В Италии XIX века опера была ведущим жанром театрального искусства. Это время деятельности целой плеяды блестящих композиторов и певцов. Стремление реформировать оперное либретто, отойти от условности начинается в Италии уже в первой половине века и достигает полного завершения в творчестве Верди. Итальянская опера становится популярной далеко за пределами самой Италии, во многих странах, в том числе и в Грузии.
Середина столетия явилась для столицы Грузии началом оживленной театральной жизни. В 1845 году в переделанном для театра здании манежа впервые выступила перед публикой русская драматическая труппа. В то же время на месте теперешней площади Свободы началось строительство специального театрального здания по проекту итальянского архитектора Скудиери. Внутри театр был расписан художником Г.Гагариным и открыт для зрителей в 1851 году. В нем начались оперные спектакли, а также выступления русской и грузинской драматических трупп. Директором театра по сценической и репертуарной части был назначен писатель В.А. Соллогуб. По его инициативе была приглашена в Тифлис итальянская оперная труппа под руководством дирижера Барбиери. О самом здании театра сохранились исключительно хвалебные отзывы. Описывая театральный зал, Соллогуб сетует на то, что «мертвым пером нельзя выразить всей щеголеватости, всей прелести, всей ювелирной отделки нового зала» («Кавказ», 1851, № 29).
Александр Дюма, побывавший в нашем городе в 1858 году, в своих воспоминаниях восторгался красотой театрального зала, считая его одним из самых очаровательных среди тех, которые он видел в жизни.
Открытие нового театра состоялось 9 ноября 1851 года оперой Доницетти «Лючия ди Ламмермур». Труппа была маленькая, но имела хороших солистов, так что сразу привлекла к себе внимание публики. С большой похвалой отзывался рецензент газеты «Кавказ» об ее руководителе Барбиери, который обладал поразительной памятью и дирижировал все оперы наизусть, без партитуры. Репертуар труппы был разнообразным и состоял главным образом из произведений итальянских композиторов. В последующие годы оперный театр расширяет свою деятельность и пополняется новыми исполнителями. Он завоевывает всеобщее признание и становится одним из важных центров культурной жизни города. Во время русско-турецкой войны в 1855 году он был закрыт, но в 1857 году вновь успешно возобновил свои спектакли. Александр Дюма, в 1858 году присутствовавший на представлении оперы Верди «Ломбардцы», писал в своих воспоминаниях, что «видеть подобную труппу в Тифлисе просто чудо». В 1874 году прекрасное театральное здание погибло от пожара. Это нанесло серьезный удар театральной жизни города. Однако спектакли продолжились во временно приспособленном для этого помещении. Позднее началось строительство нового оперного театра, который существует поныне.
Итальянский оперный театр просуществовал у нас вплоть до 1878 года. После прекращения его деятельности была создана русская оперная труппа, которую в 80-х годах возглавил композитор М.Ипполитов-Иванов.
Начиная с первых шагов итальянской оперной труппы, она все время была в сфере внимания прессы. Подробные рецензии освещают как репертуар театра, уровень исполнения, так и отношение публики к оперному искусству. На первых порах этот вопрос был, как видно, особенно острым. Некоторые скептически настроенные люди сомневались в успехе оперных представлений. Однако опасения были напрасны и успех превзошел все ожидания. В первых же заметках о спектаклях подчеркивается, что театр был полон. В.Соллогуб по окончании первого сезона с удовлетворением писал, что оперные спектакли нашли замечательный отклик. «В здешней публике редкое чутье, инстинктивное понятие прекрасного. Сама труппа, удивленная неожиданным приемом, усилила свои старания» («Кавказ», 1852, № 15).
Театр привлек зрителей разных национальностей и разных слоев населения. Как сказано в рецензии на постановку оперы Беллини «Норма», помимо лож и кресел, «верхняя галлерея, 30-копеечные места набиты битком». Описывая присутствовавшую публику, одетую в костюмы местные и европейские, автор пишет, что «меж зрителей особенно замечательны были персидский принц Бехмет Мирза и отважный наездник, экс-наиб Шамиля Хаджи-Мурат» («Кавказ», 1852, № 12). Интересно, что Л.Н.Толстой, впоследствии описавший историю Хаджи-Мурата, сам примерно в это же время побывал в Тифлисе и посещал итальянскую оперу.  
