНОГРАДНАЯ ГРОЗДЬ ИЗ КАМНЯ

В ходе Международной конференции по туризму в холле гостиницы «Рэдиссон» мое внимание привлек стенд со множеством красивых ювелирных и декоративных изделий в форме виноградной лозы, сделанных из камней. Гроздья винограда грациозно свисали с винных бутылок, бокалов и ваз. А от изящных миниатюрных листьев лозы в виде броши не смогла бы отказаться ни одна модница.
Автором этих произведений искусства является юрист и педагог с многолетним стажем Фати Кахниашвили, основатель и руководитель компании «Зилфи», производящей эксклюзивные украшения и аксессуары ручной работы с концепцией грузинской виноградной лозы и грозди. Она родом из Самачабло, поэтому ностальгия по отчему дому и воспоминания из детства нашли отражение в ее работах. Могила отца Кахниашвили осталась на оккупированной территории, что является большой трагедией для ее семьи. «Отец очень любил лозу и память о нем побудила меня, юриста, попробовать свои силы в искусстве. До этого на протяжении тринадцати лет я занималась юриспруденцией, тогда и представить не могла, что когда-нибудь буду работать с камнем, но три года назад вдруг пришло вдохновение и я стала создавать эти изделия», – рассказала Фати. Она с таким увлечением погрузилась в создание украшений, что это стало любимым занятием, а не просто хобби. Первые же работы получили очень хорошие отклики со стороны друзей и знакомых Фати, начали поступать заказы. Это заставило Кахниашвили отказаться от своей прежней профессии и целиком переключиться на творчество. Со временем эта деятельность обрела параметры настоящего бизнеса.

«Зилфи» – свисающие со лба локоны

По словам Кахниашвили, важную роль в становлении компании сыграл Саба Кикнадзе, основатель холдинга Georgian Hospitality Group, который внес огромный вклад в развитие туристической индустрии Грузии. Фати познакомилась с ним, когда еще только начинала свой бизнес. В ту пору она работала в Доме юстиции и совершенно случайно посетила мероприятие, проводимое в рамках «Недели стартапов», проходивших в Технопарке. Там Кикнадзе обратился к участникам встречи и выразил готовность оказать всестороннюю поддержку начинающим предпринимателям. Кахниашвили взяла его визитную карточку, спустя несколько дней позвонила и предложила показать свои работы. «Приходите к нам в офис, приносите свои изделия», – ответил он. Фати призналась, что тогда у нее не было работ такого изысканного дизайна, как сегодня. Преодолевая сомнения, она набралась смелости и отправилась на встречу. Саба позвал своих сотрудников, показал им изделия: «Грузия – страна виноградной лозы, почему до сих пор никто не додумался создать нечто подобное?» Как оказалось, бренда с такой концепцией ранее не существовало в Грузии. Кикнадзе очень понравилась идея, он попросил Фати придумать название бренда, сделать надлежащую упаковку и пообещал, что первый заказ ей даст его компания. Он посоветовал придумать звучное название, которое покупатель мог легко запомнить как в Грузии, так и за рубежом. Концепция продукции – виноградная гроздь, поэтому наименование должно было быть исконно грузинским. Слово «зилфи» на древнегрузинском языке означает «свисающие со лба локоны», в старину в Грузии женщины носили украшения в виде подвесок, свисающих со лба, поэтому термин «зилфи» всецело ассоциируется с ювелирными изделиями. Всего через неделю она пошла к Кикнадзе с фирменной упаковкой, названием собственного бренда и положила изделие ему на стол. Он был крайне удивлен, что в столь короткий срок Фати успела создать готовый для продажи продукт.
Успех придал Кахниашвили уверенность, послужил стимулом для дальнейшей работы. «Когда я ушла со своей предыдущей работы, первый серьезный заказ мне дала компания Сабы Кикнадзе. «Зилфи» встала на ноги при содействии многих интересных людей, благодаря которым наша компания вышла на орбиту бизнеса».

