|
НАШИ ПАВШИЕ КАК ЧАСОВЫЕ... |
|
Это нужно – не мертвым!
Это надо – живым!
Вспомним гордо и прямо погибших в борьбе...
Есть великое право: забывать о себе!
Роберт Рождественский
В преддверии 9 мая особо остро мы ощущаем связь времен. Живая память – это память потомков. Пока помним мы – живы наши предки.
Песни фронтовых лет отзываются в наших сердцах горше, глуше... Любимые фильмы «Отец солдата» и «Гимилис бичеби» («Ну и молодежь!») Резо Чхеидзе, «В бой идут одни старики» Леонида Быкова, «А зори здесь тихие» Станислава Ростоцкого вновь всколыхнут все самое светлое, что есть в нас.
По рассказам бабушек и дедушек – ох, как они не любили рассказывать о тех временах, как приходилось выпытывать, выуживать каждое слово, каждую деталь, – мы знали, что День Победы «приближали как могли»...
9 мая не нужно было никаких слов. Все читалось в их глазах.
В Парке Ваке прошло мое с братом детство. И мы очень любили бегать среди скульптур, нарезая круги вокруг монумента – скорбной фигуры, лежащей в середине ансамбля, словно обрамленной елями. И я отчетливо помню слова старших:
– Не бегайте. Мертвым нужна тишина...
9 мая мы всем классом приходили возлагать цветы к Вечному огню... Сквозь поколения приходит понимание хрупкости нашего мира.
Память сердца всегда хранит эти воспоминания.
И подвиг советского солдата не отнять никому, не перечеркнуть и не запятнать.
ЖИВАЯ ПАМЯТЬ
Алена ДЕНЯГА
9 мая мы собирались всей семьей в доме Янушеков. Евгений Георгиевич Янушек, дядя Женя, был другом дедушки, фронтовик. Всю войну он прошел не в действующей армии: его части занимались реставрацией военной техники. Инженер-подполковник, он служил во 2-м отдельном автотранспортном батальоне, отдельной автотранспортной роте 51 армии, затем в Уральском военном округе, на Украинском фронте.
В школьные годы я очень любила рассматривать его медали – эта «За оборону Кавказа», эта «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», Орден Красной Звезды...
Мой дедушка был сыном «врага народа». Перед войной он был сослан из Москвы в Вытегру. Какой-то внутренний комплекс, незакрытый гештальт, остался с ним на всю жизнь. И в этот праздничный день у дедушки были всегда грустные глаза...
А дедушка моего двоюродного брата много рассказывал нам о войне. Виктор Никитович Михайлов – потомственный казак. Он был призван в августе 1941-го РВК района имени 26 Комиссаров г. Тбилиси. В начале войны служил на флоте и участвовал в обстреле города-порта Констанцы в Румынии. Затем служил в 40-й отдельной разведывательной роте, 37-й гвардейской стрелковой дивизии. Принимал участие в обороне Севастополя, Сталинградской битве, Берлинской операции. Среди его боевых наград – Орден Отечественной войны II и I степени, Орден Александра Невского, Орден Красной Звезды...
Светлая память всем ушедшим!
ЧТОБЫ ПОМНИЛИ...
Димитрий КОБУЛАШВИЛИ
Мне было 15 лет, когда не стало моего деда. Но я хорошо помню его рассказы о тех годах, о фронтовых товарищах.
В 1941-м Дмитрий Васильевич Острик – из села Михайловка Черкасской области (Каминка) – после выпускного ушел на войну. В семье росло шестеро детей, и мой дед был за старшего. Отправили его на Кавказский фронт. Первое легкое ранение получил под Моздоком – в ногу, выше колена. А через год – был ранен в голову. Его комиссовали в Тбилиси, где он поступил в Высшую школу начальственного состава. Позже работал участковым в районе Навтлуги. Так и остался в структуре МВД. Преподавал в Школе милиции г. Тбилиси. Дослужился до майора и начальника канцелярии Школы.
А вот дедушкин младший брат Мефодий Васильевич дожил до наших дней. Когда немцы перерезали трассу Москва-Одесса и вошли в Михайловку, Мефодий был угнан в Германию на работы. Ему тогда было 16 лет. Он рассказывал, что его трижды забирали у родителей, и он трижды бежал. Но чтобы не подставлять семью, чтобы не отобрали последнюю корову и родные не остались без средств на существование, Мефодий смирился и четвертую попытку побега не предпринял. Работал на заводе. Спустя 2 года, когда американцы разбомбили ограждение охраняемой территории, бежал с другими пленными рабочими к своим на линию фронта. Так с 1943 года Мефодий Острик попал в состав Советской армии. Четыре года отслужил – сперва в Германии, а затем его перевели в Вахрушево. Осел в городе Каменске. По сей день больше всего он гордится медалью «За взятие Берлина»...
НЕ ПРИВЕДИ ГОСПОДЬ!
Имеда СИНАТАШВИЛИ
Мой прадедушка, Иван Андреевич Кривонос, во время войны сражался в партизанском отряде. В Беларуси, где погиб каждый четвертый... Партизанский отряд в Закутье Могилевской области насчитывал сначала 25 человек, потом их число дошло до 80. Живыми вернулись только 17. Прадедушку ранили в руку, а еще в груди у него застряла фашистская пуля, и он до конца жизни чувствовал ее, а потом в возрасте 77 лет погиб от того, что она поменяла положение и задела сердце, это произошло мгновенно... Через много лет после войны погиб от фашистской пули. Война так и не отпускала его все эти годы... И еще: он никогда ничего о войне не рассказывал. Когда спрашивали, отвечал: «Не приведи Господь!»
А еще я знаю о войне вот что. Моя мама, когда я был маленьким, часто рассматривала мои руки. Внимательно так рассматривала. А я удивлялся. Оказывается, и ее мама, моя бабушка, тоже точно так же рассматривала мамины руки. Потом я узнал страшную причину этого. Во время войны в Беларуси фашисты выстроили маленьких детей, закрыли им лица, а матерям предложили узнать по рукам своих. Кто узнавал, тем отдавали детей, а тех детей, чьи ручки не узнали, закинули в грузовик и увезли в Германию. Это было ужасно. Бедные матери метались в истерике, некоторые сошли с ума от горя, что не смогли узнать своего ребенка. А фашисты так развлекались... Мамина бабушка, Настя Ачинович, узнала по ручкам обоих своих детей, сразу же забрала их домой. А через два дня ее, молодую и красивую, беременную, смертельно ранили осколком в собственном саду. Дети осиротели.
У меня пока нет собственных детей, но, когда они появятся, не хочу рассматривать их руки в страхе, что мне это понадобится. Не приведи Господь!
МЫСЛЕННО Я СЕЙЧАС ТАМ...
