Промозглой мартовской ночью 1801 года в Санкт-Петербурге, в собственной спальне, был жестоко убит император Павел 1. Событие, несомненно, непривлекательное, но не такое уж из ряда вон выходящее для той эпохи. До Павла в России были убиты своими подданными четыре правителя, официально венчанные на царство - цари Федор II и Лжедмитрий I, императоры Иван VI и Петр III. Но на этот раз впервые в дворцовом перевороте, меняющем весь ход российской истории, участвовал грузин. Его фамилия сохранилась в русифицированном варианте Яшвиль, на самом деле – Яшвили. А вот имя до сих пор так и нельзя назвать с достоверностью, хотя оно звучало не раз в различных версиях.
Дело в том, что восстановить кровавые события в императорской опочивальне можно лишь по воспоминаниям. Ведь не только не было никакого официального расследования причин смерти самодержца, но и сам факт убийства тщательно скрывался аж до 1905 года. Было объявлено, что государь скончался от апоплексии (инсульта) и цензура без малого век не допускала никаких попыток историков внести ясность в этот вопрос. Воспоминания же всегда имеют долю субъективности, поэтому необходимо тщательно сопоставлять факты, преподносимые разными мемуаристами.
А в данном случае надо еще и помнить слова выдающегося историка Натана Эйдельмана: «Большая же часть рассказов записана людьми, находившимися далеко от дворца, порою даже в других городах, но запомнившими рассказы очевидцев; немало и «свидетелей третьей степени», т. е. тех, кто зафиксировал рассказ лица, в свою очередь пересказывающего версию участника». Так что попытаемся по воспоминаниям из минувших веков разобраться, какой же грузин решительно действовал в императорских покоях – Владимир Яшвиль или его младший брат Лев?
Их обоих, еще мальчиками, привезли в Петербург из семьи владетельного имеретинского князя Михаила Яшвили. Они попали в окружение императрицы Екатерины II и под фамилией Яшвиль поступили в Артиллерийский и Инженерный шляхетский кадетский корпус. В 1786 году братья выпускаются на службу в Бомбардирский полк в званиях штык-юнкеров. Этот странный для последующих времен чин был позаимствован у шведов, у которых звучал как «штик-юнкер» (артиллерийский юнкер). А в русском языке он превратился в более привычное военному уху «штык-юнкер». По окончании корпуса присваивался этот чин, а не унтер-офицерский. И в сугубо артиллерийском названии появилось пехотное «штык».
Но воевали братья не штыками, а используя орудия. Под командованием легендарного Александра Суворова сражались на Русско-турецкой войне 1787-1791 годов, Владимир брал знаменитую крепость Измаил, Лев участвовал в первой крупной победе русских войск на той войне – уничтожении турецкого десанта в Кинбурне. Потом оба в Польских походах – в 1792-м, и вновь под началом Суворова - в 1794-м.
В 1800 году командир артиллерийского полка Владимир Яшвили получает звание генерал-майора и назначается цейхмейстером (командующим береговой артиллерией).  Лев в том же голу становится полковником конно-артиллерийского полка. Запомним эти звания и должности братьев: они – на 11 марта 1801-го, на момент убийства Павла I. И помогут нам разбираться с мемуарами об участии князя Яшвиля в этом убийстве.
А перед началом разбирательства сам собой напрашивается вопрос: за что же все-таки убили Павла Петровича Романова? И вообще, что за человек был император, который подписал Высочайший манифест о присоединении Картли-Кахети к Российской империи, торжественно провозглашенный в Сионском соборе Тифлиса 16 февраля 1801 года и окончательно положивший конец независимости Грузии?
Его родители – Петр III, внук Петра I и Екатерина II, свергнувшая супруга с престола. Впрочем, сам Петр III, правивший всего полгода, очень сильно сомневался в своем отцовстве. А его подданные поговаривали, что Павел то ли прижит Екатериной от ее любовника графа Сергея Салтыкова, то ли является чухонцем (финном или эстонцем) из деревни Котлы, подкинутым царице вместо мертворожденной дочери. В общем, отношения Павла с матерью были, мягко говоря, неприязненные, он любил своего эксцентричного отца, которого очень не любила Екатерина. Вслед за императрицей ее фавориты открыто презирали Великого князя, а он ненавидел их.
При таком раскладе Павел отнюдь не планировался в наследники престола и сам понимал, что шанса стать государем у него практически нет. И тем не менее, целых 34 года ждал кончины матери, мечтая уничтожить все ее дела. А та собиралась, минуя сына, передать власть своему внуку Александру Павловичу. Но не успела –скоропостижно скончалась в 1796 году и четыре с лишним года страной правил человек, не готовившийся к трону. Хотя ему было уже 42 года. Так гигантская империя получила самого, пожалуй, взбалмошного самодержца со странным, неоднозначным поведением и непредсказуемой политикой.