Судя по газетам того времени, в городе началось увлечение итальянской музыкой. «В частных домах слышится музыка Беллини, Россини, Верди, поют арии, дуэты» («Кавказ», 1852, № 13). «Тифлис решительно становится музыкальным городом... Куда ни повернешься все слышатся итальянские напевы... На улице все приветствия, все разговоры изменились. Теперь не спрашивают – здоровы ли вы? Спрашивают – есть ли у вас место в Опере» («Кавказ», 1852, № 73). Так писали рецензенты после первого театрального сезона. Но и позднее это увлечение продолжалось, ибо в 1858 году писатель Михаил Туманишвили с юмором и даже с некоторым раздражением писал в «Цискари», что опера стала главной темой разговоров. Со всех сторон слышатся имена Россини, Беллини, Доницетти, Верди. «С ближайшей улицы сбегал рабочий-имеретин и восклицал: «Фигаро здесь, Фигаро там». Все с ума посходили, все заразились оперной горячкой» («Цискари», 1858, № 1).   
Помимо того, что итальянские мелодии зазвучали на улицах и в домах, театр явился предметом обсуждения и оживил музыкальную мысль. Оперная труппа была достаточно сильной, чтобы донести до слушателей великие создания итальянских композиторов. Рецензии дают подробную характеристику оперных представлений, а также ставят интересные вопросы в отношении самих опер и творчества композиторов. При оценке спектаклей рецензенты останавливаются на отдельных музыкальных номерах, разбирая в какой мере исполнение соответствовало замыслу самой оперы; иногда приводятся сведения о творческом пути композитора. Так, в рецензии на «Фаворитку» представлен творческий путь Доницетти и указаны главные написанные им оперы («Тифлисский вестник», 1875, № 92).
Театральные комментаторы смело высказывают свои мнения, вступают в полемику. По рецензиям можно проследить, что в первое время не все оперы Верди были одинаково восприняты. Так, если опера «Риголетто» при первой же постановке в 1854 году произвела огромное впечатление, то в отношении «Трубадура» у некоторых авторов возникли сомнения. Стремление Верди создать музыкальную драму, сблизить музыку и текст вызывает критические замечания рецензента газеты «Кавказ». В пространной статье, пестрящей итальянскими цитатами, автор разбирает построение оперы, отдельные ее сцены и отмечает как характерную ее черту стремление Верди не удаляться от истины. «Но дело в том, - пишет он, - что, не удаляясь от истины драматической, он пренебрегает истиной музыкальной» («Кавказ», 1857, № 80). Однако подобная точка зрения вызвала возражения. Из следующей статьи того же рецензента мы узнаем, что его высказывания «возбудили противоречия знатоков в деле музыки» («Кавказ», 1857, № 85).
Действительно, в 50-60-х годах популярность Верди быстро растет и на сцене ставятся почти все его новые оперы. «Луиза Миллер», созданная по пьесе Шиллера «Коварство и любовь», была представлена в 1858 году, в один год с постановкой этой оперы в Петербурге. В афишах, очевидно,  для усиления драматического эффекта, отдельные части оперы получали специальные названия: I действие – Любовь, II действие – Коварство, III действие – Яд. Хотя опера вызвала критические замечания рецензента газеты «Кавказ», она продолжала ставиться и в следующем театральном сезоне.
Мысль о том, что идеи Шиллера не получили музыкального воплощения у Верди, проходит и в рецензии на оперу «Дон Карлос», которая была поставлена в 1869 году. Следует отметить, что спустя два десятилетия, когда эта опера была возобновлена на сцене, она получила другую оценку и была восторженно принята публикой.
Материалы периодической прессы показывают, что в оценке постановок большую активность проявляли не только рецензенты, но и сама публика. В один из сезонов слушатели разделились на поклонников певиц Вазоли и Романи. Слабым исполнителям публика устраивала обструкцию, но бенефисы любимых артистов проходили с триумфом.
