click spy software click to see more free spy phone tracking tracking for nokia imei

Цитатa

Сложнее всего начать действовать, все остальное зависит только от упорства.  Амелия Эрхарт


ЖИЗНЬ, ТЕАТР, ИМПРОВИЗАЦИЯ

Новое поколение семьи Чхиквадзе на встрече с Католикосом-Патриархом Илиейii
Наталью  Чхиквадзе представлять особо  не нужно. Имя этой  женщины хорошо известно в театральном мире. Красивая, талантливая, умная, сильная, она  – супруга великого актера, мага сцены Рамаза Чхиквадзе,  отметившего в феврале свой 83-й день рождения. Она  внесла значительный вклад в грузинскую культуру (прежде всего, театральную), ее популяризацию за рубежом. Она прожила яркую, насыщенную, сложную жизнь,  встречалась с интересными людьми, много сделала для того, чтобы звезда лучшего театра Грузии – театра имени Ш. Руставели  -  засияла во многих странах мира… Сегодня Наталья Чхиквадзе  работает над книгой воспоминаний. Предлагаем вниманию читателей журнала «Русский клуб» отрывки из нее. 

 

Меня часто спрашивают, легко ли  жить с  такой неординарной личностью, как Рамаз Чхиквадзе. Легко и трудно. Легко – потому, что Рамаз - это необыкновенно порядочный, честный, лишенный всякого тщеславия  (хотя это плохо для актера), человек.  Потому что его никогда не волновали ни звания, ни пресса. Я иногда предлагала: «Рамазик, давай я тебе почитаю публикации  на английском языке!» А он мне: «Неинтересно! Если ругают,  скажи, а если хвалят, не хочу слушать!» По-моему, Рамаз не прочел о себе ни одного материала, ни одной рецензии  и вообще всегда относился к этому равнодушно,  без всякого любопытства! Спектакль завершался  – и все. Другие актеры надолго задерживались и все еще получали комплименты,  их приглашали на ужины, приемы, а  Рамаз даже этого  не мог себе  позволить. Потому что уже на следующий день  у него был спектакль, а то и два.  Жизнь во время гастрольных поездок у него была очень сложной, и Рамаз не имел особой  возможности налаживать связи, которые обычно завязывали режиссеры, композиторы, актеры.  А я занималась не его личным продвижением и налаживанием контактов с режиссерами, театроведами. Я скорее  была занята его бытом, питанием, здоровьем и прокладывала мосты между театром Руставели и другими сценами, чтобы вывезти руставелевцев на очередные гастроли…
В Москве мы всегда останавливались в гостинице «Москва».  Удивительный человек Рамаз! Он не отвечал ни на одно приглашение к известным режиссерам, политикам, критикам, чтобы завязать с ними дружбу, контакт. Если у Рамаза выпадала хоть одна свободная минута, его можно было найти в чьем-нибудь номере-люксе, опять-таки у грузин, которые ловили его в вестибюле или, зная наш номер телефона, звонили. Знакомые и незнакомые, они приглашали Рамаза на присланное или привезенное из Тбилиси пурмарили. Зачем Рамазу в Москве грузинский пурмарили, мне было непонятно. В доброй компании соотечественников  лились песни, рассказы, звучали анекдоты, и он от этого получал явное удовольствие. Не лучше ли было посидеть и пообщаться с другим обществом, контакт с которым был бы интереснее и, наверное, полезней?! Но Рамаза это не волновало. Ему ничего и ни от кого не было нужно. Самодостаточный,  нечестолюбивый человек  в этой сложной, коварной, с подводными камнями,  жизни,  да еще при такой профессии – это,  увы, не  большое достоинство! Поэтому все жизненные проблемы ложились на мои плечи. И те, в ком его успех вызывал огромную зависть, боролись не с ним, а со мной. А таких было немало и в театре, и за его пределами…          