Черная гроздь из аметиста

В качестве материала для изделий Фати использует полудрагоценные, натуральные камни тех цветов, которые по тональности схожи с виноградной гроздью, кроме того, исходя из своего вдохновения, она дополнительно применяет камни других цветов. «Это знаменитая черная гроздь, сделанная из аметиста, точно такую же посол Грузии в Ватикане Кетеван Багратион-Мухранская подарила папе Франциску, когда была приглашена к нему на аудиенцию в позапрошлом году. Гроздь украшала бутылку грузинского красного вина. После этой встречи были опубликованы фотографии Папы Римского, с интересом рассматривающего столь оригинальный сувенир», – отметила Фати.
Помимо аметиста Кахниашвили использует коралл, кварц, лазурит, цитрин, жадеит, агат, оливин, пренит, опал, граненые рубины и родониты. «Из классического белого жемчуга получается очень красивая гроздь», – подчеркнула она. Украшения и аксессуары, производимые «Зилфи», могут удовлетворить вкус самого взыскательного покупателя: броши, сережки, браслеты, ожерелья, пуговицы, запонки и т.д. Лозу можно применять не только в качестве украшения или ювелирного изделия, но и как независимый элемент декора: «вот гроздь, вставленная в рамку, или как оформление бутылки, вазы, бокала. Аксессуар из листьев великолепен, в украшениях получается очень изящным», – сказала Фати. Особой элегантностью отличается недавно созданная мужская линия – булавки для галстука в форме маленьких квеври, запонки, пуговицы для сорочки, застежки для мужского пиджака. Кахниашвили покупает уже обработанные, готовые к использованию камни, далее все детали украшений создаются по ее личному дизайну, – «вот это первые образцы листьев, все они разные, не штампованные, потому что не отлиты в форме, а делаются вручную. Это настоящая ручная работа». Другие листья отлиты в формах, созданных по ее же дизайну, это брендированные листья, на каждом из них фирменный логотип «Zilfi». Кахниашвили работает с латунью, серебром, бронзой, некоторые листья лозы из латуни сделаны с эффектом искусственного старения. Каждая деталь изделия имеет свой смысл, например, лист, изрешеченный отверстиями, напоминающими пробоины от пуль, символизирует ее родной край Самачабло. По словам Фати, украшения несут большой позитивный заряд, покупатели пишут ей, что любят ее изделия, так как они излучают особую энергетику. «Когда я работаю над украшением, с каждой гроздью разговариваю как с ребенком, и это душевное тепло передается предмету. Для меня большое счастье – приносить кому-то радость». Так как продукция пользуется растущим спросом, нужно расширять бизнес, Кахниашвили выиграла грант государственной программы «Производи в Грузии» и сейчас строит мастерскую с экспозиционным залом. Она планирует привлечь в свое предприятие женщин, ставших жертвами насилия, для них будут организованы бесплатные курсы обучения ремеслу. Те, которым понравится это дело, смогут получить работу в компании, таким образом «Зилфи» внесет свой небольшой вклад в их реабилитацию. После завершения строительства мастерской компания предложит клиентам много новшеств, постепенно будет увеличено количество производимых моделей.

Ожерелье «Повесть о Грузии»