Позднее, в 70-х годах, итальянская опера в Тифлисе пришла в упадок. Театр находился в руках антрепренеров, которые стремились только к выгоде. Рецензенты возмущались недостатками оркестра, декораций, слабыми исполнителями. Опера Доницетти «Лукреция Борджия», поставленная после одной только репетиции, с треском провалилась.
Все это привело к тому, что в 1878 году итальянская опера прекратила у нас свое существование. Однако, итальянские певцы и дирижеры продолжали работать в Грузии или приезжали на гастроли, а на сцене театра продолжали ставиться произведения итальянских композиторов. М.Ипполитов-Иванов, приехавший в Грузию в 1882 году, писал в своих воспоминаниях: «Многие итальянцы, женившись на местных уроженках, прочно обосновались в Тифлисе и таким образом там сложились музыкальные династии». Столица Грузии, получившая репутацию театрального города, привлекала видных артистов, в том числе и из Италии. Так, в 1895 году здесь гастролировал знаменитый тенор Анджело Мазини, а в 1901-м выступала известнейшая сопрано Луиза Тетрацини.
Несомненно, что в разнообразном репертуаре театра именно итальянские оперы занимали ведущее место. Вначале преобладали оперы Беллини, Доницетти, Россини, затем началось увлечение Верди. Отметим, что опера Верди «Отелло» была поставлена в Тифлисе в 1888 году, на следующий год после первой постановки в Италии, а костюмы для спектакля  были сделаны по рисункам, выписанным из миланского театра Ла Скала. В 90-х годах в репертуаре появляются имена Пуччини, Масканьи, Леонкавалло. Помимо прославленных авторов, на сцене ставились оперы и менее известных композиторов – Ваккаи, Перголези, Меркаданте, Маркетти, Джордано, Пачини, Понкиелли и других.
Такой богатый репертуар берет начало с деятельности итальянской труппы, которая ознакомила публику с музыкальной культурой своей страны и заложила основу той популярности, которой продолжает пользоваться у нас итальянское оперное искусство.

Наталья ОРЛОВСКАЯ

У ацтеков он именовался бы толтеком – художником с «обожествленным сердцем», личностью, которая имеет свою истину в самом себе, в дореволюционной России – классным художником – в качестве выдающегося выпускника Академии, у нас же Тенгиза Мирзашвили называли просто, Чубчик, а когда он откладывал в сторону кисть и цветные мелки, и брался за перо, чтобы временно отойти от пастельных тонов, и твердой рукой графика писать черно-белую правду – дилетантом! Вернее, так отзывались о нем только те, кого она не устраивала, не нравилась из-за ее оголенной неприглядности.
Чего добивался Чубчик: популярности, которой он мог бы без особого для себя ущерба поделиться с самыми именитыми нашими согражданами? Званий и регалий, которые он ни во что не ставил? Любви и почитания, которых у него хватало с лихвой? Или богатства и личного благосостояния, за которыми он никогда не гнался: алюминиевая кастрюля на газовой плите с дырой на дне, прожженной от огня, вплоть до его болезни годами обогревала маленькую квартиру Чубчика, в которой вместе с ним проживала вся его семья – жена, дочь и сын, все – взрослые, и все – художники! А какой у него был мотив? Чего он добивался? Справедливости! Это в недобром деле надо искать мотив, а добрые – делаются по велению совести и сердца, по откровению.
Сказать, что Тенгиз Мирзашвили был ярким живописцем, графиком, кино- и театральным художником, фольклористом, что он прекрасно оформил сотни книг, значит остаться в еще большем долгу перед его светлой памятью. Тонкий ценитель всего самого настоящего, редкий знаток языка, литературы и истории своего народа, Чубчик был непревзойденным публицистом (и полемистом!). И именно эта грань его трудно постигаемого творчества оставалась, в лучшем случае, незамеченной, а в худшем – ополчала против него весьма значительную и весомую часть наших ученых-историков, историографов, искусствоведов и даже языковедов, ибо Чубчик умудрялся обнаруживать неточности и вносить поправки в уточненный и утвержденный Государственной комиссией текст «Витязя в тигровой шкуре».
Вечно обеспокоенный, озабоченный, казалось, чужими, а на поверку – нашими общими заботами, он все успевал, всюду поспевал, ему до всего было дело.