И все-таки мне было легко, потому что я жила с необыкновенно талантливым  и очень порядочным человеком. Я не помню, чтобы Рамаз  кому-нибудь позавидовал. Чтобы он о ком-нибудь сказал  что-то плохое.  Иногда у меня бывало очень тяжело на сердце,  и я хотела с ним поделиться, возмущалась кем-то или чем-то, но  Рамаз никогда меня  в этом не поддерживал. Я порой обижалась: «Ты даже не хочешь вступиться за меня!»…  Он этого никогда не делал, не вступал ни в какие конфликты.  Никогда! Хотя и у него, наверняка, на сердце кошки скребли. Может быть, его уход из театра стал результатом накопившейся боли, о которой он никогда даже мне не говорил.  Мне только иногда удавалось у него что-то выведать, да и то в те минуты, когда он был немного выпивший  и мог  раскрыться.  Но это бывало очень редко!
Атмосфера  в доме зависела от того, что Рамаз играл сегодня вечером. Когда он шутил, смеялся, я знала, что ему предстоит  или «Ханума», или «Соломенная шляпка», или еще что-то в этом роде. Но когда утром он вставал угрюмый, был раздраженным, говорил диктаторским тоном, мог взорваться без всякой причины (его выводило из равновесия,  даже если коробка спичек лежала так, а не иначе), - значит, вечером он выйдет на сцену в образе Ричарда или Лира.  Или еще в какой-нибудь роли,  на волну которой  настраивался.  Надо сказать,  дома был большой праздник, когда Рамаз играл  спектакли, которые вызывали у него хорошее настроение…  
Жизнь с таким человеком требует большой дипломатии. Ты говоришь: «Рамазинька, это белое!» А он возражает: «Нет, это черное!» Проходит время, и я говорю: «Рамазик, какой ты умный! Как ты догадался, что это белое!» - «А я же тебе говорил, что это белое!» И  он уже не помнит, что утверждал обратное.  
С ним всегда нужно  обходить острые углы. Надо молчать, когда, может быть, не хочется молчать. Не взорваться, когда, может быть, есть причина взорваться. Жизнь – это вообще  большая дипломатия. Может быть, потому мы прожили вместе 53 года. Не было ни одного дня, чтобы мы с ним после ссоры не разговаривали более пяти минут. Мы можем  выйти из себя, наговорить много лишнего,  а через несколько минут будто ничего и не было.
Любой женщине необходимо знать, что в семейной жизни очень многое зависит от  жены. Именно женщина создает климат в семье.  Она должна быть мудрой, когда надо, и выглядеть  глупой, если это необходимо. Потому что иногда мужчины любят глупых женщин.  Они должны почувствовать свою силу. И ты должна быть такой, чтобы у мужчины возникло ощущение, что он все сделал так, как хотел.  А в принципе поступить  так, как хочешь ты.  Конечно, если это в пределах разумного…  Или согласиться с тем, что была не права.
Мы с Рамазом абсолютно разные люди.  Но есть очень принципиальные в жизни вопросы – вопросы чести, совести, порядочности, отношения к людям, доброта, умение помочь в трудную минуту, непримиримость по отношению  к предательству,  то есть, миллион вещей, из которых строится жизнь. Именно в этих принципиальных  вопросах у нас никогда не бывает разногласий. И в наших с Рамазом отношениях никогда не было предательства.                
Хочу рассказать о том, как Рамаз работал  над созданием своих образов. Когда мы уже жили на «Willa Berika», к нам однажды ночью пришли Робик Стуруа и Гия Канчели: они  принесли либретто  – пьесу почти без литературной канвы.  И стали меня умолять, чтобы я уговорила Рамаза сыграть в будущем спектакле. Я согласилась. Мне так хотелось помочь Робику и Гие!  И мне предстояло улучить момент для разговора на эту тему. Для начала я прочитала текст. Нельзя сказать, что я  что-нибудь  поняла в этом либретто.  Однако я знала, что Рамаз  может создать образ из ничего – вспомним хотя бы «Чинчраку» в постановке Михаила Туманишвили, где у Рамаза не было ни одного слова.  Царя Бах-баха в спектакле играл Серго Закариадзе, Косико – Рамаз.  Эта роль, практически без слов,   вошла  в историю, золотой фонд театра Руставели…