Ольга МАКЕЕВА
Бабушка приезжала редко. Мы жили в городе, она за городом, рядом с Волгой. Добираться надо было сначала на электричке, потом на троллейбусе. В общей сложности около полутора часов. В детстве мне казалось, что это чудовищно долго.
Мы сидим за письменным столом, бабушка помогает делать «домашку» по математике. За окном снег. И на него смотреть куда интереснее, чем на уравнения в тетради.
– Хватит считать ворон, делай уроки, – строго говорит бабушка. И я снова утыкаюсь носом в учебник и продолжаю виртуозно тупить. Но в какой-то момент бабушке удается привлечь мое внимание и доходчиво объяснить принцип решения уравнений. Я с горем пополам доделываю математику и с облегчением вскакиваю из-за стола. Бабушка улыбается, смотрит на меня, как на глупого шаловливого козленка. И вдруг говорит: «А я тебе виноград привезла, дамские пальчики». Я не верю своим глазам. Знаю, что на базаре вот эта сочная гроздь стоит половину бабушкиной пенсии. Я обнимаю ее, а она смеется и отталкивает меня. Непривычная была к проявлению ласки. Такой мне запомнилась моя бабушка в тот снежный день с гроздью сладкого и сочного винограда.
Она прошла всю войну. После летного училища записалась добровольцем на фронт. В полку Марины Расковой сначала была вооруженцем – подвешивала 50-килограммовые бомбы к фанерным кукурузникам, а потом стала штурманом и летала по ночам бомбить фашистов. Немцы прозвали их полк «Ночные ведьмы». А моей «ведьме» было 19 лет. В кабине самолета она летала стоя, потому что была маленького роста. В один из ночных полетов за их самолетом погнался мессершмитт... И это была верная смерть. Спасла случайность – рядом появился более мощный советский бомбардировщик, который еще не скинул бомбы. Мессер переключился и погнался за ним. Только это и спасло их в ту ночь...
Бабушка редко рассказывала о войне. Для нее, как и для всех, кто побывал в этой мясорубке и выжил, это была чудовищная психологическая травма на всю жизнь.
Благодарна моим бабушкам и дедушкам, прошедшим войну и выжившим.
Светлая им память.
Горжусь, что все медали, ордена, военные и летные книжки, личные вещи моих родных, а также рассказы о днях войны, записанные со слов бабушек и дедушек, мы с мамой передали в Музей боевой славы Саратовской области на Соколовой горе. Мысленно я сейчас там...
ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, БАБУШКА…
Елена ГАЛАШЕВСКАЯ
Наверное, люди моего поколения, родившиеся в семидесятых, в детстве часто слышали от бабушек: «Ешь, доедай… Нельзя еду на тарелке оставлять… Не кроши хлеб, каждая крошка дорога…»
Я слышала это каждый раз, когда капризничала, отказывалась от какого-нибудь блюда или вела себя, как поросенок. Но я очень любила бабушку, давилась и доедала, спрашивая – ну почему, почему надо все съесть? Довольно долго бабушка мне ничего не объясняла. А когда я подросла, пошла в школу, однажды подозвала меня, усадила рядом, раскрыла семейный фотоальбом и показала фотографию красивого молодого человека. «Это твой дядя Дима, – сказала бабушка. – Он был старше Асеньки (так звали мою тетю). Красивый, правда? Когда началась война, он был студентом. Просился добровольцем на фронт, хотя у него была «бронь». Ему наотрез отказали – таких, мол, людей в тылу не хватает. Твой дедушка погиб в горах – не вернулся из специальной геологической экспедиции. Я работала на трех работах, стараясь прокормить троих детей – Диму, Асеньку и твою маму Оленьку. Тяжело было. Еды не было, денег не хватало, хлеб по карточкам… И вот пришла беда – Дима заболел. Началось с простуды, потом появился кашель… Врачи сказали, что у него туберкулез. Организм и так ослаб от недоедания, а тут такая болезнь... В то время это был страшный диагноз, лекарств от туберкулеза не было. Решили Оленьку, ей ведь всего четыре годика было, отправить в деревню к родственникам, чтобы не заразилась, да и питалась бы хоть чуточку лучше. А я так и бегала с работы на работу, Асенька помогала ухаживать за Димой… Но мы его не спасли. Пожалуйста, ешь как следует, слава Богу, войны нет! У тебя был такой хороший дядя…»
Война не обошла стороной ни одну семью в стране.
В память о близких, погибших на фронте и в тылу, мы должны жить. И быть благодарны за то, что живем на этом свете. И любить. И помнить… |
|
ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В СЕРДЦЕ ТБИЛИСИ |
|
Любите ли вы историю так, как любит ее основатель тбилисской галереи Yota Royal?
Этот страстный коллекционер уверен, что история человечества – не только история войн, но и создания прекрасного. И он знает, о чем говорит: в его галерее на улице Шалвы Дадиани №7 – тысячи необыкновенных миниатюрных шедевров.
Yota Royal – музей военно-исторической миниатюры, коллекции которого поражают своим разнообразием, оригинальностью и изяществом. Искусные мастера компании «Йота Ройал» уже который год производят металлических солдатиков и другие фигурки в формате 40 миллиметров, а также исторические макеты для фигур такого же формата. И в этом им нет равных.
В музее Yota Royal вы обнаружите фигуры короля Англии, Шотландии и Ирландии Карла I, короля Франции из династии Бурбонов, Людовика XVI, Императора Всероссийского, Царя Польского и Великого Князя Финляндского, Императора Российской империи Николая II Александровича.
Особая гордость «Йоты Ройал» – превосходная картина истории Грузии. Здесь вы можете найти фигуры Давида IV Строителя и его супруги Гурандухт, Георгия Чкондидели – Мцигнобартухуцеси – первейшего среди визирей, Амирспасалара – визиря объединенной Грузии и главнокомандующего, а также царицы Тамар и даже Иосифа Сталина.
Есть в коллекциях галереи и фигуры славных царей Грузии – первого царя Иберии Парнаваза I, Мириана III, Вахтанга I Горгасали, Георгия V Блистательного, Ираклия I, Баграта III, Петра Ивановича Багратиона и других правителей.
Из литературных гениев и их персонажей тут «живут» Шота Руставели, Важа Пшавела, Дата Туташхия, Гоча и Хвича – герои романа Уиараго (Кондрата Давидовича Татарашвили) «Мамлюк», а также Айэт – мифический царь древней Колхиды, который, по некоторым версиям, был реальной исторической личностью.
В один из наборов серии «Книжные герои» вошли Карл Фридрих Иероним барон фон Мюнхгаузен, граф Джузеппе Джованни Батиста Винченцо Пьетро Антонио Маттео Франко Бальсамо Калиостро и Лемюэль Гулливер.