По словам Кахниашвили, деятельность компании нацелена на популяризацию богатого исторического и культурного наследия страны. На одном из конкурсов, проводимых в Италии, Фати представила массивное ожерелье под названием «Повесть о Грузии», оно состоит из множества информативных деталей – гроздь бледно-зеленого оттенка, красиво переплетенные листья лозы разных размеров и форм, в том числе и «изрешеченные» листья, соединенные между собой квеври и большие цифры 8000 – символизирующие многовековую традицию виноделия. Ожерелье приобрело популярность аудитории за рубежом, – «для меня было важно вынести эту историю за пределы Грузии и рассказать о нашей родине людям, живущим в других странах».
Несмотря на то, что компания создана не так давно, в 2018 году, ее послужной список достаточно велик, «Зилфи» принимала участие во многих конкурсах и выставках как на родине, так и за ее пределами: в Тбилисской неделе моды 2018 года, Фестивале вина в Этнографическом музее, выставке в галерее Incinque Open Art Monti (Рим, Италия), благотворительной выставке в Вене по приглашению посольства Грузии в Австрии, также были организованы персональные выставки в Университете искусств Рима и Центре искусств австрийского города Санкт-Полтен, изделия бренда были представлены на Международном экспо в Южной Корее. Плодотворным оказалось сотрудничество Кахниашвили с дизайнером Тинатин Магалашвили.
По словам Кахниашвили, тематика работ привлекает не только иностранных туристов, но и пользуется успехом среди соотечественников, что вдвойне отрадно. До пандемии она принимала участие в «Тбилисском базаре» – небольшой ярмарке, организованной во время выходных, где представители малого бизнеса могли реализовать свою продукцию. Сначала Фати сомневалась в успехе, однако продажи превзошли все ожидания, горожанам очень понравились изделия. В особенности привлекло многих то, что украшения производятся здесь, в Грузии. Своего фирменного магазина у компании пока нет, но уже три года она сотрудничает с Домом-музеем Александра Чавчавадзе в Цинандали, где реализуется продукция. Представители отечественной туристической индустрии – музеи, винные компании, гостиницы, погреба активно используют изделия «Зилфи» для оформления продукции и украшения интерьеров. Недавно винная компания «Челти» отвезла свои вина на дегустацию в Рим, где во время презентации бутылки украшали разноцветные гроздья «Зилфи». Кахниашвили с радостью отметила, что изделия очень нравятся грузинским эмигрантам: во время пандемии поступило много заказов на ювелирные изделия и аксессуары для винных бутылок, – «людям, живущим далеко от Грузии, мы отправляем частичку нашей родины, это делает их счастливыми, а для нас служит хорошей мотивацией для творчества», – подчеркнула Фати.

В статье использованы фотографии с сайта компании «Зилфи».

