|
Мой друг
Сандро Эристави
Цирк. С детства он для меня был некой страной, в которой живут и творят чудеса волшебники и чародеи. Над моей кроватью несколько лет висел перекидной календарь с фотографией Вальтера Запашного со львом на плечах.
Шли годы. Я ушел в кино. И когда мне нужно было отснять курсовой фильм, я решил снять документальную короткометражку о цирке, точнее, о закулисной жизни цирка. На киностудии я встретился с Борисом Михайловичем Ципурия, тогдашним директором Тбилисского цирка, и попросил его о разрешении на съемки. Он дал согласие и посоветовал обязательно встретиться с главным режиссером цирка Сандро Эристави. В тот же день я побежал в цирк и встретился с Санычем (так Сандро Эристави просил себя называть).
Я рассказал Санычу идею фильма, он пообещал полное содействие, а потом спросил:
– Послушай, а Акоп Узунян случайно не твой родственник?
– Это мой отец.
– Да? Теперь понятно, почему тебя интересует цирк. Ты опилочник?
– Ну, не знаю... Отец всю жизнь работал на мебельной фабрике. Наверное да, я опилочник.
– На какой мебельной фабрике? – удивился Саныч. – Ты же сказал, что твой отец Акоп Узунян, знаменитый клоун?
– Да, мой отец Акоп Узунян, но он не знаменитый клоун, а инженер-мебельщик. А почему опилочник?
– Цирковых детей называют опилочниками, считается, что они родились в манежных опилках. Кстати, отличная тема для фильма – дети цирка, опилочники… Подумай, – сказал Саныч и оставил меня одного в кулисах Тбилисского цирка.
А ведь действительно, Сандро прав, отличная тема для фильма! И я, кардинально изменив акцент моей курсовой работы, снял фильм о цирковых детях, которые исполняли на арене уникальные трюки, а в кулисах были просто детьми.
Фильм был снят и получил хорошую оценку. А цирк для меня так и остался страной, в которой живут и творят чудеса волшебники и чародеи.
Вот так я познакомился с Санычем и, несмотря на разницу в возрасте, он стал настоящим моим другом.
О Сандро Эристави я мог бы рассказать много разных историй, но лучше пусть он сам расскажет о себе и событиях своей жизни.
Левон Узунян
Интервью
Однажды меня попросили ответить на два вопроса для журнала: «Как вы попали в цирк?» и «Чем вы сейчас занимаетесь?». Я ответил и – получилась автобиография.
Все началось с того, что будучи еще школьником, я прочел правила приема в Московское цирковое училище – для поступления на отделение клоунады желательно было владеть музыкальными инструментами и иметь спортивный разряд.
В результате я немедленно записался в самодеятельный духовой оркестр, и в 13 лет уже играл на всех духовых инструментах. Попробовал себя в боксе. Стал призером республики и кандидатом в мастера спорта. А в 1961 году поступил на первый курс отделения клоунады Московского циркового училища. Параллельно работал униформистом в московской труппе «Цирк на сцене» и нередко ассистировал клоуну. Окончил училище, отслужил в армии, поступил в Грузинский цирковой коллектив джигитом-наездником. Почему не клоуном? Вакансии не было.
В 1969 г. поступил в ГИТИС на факультет «режиссура цирка, эстрады и массовых представлений». На вступительных экзаменах с перепугу написал сценарий эксцентрического номера «Клоун с лошадью и собакой», который очень понравился экзаменаторам. С 1971 г. в программах Советского цирка исполнял номера «Клоун с лошадью и собакой», «Соло-клоуна» (вот тут-то и использовал свои музыкальные навыки). В 1977 г. стал главным режиссером Тбилисского государственного цирка и педагогом циркового отделения Тбилисского эстрадно-циркового училища. В 1983 г. был удостоен звания Заслуженный артист Грузинской ССР. В 1989 г. создал «Театр Клоунады», который с успехом гастролировал в Грузии, России, Армении, Украине. После развала СССР приехал со своим театром на гастроли в Турцию. И остался. Получил гражданство. Гастролирую по Турции. Общаюсь в интернете со старыми и новыми друзьями. Помогаю молодым артистам в создании цирковых номеров. А еще пишу всякие истории из своей жизни, которые назвал «Воспоминания Саныча».
Я всегда шел по жизни не унывая, потому что понял: все проблемы решаемы, было бы здоровье. А здоровье – от оптимизма. Жизнь – движение, крутись с улыбкой, и будешь долго жить!
Отцово наставление
Недавно вспомнил эпизод из своей «веселой» жизни.
После окончания ГИТИСа, защитив диплом режиссера цирка, эстрады и массовых представлений, я отправился колесить по городам Союза нерушимого республик свободных, гастролируя со своим номером «Клоун с лошадью и собакой». Мой выход по программе был во втором отделении, вторым после антракта.
В этом эксцентрическом номере маленькая собачка отрывала хвост у лошади. Для трюка я предварительно, перед выходом, подвязывал лошади хвост-шиньон.
В антракте стою и сворачиваю хвост лошади, чтобы подвязать к нему трюковой шиньон. В это время рядом оказался плотненький зритель с малышом. Он, указывая на меня, говорит сынишке на армянском языке:
– Смотри, Гагик-джан, плохо будешь учиться, вот так будешь лошадям хвосты заворачивать..
Я расхохотался.
Папаша не ожидал, что кто-то из приезжих артистов его поймет. Он смущенно улыбнулся и спросил:
– Вы армянин?
– Грузин. Но я из Тбилиси, а у нас почти все понимают и грузинский, и русский, и армянский, и азербайджанский…
Он извинился, и они побежали в зрительный зал. А я продолжал смеяться, потому что когда-то мой отец, князь Александр Григорьевич Эристави, старый кавалерист, точно так же наставлял меня в детстве.
Оркестр в цирке
Цирковое представление начинается со степенных билетерш, рассаживающих зрителей, хлопанья откидных деревянных кресел, звучания отдельных музыкальных фраз духовых инструментов в оркестре (это оркестранты раздувают свои расчехленные инструменты) и снующей детворы с пирожными из циркового буфета.
Третий звонок, гаснет свет и к пюпитру дирижера выходит Маэстро. Взмах палочкой. Звучит бравурный марш Дунаевского из кинофильма «Цирк», и праздник начинается.
В Тбилисском цирке отмашку празднику давал бессменный дирижер Рудольф Коняев, а в составе циркового джаз-банда были музыканты из военного оркестра расформированного Нахимовского училища.
Каждый музыкант Рудольфа Коняева был личностью. Бывало, при постановке какого-то номера попрошу Рудольфа подобрать мелодию и напеваю тему, и он тут же командует оркестру и звучит именно та музыка, которую я хотел услышать.
У каждого циркового номера была расписанная на оркестр партитура. Случалось, артист терял нотные листы, и тогда Рудольф, ориентируясь на исполнение циркового номера, сам подбирал подходящую музыку. Живая музыка не только сопровождала номер, но и помогала артисту подчеркнуть, акцентировать сложность трюковой части. Это очень важно, ведь цирк – это искусство экстрима.
Не знаю, кому пришло в голову упразднить оркестр. Сейчас цирковые номера исполняются под фонограмму, а привычное место оркестра пустует.
Бутуз
На пустыре, где еще недавно ютились ветхие деревянные домики, можно было увидеть бездомных собак, которых не взяли с собой в новые дома их прежние хозяева. Те, кто был посмелее, не отходили от дверей ближайших гастрономов и столовых, a остальные сами искали себе пропитание.
Здесь жила и брошенная кем-то маленькая собачка. Днем она бродила в поисках пищи, а ночью возвращалась к тому месту, где недавно был ее дом. Ночи становились холодными, но собачья преданность удерживала ее на прежнем месте.
Собакам, видимо, трудно понять натуру человека…
Весной, когда миновала холодная зима, на пустыре вырос большой шатер цирка-шапито. И жизнь бездомных собак стала легче. Цирковые позаботились о них. Рыжего пса определили в охранники, маленькую Беби приютила кассирша, а преданную собачку взял на воспитание клоун, дав ей имя Бутуз.
Бутуз ожил. Его кормили всегда в определенное время, да не как-нибудь, а два раза в день давали по полной миске вкусного наваристого супа, кашу с мясом и даже молоко. А вскоре стали обучать всяким цирковым приемам. Клоун не мог нарадоваться на своего смышленого приемыша.
И вот настал день, когда они вдвоем вышли на манеж.
Зал был полон зрителей. Бутуз с непривычки растерялся, но добрый голос нового друга успокоил его, и дебют прошел гладко. С тех пор Бутуз постоянно выходил на арену вместе с клоуном, они проделывали разные смешные штучки. Зрители смеялись, аплодировали, и даже в газетах хвалили талантливого Бутуза.
Шли годы. Бутуз старел, но старался держаться. А годы сказывались. Он стал плохо видеть и почти ничего не слышал.
Как-то раз, после представления, клоун пожал ему лапу и поздравил с пятнадцатилетним юбилеем работы в цирке.
Бутуз уже не мог выходить с клоуном на манеж и его перевели на пенсию. Бутуза все так же хорошо кормили, за ним по-прежнему ухаживали, но на манеж он выходил только ночью, когда цирк был пуст. Бутуз прогуливался по арене, принюхивался к знакомым запахам, слеповато натыкался на барьер и, зарывшись в опилки, грустил.
А однажды утром артисты увидели на глазах старого клоуна слезы. По цирку все ходили притихшие, говорили вполголоса.
Умер четвероногий артист Бутуз.
Вечером клоун обернул тело Бутуза черным лоскутом и понес за город. Над свежим холмиком стоял с опущенной головой старый клоун.
Он достал свой пистолет-хлопушку и трижды выстрелил в воздух.
Это был траурный салют из клоунского пистолета.
Объяснительная записка
Директор Красноярского государственного цирка беседовал по телефону, а я наблюдал за бельчонком, который носился по кабинету с орешком за щекой.
В дверях появился паренек, шофер цирка, я его видел сегодня во дворе, когда ему выговаривали за вчерашний прогул.
Паренек положил на директорский стол листок бумаги. Видимо, объяснительную записку.
Бельчонок прыгнул на стол, пробежал любопытным носиком по строчкам объяснительной, а потом с презрением посмотрел на прогульщика.
– Что? Не так? – растерянно спросил он.
Бельчонок скомкал лапками бумагу, отшвырнул, пересел на спинку кресла и снова впился в парня пристальным взглядом.
Прогульщик нерешительно забрал свою объяснительную записку и, поспешно запихнув ее в карман, выскользнул из кабинета.
А бельчонок перебрался на подоконник и разгрыз орешек.
Трагедия
в Харьковском цирке
7 ноября 1970 года. Вечернее представление в старом Харьковском цирке.
Вот уже несколько недель здесь гастролировал Румынский цирк.
В антракте униформисты и ассистенты установили клетку для аттракциона с хищниками румынской дрессировщицы.
После антракта зрители неторопливо заняли места. Зал переполнен. У всех праздничное настроение. Дирижер циркового оркестра дал последние наставления музыкантам. Взмах дирижерской палочки, и зазвучала увертюра к началу 2-го отделения. Инспектор манежа громко, чуть растягивая слова, объявил:
– Дрессировщица Лидия Жига!
На манеж стремительно вышла красивая молодая женщина в стилизованном костюме римских гладиаторов. Приветственно оглядев зал, поклонилась и громко хлопнула арапником. Из решетчатого туннеля на манеж не спеша, поочередно вышли тигры и львы. Дрессировщица, по-приятельски похлопывая своих питомцев, кого по лохматой шее, кого по крупу, а кого и дергая за хвост, поторапливала их быстрее занять свои места в клетке.