Но вернемся к хозяину солдатиков, потому что он – не менее интересная фигура, нежели его блестящие творения. Основатель, координатор и руководитель компании «Йота Ройал» Григол Робакидзе – полный тезка своего дальнего родственника, выдающегося грузинского писателя, публициста и общественного деятеля Григола Робакидзе, историк-педагог по профессии, тоже писатель (автор книг «Хей» и «Аэробар») и верный поклонник солдатизма со стажем. Коллекционирование – дело его жизни, а жизнь его – сплошное приключение по страницам мировой летописи, героев которой он с большой любовью поселил в своей уникальной галерее в сердце Тбилиси. Кстати, именно Григорий рассказал нам, что Суворов и Гете, Черчилль и, представьте себе, сам Малкольм Форбс – это далеко неполный список людей, которые большую часть своей жизни посвятили солдатизму.
У грузина Григория Робакидзе это увлечение началось с 70-х годов прошлого столетия, когда достать приличные фигуры, например, цветные фигурки индейцев и ковбоев, которые выпускались в ГДР, было чем-то из области фантастики.
«Тогда были люди, которые, имея доступ через Израиль и страны соцлагеря – Польшу, Венгрию, Румынию, привозили такие фигурки. И вот в один прекрасный день, в свой день рождения, я проснулся и увидел пять по тем временам роскошных фигур. Тогда и началось мое коллекционирование – фигур, машин, поездов, даже монет. А потом я открыл для себя размер – 40 миллиметров, то есть киндеровские фигуры», – вспоминает Робакидзе.
На сегодняшний день в Yota Royal представлены четыре тысячи солдатиков и фигур. И это, по словам экспертов, на данный момент, самая полная публичная коллекция стандарта 40 мм, выставленная в мире.
«В главной коллекции музея – «Портале времени» – объединены разные эпохи, здания, страны и времена. Все это сделано для того, чтобы показать посетителям не какие-то баталии, а то, как были одеты военнослужащие и их руководители, какое у них было обмундирование и оружие. Параллельно мы создаем инфраструктуру: виноградарство, земледелие, скотоводство, городская индустриальная жизнь. А солдатики у нас служат для антуража, чтобы показать, что нужно защищать простую жизнь, мир, быт и чисто человеческие отношения, которые можно увидеть на макетах Yota Royal», – рассказывает Григорий.
Сегодня фигуры Yota Royal представлены во всем мире, но парадоксально – интерес к этому искусству в Грузии, среди грузинского населения, увы, не очень высок. «Как говорится, русские не ходят в Эрмитаж, французы – в Лувр, а испанцы – в Прадо», – шутит наш собеседник.
Но то, что у галереи Yota Royal в Грузии нет равных и конкурентов как таковых, – чистая правда. Хотя и минусы у этого «превосходства» тоже имеются. К примеру, трудности материального характера. «Рентабельность зависит от потока туристов. К сожалению, наша продукция стоит довольно дорого. Минимальная цена фигур – 50 лари, максимальная – 250. И не все грузины сейчас имеют возможность тратить такие деньги на приобретение коллекционных фигур», – отмечает хозяин «Йоты».
Любопытно, что среднестатистический посетитель грузинской галереи Yota Royal – это турист из бывшего СССР. Также среди любителей размера 40 мм есть итальянцы и французы. «К примеру, когда к нам зашел румынский турист и увидел Замок Бран – Замок Дракулы в Румынии, он ахнул: «О Господи, и здесь он!» Видимо, Дракула румыну достаточно поднадоел и, увидев его в Грузии, он удивился», – говорит Григорий Робакидзе.
А еще частые гости «Йоты Ройал» – это дети, причем разных возрастов – от малышей до подростков. С галереей часто связываются педагоги местных школ, договариваются об экскурсиях и приводят в «Йоту Ройал» целые классы. «Дети восторгаются подачей, немного непривычной для обычных коллекционеров, потому что у нас в галерее, помимо впечатляющей коллекции, есть и живой уголок – в одном из них, например, сегодня плавает живая акула», – улыбается коллекционер.
На новом месте, куда, по его словам, вскоре планирует переехать галерея, будет осуществлен грандиозный проект по синхронизации сразу нескольких направлений: синтез звуковой дорожки (авторский рассказ сопровождается лязгом оружия, конским ржанием и другими шумами), оригинального освещения (небосвод, созвездия и др.) и движения на макете отдельных объектов (ветряные мельницы, водопады, летающие драконы, аэростаты, дирижабли и т.д.). То есть, цель галереи – всесторонне погрузить посетителей в атмосферу и магию Yota Royal.
Интересно, что у Yota Royal есть и своя не столько политика, сколько жизненная позиция, которую поддерживают абсолютно вся команда, работающая над созданием фигур и макетов галереи. «Мы немного монархисты, – признается Григорий. – И наше отношение не только к стране, но и к мироустройству всей нашей планеты, носит характер монархический. Мы придерживаемся того мнения, что монарх – неприкосновен. И с Божьего благословения он – единственный законный правитель любой христианской страны».
Что касается команды Yota Royal, то над наборами галереи в разное время работали и продолжают работать искусные мастера и специалисты: научные консультанты – академик академии наук Грузии, доктор исторических наук, профессор Роин Метревели, руководитель исторического отдела «Дома Багратиони» Иосиф Бичикашвили, художник по эскизам фигурок («солдатиков») – Тамила Кравеишвили, скульпторы восковых фигур – Дмитрий Волкович, Давид Шульгин, ювелирные работы (литье и обработка фигур) – Джаба Лаперти, Ашот Назарян, ландшафтный дизайн – Давид Гелашвили, работы по дереву – Геннадий Басилашвили, Леван Чокури, глина – Жаннет Бурнадзе, войлок – Анастасия Каджая, Анна Сопромадзе, свет – Виссарион Гоголадзе, Акакий Чавлеишвили, оригинальное музыкальное сопровождение – Давид Тоидзе, компьютерная поддержка – Мария Мерабишвили и Анна Эйрамджян, фотографии – Мака Батиашвили, Майя Деисадзе, Юрий Мечитов, Серго Эдишерашвили, Георгий Деметрашвили и Ник Арутюнов.
Григорий Робакидзе рассказал и о процессе создания «солдатиков»: «Скульпторы сначала создают фигуры в воске. Из воска отливается форма, и уже потом над литьем работают наши мастера. Фигуры мы отливаем в серебре, бронзе и латуни. При желании можно отлить в золоте и платине. А над макетами мы работаем исключительно вручную».