Кетеван МГЕБРИШВИЛИ

ХУДОЖНИКИ-ИНОЗЕМЦЫ В ГРУЗИИ

Имена и деятельность художников, посещавших Грузию в XVII-XIX вв. помогают воссоздать картину художественной жизни в стране, в частности, в Тифлисе.
С момента возникновения города, он всегда был многоликим и разноязычным, здесь уживались разные культуры. Тифлис, словно двуликий Янус, одним лицом обращен Азии, другим – к Европе.
На протяжении веков с Тифлисом было связано творчество многих европейских художников. Их имена сохранились на страницах грузинской культуры, их работы хранятся в музеях страны. Кистью и карандашом художники из Франции, Италии, Германии, Польши писали неповторимую красоту Грузии и ее жителей.
Французский религиозный деятель, поэт и драматург Жозеф де ла Порт (1714-1779) писал: «Эту землю можно назвать обиталищем красоты». Его знаменитый соотечественник, путешественник Жан Шарден, посетивший Грузию в 1672-1673 гг., свидетельствовал: «Наружность грузин самая красивая на всем востоке и, могу сказать, даже в целом мире… Невозможно нарисовать более восхитительного личика и стройного стана, чем у грузинок… Грузины обладают большим природным умом».
Уроженец Генуи Кристофоре Кастелли (1632-1654) прожил в Грузии 22 года. его имя и творчество известны нам благодаря историку Михаилу Тамарати (Тамарашвили, 1858-1911), обнаружившему альбомы с зарисовками Кастелли в Палермо. На страницах альбома запечатлены: грузинская архитектура, костюмы и быт, занятия и типажи, среди портретов есть изображение, царя Теймураза I.
В одном из альбомов Кастелли изобразил художницу Родию Микеладзе в европейском платье, стоящую с палитрой в левой руке и с кистью – в правой. Возможно, она была ученицей Кастелли. Среди ее преподавателей могли фигурировать и отец Антонио Джардини, и монахи-картезианцы Джулиани и Точинелл. Они привезли с собой из Италии в Грузию образцы национального искусства: станковые картины, портреты, гравюры. Судя по рисункам Кастелли, он был прекрасным рисовальщиком.
В 1672-1673 гг. вместе с Жаном Шарденом Грузию посетил художник Грело. Он иллюстрировал книги путешествий Шардена. Одна из них издана на русском языке (в 1902 г. в Тифлисе). Известны иллюстрации с его картин «Пир в Тифлисе в XVII веке», «Тифлис в 1673 году» и др.
В 1784 г. по просьбе царя Ираклия II в Грузию приехал немецкий художник Иосиф Геттинг (17??-1830). В Тифлисе он занимался воспитанием царских внуков и стоял во главе топханы (литейный двор). В 1795 г. участвовал в защите Тифлиса от полчищ Ага Мохаммед-хана. Был ранен и взят в плен персами. В 1798 г. ему удалось бежать и вернуться в Тифлис. Он служил секретарем и переводчиком при царевиче Давиде. Царевич пожаловал Геттингу пять крестьянских дворов в Борчало, четыре торговые лавки и сад в Тифлисе. Одновременно Геттинг занимался живописью, в частности, написал портрет царя Георгия XII. Благодаря грузинскому историку Платону Иоселиани (1810-1875), в 1866 г. репродукция этого портрета помещена в приложении ко второму тому Актов Кавказской Археографической Комиссии. Предположительно, портрет был создан в период с декабря 1799 г. по ноябрь 1800 г. и дает представление о Геттинге как о художнике с профессиональной выучкой. Геттинг упоминается как «прусский ученый» в трехтомном труде царевича Иоанэ Багратиони (1768-1830) «Калмасоба» («Хождение по сбору»).
Художник Ле Камю служил при первом французском консуле в Грузии Жане-Франсуа Гамба. В 1826 г. Гамба издал в Париже двухтомник о своем путешествии в Грузию в 1820-1824 гг. На грузинском языке книга была издана в 1987 г. В приложении к книге помещено 60 акварелей и рисунков Ле Камю, из которых 33 исполнены в Грузии. На них запечатлены пейзажи, этнические типы, церкви и монастыри, оружие и утварь. Гравюра с видом Тифлиса хранится в Историко-этнографическом музее Тбилиси «Карвасла». Работы Ле Камю – бесценные историко-художественные документы, исполненные с профессиональным мастерством, отличающиеся осмыслением увиденного и достоверностью в сочетании с романтической живописностью.