Тем временем я по служебной лестнице поднялся на пульт к главному электрику. Мы дружили, в этот праздничный день он пригласил меня к себе домой отметить праздник в домашнем кругу. Я поднялся к нему, чтобы уточнить, когда мы встретимся.
На манеже своим чередом шло представление.
Мы беседовали, поглядывая на манеж. Один из тигров заартачился. Сойдя со своей тумбы, он направился к соседке львице. Лидия Жига несколько раз прикрикнула на тигра, и, хлопнув арапником, вернула его на свое место. Такую недисциплинированность хищников этого аттракциона мы видели и раньше. И всегда «конфликт» завершался благополучно.
Но тут со своей тумбы сошел смирный одноглазый лев, любимец дрессировщицы. Неторопливо приблизившись к ней, он миролюбиво, по-кошачьи, игриво дернул ее за ленту костюма. Лидия Жига резко дернулась, как бы пытаясь отпрянуть. Но это движение спровоцировало самого агрессивного тигра. «Охотник» спрыгнул со своей тумбы, неторопливо, но уверенно подошел со спины к дрессировщице и, положив лапы ей на плечи, вонзил свои клыки в шею Лидии.
Зрительный зал замер, а когда обессиленное тело дрессировщицы в объятиях тигра опустилось на манеж, взорвался.
И тут началось!
Ассистенты стали стрелять из пистолетов холостыми патронами. С центрального прохода помощники дрессировщицы из пожарного рукава направили упругую струю воды в морду тигра. В клетке поднялся хаос. Перепуганные стрельбой, ревом зрителей, струей воды, запахом крови, хищники, рыча и огрызаясь друг на друга, носились по клетке, пытаясь прорваться в спасительный тоннель.
А свирепый «охотник» схватил дрессировщицу за шею и волоком дотащил до своей тумбы. Взобравшись на нее, он пытался пристроить неподвижное тело рядом.
Я быстро скатился по той же служебной лестнице вниз, пытаясь найти хоть огнетушитель, хоть что-нибудь. Я еще не знал, что буду делать, но я бежал в манеж.
Зал ревел. Я, как и все, бессознательно колотил по решетке, пытаясь отвлечь тигра. В манеже среди хищников продолжалась паника. Неуправляемые львы и тигры носились по клетке, рыча друг на друга и на зрителей.
Старый дрессировщик лошадей пытался всех перекричать. Он призывал всех мужчин войти в клетку. Видимо, тигры боятся, когда к ним устремляется много людей? Но я воспринял это именно так и вместе с сыном старого дрессировщика кинулся в клетку к разъяренным хищникам.
Тогда я не понимал, что делаю. Никогда прежде мне не приходилось общаться с хищниками.
Мы вбежали в клетку. И оказались в этом кошмарном хаосе одни. Он и я. А остальные остались снаружи. Зрители и артисты стучали по решеткам клетки, отпугивая и отвлекая тигров от безжизненного тела дрессировщицы. Я поднял тумбу и занял позицию, оберегая моего коллегу со спины. А он, размахивая металлическим дрючком, пытался отогнать тигра от «добычи».
Канатоходец, взобравшись на натянутый над клеткой канат, пытался сверху отогнать тигра от тела дрессировщицы металлической трубой-балансом.
Я не помню, как долго все происходило. Тигры и львы панически бежали по туннелю за кулисы.
Наконец, хищники покинули манеж. Оттуда был слышен шум металлических засовов и рычание тигров. Я вбежал в кабинет врача и, прихватив с лежака простынь, бегом вернулся в манеж. Лидия лежала между решеткой клетки и барьером – это зрители приподняли клетку и вытащили ее наружу. Дрессировщицу внесли в кабинет врача. Вскоре врач сообщила:
– Она мертва…
Минут через 10 появились милиция, «скорая помощь», представители прокуратуры и КГБ.
Я долго не мог прийти в себя. Меня колотило. Кто-то дал мне полный граненый стакан водки, я выпил, дали второй, и этот стакан я тоже выпил как воду. Вообще я не пьющий, но эти два стакана никак не сказались на моем нервном состоянии.
В эти кошмарные минуты шок охватил и зрителей.
Кареты «скорой помощи» развозили по больницам зрителей, которым стало плохо после трагического зрелища. У одной зрительницы прямо в зале начались преждевременные роды…
За кулисами Харьковского цирка воцарилась гробовая тишина.
В ту ночь в гостинице цирка никто так и не смог уснуть.
На теле Лидии Жиги обнаружили 28 рваных ран. Но они были посмертными. Мгновенная смерть наступила от удара, которым тигр перебил позвоночник…
В Румынии Лидию Жигу хоронили с почестями. Она была единственной в Румынии женщиной – дрессировщицей хищников.
Заговорился
После представления я негромко постучал в дверь гримерной моего коллеги Павлуши. Он не ответил, хотя из-за приоткрытой двери ясно доносился его голос.
Я тихонько вошел.
Павлуша сидел спиной ко мне и читал нравоучения своему партнеру коту:
– Сколько раз я тебе должен говорить – не своевольничай…
Кот смиренно смотрел на хозяина.
– А не будешь слушаться, – продолжал Павлуша, – получишь трандулей.
И тут я обиженным голосом тихо произнес:
– За что?
– Поговори, поговори у меня! – не на шутку рассердился на кота Павлуша.
Я незаметно выскочил в коридор.
Семейная жизнь
Он появился, когда только стали вырисовываться контуры будущего здания Красноярского цирка. Пушкан, крошечный рыженький щенок, любимец рабочих, прижился на стройке.
В день открытия цирка он был уже рослым и крепким псом, полноправным хозяином всей территории. По ночам Пушкан обходил владения, охраняя цирковое хозяйство, а днем отдыхал в своем деревянном домике, который сколотил для него цирковой плотник.
Однажды весенним теплым утром он куда-то исчез. А вечером появился с подругой. Она была очень мила, но капризна и своевольна. Едва Пушкан ввел ее во двор, как она тотчас заняла деревянный домик. Пушкан попытался тоже втиснуться туда, но был выдворен наружу. Грустно вздохнув, он улегся под открытым небом. Прощай, холостяцкая жизнь!
Подругу Пушкана назвали Куклой. Он оказался хорошим семьянином, постоянно таскал к домику все, чем его угощали, и все, что добывал сам. Кукла с удовольствием ела, а потом фыркала на супруга. Пушкан привык к ее фырканью и не обращал внимания. Так они и жили. Ночью Пушкан нес караульную службу, а днем бродил по городу.
Как-то он вернулся с прогулки не один. С ним приковыляла на трех ногах раненая овчарка. Кукла облаяла незваного гостя, но овчарка не покушалась на ее владения – она, тихонечко скуля и зализывая раны, улеглась у ворот. Пушкан беспокойно подбегал к кабинету циркового ветеринара и, обнюхав порог, возвращался к больной собаке.
К вечеру приехал ветврач, овчарку перенесли на задний двор цирка, перевязали раны, принесли поесть. Она была голодна, но не брала пищу от посторонних. Пушкан понял это. Он подошел к миске, достал кусочек мяса и положил перед овчаркой, тогда она принялась есть. Кукла издали наблюдала за ними.
Шли дни. Раненый гость поправлялся.
Однажды он дружелюбно взвизгнул, вильнул хвостом и убежал. А вечером появился снова. Подошел к домику, посмотрел на ворчливую Куклу и пошел с Пушканом на ночной обход.
Так у Пушкана появился друг и сослуживец.
Мурзик
Никто не знает, как появился в цирке этот маленький котенок. Он жалобно мяукал среди аккуратно сложенных реквизитных ящиков. Видимо, заблудился и не мог вылезти. Его долго звали, пытались привлечь колбаской, но от страха он умолкал, а потом снова взывал о помощи: – Мур-рз, Мур-рз, Мур-рз…
Наконец котенок вылез наружу, взъерошенный и очень худой. Его перенесли в кочегарку. Там было тепло и спокойно. А прозвали его – Мурзик.
Однажды Мурзик наткнулся на живого мышонка. Он с любопытством посмотрел на серенький комочек и осторожно прикоснулся к нему лапкой. Мышонок жалобно пропищал: – Пик, пик…
Мурзику понравился маленький пискун, и он шаловливо перекувырнул его еще и еще раз. Мышонок немного осмелел, старался отпрыгнуть в сторону от котенка, а потом подходил снова. Наигравшись, они притихли и уснули, прижавшись друг к другу.
Прошли дни. Мурзик и мышонок Пик-Пик любили вместе прогуливаться по цирку. Цирковые с улыбкой провожали их взглядом.
Как-то раз они вышли прогуляться по двору, и тут из приоткрытой двери закулисного буфета вышел жирный кот.
Увидев мышонка, кот остолбенел, а кончик хвоста у него задрожал. Он стал подкрадываться к мышонку, приготовился… Прыжок… И острые когти жирного кота вонзились в спину Мурзика, который прикрыл собой мышонка. Взвизг, шипение, и кот отлетел в сторону, шмякнулся у мусорного ящика, тут же вскочил и испуганно уставился на рассвирепевшего Мурзика.
Котенок воинственно взглянул на обидчика, поточил о доску когти и гибкой походкой тигра прошелся по двору. Жирный кот, опасливо оглядываясь, поплелся восвояси.
А Пик-Пик весело засеменил за своим другом.
Цыганенок из грузинской глубинки
Помню, работал я с Терезой Дуровой в программе, в старом Днепропетровском цирке. У нее в работу шла карликовая лошадь, недавно купленная у цыган. Проходя к станкам моих лошадей, я прошел мимо этого «цыганенка», а он вдруг стал брыкаться и ругаться. Я в ответ обматерил его по-грузински, и он мигом угомонился. Я не видел, что сзади шла Тереза Дурова и все видела. Она меня спросила, что это такое я сказал коняке, что он перестал бушевать. Я признался, что обматюкал по-грузински. Она тут же предложила мне ассистировать ей в этом номере, потому что никто не мог общаться с «цыганенком», он не понимает русского языка, кусается и брыкается. А меня он понял. Как потом оказалось, цыгане сперли лошадку в грузинской глубинке, но не зная грузинского, решили избавиться от нее и сплавили Терезе Дуровой. Без грузинского разговорника.
Мусля
В 1976 году, по разнарядке Союзгосцирка, меня отправили на гастроли в Киргизию, в город Ош. Там, во дворе цирка, я увидел, как служащие и охрана гонят со двора в шею какого-то мужчину. Я не разглядел его, но мой собеседник проворчал:
– Опять Мусля пришел. Выгоняем, а он опять приходит.
Я немедленно помчался за ним. Напротив служебного входа Ошского цирка находился базар. Видимо, он зашел на базар. Я обегал весь базар, но Муслю не нашел.
Я стал расспрашивать сотрудников цирка, и мне рассказали, что Мусля давно проживает в Оше в доме местного Пехлевана – силача. Они вместе гастролируют по селам, силач тягает гири, а клоун Мусля заполняет паузы.
На следующий день мне посчастливилось и я встретил его около базара.
Я привел его в цирк, и мы долго беседовали. Мусля расспрашивал о цирке, который от него отрекся, рассказывал о своем житье-бытье, о работе по селам, расспрашивал о моих репризах, рассказывал о своих. А одну из них даже показал. Представьте себе, без грима, без реквизита и костюма он исполнил свою коронную реприза «Муха». Это было безумно смешно.
На следующий день Мусля и Пехлеван были моими гостями на представлении. Я заранее выпросил у директора цирка места в «царской ложе» и договорился с инспектором манежа, как представить зрителям удивительного клоуна – Муслю.
После традиционной цирковой увертюры, я вышел на манеж держась за грудь. Инспектор манежа спросил меня:
– Сандро, что с тобой? Сердце колет?
– Еще как колет. От радости. Потому что сегодня у нас в гостях знаменитый клоун советского цирка Мусля, Алексей Сергеев.