Судя по отзывам довольных посетителей, из коллекций Yota Royal особенно популярны серия «Грузины в Византии» (три конные фигуры: Давид III Великий Куропалат, Торнике Эристави и Спасалар Джорджик), «Грузинские цари» и «Мастер и Маргарита» в составе Воланда, Азазелло, Фагота, Кота Бегемота и Геллы.
«В случае коллекции «Мастер и Маргарита» у нас абсолютно оригинальные фигуры. Продуманы все мельчайшие детали, – объясняет глава галереи. – Например, у фигуры Геллы есть столик с телефоном, в котором имеется подставка для трости, шпаги. Есть сундучок, кисет с деньгами, которые подбросили иудейскому первосвященнику. То есть, когда собирается фигура, выполняется громадный труд, труд всей команды. А сейчас у нас заказ на продолжение «Мастера и Маргариты». Так что будут и Понтий Пилат, и Иешуа, и Мастер, и Маргарита».
Важно отметить, что деятельность компании осуществляется с благословения Католикос-Патриарха всея Грузии Ильи II. Один из первых наборов «Казненные монархи» Григорий Робакидзе по собственной инициативе отлил в серебре и преподнес Католикосу-Патриарху.
«Также наш частый гость – царевич Давид Багратион, престолонаследник Грузии. И все фигуры, которые мы выпускаем, преподносим Его Высочеству. А наш набор «Грузинская Республика в 1918-1921 гг.», где изображены Кайхосро (Какуца) Чолокашвили, Маро Макашвили, генералы Георгий Мазниашвили и Георгий Квинитадзе, преподнесли президенту Саломе Зурабишвили, которая, к слову, знала последнего лично», – делится Григорий Робакидзе.
А так, дорогие подарки в галерее, естественно, делаются по заказу. Среди клиентов в первой пятерке – коллекционеры из России, Италии, Литвы, Португалии и Болгарии. Однако география распространения фигур «Йоты Ройал» более широкая – за счет туристов, которые приобретают фигуры на месте, в Тбилиси.
И для тех, кто прочитал до конца, – бонус! Почему же именно название «Йота», спросите вы? Дело в том, что «Йота», а точнее, «Ихтис» – это символ, состоящий из двух пересекающихся дуг, напоминающих профиль рыбы. Рыба – один из древнейших христианских символов. Греческое слово «рыба» – «ихтис» – представляет собой аббревиатуру гречеcкой же фразы «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель».
«Ихтис – это знак, который чертили первые христиане, первые последователи Иисуса Христа, дабы избежать преследования, – объясняет основатель галереи. – Апостолы были большей частью рыбаками. В более позднем мире «Ихтис» олицетворяется как символ удачи для моряков и мореплавателей. Все это предопределило наш выбор этого знака. В нем есть и дополнительное значение. «Йота» – утерянная буква грузинского алфавита, которая очень, на мой взгляд, нам нужна. Слова «революция», «резолюция», «цивилизация» с этой буквой произносились бы намного привычнее. И, наконец, девиз галереи «Йота Ройал» – Cemi mcire wili mefes. В переводе это означает: «Долю мою малую – царю».
Анастасия ХАТИАШВИЛИ |
|
|
ПОСТМОДЕРНИСТ c ЛЕНИНГРАДСКОГО ДВОРА |
|
К 85-летию со дня рождения Андрея Битова
Святая гора – Мтацминда. Храм Мамадавити, могила Александра Грибоедова...
Каждый раз, когда поднимаюсь на Мтацминда, невольно вспоминается вот что:
«С годами все чаще ищешь причину в прошлом и не находишь. В разреженном просторе детства тогда покажется, что все на виду. Впервые я был в Тбилиси еще в эпоху раздельного обучения. Мне было пятнадцать, то есть эта раздельность имела уже принципиальное значение. С большим волнением стоял я перед могилой Грибоедова. Пытаясь быть честным, могу признаться, что к «Горю от ума» это мало относилось – чувство мое было к могиле, и оно было сродни зависти. «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!» Изящно коленопреклоненная плакальщица прижалась чугунным лбом к кресту. Гид сказал, что моделью скульптору послужила сама вдова. Я тут же поверил его акценту. И никак не мог заглянуть ей в лицо, за крест, потому что грот был заперт решеткой. «Счастливчик!» – наверно, думал я, мечтая о юной красавице жене, всю жизнь после меня провдовевшей. Это ли значит, что «юность витает в облаках»: быть похороненным и оплаканным на чужой земле могло показаться мне счастьем!.. Я был влюблен в соседнюю, более скромную могилу – самой Нины. Еще не любив, я грезил у могилы о верности юной вдовы. Как сказал один великий русский писатель: только русский мальчик способен, засыпая в мягкой постели, мечтать о страдании, о заточении в тюрьму, о каторге. Не уверен, что он прав во всех словах этого утверждения, но я – мечтал. На этой могиле я хотел умереть от любви...»
Эти строки Андрея Битова – из «Грузинского альбома», изданного в тбилисском издательстве «Мерани» в 1985 году и ставшего настольной книгой во многих тбилисских семьях.
В школьные годы я многого в ней не понимала. Но она меня манила и звала, и вместе с автором я погружалась в мир грузинского застолья, в его хитросплетения, в его параллельные миры – Нина Чавчавадзе и хозяйка Нана...
«...в Грузию я вернулся. Как домой... Будто Грузия была даже больше Россией, чем сама Россия, во всяком случае, больше, чем Советский Союз...»
В Грузии, на земле святой Нины, Андрей Георгиевич крестился...
Кто строит не себе – не тот в дому живет.
Кто создал жизнь – не ищет смысла жизни.
Мысль свыше – не сама себя поймет.
И путник сам себя в своем пути настигнет.
«После крещения». Батум. Июль, 1982
1937 год. Год рождения Андрея Битова. Роковой год. 1941 год. Блокадный Ленинград. Битову – 4 года. Семья эвакуировалась по Ладоге, спаслась... Желание стать писателем родилось в военном детстве. И оно реализовалось.
Его слог, его стиль, его умозаключения, гражданская позиция истинного интеллигента составляют удивительный многогранник.
«За одного Битова двух не Битовых дают»... Народное творчество самобытно. И только дай повод – Битов становится притчей во языцех.
«Пушкинский дом»... Один из ярчайших романов советского постмодернизма среди таких, как «Это я – Эдичка» Эдуарда Лимонова, «Москва – Петушки» Венедикта Ерофеева...
Толчком к созданию книги стал суд над Иосифом Бродским. Сперва был задуман рассказ, впоследствии доросший до романа, работа над которым шла с 1964 по 1971 годы. Вначале «Пушкинский дом» попадал в «жадные» руки читателей неофициально и неподцензурно изданный. Тогда самиздатовские копии кочевали из рук в руки, читались по ночам, и вновь начинался новый круг... И вот спустя семь лет – в 1978-м – роман выходит не на родине – его публикует американское издательство. Леву Одоевцева, героя «Пушкинского дома» – альтер-эго писателя, называли «Евгений Онегин советской эпохи». Андрея Битова окрестили первым постмодернистом в России. В Советском Союзе роман увидел свет на страницах «Нового мира» лишь в 1987 году.