Справедливости ради надо сказать, что, уничтожая созданное матерью, он делает и добрые дела. Приняв престол, он амнистирует всех, кто находится в заключении и «по тайной экспедиции» – под судом и следствием. Он освобождает участников Польского восстания 1794 года во главе с томившимся в Петропавловской крепости Тадеушем Костюшко. Из Шлиссельбургской крепости выходит просветитель, издатель сатирических журналов и общественный деятель Николай Новиков.
Из сибирской ссылки возвращается литератор и философ Александр Радищев, которого за роман «Путешествие из Петербурга в Москву» Екатерина II назвала «бунтовщиком, хуже Пугачева». А еще новый император возвращает в столицу своего сводного брата Алексея Бобринского, сына Екатерины II и ее фаворита графа Григория Орлова. Ему было запрещено жить в Петербурге, а Павел не только отменяет запрет, но и жалует внебрачному сыну своей матушки титул графа.
Вскоре после восшествия на престол Павел установил в одном из окон Зимнего дворца знаменитый желтый ящик, в который любой человек мог опустить прошение, сообщение, жалобу. Ключ от комнаты с ящиком хранился у императора, каждое утро он лично доставал письма и немедленно реагировал на них. Резолюции и ответы за его подписью публиковались в газетах. Если автору письма предлагалось обратиться в какое-нибудь ведомство, то царя обязательно извещали о результатах.
«Первейший любимец, первый сановник, знаменитый вельможа, царедворец и последний ничтожный раб, житель отдаленной страны от столицы равно страшились ящика», – свидетельствовал историк Александр Тургенев. Лишь за один год в желтый ящик опустили 3.229 писем, по которым Павел I издал 854 письменных указа и отдал 1.793 устных приказа. Но потом, как и следовало ожидать, в ящике стали появляться карикатуры и анонимки, оскорбляющие царя. И «канал связи с народом» был закрыт.
В деревне Павел сократил барщину с 6-ти до 3-х дней в неделю, запретил продавать крестьян без земельных наделов и заставлять их работать по церковным праздникам и воскресеньям. Крестьяне получили право заниматься торговлей, официально становиться купцами или мещанами, то есть селиться в городе. В сфере вероисповедания разрешил старообрядцам строить храмы.  В армии ввел аттестацию генералов и офицеров и запретил им эксплуатировать солдат в личных целях,
Но изменений «со знаком минус», настроивших против него все сословия, было больше. Он считал, что помещики содержат крестьян лучше государства, и за 4 года раздал в частные руки 600 тысяч крепостных, тогда как его мать за 34 года пожаловала помещикам 850 тысяч душ. Самые масштабные реформы коснулись дворян, которых Павел не любил с детства, боялся их бунта и хотел ограничить привилегии, дарованные им Екатериной II.
Он лишает дворян права предоставлять царю коллективные жалобы, а тем из них, кто прослужил офицерами менее года, запрещает уходить в отставку. Дворянам и их детям запрещают выезжать за границу, привозить оттуда книги и ноты. Их обкладывают сбором на содержание администраций в губерниях и судебных органах. К дворянам даже стали применять телесные наказания.
Так, штабс-капитан Кирпичников получает тысячу палок за резкие высказывания по поводу ордена Святой Анны (Анной звали фаворитку императора). За «дерзновенные разговоры» пожизненно оказывается в тюрьме полковник Кнутов. В   желтый ящик подкидывают донос на гвардейского офицера, носившего кивер сдвинутым набок, и тот в цепях отправляется в Сибирь. А случай со знаменитым драматургом Василием Капнистом, – лучшая иллюстрация самодурства Павла.
Императору доносят, что комедия Капниста «Ябеда» высмеивает его правление. Драматурга без всяких разбирательств арестовывают и под конвоем увозят в Сибирь. Так и не поняв, что происходит, он находится в пути, когда Павел решает все же посмотреть пьесу. После первого акта он приказывает вернуть Капниста с курьером в столицу, после второго акта – наградить его и дать ему чин. И все это за несколько часов. А Капнист потом шутил, что комедия оказалась коротковата, а то он вернулся бы из ссылки министром.
Впрочем, не только у дворян были основания не любить непредсказуемого монарха. Тот установил комендантский час: после восьми вечера в домах нельзя было зажигать свет, а передвигаться по улицам могли лишь караульные солдаты, акушерки – к роженицам и священники – к умирающим. Долгое время были запрещены балы, под длительную опалу попал вальс. А внешность подданных Павла Петровича определяли строжайшие правила.
Мужчинам запрещают круглые шляпы, высокие сапоги, фраки и жилеты, бакенбарды, зачесанные вперед волосы, а офицерам гвардии – еще и ношение шуб. У женщин в царской опале оказываются французские платья, «сочетание синих сюртуков с красными воротниками и белою юбкою», букли и челки. Модных магазинов с предметами роскоши и нарядами остается только семь – по числу… смертных грехов.
Легко понять, почему улицы Санкт-Петербурга пустеют, когда царь выезжает на ежедневную прогулку. Увидев его, все обязаны выходить из экипажей и приветствовать, рискуя попасть в Петропавловскую крепость, если их внешний вид не понравится монарху. Необходимость все подчинять царскому велению доходит до того, что даже императрица Мария Федоровна, супруга Павла, без его разрешения не может приглашать к себе своих собственных сыновей с их женами.