Уроженец города Лукки, что близ Флоренции, Георг Коррадини прибыл в Тифлис в 1840-х гг. Служил здесь учителем рисования и чистописания в гимназиях. Он был широко образованным человеком, владел несколькими языками, считался прекрасным рисовальщиком и акварелистом. Коррадини писал портреты наместника на Кавказе, генерала Н.Н. Муравьева-Карского, аварского вождя и военачальника Хаджи-Мурата, офицеров Нижегородского драгунского полка. Он также создал портрет (датированный 1859 г. и подписанный художником) Марии Исааковны Агамалян, супруги царевича Александра (сына Ираклия II). В Литературном музее Грузии им. Г. Леонидзе хранятся два акварельных портрета работы Коррадини: царевны Текле (1776-1846) и ее мужа Вахтанга Орбелиани (1769-1812). Оба портрета подписаны латинскими буквами в правом нижнем углу.
В Государственном музее искусств Грузии им. Ш. Амиранашвили хранится небольшая акварель, изображающая грузинку в национальном платье на фоне пейзажа: это княжна Елена Дадиани.
В Государственном историческом архиве Грузии хранится рукопись пьесы Георгия Эристави (1813-1864) «Раздел» (1850 г.) и при ней – альбом с одиннадцатью акварельными зарисовками первых исполнителей ролей в спектакле, поставленном в Первой тифлисской мужской гимназии. Все работы подписаны Коррадини, а на обложке альбома стоит его дарственная надпись на французском языке, адресованная императору России Александру II, посетившему Грузию в 1850 г.
Французский художник Эмиль-Франсуа Дессен находился в Грузии в 1840-1850-х гг. Жил он при дворе правителей Самегрело Дадиани и в Тифлисе. Написал «Записки о путешествии на Кавказ», в которых вспоминал о встрече с вдовой А.С. Грибоедова Ниной Чавчавадзе и Варварой Орбелиани в Цинандали. Известно, что Нину Чавчавадзе Дессен рисовал трижды в технике цветных карандашей и пастели. Дессен также создал портреты Левана V Дадиани и его супруги, а также Давида Дадиани. В Государственном музее искусств Грузии хранится портрет светлейшего князя Ираклия Грузинского (внука царя Ираклия II). Здесь же хранятся еще 12 портретов Дессена тифлисского периода (самый ранний датирован 1848 г., другие – 1850-ми гг., все подписаны по-французски). Некоторые работы Дессена находятся в Историко-этнографическом музее г. Зугдиди.
С середины XIX по 1861 г. в Грузии жили немецкие художники супруги Хелен Кюбер и Пауль фон Франкен (1818-1884). Пауль много путешествовал по Грузии, писал пейзажи, кавказские типы, многофигурные композиции. Художник-романтик Франкен с большим мастерством и эмоционально запечатлел уголки старого Тифлиса. Грузия оставалась для него экзотическим краем. Его жена Хелен преподавала рисование в Тифлисской женской гимназии, принимала заказы состоятельных горожан, писала их в грузинской и европейской одежде, стремилась отобразить «грузинский характер». Она создала портреты Нины Чавчавадзе и Давида Чавчавадзе, подписанные и датированные мартом 1856 г.
Немецкий художник Теодор Горшельт (1829-1871) прибыл в Грузию в 1858 г. и оставался здесь пять лет. Около двухсот его зарисовок хранятся в Музее искусств Грузии. Исполненные карандашом, пером и в технике акварели пейзажи, жилые дома горцев, типажи – эмоционально окрашенные, с романтическим восприятием реальности. В них просматривается особый интерес к увиденному, стремление познать самобытность грузинской действительности. Некоторые работы Горшельта хранятся в Гос. музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве.
В Историко-этнографическом музее Зугдиди хранится альбом (ранее принадлежавший семье Александра Чавчавадзе) в темно-красном бархатном переплете с 89 акварельными листами Тимма, Крюгера, Фриша. Двадцать две акварели из этого альбома – кисти французского художника Анри-Пьера Бланшара (1805-1873) с видами Тифлиса, Мцхеты, различных достопримечательностей Грузии. Бланшар запечатлел бал в честь наместника на Кавказе князя А.И. Барятинского, салон в Тифлисе, охоту грузинских князей, жанровые сцены и портреты. Это замечательные по исполнению акварельные листы, без излишней идеализации. Бланшар прибыл в Грузию в конце октября 1856 г. в свите Барятинского. В Грузии художник соприкоснулся с духовной культурой страны, был очарован ею и старался не пропустить ни одного факта или события. Бланшар удостоверился, что даже в самых удаленных уголках Грузии можно найти сюжет для романа и идеал художника: прекрасных грузинок. В своих путевых заметках он описал Тифлис как город особенной красоты, которому мог позавидовать Париж. Телави же он сравнивал с итальянскими городами.