Читая путевые заметки Андрея Георгиевича – «Книга путешествий», «Семь путешествий», «Путешествие к другу детства» – ты словно смотришь широкоформатный «роуд-муви». Визитная карточка писателя – это его взгляд извне, словно из другой реальности и возможно даже эпохи – на Россию, которая и есть Пушкинский дом, но «без его курчавого постояльца»...
«Нереальность – условие жизни. Все сдвинуто и существует рядом, по иному поводу, чем названо. На уровне реальности жив только Бог. Он и есть реальность. Все остальное делится, множится, сокращается, кратное – аннигилируется. Существование на честности подлинных причин непосильно теперь человеку. Оно отменяет его жизнь, поскольку жизнь его существует лишь по заблуждению. Уровень судит об уровне. Люди рядят о Боге, пушкиноведы о Пушкине. Популярные неспециалисты ни в чем – понимают жизнь… Какая каша!»
«Пушкинский дом»
МЫ ПРОЖИЛИ С НИМ ОДНУ ЖИЗНЬ
Резо ГАБРИАДЗЕ
Полвека близкой дружбы. Это уже не дружба, это совсем другое. Наверное, лучше все-таки сказать о нем – родной.
Я попал на Высшие курсы сценаристов в Москву случайно, совсем не рассчитывая там учиться. Я художник, не сценарист… Еще во время собеседований в общежитии мне дали прочесть «Пушкинский дом». Это был шок. Первое, что мне пришло после восторга, – это мысль поехать на Курский вокзал покупать билет домой, в Тбилиси… Тогда и открылась дверь, вошел Андрей. И сказал:
– Никуда тебе не надо уезжать.
Я остался жить с ним в общежитии. Как с рентгеном. Он знал, он понимал обо мне все. Куда больше, чем я сам о себе. Он оберегал меня. Открывал мне мир. С теплотой, которую и не заметишь, и ничем не заменишь.
Он ввел меня в огромное здание Пушкина. И я, советский школьник, с моим «буря мглою небо кроет», «пойдет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит», очутился в огромном дворце. И он, Андрей, вел меня по залам этого дворца пятьдесят лет...
Я начал рисовать Пушкина. Сперва только для Андрея. Что еще мне было ему дарить?.. Так появились эти листки о Пушкине. Иногда в форме писем Андрею, иногда просто рисунки – сотни… нет, тысячи рисунков…
На них были истории, которые я старался придумать, когда был далеко от Битова. А когда мы встречались, Андрей обогащал их своими текстами. Кое-что стало нашими общими книгами («Трудолюбивый Пушкин», «Пушкин и заграница», «Метаморфозы»).
Мы прожили с ним одну жизнь. Я не забуду его. Голос… И его глаза, суровые, вдруг становившиеся веселыми, как у мальчика. И заразительный его смех!..
Так мы дружили – звонками, книгами, приветами и приездами. Он приезжал в Грузию. Он говорил с моей мамой, которая не говорила по-русски. Он крестился в Грузии. Писал, иногда в какой-нибудь районной гостинице. Много чего он написал у нас…
Да не могу я назвать его просто другом!..
...Щедрый, добрый, благороднейший человек, с которым я встречался в жизни.
Андрея нет. Остался только Невский, 110. Остановка троллейбуса. И троллейбус, который здоровается с тобой, опускается одним колесом в яму, говоря мне глазами – Андрей дома. Он ждет. Узкий черный проход во дворе. А потом, как в спектакле — точно освещение прибавили – узенький дворик, чья-то машина как украшение, как напоминание о детстве – М-01, и окно на третьем этаже, и в окне Андрей...
СЧАСТЬЕ ЖИЗНИ
Анна БЕРДИЧЕВСКАЯ
Мне было восемнадцать лет, когда в 1967 году на дальней окраине Перми, в небольшом книжном подвальчике, я обнаружила книжку «Дачная местность, или Жизнь в ветреную погоду». Имя автора – Андрей Битов – было мне незнакомо, название показалось странным – не водилось таких в советской литературе. Книжку я открыла, начала читать «нараскрыв» и минут через десять купила. По мере чтения в следующие несколько дней этой небольшой книги жизнь моя, и я сама, начали меняться. Следующие год или два я считала себя одиноким (то есть единственным!) счастливым читателем Битова. Я искала и находила его предыдущие и новые книги («Путешествие к другу детства», «Аптекарский остров» «Улетающий Монахов»). Но позже, когда мы переехали в Старую Пермь, в город читателей, литераторов, студентов, у меня появились друзья, и выяснилось, что они все знают писателя Андрея Битова. Ну или почти все. А некоторые, так же, как я, были в него влюблены. Его слава была огромной, можно сказать – всесоюзной, но жила она в тонком слое людей молодых, или, точнее сказать, – новых. Обновлял их как раз Битов. Огромная слава была молчалива. Тиражи у писателя по тем временам были скромные – от десяти до тридцати тысяч экземпляров – такие счастливые для авторов и читателей были тогда времена. Но рецензий почти не было. Однако слава Битова росла стремительно.
Конечно, я не могла себе и представить, что мне предстоит познакомиться с Андреем Георгиевичем – это было бы, как познакомиться с Чеховым или с Толстым... Я и не стремилась, и не думала. Но судьба – свела.
Судьбою стала Грузия, в которую я с восьмилетней дочкой переехала с Западного Урала в феврале 1984 года. Еще в Перми, перед самым моим отъездом, грузинская девушка Ната Гончарова, учившаяся в Пермском университете, дала мне телефон литературоведа и критика Гии Маргвелашвили. Она посоветовала непременно показать ему стихи. Я этот наказ исполнила.
Георгий Георгиевич, которого все с большим почтением звали Гия, работал в журнале «Литературная Грузия», знаменитом на весь Советский Союз тем, что первым печатал Ахмадулину, Евтушенко, Вознесенского… И многих других совершенно новых или, того хуже, «непечатных» авторов. Один номер в году «ЛитГрузия» целиком посвящала как раз таким, назывался такой выпуск торжественно: «Свидетельствует вещий знак». И собирал его как раз Гия Маргвелашвили. Я впервые появилась у Гии, когда готовился очередной выпуск. И Гия немедленно взял в него мои стихи. И я оказалась под одной обложкой с Андреем Битовым. Вот уж действительно, Вещий Знак. В этом выпуске был опубликован его восхитительный «Грузинский альбом». Надо сказать, чуть ли ни половина авторов этого номера стали моими друзьями – Наташа Соколовская, Илья Дадашидзе, Владимир Леонович, Юра Юрченко. Летом, в Доме творчества литераторов в Пицунде, мы познакомились с Андреем Битовым. Там он дал мне прочесть еще теплую, только что им распечатанную рукопись – «Человек в Пейзаже»… Я была потрясена. Надо сказать, что к тому времени проза Битова давно не выходила нигде – в связи с его участием в альманахе «Метрополь»… Журнал «Литературная Грузия» публикацией «Грузинского альбома» прервал это проклятие. Почти сразу после журнала «Грузинский альбом» вышел в Тбилиси, в издательстве «Сабчота Сакартвело» «Мерани». Вся Грузия его и прочла. А уж потом и вся Россия.