Я достал из-за пазухи букет красных роз, колючки которых больно впивались мне в грудь, и преподнес Мусле. Цирк аплодировал. Мусля прослезился.
На следующий день я попал в дом, где жил Мусля. Это было нечто среднее между сараем и овчарней. Глиняный пол, на полу матрас, трехногий стул, на котором лежала скрипка, прикрытая рубашкой. Вот и вся обстановка некогда знаменитого клоуна Мусли.
– Это моя келья, – с грустной улыбкой заметил Мусля. – Вот так и живу, без своей квартиры, а городские власти только обещают, но ничего более. Я написал письмо Юрию Никулину, он поможет. Передай ему это письмо.
Мусля протянул мне конверт с письмом Юрию Владимировичу Никулину и свою фотографию с дарственной подписью:
– А это тебе на память.
Фотография в карман не помещалась. Я положил ее под рубашку и прижал к груди.
Вскоре, во время переезда в очередной город, я зашел в цирк на Цветном бульваре и передал письмо. Никулин, узнав, от кого оно, стал меня расспрашивать, как там Мусля? Я рассказал все то, что уже известно и вам.
Волею судьбы через пару месяцев я вновь оказался в Оше. И тут узнал, что Юрий Никулин выполнил просьбу. Ордер на получение квартиры был отправлен Алексею Сергееву, который болел в своей «келье». На следующий день он скончался от воспаления легких.
Так и не довелось Мусле пожить в собственной квартире…
Здравствуйте, Мастер!
В перерывах между представлениями в закулисной части цирка почти всегда проходят чемпионаты по нардам. Однажды, когда было затишье, у раскрытых нард, в ожидании партнера сидел Да-Деш, и я, начинающий артист, осмелев, предложил:
– Сыграем?
– А умеешь? Садись, мастер, – усмехнулся Да-Деш.
Если кто не знает, Сандро Да-Деш (Александр Дадешкелиани) – цирковой артист, который демонстрировал виртуозное владение ногами: ел, пил, курил, брился, стрелял, писал и рисовал портреты как художник-моменталист.
Игра началась. Видимо, мой день удался, и кости выпадали как по заказу. Вокруг нас стали собираться болельщики. Я уверенно выигрывал. Да-Деш усмехался:
– Я тебе даю фору.
Третья партия тоже шла к моей победе. Болельщики стали посмеиваться:
– Да-Деш, Мастер, как этот сопляк тебя обыгрывает?
Эта партия также закончилась моей победой. Но Да-Деш не отпускал меня. Ему надо было отыграться, чтобы сохранить свой «титул».
– Давай партию-реванш. И я тебе покажу, как играют мастера. А ты при встрече со мной будешь здороваться «Здравствуйте, Мастер».
Я, обнаглев, переспросил:
– А если я выиграю, вы будете здороваться со мной «Здравствуйте, Мастер»?
Да-Деш, смеясь, заявил:
– Разумеется, договор есть договор.
Я выиграл реванш.
После этого матча, завидев Да-Деша, я забегал вперед и ждал встречи. Да-Деш исправно произносил:
– Здравствуйте, Мастер!
Это продолжалось пару дней. Наконец, ему надоело принимать эту шутку всерьез, и когда я в очередной раз забежал вперед, обежав хитроумные закулисные коридоры, и стал ждать его появления, Да-Деш внезапно схватил меня сзади за ухо пальцами ног и,. крепко держа, поздоровался:
– Здравствуйте, Мастер!
После того я уже вперед не забегал.
Там мышка!
Закончилось второе отделение представления с участием аттракциона прославленного дрессировщика Вальтера Запашного.
Высокая худощавая ассистентка аттракциона, супруга дрессировщика Татьяна, бесстрашно покрикивала, выпроваживая дружескими пинками лохматых и полосатых питомцев по «домам».
Наконец, коридор опустел. Открылись все перегороженные двери. На конюшне со скрежетом запирались двери клеток.
Вдруг за кулисами раздался истошный крик. Я влетел в гардеробную, откуда доносился вопль.
Бесстрашная в обществе тигров Татьяна с двумя пистолетами подмышкой и с арапниками в охапку, всхлипывая и вздрагивая от страха указывала взглядом в сторону кофра в углу:
– Там мышка! – дрожащим голосом прошептала она.
Подвиг
Цирковое искусство можно отнести к искусству экстрима. Артисты демонстрируют всевозможные трюки, порой с риском для своей жизни.
Однажды, во время гастролей Заслуженного циркового коллектива Грузии, произошло событие, которое даже зрители не заметили.
В программе работал номер «Полет с батутом» под руководством заслуженного артиста Грузии Гамлета Натрошвили. В финале номера он прыгал на батуте, исполняя комические, но очень сложные трюки. Мы, артисты коллектива, довольно часто стояли в боковом проходе и смотрели на работу наших коллег.
И вот однажды, во время комических прыжков на батуте, Гамлет вылетел, и его понесло на неминуемую гибель мимо сетки.
В это время, в боковом проходе оказался акробат по джигитовке Мераб Гарсеванишвили. Он краем глаза увидел, как Гамлет Натрошвили несется мимо сетки в манеж. Мераб мгновенно прыгнул навстречу падающему коллеге и всей силой своей массы сбил его с траектории падения. Гамлет покатился по манежу и, выполнив кульбит, вскочил на ноги с улыбкой на лице. А к Мерабу мгновенно подскочили акробаты и вынесли за кулисы.
Это был героизм со стороны Мераба Гарсеванишвили. Гамлет продолжал работу в программе, исполняя свои комические сложные трюки, а после работы со своей семьей и партнерами навещал временно закованного в корсеты своего спасителя Мераба.
Мераб понимал, на какой риск идет ради спасения коллеги. Со временем он «оклемался» и вновь скакал на своем коне в джигитовке.
Вот такими самоотверженными были артисты Заслуженного циркового коллектива Грузии.
Александр ЭРИСТАВИ |
|
ПРЕКРАСНЫЕ ДАМЫ ТИФЛИССКОГО АВАНГАРДА |
|
По словам писателя Ильи Эренбурга, Тифлис словно «двуликий Янус, всегда был обращен одним лицом к Азии, другим – к Европе». Таким он оставался и в 1910-1920 годах. Выражать себя в творчестве было здесь жизненной необходимостью, искусство и тяга к красоте являлись частью повседневной жизни.
Тифлис этих лет напоминал Ноев ковчег: здесь находили приют местные и приезжие, богатые и бедные, идеалисты и циники, художники, композиторы и поэты. В кафе «Интернационал» Тифлис был объявлен городом поэтов. Разноязычные чудаки бунтарствовали в поэзии и живописи. Открывались кафе-клубы, творческие объединения и группы, как, например, объединение «41°», созданное футуристами Ильей Зданевичем, Игорем Терентьевым, Алексеем Крученых и Колау Чернявским. Молодые творцы поддались волне нового искусства, искали свои пути в искусстве, отвергали рутину, шаблоны и консерватизм.
Интересным и значительным был вклад в новое искусство поэтесс и художниц. Они царствовали и в «Фантастическом кабачке», и в «Ладье аргонавтов», и в «Павлиньем хвосте», и в «Химериони», и в «Братском утешении» и в других литературно-художественных подвалах Тифлиса. В начале 1919 г. на встрече, устроенной объединением «Голубые роги» в кафе «Братское утешение» по программе художника Кирилла Зданевича поэты и художники экспромтом сочиняли и дарили присутствующим дамам стихи и рисунки. Однако талантливые красавицы и сами творили, движимые молодостью, любовью к красоте, поэзии, музыке, театру. Эти выдающиеся женщины жили в сложное время, в конкурентной среде – и им удалось оставить заметный след, хотя они и не помышляли о славе. Она пришла к ним сама. Эти женщины, жившие в переломное время, были отважными в своих пристрастиях к дерзким проявлениям нового искусства. Новации, страсти в жизни и в искусстве – все бурлило и оценивалось в превосходных степенях. Через всю жизнь они пронесли самоотверженную преданность искусству, трудолюбие, верность творческим принципам и неподкупность в творчестве.
К сожалению, их вклад в литературно-художественный авангард Тифлиса недостаточно оценен. О них знает лишь узкий круг специалистов. Так кто же они, прекрасные дамы тифлисского литературно-художественного авангарда?
Асильянц Рипсиме Мисаковна (Погосян, 1899-1972) – армянская советская поэтесса и переводчица, заслуженный деятель культуры Армянской ССР. Училась на литературном факультете Закавказского университета в Тифлисе. Автор сборников стихотворений на армянском языке. В русском переводе вышли «Верность» (Ереван, 1956 г.) и «Родные люди» (Москва, 1960 г.).
В 1919 тифлисский «Цех поэтов» издал сборник «Акмэ», в который вошли стихи Р. Асильянц, С. Городецкого, Ю. Данцигера, Т. Поярковой, С. Рафаловича и других. Г. Робакидзе писал в газете «Новый день» (5 мая 1919): «Акмэ» – это вершина. Отсюда требование в поэзии «вершинности»› и, следовательно, «завершенности».
Васильева Нина Николаевна (1889, Мерв – 1979, Тбилиси) – поэтесса. Родилась в семье генерал-губернатора Батуми. Мать – Меланья Безирганишвили происходила из грузинского княжеского рода Саакадзе. В 1908 г. Нина окончила Смольный институт благородных девиц в Петербурге, затем училась на Бестужевских курсах, работала в канцелярии Управления Николаевской железной дороги. С детства увлекалась поэзией и театром. В 1916 г. в Театре миниатюр на Литейном проспекте в Петербурге шла ее одноактная пьеса. В 1917 г. она приехала в Тифлис и стала активной участницей литературно-художественной жизни города. Стала членом литературного содружества «Альфа-Лира», «Цеха поэтов». Работала бессменным секретарем «Союза русских писателей» в Грузии. Творческими узами Н. Васильева была связана с О. Мандельштамом, А. Крученых, С. Городецким, Ю. Дегеном, И. и К. Зданевичами, Т. Табидзе, П. Яшвили, В. Гудиашвили, С. Валишевским.
В 1918 г. написала стихотворение «Фантастический кабачок», в котором замечательно точно передала творческую атмосферу вечеров в кабачке, упомянув почти всех его участников. Стихотворение заканчивается словами:
Пестро раскрашенные
стены:
О, как вы дороги для тех,
Кто ищет творческого плена.
Печатала стихи в тифлисских журналах и альманахах «Игла», «Фантастический кабачок», в 1919 г. выпустила единственный сборник «Золотые ресницы». Некоторые ее стихи вошли в альманах поэтов «Фантастического кабачка» (составитель Ю. Деген) и в сборник «Софье Георгиевне Мельниковой Фантастический кабачок» (Тифлис, 1919). На вечерах «Альфа-Лиры» читала стихотворение, посвященное Ладо Гудиашвили. Нине Васильевой посвятил стихотворение Игорь Северянин. Н. Васильева была женой Дмитрия Петровича Гордеева – историка искусства, археолога, сотрудника Государственного музея искусств Грузии, брата поэта-футуриста Божидара Гордеева. Д. Гордеев и сам был активным участником творческой жизни Тифлиса, читал лекции по истории искусств, «грешил» сонетами, которые современники называли «поэзией академиков».
Васильева Вера Николаевна (1887-?) – поэтесса и переводчица, сестра Н. Васильевой. В поэтических кругах Тифлиса была известна под псевдонимом Небиэри. Ее стихи расходились по друзьям и знакомым в машинописном варианте. Она – автор сценария к кинофильмам «Жизнь в пустыне» и «Тбилиси». Она – автор очерка «Пещерный Шио». Посвящала стихи Софье Марр, Софье Мельниковой, Юрию Дегену.