Итак, мне предстояло подвести  Рамаза к тому, чтобы он познакомился с либретто. И мне это удалось. В итоге он, лежа в постели, начал читать, сначала пыхтел, плевался… И вдруг я увидела, как Рамаз  взял в руки фломастеры, и чистые листы стали пестреть зеленым, желтым, красным! Так он работал над всеми ролями – над Лиром, Ричардом…  У меня такое чувство, что в каждом цвете для Рамаза – звучание музыки. Он все роли раскладывает,  словно музыкальные фразы – как партитуру. А спустя несколько дней  он начал что-то говорить в ванной (Рамаз обычно любил репетировать в ванной),  причем с какими-то странными интонациями. Потом попросил достать из гардероба спортивную шапочку – он надевал ее, когда был простужен и у него болела голова.  Вижу, он надел эту шапку набекрень, набросил на себя какой-то шарф и заявил: «Хорошо, я буду играть в этом  спектакле!» Так родились «Вариации на современную  тему» в постановке Роберта Стуруа. Он создал  действительно замечательный  образ профессора Касьяна. Фразы этого героя, которые я часто цитирую, Рамаз придумал сам, например: «Человек должен чаще думать о смерти, тогда при жизни он совершит больше добрых дел!»  И много других умных мыслей он вложил в уста этого персонажа. Впрочем, в каждом спектакле, в котором был занят Рамаз, у него были свои собственные фразы.  На одной из репетиций  «Кавказского мелового круга» Рамаз подошел к актрисе и пианистке Лейле Сикмашвили, что-то наиграл на фортепиано и потом наболтал какой-то текст. И появилась  знаменитая песня Аздака!
Когда он играл  в «Хануме», это была сплошная импровизация. В спектакле работали  потрясающие  актеры - Эроси Манджгаладзе, Саломе Канчели.  Это был фейерверк!  Помню, тогда был в моде армянский футболист Левон Иштоян, и Рамаз произнес однажды со сцены эту знаменитую фамилию. И на следующем спектакле «Ханума» кто-то напомнил  из зала: «Иштоян!». Потому что в этот раз  Рамаз не произнес эту фамилию. На каждом спектакле он придумывал что-то новое… И все актеры хватались за животы, едва удерживаясь от хохота.
Однажды в паузе «Ханумы»  Рамаз выбежал за кулисы, намереваясь посетить туалет. Туалет был закрыт, а Рамазу нужно было срочно возвращаться на сцену - включаться в действие. На сцене какой-то персонаж задал ему вопрос: «Что вы хотите?», и  Рамаз вполне откровенно ответил: «Я хочу… горшок». В зале был хохот, хотя никто из зрителей не понял, зачем ему понадобился горшок. И за кулисами все буквально лежали от смеха…Он доводил актеров до истерик своим остроумием. Иногда обращался с шутками к знакомым зрителям, сидящим в зале. Ни один спектакль «Ханума» не был похож на другой…
Первый спектакль с участием Рамаза, который я увидела, - «Испанский священник» Бомонта и Флетчера в постановке Михаила Туманишвили. Но самым любимым для меня был и остается спектакль «Такая любовь» Когоута. Его премьера совпала с началом нашего с Рамазом романа. И это был спектакль о нашей с Рамазом любви!  Михаил Туманишвили  так и сказал: «Это я посвятил вам!» Я очень любила Михаила Ивановича,  бывала в его квартире - мы жили в одном доме на улице Барнова.  У Рамаза и Миши тоже были прекрасные отношения до самой смерти режиссера. Миша умел  работать с актерами, и у них с  Рамазом возник замечательный тандем. А потом в театр Руставели пришел Роберт Стуруа – ученик Миши… Уход Туманишвили из театра я перенесла болезненно. Да и  Рамаз ни в каких заговорах против Миши не участвовал, никогда не поддерживал расставание с этим замечательным мастером, любил его и хранит память о нем до сих пор.               