Дружба с Битовым в Пицунде началась, в Тбилиси, Ленинграде и Москве продолжилась. На многие, многие годы. И так – до декабря 2018 года. Я и его дочка Аня были последними, кто видели Андрея живым… За три дня до смерти он говорил с нами о Пушкине, читал наизусть переписку в стихах Пушкина с Филаретом. «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной ты на смерть обречена…»
Так он с нами простился.
Андрей был человек подарочный. У меня на полке чуть ли ни все его книги с дарственными надписями. Часто беру в руки, листаю, перечитываю. Испытываю блаженство. Великий писатель, правда. И человек прекрасный.
Он сделал мне еще один, невероятный подарок. Битов подарил мне своего лучшего друга – Резо Габриадзе.
Сделано было так. Я приехала из Тбилиси в Москву, было это примерно через год после выхода «Грузинского альбома». Мы случайно встретились с Андреем в издательстве «Советский писатель», где у меня лежала книжка стихов (да так и не вышла). А Битов пришел подписывать первый после многих лет договор на новую книгу. Подписал и позвал меня в гости. Славно посидели небольшой компанией, я засобиралась на ночной самолет в Тбилиси. И тогда он, руководствуясь какой-то тайной мыслью, достал из портфеля и протянул мне книжечку, толстенькую, но небольшую. Это была «Лолита» Набокова. Контрабандный, можно сказать, товар. Эта книжка даже в Штатах была тогда запрещена, не то что в СССР. Андрей попросил меня передать ее своему другу в Тбилиси. Он спросил меня: «Знаете в Старом городе театр марионеток Резо Габриадзе?» Я ответила, что слышала, но еще не была. «Вот и хорошо, – сказал Андрей, – заодно и в театр сходите. Передайте Резо от меня привет и книгу».
Я все исполнила. А у меня исполнилось счастье жизни – дружба с Резо Габриадзе. Драгоценная. На всю оставшуюся жизнь.
«ВИДЕТЬ ИХ ВМЕСТЕ БЫЛО РАДОСТЬЮ»
Марина ДМИТРЕВСКАЯ
Битов достался мне от Резо Габриадзе.
Слово «Андрей» обозначало только его, Битова, и никого другого, оно произносилось часто и с безмерным уважением – как ссылка, сноска, восхищение умом. «Андрей» было как бы частью самого Резо (а Резо был его частью).
Этот союз «льда и пламени», рацио и интуиции, не был мирным, он состоял из ссор и примирений, взрывался, как выяснилось позже. Но тогда мы не были еще знакомы с Андреем Георгиевичем, и до меня долетали только осколочные сведения исключительно идиллического характера.
– Андрей научил меня покупать в европейских магазинах мужские игрушки. Зажигалки, фляжки… Вот тебе немецкий брелок.
(Этот брелок так и скрепляет мои ключи с того 1988. И физически, и символически мне это важно).
– Я крестил Андрея в Моцамете…
(Попав десятилетия спустя в Моцамету, первое, что я подумала: тут Резо крестил Битова).
– Мы с Андреем издали у Синявского 100 экземпляров «Пушкина в Испании», дали ему, невыездному, визу. Вот тебе экземпляр №7…
(Книжку я полностью перепечатала в книге «Театр Резо Габриадзе как эстетический феномен» совсем недавно).
– Ты должна пойти сегодня в Щукинское училище, там поставили «Пушкинский дом». Андрею это будет важно.
И Резо буквально за руку вел меня темной Москвой 1990-го в обшарпанную Щуку (сам-то идти не хотел), и я шла, хотя точно знала, что «Пушкинский дом» Битова – та редкая книга, которую нельзя сыграть в театре. Телефонную, как известно, можно, а вот «Пушкинский дом» – нет. Более того, я точно знала, почему нельзя, и шла на спектакль удостовериться в своей правоте. Но в тот момент, когда нас рассадили в фойе училища, я почувствовала, что все, окружающее немногочисленных зрителей, имеет отношение к Битову и «Пушкинскому дому». Это был прекрасный спектакль Гария Черняховского, настолько интересный, что мне захотелось привезти его в Ленинград-Петербург, в пространство Пушкинского дома-города, и какими-то неимоверными усилиями я организовала это, и «Пушкинский дом»-спектакль был сыгран в Ленинграде, причем в трех разных интерьерах и по-разному. Это был подарок: увидеть спектакль в несхожих пространствах культуры, понять и почувствовать собственно театр, попробовать разгадать тайны успеха и провала. Как поведет себя живая материя спектакля в новых условиях? В разных условиях разных Пушкинских домов-домов? Об этом потом я написала большую статью в журнале «Театр» и до сих пор считаю ту историю одним из увлекательнейших приключений своей театральной жизни. И мечтаю о театральной лаборатории, в которой несколько режиссеров раскидали бы главы романа по разным локациям одного театра – и на день театр превратился бы в Пушкинский дом-театр... Авось когда-нибудь. Хотя что сегодня говорить об исчезающей культуре. Поздняк метаться. Она никого не спасла…
Живой Битов входил в мою жизнь через квартиру его первой жены Инги Петкевич на Невском, 110. Здесь всегда останавливался, приезжая в Ленинград, Резо. Эту квартиру, этот двор в его «историческом развитии» Битов описал достаточно недавно в эссе «Странноприимный двор» в сборнике «В Питере жить». Я и сейчас часто захожу в этот двор, он очень много значит для меня. А тогда – запустение и полумрак старого фонда, богемная неприбранность, «Инга сварила борщ, хочешь?», книги и картинки на стенках…
Ну, а дальше, в начале 90-х, во время войны с Абхазией, слово «друг» зазвучало (в том числе в письмах) саркастически и гневно: Резо подозревал Битова в каких-то плохих связях с Абхазией, стенал, мучился, не мог простить…
Дальше, конечно, они помирились и что-то там созидали в Германии…
Когда мы познакомились с Андреем Георгиевичем лично – точно не помню. Иногда я брала у него маленькие интервью, иногда он меня переставал узнавать… Я точно не была для него артикулированным персонажем.