Бланшар был знаком с Ниной Чавчавадзе-Грибоедовой, ее сестрой Екатериной Чавчавадзе-Дадиани, абхазским правителем Михаилом Шервашидзе, княжной Анастасией Орбелиани-Гагариной и др.
Все работы Бланшара подписаны и датированы. Ему же принадлежат названия сюжетов, данных на французском языке.
Интересен факт, связанный с пребыванием марсельского живописца Жозефа Жуэна в Тифлисе. 19 сентября 1878 г., амкар (цех) живописцев и маляров, функционировавший в Тифлисе с конца XVIII в. до 1920 г., выдал иноземцу аттестат (на русском и французском языках) следующего содержания: «Дан сей аттестат из Тифлисской Ремесленной Управы проживающему в г. Тифлисе французскому подданному гор. Марселя Жозефу Жуэну, что в надлежащем испытании его экспертами оказался совершенно достойным в искусстве сделанных им работ по малярному ремеслу, а потому он, Жозеф Жуэн, может носить звание мастера с правом открыть мастерскую». Документ хранится в Государственном историческом архиве Грузии. К сожалению, дальнейшая судьба художника не прослеживается, а работы его неизвестны.
Первым профессиональным художником-декоратором в Тифлисском оперном театре был Дербез, приглашенный из Парижской оперы Григорием Гагариным. В открывшемся 12 апреля 1851 г. тифлисском театре он оформил спектакли «Эрнани», «Риголетто», «Севильский цирюльник», «Сомнабула» и др. Местная театральная критика отмечала высокий уровень художественного оформления спектаклей.
В 1858-1859 гг. художник и архитектор Жан-Пьер Муане (1819-1876) сопровождал Александра Дюма в его путешествии по России и Кавказу. Муане постоянно делал зарисовки видов, пейзажей и бытовых сцен в Тифлисе, Кахети, Имерети, Гурии, Самегрело, в Цинандали, Кутаиси и Поти. Его работы (все подписные) – «Вид Тифлиса», «Улица в Тифлисе», «Скалы» и др. замечательны по своему художественному уровню. В 1859 г. Муане создал портрет очаровательной княжны Елизаветы Орбелиани.
В Грузии жили и работали польские художники: Ян Паевский, Борис Романовский, Владислав Стаховский, Генрих Гриневский, Михаил Вадбольский, Сигизмунд Валишевский, Алекс Молинари и др. Не станем забывать и о братьях Кирилле и Илье Зданевичах, поляках по отцу. Они были активными участниками художественной жизни Тифлиса, открывателями и пропагандистами творчества Нико Пиросмани. А первооткрывателем Нико Пиросмани был русский художник-футурист Михаил Ле-Дантю, род которого восходит к французскому коммерсанту и антиквару Пьеру-Рене Ле-Дантю, переехавшему из Франции в Россию в 1803 г. вместе с женой Мари-Сесиль Вабль. Приезд М. Ле-Дантю в Тифлис в 1912 г. положил начало всемирной известности Пиросмани.
Мы не располагаем достаточными сведениями о творческой биографии художников-иноземцев, поэтому восстановить наиболее полную картину их деятельности не представляется возможным. Однако сохранившиеся до наших дней их произведения дают представление о своеобразии культурной жизни Грузии в XVII-XIX вв. Несомненно, художники, гостившие в Грузии, были знакомы с местными художниками (Николоз Абхази, Георгий Бежиашвили, Николоз Бичиашвили, Иоанэ и Георгий Инасаридзе, царевич Иоанэ Багратиони, Абел Калатозишвили, представители художественных династий Гегелидзе и Овнатанянов) и общались с ними. В Тифлисе всегда почитали талант. Жителей города объединяла и вдохновляла Муза. В Тифлисе царила особая субкультура, восходившая к традициям древности. Художники-иноземцы плодотворно работали в Грузии, стране, где пересекались творческие веяния Запада и Востока. Здесь всегда помнили и почитали достижения и ценности своего прошлого, но также и внимательно отслеживали достижения иных культур.
Художники-иноземцы оставили заметный след в истории грузинской культуры. Каждый из них в своих произведениях открывал для своих соотечественников далекую и незнакомую Грузию, делая ее таким образом ближе и понятней.