Не буду утомлять читателя подробным перечислением деталей незавершенной и по сей день полемики – незавершенной по той лишь причине, что она так и не состоялась. С одной стороны, вполне понятна обида оппонентов: человек с безобидным прозвищем Чубчик, притом, по специальности  художник, выступал против общепринятых теорий и установок, опубликованных в периодике Академии наук, в авторитетнейшем отечественном издании – Грузинской Советской Энциклопедии (ГСЭ), с другой – непонятно, почему эти обиды и возмущение не вылились в естественную в таких случаях дискуссию, почему маститые оппоненты не пошли дальше пренебрежительного отмахивания от «дилетантских суждений непрофессионала». Ошибки случаются. От них не застрахован никто, даже самые светлые умы. И не стоит пренебрегать мнением «человека со стороны», который указывает на допущенные погрешности. Не стоит ни светлым умам, ни их ученикам и последователям, даже самым талантливым. Вспомним общеизвестный случай с Аристотелем, допустившим в свое время неточность в описании комнатной мухи: на протяжении почти двух тысячелетий считалось, что у мухи восемь ножек, потому что так было написано Великим Греком (и никому не пришло даже в голову сосчитать их). В XVIII веке Карл Линней в своей классификации (видимо, после пересчета) отнес самых назойливых домашних насекомых к шестиногим. Ну и что, пострадал от этого авторитет великого ученого? Ничуть. Бросились почитатели его таланта  доказывать, что до Р.Х., при Аристотеле, у мух было восемь ножек, и только впоследствии стало шесть? Да нет, с кем не бывало?! Аристотель, как и прежде, достойно восседает на самом верху ученого Олимпа...
Я далек от мысли превозносить аргументы Чубчика и немногочисленной группы его сторонников, и умалять заслуги их оппонентов, тем более, когда дело касается истории, нашей истории. Просто, как рядовой член общества, я разделяю убеждение Тенгиза Мирзашвили – общественного деятеля, что если в свое время были допущены ошибки и искажения в оценке и датировании судьбоносных событий – «под давлением общесоюзного советского пресса», или в интересах собственных теорий, - их необходимо исправить – в учебниках, пособиях, справочниках, путеводителях, энциклопедиях... Разве мало мы знаем случаев  возвеличивания недостойных и репрессирования  истинных героев?
Ниже я приведу несколько примеров из Грузинской Советской Энциклопедии, так как, во-первых, она является «зеркалом эпохи», и, во-вторых, заинтересованному читателю легче будет проследить за истинными  причинами несостоявшейся дискуссии, и судить об обоснованности возмущения Тенгиза Мирзашвили.
Начнем с Андрея Первозванного,  который пришел на землю Иверии по желанию Девы Марии, отправившей апостола в избранный ею удел. В статье ГСЭ «Апостол Андрей» ставится под сомнение достоверность проповедческой деятельности первого  ученика Христа среди грузин, которые испокон веков отмечают всенародный праздник – день памяти Андрея Первозванного, и подчеркивается, что факт пребывания Апостола Андрея на земле Иверии «считался истиной до конца XIX века. Научное же изучение вопроса высветило время и причины возникновения сообщений о деятельности Апостола Андрея в Грузии». А чуть выше в этой же статье говорится, что приведенный аргумент понадобился Георгию Мтацминдели (XI в.) для подтверждения права Грузинской церкви  на независимость в дебатах с Патриархом Антиохии.