А потом, после многолетней паузы, мы заново встретились с Резо. К этому моменту уже была написана и издана моя книга «Театр Резо Габриадзе», о существовании которой Резо узнал в прямом телевизионном эфире от ведущего… Короче, в жарком мае 2005 московский Дом актера организовал презентацию этой книги, и на нее приехал Битов. После онкологической операции, еле живой, он приехал по пробкам и жаре из загорода, чтобы выступить. И начал говорить. Я очень волновалась в тот момент и слушала вполуха, но отчетливо услышала рассуждения Битова о том, как Резо умеет сделать своим – что угодно, присвоить элементы разных культур и авторов. Это была вполне аксиоматичная мысль, но вдруг я почувствовала, как сидящий рядом со мной герой книжки «Театр Резо Габриадзе» как-то весь багровеет и напрягается… А в следующую секунду книга полетела прямиком в стоящего Битова, а дальше Резо вскочил и начал кричать, не обращая внимания на сидящих зрителей – и больной Битов вынужден был боком-боком просто уйти из зала восвояси…
Праздник был испорчен и закончен, мои друзья и друзья Резо возмущенно покинули Дом актера, о запланированном широком застолье в «Мадам Галифе» не могло быть и речи, наличного состава осталось – несколько человек. Мы уныло тащились по Старому Арбату, и я говорила: «Значит, так, Резо, если сейчас же ты не дашь мне честное слово, что сегодня же извинишься перед Андреем, – ни в какое «Галифе» я не поеду и вообще ты меня больше не увидишь». Хорошо помню этот момент, плитку Арбата под ногами и радикальность своего тона...
И, что вы думаете, наутро в квартиру друзей, где я жила, таки позвонил низкий голос. Битов. «Марина, Резо велел мне сообщить вам, что он извинился передо мной и я его простил. Сообщаю. Простите и вы его. Ну что делать, у нашего с вами друга маниакальное сознание, он решил, что я обвиняю его в плагиате… А теперь я хочу сказать о вашей книге то, что он не дал мне сказать вчера публично…» И я прослушала много лестного.
Видеть их вместе всегда было радостью, и мой фотоаппарат жадно ловил двойные портреты этих легендарных друзей с полувековым стажем, обогащавших друг друга как мало кто. Особенно хорошо бывало, когда они смеялись. А вообще-то были мрачноватые…
В одном из интервью (давно уже, лет пятнадцать назад) Битов говорил мне вещи, очень важные здесь и сейчас, в момент колоссальной катастрофы. Если бы в России слушали художников!
«Наше вечное русское отставание происходит оттого, что мы хотим сразу все опередить. Нет, поплетись ты немножко за историческим опытом. У нас столько земли, столько богатств, столько талантов на зависть всему миру, что надо перестать комплексовать – и тогда мы станем чем хотите – хоть державой. Избавление от комплексов для России – это победа. Любая попытка что-то опередить и заместить – это комплексы, а свобода – это существование без комплексов…Хватит изобретать. Надо просто работать, отдавать душу, чтобы все шло тихо, плавно, спокойно, а для этого нужно время и уверенность в том, что то, что я делаю, – свобода. Свобода стоит дороже, чем любой пиар, славу не надо эксплуатировать, она растет, как живая. Часто кажется, что, соревнуясь с живым, неживое побеждает. На самом деле это не так, травинка пробивает асфальт».
Алена ДЕНЯГА |
|
По ком звонит колокол
В этом году, где-то между январем и июнем – а почему бы не в апреле? – исполняется 450 лет гениальному английскому поэту и крупнейшему представителю английского барокко Джону Донну. Он был проповедником и настоятелем лондонского Собора Святого Павла. Но главное – автором чудесных любовных стихов, элегий, сонетов и эпиграмм. Его творческое наследие велико, и оно является достоянием и гордостью Англии. Все мы знаем строчку из 17-го стихотворения его «Духовных стихотворений», ставшую названием гениальной книги Эрнеста Хемингуэя. В наше непростое время стоит привести эти строки полностью:
«Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе,
каждый человек есть часть Материка, часть Суши;
и если Волной снесет в море береговой Утес,
меньше станет Европа,
и также если смоет край Мыса
и разрушит Замок твой и Друга твоего;
смерть каждого Человека умаляет и меня,
ибо я един со всем Человечеством,
а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол;
он звонит и по Тебе».
Без страха и упрека
Это было одним из прозвищ легендарного французского рыцаря Баярда, жившего на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков. Сам Пьер Баярд предпочитал другое – «добрый рыцарь». И оно было вполне справедливым, ибо насколько рыцарь был беспощаден к врагам в бою, настолько милосердным к пленным, раненым, мирным жителям и даже к проституткам. Как-то он учтиво раскланялся с проходившей мимо женщиной. Спутник упрекнул Баярда, указав, что это просто «жрица любви». На что рыцарь ответил, что лучше он раскланяется с падшей женщиной, чем ошибется и будет невежливым с порядочной дамой.
Дворянин Пьер Террайль де Баярд происходил из старинного рыцарского рода, все предки которого были воинами – прадед и дед в битвах, а отец участвовал в войне за бургундское наследство. Пьер родился в суровом замке в провинции Дофине, неподалеку от Гренобля. С детства он был поборником рыцарского кодекса: душу – Богу, сердце – даме, жизнь – короне, честь – никому. К 14 годам он мог сказать, что «рыцарские доспехи стали его второй кожей». Благородным рыцарем дворянин Пьер Баярд стал во многом благодаря воспитанию матери, не уставшей наставлять его: «Уважай себе равных, всегда говори правду, защищай вдов и сирот».
Он был участником бесчисленных битв и рыцарских турниров. Будучи непобедимым воином, Баярд часто сражался с сильнейшим противником перед началом битвы. И не проигрывал таких поединков никогда. А был случай, когда он, встав на мосту, в одиночку принял бой с двумя сотнями итальянских рыцарей, пока не подошло подкрепление. Сказать по чести, из-за узости мостика они не могли навалиться кучей и вынуждены были наступать по четыре в ряд. Но факт остается фактом – один против пары сотен врагов! Его ценили короли и даже Римский Папа Юлий II. Баярд посвятил в рыцари юного короля Франциска I. Его уважали враги и никогда не брали в плен, даже когда он был окружен. Однажды французское воинство проиграло битву и отступило, а Баярд задержался из-за личного поединка с английским рыцарем. Победив, Пьер вернул врагу меч, признав себя пленником английской короны. Англичанин, в благоговении от благородства великого воина, отказался и проводил его до лагеря французов. Погиб Баярд в очередном итальянском походе в возрасте 48 лет от аркебузной пули в спину – говорят, выстрел был случайным. Никто не обрел такой славы, как этот грозный и благородный рыцарь. Имя Баярд стало нарицательным, как и его бессмертный в веках девиз: «Делай что должен, и будь что будет!»