Я вошла в жизнь театра имени Ш. Руставели тогда, когда он жил воспоминаниями, всходами, которые дали Акакий Хорава, Акакий Васадзе, Тамара Чавчавадзе и другие…   Я вдохнула сладкий, заманчивый аромат спектаклей Михаила Туманишвили, так не похожих на постановки, что продолжали жить и при мне.  «Испанский священник», «Доктор философии», «Повесть о любви» - удивительно легкие, лаконичные,  без помпезности, ажурные по замыслу и исполнению постановки М. Туманишвили  были лишены языкового архаизма, пышной театральности. Казалось, это и было началом нового театра, не похожего на еще живущих «Эдипа» и «Отелло», появившегося в это же время оперно-нагроможденного доморощенного «Бориса Годунова», традиционного «Кваркваре Тутабери» (первый вариант). Проблеск жизни, живого слова стал пробиваться через эти отложения  времени и ярким лучом засветился в спектакле «Чинчрака». Это было уже чудо. Но чудо ли? Может быть, этот не для всех тогда понятный спектакль был закономерностью, появился в результате поиска, выхода на  свет божий  мысли, труда, таланта тех, чьи имена украсили сегодняшний театр Руставели: Закариадзе, Манджгаладзе, Гегечкори, Чхиквадзе. В ту пору молодой, стремительный, НЕ великий, но талантливый Чхиквадзе  рос и развивался  от спектакля к спектаклю, в поисках  и победах. Этот период для меня особый, этапный: я встретила Рамаза и навсегда осталась с ним.
Театр с детства для меня – праздник, сказка, откровение и таинственность. Мне казалось,  что это нечто совершенно недоступное. Я бы никогда не хотела прикоснуться к его кулисам или закулисью, чтобы не потерять эту радость, которая взрослеет, мужает, но не уходит. Мне никогда не было предсказано, что театр я узнаю изнутри, что он станет моим домом, крепостью, моей не только радостью, но и болью. Я встретилась с ним, чтобы также не расстаться никогда. Театр – это не только вечер, это не только бессонные ночи растревоженного воображения, раздумья над увиденным, ассоциирующимся со своим сегодняшним. Это не только интеллектуальное сословие, встречи в  фойе и после спектакля, не только желание быть очаровательной, не давая возможности самым добродетельным и самым коварным в мире существам – женщинам сожалеть, а иногда и радоваться  естественным переменам в тебе, оставленным  временем.  Театр – это день и ночь. День, который длиннее вечера. День, насыщенный до отказа. Активно-суетливый, реализующий то, что осмыслено ночью, когда остаешься наедине с собой. Ночь, отведенная для покоя, а на самом деле самая откровенная, изобретательная и бескомпромиссная. Театр – это галерея человеческих образов, характеров: сильных, слабых, обнаженных, завуалированных, и чтобы сохранить в нем чувство человеческого достоинства, нужно обладать мужеством, деликатностью… А это в театре трудно, как нигде. Ежеминутно удачи партнера наносят тебе неизлечимые раны. Объективность по отношению к себе исчезает без следа, мучает зависть и боль, зловещая и острая, происходит открытая борьба. Непримиримая. Театр – жизнь, сконцентрированная в замкнутом круге, в который ты входишь с легкостью, но выйти из него уже невозможно! Я вошла в этот круг, закружилась в нем, в его ярком калейдоскопе, я стала соучастницей всего происходящего, живя органично в мире театра, его жизнью…       
Наталья ЧХИКВАДЗЕ

Все эти "Скачать фильмы бесплатно джентльмены удачи"соображения, как я уже сказал, весьма подкрепляли просьбу дамы.

Увидев, что поручик Лукаш "Игра проклятые земли"крепко уснул, Балоун опять начал шнырять и шарить по "Игры марио детские бесплатно"квартире, как тараканы ночью; он открыл чемоданчик поручика и откусил кусок шоколаду.

Каталина видела это и, в свою очередь, ощутила "Программы для создания минусовок скачать на русском языке"укол ревности.

Но что всего забавнее-достаточно пройти несколько шагов, и вы уже "Скачать виртуальной макияж"переноситесь из одного мира в другой.


 
Вторник, 03. Декабря 2024