Далее, Тенгиз Мирзашвили считал, что историками преднамеренно умаляется, а то и вообще игнорируется значение деятельности Мириана III, царя Картли, объявившего христианство государственной религией, царя, который почитается, как святой, Грузинской и Русской Православными церквями. Согласно хронике Леонти Мровели «Жизнь картлийских царей», отцом Мириана был Шапур I, шах Ирана из династии Сасанидов. А теперь посмотрим, что сказано в статье ГСЭ о правителе, положившему начало обращения грузинского народа  в христианство: «Мириан III, царь Картли в IV в., современник византийского императора Константина (306-337) и армянского царя Трдата (287-330)... При Мириане III, около 337 г. христианство было объявлено гос. религией в Картли... Не исключено, что сведения о происхождении Мириана III являются вымыслом, ибо они ставили  своей целью подыскать достойных предков для первого христианского царя». Что может быть оскорбительнее для человека любой национальности (в том числе – если не в первую очередь – для грузина) издевательского упоминания его предков? Вряд ли посмел бы автор статьи назвать св.Мириана потомком недостойных предков без молчаливого одобрения своих авторитетных коллег. «Тогда время было такое, заставляли», - возразит иной читатель. Да, было, но те времена давно канули в Лету, а труды, написанные «под давлением», и сегодня считаются непререкаемыми. Специалисты хранят гробовое молчание, а неспециалистам, «дилетантам» вроде Чубчика, отказывают в праве голоса. Об этом речь! А ведь Тенгиз Мирзашвили выступал не против признанных ученых, вообще, а против их, как он считал, неверных суждений и оценок, подхваченных позднее их многочисленными  учениками, и в результате, отнесенных к категории незыблемых истин.
И, под конец, третий пример. В Дидубийском пантеоне, неподалеку от могилы Чубчика покоится прах Антона Натрошвили, автора капитального труда «Светицховели», настольной книги в грузинских семьях в начале XX века. В ГСЭ, даже в перечне использованной литературы не упоминается ни А.Натрошвили, ни его труд. Причина проста, писал Тенгиз Мирзашвили, его удалили из словника энциклопедии, так как названная в книге дата возведения самого главного храма Грузии отличается от даты, вычисленной на основании «эволюционной теории» именитых авторов, которые «гиперкритически относились к летописям и археологическим находкам». А такое отношение, подчеркивал Тенгиз Мирзашвили, не могло не привести к искажению истории: в советской (да и в постсоветской) историографии преднамеренно замалчивается роль царя Мириана, Константина Великого и царицы Елены в обращении Картли в христианство, полностью игнорируется грандиозное историческое наследие IV века, тенденциозно прочитана (передвинута на целое столетие) Болнисская надпись, именуемая «началом грузинской культуры» ...
Думаю, достаточно. Хотел написать о Мирзашвили-публицисте, а получилось – о боли, которую он унес с собой. Сегодня ни Чубчика, ни его оппонентов, авторитетнейших  и заслуженных ученых, нет в живых. Но остались сомнения – в датировке важнейших исторических памятников, создания грузинской письменности... И осталась Грузинская Советская Энциклопедия в «первозданном» виде, в которой почитание заслуг вчерашних партийных руководителей соседствует нередко с игнорированием и неуважительным отношением к светлой памяти наших прародителей.
У каждого народа есть свой Клаас, пепел которого стучит в его сердце. И пепел нашего общего Клааса – пепел наших славных предков должен беспрестанно стучать в сердцах каждого из нас как напоминание, но не как призыв к отмщению, ибо все мы потомки одних и тех же предков, цари которых строили храмы во славу Господа и целовали ноги монахам, а впоследствии, сменившие их правители разрушали эти храмы и ставили святых отцов к стенке.
Более двух десятилетий продолжается поворот нашего общества к церкви, мы возвращаемся к истокам. Но это возвращение не будет полным, искренним, бесповоротным, пока мы не научимся смотреть правде в глаза, пока не осмыслим критически наше недалекое прошлое.
Нельзя сказать, что Чубчик был глубоко верующим человеком: он не зажигал свечи на праздники в церкви, не ходил на всенощные. Но вместе с тем, в Грузии не найдется церквушки или храма, которые он не изучил бы досконально, включая дату их постройки, архитектуру и историю каждой фрески; он никогда  не постился, но был умерен во всем. И – всегда, за исключением случаев, когда он сталкивался с несправедливостью.
Существует народное поверье, что беременным женщинам нельзя смотреть на уродливое, дабы оно не отразилось в их чреве, а надо видеть только красивое. Софья Мирзашвили, в 30-х годах прошлого века, ожидая сына,  разъезжала на лошади по высокогорным селам Сванети, и с Чубчиком под сердцем занималась реставрацией древней церковной росписи, долгими часами вглядываясь в лица святых, изображенных на фресках. Чубчик и родился со светлым ликом.
Поверья не лгут, как, впрочем, и летописи...

Арчил МАНДЖГАЛАДЗЕ