Получен чистый радий
Ровно 120 лет назад в Париже супруги Пьер и Мария Кюри получили чистый радий, целую пробирку. После открытия явления радиоактивности, названного по имени исследователя «лучами Беккереля» в 1896 году, когда наука познакомилась с радиоактивным ураном, молодые ученые обратили внимание, что отходы, остающиеся после выделения урана из урановой руды, более радиоактивны, чем чистый уран.
В апреле 1898 г. они сообщили Парижской академии наук о своем открытии и, воодушевленные реакцией научной общественности, с энтузиазмом бросились в работу. В итоге, перелопатив тонны руды в арендованном сарае на парижской улице Ломон, они получили неизвестное науке вещество в количестве одной десятой грамма, которое назвали радий, от латинского слова radius, в переводе «луч».
То есть, после долгих экспериментов, мучений, отсутствия поддержки, нормальной научной базы и жуткого безденежья, Кюри сумели совершить важный прорыв в науке. Годом позже Шведская королевская академия наук присудила молодой паре половину Нобелевской премии за открытие радия и полония, а вторую половину получил профессор Анри Беккерель. И почти сразу выяснилась возможность практического применения открытых элементов – уже в 1903 году врачи стали экспериментировать с радиоактивным излучением, с его помощью они хотели разрушить раковые клетки. В то же время в Канаде Эрнест Резерфорд начал работы, которые привели впоследствии к созданию атомной бомбы. Да, Пьер и Мария Кюри – ученые выдающиеся, и вклад их в мировую науку необычайный. Ведь с открытием радиоактивных веществ человечество обрело как атомную энергию, что, конечно, благо, так и ужасную атомную бомбу, деликатно называемую оружием сдерживания, способную уничтожить нашу грешную планету. Но тогда, 120 лет назад, молодые ученые были счастливы, ведь открытие радия прославило их. Они сумели наконец оборудовать нормальную лабораторию и купить себе… ванну.
Повелитель летающих джигитов
Впервые попав на представление танцевального коллектива «Сухишвили», испытываешь чувство, что смотришь цельный сюжетный балетный спектакль, хотя зрелище состоит из отдельных разнохарактерных номеров. Ты внезапно погружаешься в атмосферу незнакомых ощущений, соприкосновения с невероятным миром темпераментного и страстного движения. И только после начинаешь различать отдельные хореографические изыски, отточенные жесты и невероятные по амплитуде танцевальные па. Но более всего поражает невероятная слаженность движений летающих джигитов и стройных красавиц. Это пиршество красоты народного танца по праву считается гордостью родины, и любой приехавший обязательно должен насладиться совершенством и гармонией танцевальной культуры, присущей талантливому народу. Замысел собрать воедино все виды народного танца появился в голове одного совсем юного талантливого и красивого человека, ученика класса А.Г. Алексидзе Студии грузинского народного танца. Еще он учился классическому балетному танцу у известного педагога итальянского происхождения Марии Перини. Звали его Илико, Илья Ильич Сухишвили. 1907 года рождения, он был коренным тбилисцем из скромной семьи. Как и всякий уроженец этого города, Илико с детства впитал атмосферу музыкального разнообразия песен и танцев, и у него появилась мысль собрать воедино все это великолепие и перенести на сцену. Но сначала нужно было состояться как мастеру. Уже в 17 лет он дебютировал как исполнитель народного танца, а дальше началась карьера сначала артиста, а потом – постановщика грузинских танцев. А еще в его жизни появилась достойная «половина» – любимая жена Нино Рамишвили, тоже прекрасная танцовщица и хореограф. Они вместе сумели сформулировать идею театрально-танцевального шоу мирового уровня. Свой великий коллектив они создали сразу после войны и всю свою жизнь проработали в нем. Сейчас всемирно известным балетом «Сухишвили» руководят уже их внуки. Поздравляем весь коллектив с юбилеем их создателя – великого танцовщика и хореографа Илико Сухишвили!
Вечному городу – 2775 лет
Ежегодно в Риме отмечают день рождения города – он приходится на 21 апреля. Считается, что основание Рима произошло в невероятно далеком 753 году до н.э., то есть 2775 лет назад. Почему именно этот год? Просто взяли и согласились с умозаключениями Марка Теренция Варрона – писателя и ученого первого века до новой эры, который вместе с математиком Нигидием Фигулом и астрологом Тарутием вычислил эту дату – якобы приходившуюся на третий год Шестой олимпиады. Крутая датировка, а главное – точная!
Но оставим иронию, ведь археологи обнаружили на римских холмах следы гораздо более древних поселений. Вдоль реки Тибр во все времена шла тропа. По ней возили соль от побережья в глубь Апеннинского полуострова. Рядом с тропой охотно селились древние люди, вели меновую торговлю. Там же находились разбойничьи логова и пещеры. Ведь известно, что первый царь-основатель Рима легендарный Ромул вместе со своим братом-близнецом Ремом были самыми настоящими вожаками отчаянного сброда. К ним в шайку стекались бродяги, беглые рабы и преступники из разных окрестных племен. У братьев, как позже у казаков, было правило «из Рима выдачи нет».
В итоге сам город Рим со своего основания, с точки зрения всех его соседей, был сборищем бандитов. И представьте себе, римляне во все времена почти не стыдились такого начала своей истории, охотно рассказывая откровенно уголовные истории, случавшиеся в первые десятилетия Вечного города, – про грабежи соляных караванов, нападения на древнюю столицу латинов Альба Лонга, войны с этрусками, похищения соседских девушек-сабинянок – в их разбойничьем воинстве не было женщин, а завести семью хотелось каждому лихому парню.
Правда, с родней жен римлянам сначала пришлось без особого успеха повоевать, но вскоре все помирились, благо появилось совместное потомство. Потом сабиняне и римляне и вовсе объединились, став одним народом. Первые цари от легендарного Ромула были людьми прогрессивными, они дали городу сенат, избирательное право, разделили жителей на патрициев и плебеев, патронов и клиентов, сформировали первые легионы. А потом в Риме был принят кодекс – «законы двенадцати таблиц», и он стал вполне приличным и гораздо более цивилизованным государством. Но многие сотни и сотни лет непобедимые римские легионеры несли на крыльях орлов тот пассионарный порыв первых отчаянных храбрецов, бросивших вызов привычному жизненному укладу и решивших построить свой мир, распространив его от лесистых холмов Палатина, Капитолия и Авентина до самых дальних пределов известной Ойкумены.
Роб АВАДЯЕВ |
|