Толстая Татьяна Владимировна (урожденная Ефимова, литературный псевдоним Татьяна Вечорка; 1892-1965) – русская и советская поэтесса, прозаик, переводчица. Родилась в Баку. В начале ХХ в. семья переселилась в Тифлис. Здесь Татьяна окончила Закавказский девичий институт. Затем она уехала в Петербург, где продолжала писать стихи и занималась скульптурой. Здесь познакомилась с А. Блоком, В. Маяковским, А. Ахматовой, М. Кузьминым. А. Крученых посвятил Т. Вечорке свою книгу «Цветистые торцы» (Тифлис, 1921).
В 1917 г. вернулась в Тифлис, где основала (вместе с поэтом Г.С. Евангуловым) в Тифлисе творческую группу «Альфа-Лира», целью которой ставилась поддержка молодых талантов. Участниками группы были С. Марр, Н. Васильева, С. Мельникова. Гостями были И. Зданевич, Т. Табидзе, П. Яшвили, В. Катанян. Особый интерес в «Альфа-Лире» проявляли к истории Грузии и к поэзии Акакия Церетели.
В 1924 г. Т. Вечорка переехала в Москву, где три года спустя выпустила свой последний поэтический сборник «Треть души». Татьяна Владимировна – автор трех поэтических сборников и книги о М. Лермонтове и воспоминаний о А. Блоке, В. Маяковском, Л. Пастернаке. Она посвящала свои стихи художникам С. Судейкину, С. Сорину.
Поэт А. Порошин в своем стихотворении «Фантастический кабачок» (Тифлис, 1918) упоминает Т. Вечорку:
Вечорка грустью нас
пленила,
Бессильной женскостью
согретой,
Иль опрокинутым сонетом
Тебя нежданно поразит.
Современники отмечали музыкальность в поэзии Т. Вечорки, ритмы и тематику, близкую к тематике А. Ахматовой.
В журнале «ARS» (1918, №2-3) были опубликованы стихи Т. Табидзе и Н. Бараташвили на русском языке в переводе Т. Вечорки.
Деген Ксения (?-1960-е гг., Тбилиси) – поэтесса и художница, жена поэта Юрия Дегена. Училась у С. Сорина, С. Судейкина и Я. Николадзе. Отношения между супругами были непростыми. Они часто общались посредством поэтических строчек:
Я не верю, что я любима,
Нежный голос любви
не слышу,
И для сердца так нетерпима
Проза жизни маленькой
мышки.
Это обращение записано в известном альбоме Веры Судейкиной тифлисского периода.
Макашвили-Табидзе Нина Александровна (1897, Тифлис – 1965, Тбилиси) – биолог и паразитолог, жена поэта Т. Табидзе. В воспоминаниях «Память о Тициане Табидзе» (хранятся в Государственном литературном музее Грузии) Н. Макашвили рассказывает о творческой атмосфере в «Фантастическом кабачке»: «На стенах были развешаны картины Кирилла Зданевича и Зиги Валишевского. Ладо Гудиашвили был постоянным посетителем «Фантастического кабачка». Молодая талантливая актриса Верико Анджапаридзе приходила в закрытой зеленой кофте и шляпе с зеленым пером… Футурист Алексей Крученых, который проявлял оригинальность в том, что очищал каштаны ножницами и коллекционировал лоскуты цветной бумаги. Илья Зданевич с большим подъемом читал своего «Авиатора». А иногда его стихи читала артистка Мельникова».
Нине Макашвили посвятил стихотворение «В красной таверне» Александр Канчели. (Н. Макашвили одевалась во все красное).
В Красной таверне красная
девушка
Что же не бледнеешь? Нет
тебе хлебушка!
Как прозябаешь, красное
сердце?
Где же твой рыцарь? Где же
твой герцог?
Марр (Михайлова) Софья Михайловна (1890, Тифлис – 1980, Тбилиси) – жена и единомышленник ученого-востоковеда, драматурга, переводчика Юрия Марра. Окончила 2-ю женскую гимназию в Тифлисе. Затем училась в Петрограде на Бестужевских курсах и историко-филологическом факультете Университета. В начале 1918 г. вернулась в Тифлис. Стала специалистом по иранской филологии и этнографии. Писала стихи. Была знакома с Анной Ахматовой. Та дарила ей сборники своих стихов.
С. Марр состояла в Союзе русских писателей Грузии, была членом группы «Альфа-Лира», заседания которой проходили в ее квартире.
Увлекалась поэзией А. Блока и грузинскими поэтами, в неопубликованной миниатюре «Маки» писала о литераторе Григоле Робакидзе: «Он кажется таким изящным и увлекательным в своем строгом пальто с красными маками, весь отдавшийся стремительному ритму бешеных слов и блестящих метафор, которыми он сметает все возражения».
В дальнейшем С. Марр занималась иранистикой, а после смерти мужа обрабатывала и публиковала материалы из его архива.
Меликова Александра Николаевна, урожденная Богарнэ-Лейхтенбергская (1895, Санкт-Петербург – 1960, Болиe, Франция), поэтесса. Писала под псевдонимом Замтари. Дочь флигель-адъютанта герцога Н.Н.Лейхтенбергского. Фрейлина императрицы Александры Федоровны. В 1916-1922 гг. была замужем за князем Л.П. Меликовым. Активная участница литературно-художественной жизни Тифлиса. В 1919 г. был издан сборник ее стихотворений «Облака». Одно стихотворение А. Замтари было опубликовано в сборнике «Софье Георгиевне Мельниковой Фантастический кабачок». В мае 1919 г. на выставке «Малый круг» в Тифлисе она приобрела несколько картин С. Судейкина.
Княжна А. Меликова эмигрировала в Париж в мае 1920 г. на том же судне, что и Савелий Сорин и супруги Судейкины. В Париже она стала членом группы «Палата поэтов», основанной поэтом Г. Евангуловым, продолжала писать, хотя и не стала известным поэтом. В 1922 г. в Берлине вышел сборник «Стихотворения» А. Замтари. В этом же году она вышла замуж за Н.И. Терещенко.
Мельникова Софья Георгиевна, урожденная Каплан (1890-1980), артистка Петербургского театра «Фарс» и тифлисского Театра миниатюр, служила в театрах Сухуми и Батуми. Она читала стихи А. Крученых, И. Северянина, А. Блока, В. Брюсова на первом большом вечере футуристов в зале Тифлисской консерватории 20 ноября 1917 г. и имела шумный успех. В 1918 г. играла в спектакле по пьесе А. Крученых «Сахарный король». В январе 1918 г. читала стихи поэтов-футуристов на первом «Вечере заумной поэзии», устроенном «Синдикатом футуристов» в столовой «Имеди».
В сентябре 1919 г. в Тифлисе по инициативе И. Зданевича был издан вышеупомянутый сборник «Софье Георгиевне Мельниковой Фантастический кабачок» с большим количеством иллюстраций.
В сборнике были помещены стихи Г. Робакидзе, Т. Табидзе и П. Яшвили на грузинском языке, а также стихи Н. Васильевой, Н. Чернявского, А. Крученых, И. Терентьева, С. Короны, И. Зданевича и других русскоязычных поэтов Тифлиса. Иллюстрировали сборник Л. Гудиашвили, К. Зданевич, А. Бажбеук-Меликов, С. Валишевский, И. Терентьев. Шрифтовые коллажи исполнил И. Зданевич.
Книга вызвала разноречивые отклики в прессе. В статье «Музы и муза» (журнал «Искусство, 1919, №2) поэт Сергей Рафалович посвятил С. Мельниковой такие строки: «Не так давно одну из таких женщин-муз чествовали на банкете Тифлисской параллели, поэт Илья Зданевич, самый убежденный и последовательный из футуристов, приемом поистине футуристическим ославил свою музу, которой мы обязаны не только разными его поэтическими произведениями, но и прекрасной книгой, в которой много произведений принадлежит его перу».
С. Мельникова вдохновляла поэтов и художников, В. Васильева (Небиэри) посвятила ей стихотворение со следующими строчками:
Близки мне пестро пыльные
кулисы
И запах красок, пудры и
духов,
В уборной тесной молодой
актрисы
Люблю искать и ритм моих
стихов.
В одном из писем Н. Васильевой С. Мельникова писала: «Мировые катаклизмы сотрясали нашу землю, а мы (многие из нас) волновались перед премьерами в театре, спорили о «зауми» и посещали «Фантастический кабачок». Может быть, это и хорошо. Если бы не было всего этого, не было бы встреч, увлечений, любви, мы бы прошли этот этап без воспоминаний и последующая жизнь была бы обедненной».
Пояркова Татьяна Владимировна (1898/1899, Санкт-Петербург – 1982, Тбилиси), поэтесса, журналистка, воспитанница Санкт-Петербургской Академии художеств. Дочь художника В.А. Пояркова. В 1917 г. он приехал в Тифлис и участвовал в благотворительной выставке произведений художников Тифлисского Общества изящных искусств в Храме Славы (ныне – Национальная картинная галерея Грузии). Собранные средства пошли в фонд на создание Дворца свободных искусств в Тифлисе.
Т. Пояркова приехала в Тифлис до революции и включилась в литературно-художественную жизнь города. Она была членом «Цеха поэтов», шесть ее стихотворений были напечатаны в журнале «Акмэ» (1919 г.), в первом сборнике «Цеха поэтов». Журнал «ARS» (1919 г., №1) опубликовал ее стихотворение «На мосту», а армянский детский журнал «Красные побеги» (1926 г.) – стихотворение «Маленький негр Джимми» в переводе Р. Асильянц.
Т. Пояркова печаталась и в литературно-поэтическом ежемесячнике «Орион». С. Городецкий полагал, что ее творчество развивается интересно. Она была наделена и художественным даром, но, к сожалению, ее живописные и акварельные работы не сохранились.
В шестьдесят лет Т. Пояркова вышла замуж за Каспара Каспаряна, журналиста-международника, брата художника Ивана Гурро-Каспаряна. Жизнь Поярковой оборвалась трагически: она сгорела, зацепившись полой халата за домашний электронагреватель.
Судейкина Вера Артуровна, в девичестве де Боссе (1888, Санкт-Петербург – 1982, Нью-Йорк) – актриса театра и кино, танцовщица, художница и декоратор, увлекалась историей искусства. Была женой художника Сергея Судейкина, потом – композитора Игоря Стравинского. В 1919 г. вместе с Судейкиным приехала в Тифлис и сразу окунулась в водоворот художественной жизни города.
В. Судейкина завела альбом, на страницах которого записывались стихи и рисунки, имена и факты из жизни тифлисской богемы той эпохи. Факсимильное издание альбома в Принстонском университете (США) в 1995 г. стало важным событием в восстановлении истории интеллектуальной жизни грузинской столицы в первых декадах двадцатого века.
Альбом – рукотворный мемориальный памятник одной из интереснейших страниц грузинской культуры. Т. Табидзе вписал в альбом на грузинском языке стихотворение «Автопортрет», Л. Гудиашвили оставил на его страницах зарисовки, поэт Николоз Мицишвили – стихотворение «Прощание», Григол Робакидзе – стихотворение «Офорт», заумное стихотворение вписал Илья Зданевич. Юрий Деген посвятил В. Судейкиной стихотворение «Чужая муза», а Татьяна Вечорка – два экспромта. Скульптор Яков Николадзе оставил в альбоме свой графический автопортрет. Свой «автограф» в виде цветной кубофутуристической композиции оставил в альбоме Кирилл Зданевич. Прекрасную акварельную композицию «Наездница Маруся» сделал в альбоме Зига Валишевский. Всех не перечислить…
В мае 1920 г. В. Судейкина с мужем эмигрировали в Париж. Здесь она поддерживала отношения с грузинскими друзьями, танцевала в «Спящей красавице», работала как художница-декоратор.