Ирина Дзуцова и Альда Енгоян

ГДЕ МОЖНО ПРЕДАТЬСЯ ИЛЛЮЗИЯМ…

КАРТЫ С КЛОНАМИ, ЦВЕТНЫЕ ТЕНИ

Передо мной вращался и скрежетал сиреневый туннель, и надо было через него пройти. Три шага и все поплыло перед глазами, зазвенело в ушах. Нет, лучше назад. Но так хотелось победить этот чертов туннель. Решила смотреть на свет в конце, на выход, и ничего не разглядывать. Пошла быстро. На другом конце выдохнула – смогла. Потом настолько обнаглела, что сунулась снова. Чудовище очень старалось сбить меня с ног, завертеть, как щепку, но зря…
Рассказываю не сон, а реальное событие. Правда, чтобы получить такой опыт, нужно оказаться в иной реальности – в Музее иллюзий. Вихревой туннель или вортекс можно проходить далеко не всем. Посетителей, склонных к гипертонии, головокружениям, недавно перенесших операции, также тех, кто имеет проблемы с сердцем, позвоночником, шеей, беременных очень просят воздержаться. Нельзя идти в туннель босиком, на каблуках, прыгать, перегибаться за поручни мостика.
Музей иллюзий открылся в Тбилиси, в Старом городе, на Бетлемской улице больше года назад. Хорватский проект, имеющий аналоги в разных городах мира (основан в Загребе, в 2015 году). В некоторых странах даже по два таких музея. В Греции – в Афинах и Салониках; в Турции – в Стамбуле, и теперь новый в Анталии; в США – в Нью-Йорке и Далласе.
За основу взяты оптические иллюзии, обман зрения. В Тбилисском интерактивном музее на трех этажах расположились до 80 экспонатов. Гид по музею необязателен: рядом с экспонатами пояснительные тексты на трех языках – грузинском, русском, английском. На полу и на стенах метки-указатели – с какого ракурса лучше снимать фото.
Музей быстро набрал популярность среди местных и туристов, не скупившихся на похвалы на Tripadvisor. Но в нынешнем году вынужденно оказался в состоянии простоя.
– Из-за пандемии не работали четыре месяца, – рассказывает сотрудница музея Мариам Гочелашвили. – Сложно, конечно. Мы – частный музей, существуем только за счет собственной прибыли. Открылись 1 июля. Теперь нужно возвращать наших посетителей, заново устанавливать контакт. Соблюдаем все рекомендации и правила – вход только в масках. Дезинфекция экспонатов, помещения раз в несколько часов. Ограничения коснулись групповых туров – теперь только до 10 человек. Одновременно в музее смогут находиться не больше 25 человек. Из расчета – один посетитель на каждые пять метров.
К нам выстраивались очереди: из школьных групп, туристических. Для них заведен график, регулирующий длительность визита. Индивидуальных посетителей во времени не ограничиваем. Обычно они тратят на полноценный осмотр где-то около часа.
Пора возвращаться к нормальной жизни, или, по крайней мере, приспосабливаться к жизни в условиях пандемии.
Мариам предлагает начать осмотр с нижнего этажа. Проходим мимо черных рамок на стене. Внезапно в одной рамке появляется странный мальчик в очках. «Господи! – отскакиваю в сторону. – Не было же его». «Это как посмотреть, – говорит Мариам. – С левой стороны, или с правой. Да, наши голограммы многих пугают, причем не имеет значения – день или ночь. Срабатывает эффект неожиданности».
В следующей рамке притаился злой старик, с колючими глазами. Пускает сигаретный дым в бороду. И голограмма из серии «ужастиков»: корявые руки, ухватившие детские ручонки…
Вхожу в «Бесконечную комнату», сотрудница музея закрывает за мной дверь. Целиком зеркальное пространство в форме пчелиных сот. Вижу десятки своих отражений, близких и далеких, теряющихся в лабиринтах. Несколько селфи, ну что ж, можно идти. Но, оказывается, пока я вертелась, забыла, где дверь. Резко подскакивает адреналин. Рябит от своих отражений. Лихорадочно верчусь, пока не замечаю маленькую надпись на зеркале, на уровне пояса – «выход». Как потом выясняется, и другие здесь нередко поддаются эмоциям.
Есть в музее иллюзий и другие интересные комнаты. Например, в комнате Эймса можно превратиться в великаншу (великана) или гнома. Все дело в планировке. Пол – очень крутой пригорок. Если забраться на него, и встать в верхнем углу комнаты, то вы – гигант. Тот, кто стоит в нижнем углу, по сравнению с вами – гном.
Мы привыкли, что наша тень – темная. Но в одной из комнат вы увидите свои цветные тени – розовую, голубую, желтую.
Много экспонатов с зеркалами, у них разные эффекты. Если хотите быть похожи на профессора Доуэля, полезайте в экспонат «Голова на блюде». Со стороны, для окружающих вы будете лишены тела. Они увидят только стол и вашу бедовую голову на нем. Такое впечатление благодаря двум ловко скрытым зеркальным панелям… Готовы увидеть себя с новым лицом? Примерить другие глаза, нос, подбородок? Тоже можно устроить, только нужны два участника. Если вам не с кем перекинуться в карты, садитесь за стол «Клон», и у вас появится целых пять напарников для игры (какой бальзам души для нарцисса!). На самом деле, в зеркалах отражается круглый фрагмент стола, под углом 60 градусов. Калейдоскоп в музее иллюзий показывает не цветные орнаменты, а узор из ваших лиц. Заглядываете в цилиндр с зеркалами с одной стороны, кто-то из друзей снимает вас с противоположного конца.