Судьба сплела в один венок имена этих прекрасных дам. Вопреки невзгодам жизни, они не растеряли умения жить, творить, радоваться, располагали к себе умением вдохновлять. Они до дна испили чашу своей молодости и оставили заметный след в истории тифлисского литературно-художественного авангарда.
Ирина ДЗУЦОВА |
|
|
Однажды в один из чудесных, светлых предпасхальных дней моя соседка задала мне очень интересный вопрос: «Ты что будешь делать в Чистый Четверг?» Это означало, стану ли я переворачивать дом вверх дном, закатывать генеральную уборку. Мне хотелось ответить, что с моими детьми, собаками, кошками у меня каждый день Чистый Четверг, но я просто поддержала ее боевой дух. Видимо, такое воодушевление и вдохновение посетило не только мою соседку, а многих жителей высоких и невысоких корпусов-коробочек на проспекте Церетели, в одной из которых мы временно проживали. Отовсюду что-то лилось, сыпалось или вышвыривалось на улицу, и я поняла: чем чище в домах, тем грязнее под ними. И происходило это не только по праздникам...
Кого сегодня удивят сигаретные окурки, тоненькие шприцы и всякая всячина, валяющиеся на улице, во дворах, подъездах, в парках – везде! Вот и я не удивляюсь. Таким натюрмортом можно любоваться каждый день с балконов нашего дома. Вот и приходится, выгуливая собаку, смотреть в оба, чтобы пес «не закусил» каким-нибудь деликатесом. Выгуливаю, тщательно следя за его шагами. Тут распахивается окно на первом этаже, и нервная женщина кричит:
– Уберите сейчас же свою собаку из-под моих окон! Ходят тут, гадят! – окно захлопывается, она перебегает на кухню и распахивает другое окошко рядом с прежним, продолжая ругать моего пса, меня и весь мир, и в окно вылетает пустой спичечный коробок...
Кстати, за своим любимым псом я убираю и на меня как-то странно косятся, я даже слышу их мысли...
Стоит наш славный дворник Гурам, бывший историк, среди всего этого великолепия и разводит руками.
– Вот, – говорит, – посмотришь на выходящих из подъездов людей, вроде все нормальные, чисто одетые, надушенные, на балконах – цветы, на окнах – красивые занавески и в домах, наверное, чисто, и не верится, что все это они делают...
И принимается за работу. С раннего утра каждый день, в любую погоду метет, метет, подбирает, что-то тащит, кормит дворняг и не ворчит. Грустит только. Я про себя назвала его «грустный Гурам».
Рядом с домом – детская площадка с новыми, но уже изуродованными стульями, каруселями, горками. Дети возятся, носятся, галдят – радуются детству! А вокруг – пушистая и сочная молодая травка, кусты ароматной сирени, нежные акации, поспевающие инжир и тута – все дышит, живет, радуется весне, щебечут птицы, ласточки строят гнезда. Какое счастье, что они умеют летать, а деревья смотрят вверх. И ничего, что на их ветвях развеваются, словно флаги, разноцветные целлофановые пакеты – они цветут, переживая еще одну свою весну...
Вот и Гурам заканчивает наводить порядок на земле, смотрит на моего пса и говорит:
– Какой ты красавец, Вилли! Жалко тебя! Тебе бы по парижским бульварам ходить!
Эх, где Париж, где мой дом!
СЕРГЕЙ, РЕКС, ПИСТОН
Жил-был в Тбилиси маленький человек, чистосердечный и искренний, воспитанный и вежливый, спокойный и очень скромный, тихий, живший в своем добром мире, радовавшийся простым вещам... Этакий Акакий Акакиевич. Это я его так про себя называла, хотя звали его Сергей. Все жители Плехановского проспекта или просто прохожие вспомнят этого пожилого человека, невысокого, в голубой джинсовой курточке, зимой – в смешной ушанке, стоявшего, опустив голову, на ул. Марджанишвили у аптеки «Фармадепо» с белым пластиковым стаканчиком в руке. Он просил милостыню, а рядом сидели верные друзья – плехановский старожил Рекс, огромный, черный пес, косматый и несчастный. Его отлавливали сто раз, но возвращали на место благодаря зоозащитникам. Иногда приходил пес Пистон – молодой, взрывной, но не кусачий, которого тоже много раз отлавливали, потому что мешал счастью некоторых жильцов. Однажды его отловили и выпустили где-то на окраине города, а он нашел дорогу домой, на родной Плехановский проспект, чем очень обрадовал переживавших за него людей, особенно Сергея. Иногда он сидел на проспекте, возле обувного магазина, и собаки тут как тут. Жил он здесь же, в одном из домов на проспекте. Увидев нас с Вилли, Сергей обязательно вставал, подходил, садился на корточки или опускался на колени, ласкал моего пса, обязательно спрашивал, как мы поживаем и искренне интересовался жизнью Вилли, переживал за все его болячки. Вилли его обожал – чувствовал родную, чистую душу. Однажды я услышала, как кто-то обозвал Сергея пьяницей, но он не обиделся. И я поняла, насколько он беззащитный. «Я совсем не пью и никогда не пил, – сказал он, – не люблю и нельзя мне, болею я...» Сколько раз видела, как он считал собранные копейки, заходил в аптеку, а потом шел через дорогу в зоомагазин за собачьим кормом. И всегда предлагал Вилли то корм, то булочку, то хлебушек...
Жил маленький, незаметный человек своей не очень сытой и не очень здоровой жизнью. И ушел незаметно для всех – толпы бегущих по Марджанишвили и проспекту людей. Только собачники поделились друг с другом печальной новостью, расстроились и разошлись по своим делам. Растерянные Рекс и Пистон уже пятый день мечутся по проспекту к метро, на ул. Марджанишвили и обратно – ищут своего верного друга, переживают, даже отказываются от еды. Конечно, я их понимаю: много ли таких людей, которые опустятся перед собакой на колени, чтобы приласкать, поговорить и поделиться совсем не лишней булочкой?
ДЯДЯ ГУРАМ
О таких людях говорят «маленький человек». Может, потому, что они не оставляют яркого имени в мировой истории и культуре – не знаю. Я не делю людей на высоких – низких, белых – черных, маленьких – больших… Человек или оставляет след или нет. Не имеет значения, большой или маленький. Главное, добрый. Дядя Гурам оставил. В моей душе.
Мы познакомились в июне 2009-го в Манглиси, когда сняли у него дачный домик. И с тех пор приезжали туда каждое лето, а в течение года просто перезванивались и общались с его большой и дружной семьей. Лето в Манглиси стало для меня волшебным временем года – там не только легко и глубоко дышалось, но затягивались все душевные раны, приходили силы и мощная энергия, да и детям с Вилли было там хорошо. Особенно Вилли! Мы вставали рано, до восхода солнца, и шли в поле дышать, бегать, радоваться незатейливым цветам и встречать солнце. А еще трудолюбивого Гурама, который уже возился со стогами или своей живностью. Худенький, беспокойный и неугомонный пожилой человек радовался, завидев нас, махал рукой, и мы шли сначала здороваться и болтать о жизни, городской и деревенской. Узнавать, все ли коровы вернулись вечером с пастбища, потому что пропажа коровы была трагедией, много ли молока сегодня, получился ли сыр, родились ли поросята или телята, ходили ли ночью волки в поисках добычи, перестали ли пчелы бунтовать и тучкой подниматься над ульями, расцвел ли зверобой, будет ли дождь или жара… Простая жизненная мудрость дяди Гурама, такие странные для городского человека новости как-то успокаивали, грели душу, и необъяснимая радость или даже счастье наполняли сердце. Оттого, что становилась ближе к земле, церкви и к себе самой. Гурам знал о моем отношении к животным и, как мне потом рассказывали, просил жену не говорить, если на заднем дворе резали кур, и убирать все до последней пушинки. И не ворчал, когда в гости приходили все манглисские голодные уличные псы, встретившиеся мне…
Однажды вышли с Вилли рано-рано, было прохладно, поле спряталось в тумане, только кое-где островками выбивались маки – здорово! Я шла в тонкой майке и мерзла, но это было приятно. Тут откуда ни возьмись наш дядя Гурам нарисовался – с баранами и стареньким жакетом в руках. «Как можно выходить в таком виде, – пожурил он меня – Манглиси это не Тбилиси, здесь по утрам и вечерам холодно, простудишься ведь!» То, что мы тогда заболтались и все бараны пропали – это отдельная история, но мы их всех нашли – далеко, у церкви!
Вчера мы проводили дядю Гурама в последний путь. Светлая память тебе, добрый человек.
БЕЗЫМЯННЫЙ
Мы с Вилли выходим на утреннюю прогулку рано, когда еще горят фонари. Я даже не смотрю на часы: если мой пес меня разбудил, уткнувшись мокрым, холодным носом в лицо, значит, пора. Да и не люблю эти цифры и все конкретное, точное, правильное... Не могу сказать, что мне всегда радостно вскакивать, не досмотрев сон, и идти под дождь, снег, ветер – в любую погоду. Конечно, я часто ворчу и тащу своего постаревшего друга, который ползет, как черепаха, отчитывая на чем свет стоит. Тогда он останавливается и смотрит на меня долгим взглядом, в котором и грусть, и мольба, и любовь, и все прожитые годы, и немного упрека. Мне становится стыдно. Опускаюсь на колени, ласкаю его, извиняюсь, и мы идем дальше. В какой-то момент он оживляется и идет быстрее, даже бежит – старается меня обрадовать, но скоро снова переходит на шаг и закашливается... Так и гуляем. А потом улетучивается сонливость, забывается только что снившийся сон и приходит удовольствие от пустого и тихого проспекта, редких машин, чистого воздуха, фонарей и улыбок прохожих – бомжей, сумасшедших или иностранцев – таких же романтиков, как и мы. Я благодарна Вилли за то, что он научил меня любить раннее утро и общаться без слов.
Вот и на этот раз меня остановила добрая улыбка – это ведь такая редкость в наши нервные дни. Улыбается один из многочисленных дворников, работающих в это время на улице. Мы ведь привыкли, что они есть и не вникаем в их существование, не замечаем их, не вглядываемся в лица – ну, люди в оранжевом, и все. Метут, носят туда-сюда контейнеры, гремят, освобождают дворы, подворотни и улицы от человеческого свинства хотя бы на несколько часов и не жалуются. Зато у нас модны патриотические шествия с криками и флагами. Разве патриотизм должен быть громким? Он должен начинаться с целлофанового пакета, не брошенного мимо урны, а которым убираешь за своей собакой. Потому что стыдно перед родным городом...
– Вы знаете, я все время на вас смотрю, – подошел к нам улыбающийся дворник, пожилой, усатый. – Вы так любите свою собаку! Какой он красавец! Никогда не видел такую породу! Мой хороший, – он наклоняется, ласкает, говорит добрые слова. Вилли не всем это позволяет в последнее время, но тут молчит, не ворчит, значит, доверяет.
– Я люблю собак! Он, наверное, очень старенький...
Честно говоря, не люблю, когда спрашивают, сколько Вилли лет и начинают его жалеть. Всегда хочется приуменьшить его возраст. Пусть лучше спросят, сколько мне лет, я скрывать не стану – какая разница!
Мы немного говорим о бассетах, о тбилисцах, о погоде, Плехановском проспекте, о вылетающих из окон окурках и идем дальше по нашему маршруту – в парк. На обратном пути снова встречаемся, но машина с дворниками уже на другой стороне проспекта. Вилли идет медленней, а еще ему тащиться на третий этаж. Зная, как это тяжело, он оттягивает «удовольствие» и бродит кругами во дворе, не подходя к подъезду. Тут во двор забегает наш новый знакомый.
– Вы сказали, что ему тяжело подниматься, я могу вам помочь – подниму его на руках...
Какая сила у простого человеческого слова! Оно может отнять или подарить веру в себя, заставить идти по улице и плакать или улыбаться или вот так, как сегодня, зажечь в душе свет. Все же удивительный у нас город! А я даже не знаю имени этого человека.
ВОЛШЕБНИК
Вы не поверите... Хотя, тот, кто меня хорошо знает, очень даже поверит и не удивится.
Идем вчера вечером с Пепе по безлюдной улице Джавахишвили – непривычно и неприлично тихой, дышим этим отравленным, вирусным воздухом, в ушах наушники с инструментальным исполнением «Лунной сонаты» – мне от этого хорошо, мысли далеко, в небе яркий месяц (растущий), полуслепая Пепуша делает свои дела у каждого дерева, терпеливо жду, не раздражаюсь, не говорю: «Хоть одно дерево пропусти»... В общем, нирвана какая-то... Вдруг перед нами вырастает странный человек, пожилой, в аккуратном, старомодном костюме, почти нереальный, сказочный, волшебный, улыбается хорошей улыбкой и что-то говорит Пепуше. Думаю, улыбнусь в ответ и пройду. А он говорит и говорит. Нехотя расстаюсь с наушниками и слышу:
– Это дама с собачкой или собачка с дамой?
Смотрю на свой собачий вид и никак не чувствую себя дамой, но говорю:
– Согласно классике, дама с собачкой, но на деле – наоборот.
Он смеется – хорошо так, от души.
– Это что за порода, очаровательная у вас собачка.
– Нет никакой породы, просто собака, когда-то умирала на улице, – отвечаю я и, видя, что ему интересно, неожиданно для себя рассказываю всю несчастную историю Пепуши, потом делюсь историей Вилли, чувствую, как мои слова доходят до его сердца... Странный старичок внимательно слушает, так огорчается, что я начинаю беспокоиться, и говорит:
– Как я люблю таких людей, как вы!
– А я – таких, как вы!
– Живите долго, милая! – желает он мне и исчезает так же неожиданно, как появляется, пока я вызволяю запутавшуюся в поводке Пепушу.
Удивительный у нас город и удивительные люди! Впрочем, я всегда это знала. Может этому доброму и странному человеку было известно, что сегодня мой день рождения? Тогда это самое удивительное поздравление в моей жизни.
ПРОСТЫМИ СЛОВАМИ
Вы знаете, что значит «как снег на голову»? Я знаю. Для меня это рухнувший на голову дом, под обломками которого остался наш магазинчик – банальный продуктовый, но очень необычный, потому что у нас любили собираться люди. Старые тбилисцы, которым было что вспомнить, рассказать и обсудить, и с которыми было хорошо и уютно. Или иностранцы, с которыми сразу случались разговоры, смех и дружба, потому что они возвращались. Или дети, находившие здесь ласку и все любимые сладости. Старики, приходившие с надеждой на помощь, потому что до пенсии далеко, а последней, как ни странно, след простыл. Несчастные дворняги, выстраивающиеся в очередь в надежде на сосиски… Мы старались всех приласкать и обогреть – словом или делом, и это приносило радость.
Думая об этом, я вспомнила эпизод из детства: мы играем в прятки, я выбегаю из укрытия, лечу, чтобы «застучаться», но неожиданно подворачиваю ногу и растягиваюсь на асфальте. Смешанное чувство стыда и боли, хочется сдержаться и не плакать, но слезы льются ручьями. Лежишь, смотришь снизу вверх, а все сбежались, смеются и кажутся совсем другими. И вообще, все меняется, когда ты упал, побит и тебе больно… Точь в точь такое же чувство было, когда наш магазинчик остался под обломками дома. Кто-то злорадствовал, кто-то в чем-то обвинял, люди, еще вчера жившие в надежде на нас, перестали замечать, начались долгие, унизительные тяжбы с виновниками разрушения… Мы с семьей остались совершенно одни. В тишине. Потому что перестали стучаться в дверь, замолк телефон.
И тут, совершенно неожиданно, эту тишину прорвал знакомый голос. И вопрос, который звучал часто, но на который я не обращала внимания, дошел до моего слуха и сознания: «Как ты, сестра? Ничего не нужно?» Это была зеленщица Эльмира, у которой я много лет покупала зелень, овощи, фрукты, домашний сыр, молоко и называла ее «моя баджи». Она стояла на ул. Марджанишвили каждый день, в любую погоду – загорелая, с обветренным лицом и натруженными руками. Иногда она сама разносила овощи по дворам и домам, и тогда я приглашала ее в дом. Она с удовольствием поднималась, смешно оставляла обувь у порога и босиком шла на кухню обедать или пить чай. Трудолюбивая, добродушная, щедрая молодая женщина, рано овдовевшая и в одиночку растившая сына, всей душой отозвалась на нашу беду, искренне сочувствовала нам и встала рядом, как родной человек. Ее зоркий взгляд вылавливал меня в толпе на Марджанишвили, когда я бежала с детьми в школу или просто шла, углубившись в мысли, и мне было не до разговоров и покупок. Она звала меня, как-то быстро и ловко собирала в пакет яблоки, зелень, еще что-нибудь и насильно впихивала мне в руки: «Возьми, тебе сейчас трудно, потом заплатишь». И всегда спрашивала: «Ну как, ничего нового?», качала головой и говорила: «Ничего, сестра, Бог есть, все будет хорошо». Ее тепло, искренность и участие были лучшим, что случилось со мной в тот период жизни.
Прошло время. Много времени. Все изменилось, а наши отношения остались добрыми и искренними. Как-то в тяжелый период последнего армяно-азербайджанского конфликта она окликнула меня.
– Ты почему не приходишь, потому что война?
– Ну как ты могла такое подумать, Эльмира? Дети реже бывают дома, а я реже готовлю, вот и не прихожу каждый день, как раньше.
– Разве хорошие люди хотят воевать, убивать? – у нее накипело, хотелось выговориться, и это было правильно, хорошо. – Будь они прокляты, кто все это делает, кто хочет войну, кто погубил семьи, детей, кто не дает спокойно жить, работать и радоваться!
– Нас с тобой никто не спрашивает, Эльмира, не переживай так. Мы должны быть лучше политики, общаться, дружить, любить…
– Конечно! Почему я должна тебя не любить, ты хорошая женщина!
Тут подбежал марджанишвилевский пес, которого она спасла от голодной смерти, откормила и очень любила, и прижался к ней всем телом. Мой Вилли делал то же самое.
– Ты посмотри на него! Хоть кто-то меня любит, – засмеялась она.
– Они знают, кого любить!
– Ты не проходи мимо, заходи, даже если ничего не нужно. Поговорим о жизни, о собаках…
– Зайду, конечно, зайду, куда я денусь!
Анаида ГАЛУСТЯН |
|
МОЯ РОДОСЛОВНАЯ – ИСТОРИЯ ГРУЗИИ... |
Поистине неисповедимы пути Господни. Человек не ведает, как распорядится его величество Случай и куда приведет Судьба. В силу сложившейся политической ситуации представителям грузинской царской династии Багратиони пришлось покинуть родину и перебраться из солнечной Грузии в далекие северные края, в Нижегородскую губернию, связав навсегда свою судьбу с историей этого края.
***
Нижний Новгород – «этот царственно поставленный над всем Востоком России город» (по словам Ильи Репина) вернул свое историческое название. В 2021 году исполняется 800 лет со дня основания города. Возрождается интерес к истории, к «событиям давно минувших лет», к памятникам старины. В рамках целевой программы «Охрана объектов культурного наследия» на территории Нижегородской области разворачиваются работы по реставрации архитектурных памятников, исследуются исторические, архивные материалы, литературные источники, собираются легенды и сказания, связанные с историей края. В результате реставрационных работ из руин революционных событий возрождаются, всплывают из забытья имена людей, оказавших значительное влияние на развитие области, выстраивается объективная история края. Благодаря проведенным исследованиям нижегородских историков, краеведов, ученых была выявлена значительная роль представителей грузинской царской династии Багратиони в истории развития Нижегородской губернии.
Особое место в истории села Лысково (ныне административный центр Нижегородской области) занимает легендарная личность Георгия Александровича Грузинского (Багратион-Мухранского). «Не будь князя, неизвестно как повернулась бы история Лысково», – писали о нем историки города. По сравнению с другими городами области Лысково не претерпел значительных изменений во внешнем облике, сохранив архитектурные памятники старины, инициаторами создания которых являлись представители грузинской царской династии, в частности, князь Георгий Александрович Грузинский.
Выдающийся памятник архитектуры Петровского времени – главное культовое здание Лысково Спасо-Преображенский собор был построен в 1711 году грузинским царем Арчилом II и его сыном царевичем Александром Арчиловичем Имеретинским на месте деревянной Спасской церкви. Сочетание традиционных национальных форм с современной конструкцией, изящное декорирование оконных и дверных проемов создавали ореол таинственности и придавали храму сакральность и особую притягательную силу. К сожалению, после революции один из самых богатых и почитаемых храмов был закрыт, а расположенная рядом усадьба и семейная усыпальница бывших правителей Лысково князей Грузинских разграблена. В вихре революционных событий затерялось место захоронения владельца села князя Георгия Грузинского и преданы забвению его дела, но связь времен сохранилась в легендах и устных рассказах. Поиски усыпальницы князей Грузинских оказались безрезультатными и считалось, что могила князя безвозвратно утеряна. Неожиданно по воле Случая при мистических обстоятельствах место захоронения князя и его семьи было обнаружено.
***
Работы по реставрации собора в честь Преображения Господня в Лысково подходили к концу. Город с интересом наблюдал за процессом реставрации, возбужденно обсуждая детали и с нетерпением ожидая завершения работ и открытия храма. К всеобщему удивлению неожиданно ремонтные работы были приостановлены, и в городе поползли будоражащие общественность слухи о мистических явлениях, связанных с реставрацией храма. Работница, выполнявшая малярные работы внутри храма, стала жаловаться на тревожные сновидения и недомогание и отказалась продолжать работу. Измученная ночными кошмарами женщина поведала реставраторам о своих регулярно повторяющихся сновидениях, во время которых к ней являлся величественный старик и с удивительной настойчивостью требовал прекратить работы и издевательства над его могилой. Заинтригованные власти города, реставраторы решили провести в храме дополнительные исследования. Тщательно осмотрев все уголки и перевернув плиты напольного покрытия внутри храма в том месте, где выполнялись малярные работы, обнаружили семейную усыпальницу князей Грузинских. В усыпальнице нашли захоронения князя Георгия Александровича Грузинского, его супруги Варвары Николаевны Бахметьевой, матери князя Дарьи Александровны Меньшиковой, сестры – княгини Дарьи Александровны Трубецкой, матери лидера декабристов С.П. Трубецкого, сына Ивана Георгиевича Грузинского, брата Вахтанга VI, малолетних детей Вл. Трубецкого и др. Это было неожиданное открытие.
Спасо-Преображенский Собор, построенный предшественниками князя, находился рядом с усадьбой князей Грузинских. Логично, что там и следовало искать семейную усыпальницу, но почему-то это никому не пришло в голову. Давно почивший князь Георгий Александрович Грузинский, таинственно появившись из прошлого в сновидениях маляра, указал точное место захоронения. Мистика? Да. Но есть ли ей объяснение? На то и мистика, что объяснить это невозможно. Хотя имеются разные мнения по этому поводу. Возможно правы П.А. Флоренский и Ю.М. Лотман, что время во сне течет в обратную сторону?.. А если согласиться с мнением, что информация о ныне живущих и ушедших в мир иной находится во вселенной и мозг живущих на земле людей, в зависимости от своих способностей может получать ее из космоса в сновидениях и реализовать в жизни в изобразительном искусстве, науке, литературных произведениях, музыке (достаточно вспомнить «Гернику» Пабло Пикассо, прозрения Сальвадора Дали, открытия Менделеева, Ньютона, Моцарта и т.д.), то можно заключить, что из всех работников, задействованных в реставрационных работах, только маляр оказалась способной воспринять информацию из космоса и передать тревожное послание князя Георгия Грузинского.