Висящая в воздухе пирамида, если обойти ее и посмотреть с другой стороны, оказывается кубом…
Посетителям предлагаются геометрические иллюзии (Понцо, Мюллера – Лайера, «угол» и др.), головоломки (кстати, изготовленные из натурального дерева). Кручу полосатый диск на стене («иллюзия виниловых проигрывателей»), потом смотрю на него не отрываясь 30 секунд, как положено. Перевожу взгляд на ладонь. Что за гипноз! Она расплывается!
Оптические иллюзии связаны с тем, что наш мозг очень ленив. Он не ищет подвох, ошибку, а интерпретирует увиденное на основе прежнего опыта. Взять «иллюзию полого лица». Смотрю на Альберта Эйнштейна – в девяти оконцах вращается маска – и лицо неизменно кажется мне выпуклым. Хотя маска на деле вогнутая. Мозг привык к выпуклым лицам, и именно так «считывает» маску.
КОРИДОР В МИР НИКАЛЫ
Здание, которое занимает Музей иллюзий – старый тбилисский дом, памятник культурного наследия. 26 февраля 2020 года здесь открылся еще один необычный музей – «Голозеум». Но тбилисцы не успели толком о нем узнать. Может, оно и лучше. После многомесячного культурного вакуума получить роскошный подарок.
«Голозеум» – полностью цифровое искусство. Автор проекта – Леван Бахия, арт-директор – Ника Харати. Создан музей при финансовой поддержке группы «Solo» «Сакартвелос банки». Первая масштабная работа посвящена творчеству Нико Пиросмани. Анимировали, оживили его картины.
На входе встречает «Рыбак в красной рубашке» (клип-заставку снимали совместно с «Metro Production»). Идешь по коридору и замираешь от восхищения. Если в музее рассматриваешь картину в целом, то здесь обращают на себя внимание и мелкие детали. Козлик шагает впереди отары, музыканты стараются у стола… Вокруг тебя удивительная жизнь. Быстрокрылые птицы пролетают над горной вершиной, выезжает из туннеля паровоз, качаются в повозке с волами крестьянки, люд собрался в церковном дворе… Чудо! Как все это устроено?
Рассказывает Ника Харати:
– Изначально появилась идея создать место, где человек сможет попасть в другую реальность, в другой мир. Где благодаря цифровым технологиям стираются границы мира настоящего. Мы мечтали о музее физики. С помощью разных интерактивных анимаций, инсталляций показать мир физики более доступно. В мире много хороших цифровых музеев. Например, «Ателье де Люмьер» в Париже. Там часто показывают представления Густава Климта, недавно – японское искусство. Но «Ателье де Люмьер» располагается в здании бывшего литейного завода. Огромные стены, площадь – 3300 кв. метров. Не такое сложное пространство, как у нас. Мы там бывали и решили создать похожий музей. Я в прошлом – традиционный художник, всегда интересовался творчеством Пиросмани. На проект ушло два года. Он сложный и дорогой. К слову, техника в «Ателье де Люмьер», если не ошибаюсь, обошлась до 10 миллионов евро. Естественно, в Грузии нет таких средств. Мы много времени потратили на тестирование, чтобы создать хороший по качеству, и в то же время реально осуществимый проект. Полностью грузинский продукт, все сделано здесь. Та техника и технология, которые используем, работают. Но постепенно, пошагово будем стараться улучшать.
Существует такое направление – видеомэппинг или 3 D-мэппинг. Это значит, что создается 3 D модель этого здания, с учетом его геометрии. И «скорректированный» 3 D образ здания проецируется на реальный объект.
Во всем этом здании висят проекторы. Каждый из них пускает специальное, заранее искаженное изображение. И так крутит и склеивает изображение, что получается огромный цельный экран.
Есть же новые телевизоры с 8 К разрешением. Здесь же разрешение – 100 К.
У нас не хватило времени, чтобы добавить и другие необычные техники. Но две картины в технике «пещерная виртуальная реальность» уже есть в нашем музее. Картина движется в зависимости от позиции, которую выбирает зритель. Вообще-то мы соединили несколько картин. Попытались смешать их по контексту – нужно уважать искусство Пиросмани. Картины из похожей серии. Дело в том, что одной картиной сложно было бы заполнить изображение такого размера.
Цель «Голозеума» и дальше создавать такие интересные миры, представлять других художников. Хотим добавить импрессионистов. На третьем этаже подумываем разместить передвижные инсталляции. Словом, в течение этого и в начале следующего года тбилисцев ждут новинки.

Медея АМИРХАНОВА

Еще статьи...

<< Первая < Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 Следующая > Последняя >>

Страница 1 из 8

Цитатa

Журналы

Номера

Рекомендуем