***
Георгий Александрович Грузинский (Багратион-Мухранский) был правнуком грузинского царя Вахтанга VI, который по политическим мотивам в 1724 году вместе с семьей вынужден был покинуть Грузию и отправиться в Россию. Некоторое время Вахтанг VI удерживался персидским шахом в плену. В отсутствие отца (с 1716 по 1719 год) царевич Бакар был фактическим правителем Картли. По возвращении Вахтанга VI из Персии Бакар вместе с отцом управлял Грузией до 1722 года, когда персидский шах передал правление Картли кахетинскому царю Константину. Почти два года отец с сыном боролись, пытаясь вернуть утраченный престол. После изнурительной и безуспешной борьбы, не имея возможности вернуться в Грузию, приняли подданство России и поселились в грузинской колонии (слободе) в Москве. Представителям грузинской царской династии было пожаловано подмосковное село Всехсвятское и богатое торгово-промышленное село Лысково Нижегородской губернии, которое в 1686 году было отдано во владение грузинскому царю Арчилу II (Шах-Навазу) и его сыну Александру Арчиловичу, после смерти которого село вернулось в число дворцовых имений. В 1724 году Петр I передал принадлежащее по наследству грузинской царской династии село Лысково с волостью сыну грузинского царя Вахтанга VI Бакару Вахтанговичу Багратион-Грузинскому (1699-1750 гг.).
***
Царевич Бакар в России поступил на военную службу, дослужился до чина генерал-лейтенанта и был назначен начальником артиллерии города Москвы и Московского округа. Отлично проявил себя он и на дипломатической службе, выполняя поручения русского правительства по политическим сношениям с горцами. Эта миссия физически и духовно приближала его к Грузии и давала надежду на возвращение на родину. В эмиграции его не оставляли мысли о судьбе Грузии. В своем доме в подмосковном селе Всехсвятское он организовал типографию для печатания грузинских церковных книг, перевел на грузинский язык и напечатал полную версию Библии, известную под названием Библия Бакара. В 1749 году Бакар по своей инициативе оставляет государственную службу, собираясь вместе с семейством вернуться в Грузию, но его мечте не суждено было сбыться. Царевич заболел и в начале февраля 1750 года скончался в Москве. Похоронен в Сретенском храме Донского монастыря, там же похоронена и его жена Анна Георгиевна (в девичестве Эристави). У них было пятеро детей, из которых в живых остались двое. Пожалованные ему поместья достались в наследство его супруге и сыновьям Александру (1726-1791) и Леону (1739-1763).
***
Старший из сыновей царевича Александр Грузинский родился в Москве, учился в гимназии Московского университета, вместе с братом поступил в лейб-гвардии Измайловский полк, связав свое будущее с военной службой. После смерти отца возглавил грузинскую эмиграцию в России. Александру приписывали близкие отношения с императрицей Елизаветой Петровной, ходили слухи, что у них была общая дочь (Варвара Мироновна Назарьева), которую при жизни не раз навещал сын Александра Георгий Александрович Грузинский и был распорядителем на ее похоронах. После смерти императрицы Елизаветы Петровны царевич поддерживал Петра III и попал в немилость к Екатерине II. После бегства из России и неудачной попытки вернуть престол царевич бежал в Имерети и был выдан России тарковским шамхалом (титул кумыкского правителя в Дагестане). Его сослали в Смоленск под присмотром караульного офицера и запретили переписку, в результате царевич оказался в полной изоляции. Скончался в Смоленске, по некоторым сведениям, был похоронен в Спасо-Преображенском соборе, но его имя не указывается в списке имен, найденных в семейной усыпальнице.
Александр был женат на светлейшей княжне Дарье Александровне Меньшиковой, внучке сподвижника Петра I. В браке родились трое сыновей (Георгий, 1762-1852; Александр (1763 -1893); Иван, умер в детстве) и две дочери – Анна (1763-1842), супруга князя Б.А. Голицына, Дарья (Дареджан) – супруга князя Трубецкого. Анна была светская львица, одна из первых красавиц Санкт-Петербурга, славилась гостеприимством, в своем богатом доме устраивала балы, приемы. Будучи умной и добродетельной пользовалась в обществе большим авторитетом, дружила со многими выдающимися людьми той эпохи. В Симе в имении Голицыных скончался и первоначально был похоронен герой Отечественной войны 1812 года князь Петр Иванович Багратион, бывший близким другом супруга Анны Грузинской князя Бориса Голицына. Вторая дочь Александра Дарья Грузинская была замужем за князем Трубецким. Их сын Сергей Петрович Трубецкой был лидером декабристов. Он был женат на дочери французского эмигранта Екатерине Лаваль, которая первой из жен декабристов последовала за мужем в ссылку в Сибирь. Известно, что император Николай I и его супруга уговаривали ее отказаться от этого намерения, но она настояла на своем решении, вызвав под конец одобрение императрицы, которая призналась, что на ее месте и она также поступила бы. Всю жизнь княгиня была верным и преданным другом князю, во всем поддерживала супруга. В ссылке у них родились дети, которых они так долго ждали. Екатерина Трубецкая умерла, не дождавшись амнистии. Перед отъездом из Иркутска С.П. Трубецкой пришел проститься с любимой женой и упав на гробовый камень верной супруги в ограде Знаменского монастыря, плакал несколько часов подряд, понимая, что та зыбкая связь, которая еще существовала между ними, навсегда обрывается и он больше сюда никогда не вернется.
***
Главный персонаж нашей статьи князь Георгий Александрович Грузинский детство провел в Москве. Воспитанием юного Георгия занимались бабушка Анна Георгиевна (жена царевича Бакара) и тетя Елизавета Бакаровна (супруга князя Одоевского), высокообразованные и глубоко верующие женщины. Князь получил отличное домашнее образование, владел русским, грузинским, французским, немецким и итальянским языками. Кроме того, у него были познания в архитектуре, истории, географии, математике, физике. Интересовался князь фортификационным и артиллерийским делом, был в курсе современных тенденций в строительном деле. В шестилетнем возрасте был зачислен подпрапорщиком в Санкт-Петербургский пехотный полк, в 1772 году произведен в прапорщики, и вскоре ему было присвоено звание подпоручика. В 1778 году в чине майора вышел в отставку и поселился в подмосковном имении своего отца в селе Всехсвятское, которое после кончины отца в 1891 году перешло в его собственность. Переехав во Всехсвятское, деятельный Георгий сразу же приступил к строительству летнего дворца, вокруг которого разбил роскошный сад с экзотическими растениями, пригласил дизайнеров из Европы для создания модного как по тем временам, так и по нынешним английского парка. «Сад был разбит на террасах, спускающихся от дворца к речке Таракановка с воссозданным на нем искусственным островом. Здесь многочисленные именитые гости развлекались, слушая цыганские песни и катаясь на гондолах по пруду». Безусловно, в эстетическом вкусе князю нельзя отказать. К середине ХIХ века село превратилось в шумный пригород. В результате прокладки Петербургского шоссе и развернувшегося там строительства были снесены зимний и летний дворцы и построены дачи. Георгий Александрович покидает Всехсвятское и переезжает в принадлежащее ему родовое имение в Лысково, где проведет большую часть своей долгой жизни. Поселившись в селе, Георгий Александрович строит новый красивый дворец, который в 1792 году в результате сильного пожара сгорел вместе с двумя церквями и множеством мелких построек. Князь расстроен, но не сдается и после пожара строит новый дворец, в состав которого входят три дома, конюшни, каменные складские помещения, несколько хозяйственных построек и огороженный двор. Усадьба была расположена напротив знаменитой Макарьевской ярмарки, раскинувшейся на землях Георгия Александровича, и князь чувствовал себя здесь полновластным хозяином.
«В день открытия ярмарки он приезжал в монастырь на 12 лошадях цугом с форейторами и в раззолоченной карете. До его приезда не смели начинать церковной службы и все духовенство во главе с архимандритом и все чиновничество во главе с губернатором ожидало приезда «волжского царя». Усадьба князя была окружена парком с беседками, павильонами, оранжереями и прудами, которые гармонично вписывались в окружающую среду.
Князь был крупным землевладельцем, помимо Лысково в Нижегородской губернии ему принадлежали имения в Макарьевском, Балахнинском и Семеновском уездах. Князь пользовался большим уважением среди нижегородского дворянства. Оценив его лидерские качества, организаторские способности, размах личности, весомый вклад в благоустройство села, аристократические манеры и упорство в достижении цели в 1795 году князь Грузинский избирается губернским предводителем дворянства, а в 1798 году переизбирается на следующий срок. В общей сложности он занимал эту должность двадцать с лишним лет.
***
Жил князь активной жизнью, строил и благоустраивал свои владения, активно участвовал в разбирательстве дел, принимал беглых крестьян и обустраивал их, что вызывало недовольство и обеспокоенность местных помещиков. Вершил суд по своему усмотрению, не считаясь с чужим мнением. У него были собственные представления о дворянской чести и достоинстве, которые вызывали нарекания. По воспоминаниям современников было поистине что-то царственное в его облике и дерзких поступках, что вызывало одновременно и восхищение, и зависть. Неудивительно, ведь в его жилах текла царская кровь. Князь Грузинский очень гордился своей родословной. На вопрос о происхождении с гордостью отвечал, что он потомок Давида в 39 поколении и дед его был царем Грузии, добавляя «моя родословная – история Грузии, а еще ранее читай Библию»...
Из-за вспыльчивости, несдержанности и высокомерия князь нажил много завистников и врагов, которые активно старались опорочить его перед столичными властями. Слухи о высокомерном и самовольном князе, не признающем местные порядки, власть губернатора и живущем по собственным законам и правилам, дошли до посетившего Нижний Новгород императора Павла I. Неизвестно, насколько эти обвинения соответствовали действительности, но обеспокоенный слухами о самоуправстве князя император поручил вице-губернатору князю Ухтомскому передать губернскому дворянству его волю заменить князя Грузинского другим предводителем дворянства. Князю был вынесен обвинительный приговор за превышение полномочий и его ждали крупные неприятности.
Не в характере Георгия Грузинского было так быстро сдаваться и эксцентричный, авантюрный князь творит мистическую историю. Не дожидаясь исполнения приговора, князь решается на мистификацию – инсценирует собственную смерть и организует пышные похороны, так впечатлившие местных жителей, что они еще долго вспоминали об этом событии. Три года князь числился умершим. «Воскрес» из мертвых только в 1801 году при вступлении на престол императора Александра I, который узнав его историю, слегка пожурил за своевольность и пристрастие к мистическим явлениям (впрочем, и его впечатлившим) и даровал ему амнистию, а позже произвел в камергеры и назначил в губернский (совестный) суд в Нижнем Новгороде, так что недругам и завистникам князя недолго пришлось радоваться.
В знак благодарности на коронации Aлександра I князь (как депутат от нижегородских дворян) преподнес православному императору христианскую реликвию – крест равноапостольной святой Нины, который хранился в Лысково в семье князей Грузинских (по другим сведениям, в соборе, где хранились и другие значительные православные реликвии). Крест из виноградной лозы, связанный волосами святой Нины, до 458 года находился в кафедральном соборе Светицховели в древней столице Грузии Мцхета, но после гонения на христиан реликвия была на хранение отправлена в Армению, в ХIII веке крест св. Нины вернулся в Грузию. В Россию крест попал в 1749 году. Грузинский митрополит Роман, отправляясь в Россию, взял его с собой и в целях безопасности и сохранности передал грузинскому царевичу Бакару, деду Георгия. Император Александр I поблагодарил князя за столь ценный дар и повелел вернуть крест на родину в Грузию. С 1802 г. крест хранится в Тбилиси в Сионском кафедральном соборе.
Во время войны 1812 года князь возглавил народное нижегородское ополчение, составившее целый корпус, взяв на себя все финансовые расходы по их содержанию и обмундированию, за что ему был пожалован орден св. Равноапостольного Владимира 4-ой степени и придворный чин. В 1817 году умерла мать князя Дарья Александровна Грузинская (Меньшикова), князь перевез ее в Лысково и похоронил в семейной усыпальнице в Спасо-Преображенском соборе. Сам император Александра I приезжал выразить соболезнование князю и проститься с покойной.
После войны князь Георгий строит в Лысково великолепный храмовый комплекс – Вознесенский собор, посвященный героям Отечественной войны 1812 года, и церковь в честь своего небесного покровителя святого Георгия Победоносца, пригласив лучших архитекторов, живописцев и строителей. К сожалению, история не сохранила имени архитектора храмового комплекса. Многие городские историки склоняются к тому, что князь сам был архитектором собора и Лысково своей отличной планировкой и великолепным ансамблем Вознесенской церкви обязано князю Грузинскому. «Георгий Александрович Грузинский был знаком с правилами архитектуры, как и многие образованные люди своего века, названного веком просвещения», так пишет о нем историк С.Н. Столяренко.
Князь Георгий Александрович Грузинский оставил неизгладимый след в жизни села, построив в Лысково первую школу, больницу и аптеку. Как человек верующий, щедрый и состоятельный он ежегодно выделял большие средства Спасо-Преображенскому собору, монастырям и духовенству, а также выплачивал пенсии и пособия нуждающимся. Большой любитель театра князь содержал собственную театральную труппу, в творческой жизни которой принимал непосредственное участие.
Был неравнодушен к женскому полу. Ходили слухи о его многочисленных побочных детях, которых он опекал и давал им хорошее образование. По легенде (а может быть и впрямь так было) у двери его дома стояла корзина, в которую женщина могла положить туда ребенка, родившегося от него. В дальнейшем заботу о нем князь брал на себя. Рассказывали, что подкидывали ему и чужих детей, но как истинный христианин князь не делал разницы между ними и брал на воспитание всех подкидышей.
***
В связи с новыми обязанностями судьи и переносом Макарьевской ярмарки князь переселился в свое имение в Нижнем Новгороде, где одна из главных улиц и ныне носит название Грузинская в честь князей Грузинских. Изначально нынешняя Грузинская улица состояла из двух переулков: Грузинской и Болотова. В своих записях нижегородский краевед ХIХ века писал, что «переулок получил свое название от дома и сада графини Толстой, принадлежавших прежде ее отцу – князю Георгию Александровичу Грузинскому, потомку грузинского царя Вахтанга. Грузинский переулок отделяет от дома графини Толстой сад с липовыми и березовыми аллеями, который занимает в окружности более версты. В тридцатых годах он был местом гулянья нижегородской публики. В нем была кондитерская, в праздники по вечерам играла музыка и танцевало образованное сословие Нижнего Новгорода».
Губернский город не оказал влияния на характер князя, и здесь он продолжает жить и действовать по своим законам, не признавая власти губернатора и не считаясь с мнением окружающих. Только вмешательство императора Николая I смогло остановить своевольного князя. По высочайшему указу императора князь был отстранен от должности бессменного предводителя дворянства и возбуждено дело в связи с проживанием в имении Грузинского «беспаспортных бродяг» и беглых крестьян. Князь для дачи показаний был вызван в Сенат, но отказался туда явиться.
Георгий Александрович вернулся в свое имение в Лысково, где провел остаток жизни в одиночестве, занимаясь благотворительностью. Скончался в почтенном возрасте в 90 лет. Он был крепкого здоровья и его смерть, невзирая на солидный возраст, для всех была неожиданной. В связи с этим еще одна легенда бытует в народе, что умер он от нервного шока при виде мужика, посмевшего не снять перед ним шапку. Ушел из жизни человек-эпоха, живший при нескольких российских императорах – Екатерине Великой (родился в год ее интронизации), Павле I, Александре I и Николае I.
***
Легенды из жизни князя Грузинского нашли продолжение в истории жизни его дочери графини Анны Георгиевны Толстой, которая могла бы стать увлекательным сюжетом для фильма. Дочь князя Георгия Александровича Грузинского и Варвары Николаевны Бахметьевой (1798-1889) Анна Георгиевна воспитывалась без матери в нижегородском имении отца в селении Лысково. После смерти супруги князь больше не женился, а после смерти единственного (законного) сына сосредоточил все внимание на любимой дочери, дав ей прекрасное образование. Она знала несколько языков, литературу, музыку, прекрасно играла на фортепиано. Отец воспитал ее в духе православных христианских традиций, и она всю жизнь была глубоко верующим религиозным человеком. По воспоминаниям современников, Анна была необыкновенной красавицей, во внешности которой «затейливо смешались восточная кровь отца и русской красавицы Варвары Бахметьевой: огромные черные глаза, пышные волосы, изящная фигура»...
В молодости Анна влюбилась в красивого молодого человека Андрея Медведева, который заведовал лысковской больницей. Молодые люди начали встречаться, помимо взаимной симпатии их объединяли общие интересы, что еще больше укрепляло их чувства, и они решили пожениться. Дочь попросила благословения отца, но неожиданно получила категорический отказ. Георгий Александрович объявил, что избранник дочери его незаконный сын и приходится ей родным братом. Потрясенные этим известием, молодые люди дали обет посвятить себя Богу и уйти в монастырь. Отец уговорил сына отправиться в Саровскую обитель. Спустя четыре года он постригся в монахи и был наречен церковным именем Антоний. Позднее отец Антоний стал наместником Свято-Троицкой Сергиевой лавры и почти полвека управлял ею. Анна всю жизнь поддерживала с ним родственные отношения.
Императорская фрейлина, муза многих поэтов и писателей, в том числе Лермонтова, Вяземского, Пушкина и Гоголя, Александра Осиповна Смирнова-Россет была лично знакома с графиней Анной Толстой и в своих воспоминаниях приводит немало фактов из ее жизни. «Архимандрит Антоний был побочным сыном царевича Грузинского и родился в его доме в Нижнем, красивой наружности и очень самолюбивый; отец сделал из него аптекаря и лекаря. Единственная дочь царевича влюбилась в красивого юношу»...
Князь думал о наследнике и уговаривал дочь выйти замуж, но княжна отказывалась выходить замуж и просилась в монастырь. Отец наконец сдался и отправил ее в Троицкую Белбажскую обитель Костромской епархии, но вскоре забрал ее оттуда, так как в монастыре посчитали, что она не создана для монастырской жизни. Вернувшись домой из монастыря, княжна вела затворническую жизнь, отказываясь появляться в свете и выходить замуж. После долгих уговоров отца она наконец в 1833 году в возрасте 35 лет (что считалось очень поздним для замужества) вышла замуж за графа Александра Петровича Толстого, который по линии матери был в родстве с царем Вахтангом VI. Супруг Анны был чрезвычайно набожным человеком, что вероятно и определило ее выбор. Из воспоминаний Смирновой-Россет узнаем, что этот брак был чисто духовным и бездетным, что очень огорчало князя Грузинского, мечтавшего о наследниках. «35-ти лет княжна вышла замуж за графа Александра Петровича Толстого, святого человека. Он подчинился своей чудовине (чудачке) и жил с ней как брат». Анна, как и Андрей Медведев (отец Антоний), не нарушала клятвы, данной в юности и всю жизнь соблюдала обет. Графиня была благочестивым, глубоко верующим, человеком, любила беседы на духовные темы, избегала шумного светского общества, вела уединенный образ жизни. Как пишет один из ее современников, «...она избегала общества и, вопреки обычаям других красавиц, столь же тщательно скрывала красоту свою, как те ее любят показывать». Как и отец, она активно занималась благотворительностью. В Москве Анна открыла приют для престарелых духовных лиц. В доме на Садово-Кудринской (с церковью, флигелями и фруктовым садом), который она завещала московскому духовенству, расположился Александровский приют для священников, названный так в память супруга графа Александра Петровича Толстого.
Граф А.П. Толстой (1801-1873 гг.) имел чин генерал-лейтенанта, участвовал в русско- турецкой (1828-1829) и крымской войнах (1853-1856 гг.), в разное время занимал должности губернатора Твери и Одессы, обер-прокурора Святейшего Синода, члена Государственного совета, участвовал в дипломатической миссии в Греции и Константинополе. Граф был прекрасно образован, знал несколько языков, хорошо разбирался в литературе, любил поэзию, но предпочтение отдавал в основном духовной литературе. Граф Александр Толстой подчинился требованиям жены, привязался к Анне, и они стали лучшими друзьями. Граф служил в Петербурге, а графиня жила в Москве на Никитском бульваре в собственном доме, где принимала светских и духовных сановников. Вместе с мужем она выезжала в Париж, другие города Европы, изредка навещая Нижний Новгород и имение отца в селе Лысково, не забывала о благотворительности. На ее средства был открыт приют для сирот в Нижегородской губернии, а на купленной ею земле в Нижнем Новгороде было выстроено здание Женского епархиального училища с домашней церковью Пресвятой Богородицы.
Особое место в жизни Толстых занимает дружба с великим русским писателем Николаем Гоголем, который подолгу жил у них в Париже и в Москве на Никитском бульваре, где провел последние годы своей жизни. Граф Толстой и Николай Гоголь познакомились в 30-х годах ХIХ столетия и со временем знакомство переросло в близкую дружбу. Граф не был поклонником творчества писателя, не разделял его мистических устремлений, их сближало духовное родство. Гоголя восхищали в графе доброта, искренность, восторженность религиозной души, склонность к аскетизму, возвышенное отношение к жене. Николай Васильевич нежно относился к Анне Толстой и дорожил дружбой с ней. «Я вас полюбил искренно, полюбил как сестру, во-первых, за доброту вашу, во-вторых, за ваше искреннее желание творить угодное Богу, Ему служить и Ему повиноваться». Гоголь в доме Толстых в Москве читал ежедневно Анне проповеди из ее любимой книги «Слова и речи преосвященного Иакова, архиепископа Нижегородского и Арзамасского», делая замечания по поводу прочитанного. В доме Толстых была домовая (домашняя) церковь, где хранились древние иконы. Среди редких икон находилась икона Всех святых Грузинской церкви, на которой лики святых были списаны из древних рукописных книг. По воспоминаниям Смирновой-Россет, граф содержал «церковный хор из семинаристов, пение которых глубоко трогало души. Иногда им аккомпанировала графиня. В гостиной стоял рояль и были развернуты ноты, музыка все духовного содержания. Графиня была большая музыкантша».
Дом-музей Н.В. Гоголя в настоящее время находится в Москве на Никитском бульваре в бывшей усадьбе Анны Георгиевны и Александра Петровича Толстых, где великий писатель провел последние годы своей жизни и скончался в 1852 году. Там же в сквере перед зданием стоит памятник Н.В. Гоголю работы скульптора Н. Андреева.
Легенды, связанные с именем князя Грузинского и его семьи, вперемешку с реальными событиями, передаются из поколения в поколение. Сейчас трудно отделить вымысел и легенды от правды, но сам факт живучести легенд о князе говорит о его популярности и благодарной исторической памяти жителей Нижнего Новгорода за щедрую любовь к их родному краю.
Время плавно перетекает из прошлого в настоящее. Возможно, не случайно судьба дочери великого мистификатора князя Георгия, его дочери и зятя пересеклась с великим писателем, Николаем Гоголем.
Медея и Элеонора АБАШИДЗЕ |
|