Из-за боязни «революционной заразы» создается Цензурный совет, закрываются частные типографии, открывается Тайная экспедиция вместо Тайной канцелярии, упраздненной Екатериной II. Под запрет попадают даже слова. Так, вместо «гражданин», «отечество» и «врач» надлежит говорить «обыватель», «государство» и «лекарь», вместо «выполнить» и «отряд» – «исполнить» и «деташемент»... Неисполнение строго карается.
А указы Павла I сыплются, как из рога изобилия. За время своего царствования он издает их 2179, то есть по 42 указа в месяц. Помимо уже перечисленного, эти документы предписывают следить за всеми, особенно за иностранцами, просматривать письма, в первую очередь отправляемые за границу, чиновникам следует доносить обо всех действиях своих начальников. Но «главное действующее лицо» павловских указов, пожалуй, армия.
Самодержец меняет военную форму на прусский манер, строго наказывая за малейшие отклонения от его капризов. Достаточно сказать, что только форму конной гвардии он меняет девять раз. Он маниакально изводит военных жестокой муштрой, ежедневно (!) перед Зимним дворцом проводятся вахтпарады, на Марсовом поле то и дело идут показные учения. Государь постоянно недоволен, все время кого-то карает, не брезгует публично охаживать палкой провинившихся офицеров.
Ну и, конечно, непредсказуемым Павел оказывается в международных военных вопросах. Так в 1799 году он считает необходимым объявить войну Испании за то, что она поддерживает отношения с ненавистной тогда ему республиканской Францией. А через пару лет вместе с первым консулом Франции Наполеоном Бонапартом собирается совершить поход в Индию.
Русский царь собирается противостоять Англии, чтобы отобрать у нее не только Индию, но и остров Мальту. Ведь православный Павел был провозглашен Великим магистром католического Мальтийского ордена и даже повелел изготовить географические карты, на которых Мальта значилась губернией Российской империи. А еще он предлагал Папе Римскому… переселиться в Россию.
Скажем больше, многие серьезные ученые считают пустой тратой ресурсов и сил Суворовский военный поход в Италию против революционной Франции (тот самый, со знаменитым переходом через Альпы) в 1799 году. Вообще, непредсказуемый самодержец стремился активно участвовать в европейской политике, а это требовало огромных денежных затрат без ощутимой пользы для страны.
Деяниям Павла I здесь уделено такое внимание, чтобы было ясно: состоящий на военной службе грузинский князь имел все основания стать заговорщиком. Ведь заговор был направлен против человека, не знающего и не понимающего страны, которой управляет. Из-за его капризов и смен настроения люди не могли знать, что с ними будет завтра. А свои отношения с людьми он определил так: «В России нет важных лиц кроме того, с кем я говорю и пока я с ним говорю».
Конечно же, он не мог быть авторитетом для большинства своих подданных, вынуждая их жить в «угрюмое и суровое время». И в первую очередь такой император не устраивал военное дворянство – главную движущую силу российской истории в ту эпоху. А как могло офицерство смириться с тем, что, по словам историка Николая Карамзина, царь «лишил награду прелести, а наказание – стыда»? Он никак не мог понять, что абсолютная монархия невозможна без поддержки аристократии.
В общем, упрямство и непродуманность многих решений, плохое знание государственных дел и непредсказуемость Павла, его мнительность и неумение окружить себя умными и верными людьми приводят к тому, что в начале марта 1801 года созревает заговор против него. Раздраженных опалами и оскорблениями возглавляют военный губернатор Санкт Петербурга, начальник остзейских (прибалтийских) губерний, главный директор почт, член Совета и Коллегии иностранных дел граф Петр Пален и бывший вице-канцлер, сенатор Никита Панин. В их планы посвящено до 300 аристократов, но не всем известны детали плана. Главное же в этом плане: не убивать императора, а сменить его на более «покладистого».
И вот, когда государь собирается «порадовать» подданных очередными указами – об изоляции императрицы с цесаревичем Александром и узаконивании пары своих внебрачных детей – заговорщики начинают действовать. Вечером 1801 года, после обильного ужина с возлияниями, они двумя колоннами отправляются к Михайловскому замку. Его Павел построил для себя, так как не любил Зимний дворец. Но успел прожить в новом замке всего 40 дней. Стягиваются туда и гвардейские полки   – Преображенский с Семеновским.
В спальню императора врываются 12-14 офицеров. Их возглавляют бывший командир Изюмского легкоконного полка, Георгиевский кавалер, генерал-лейтенант Леонтий Беннигсен и генерал-поручик, бывший шталмейстер граф Николай Зубов, брат князя Платона Зубова – последнего любовника Екатерины II. В заговоре участвует и третий брат – герой Русско-персидской войны 1796 года генерал-аншеф Валериан Зубов.
Вообще-то, заговорщики планируют не убивать Павла, а заставить его отречься от престола в пользу старшего сына, будущего императора Александра I. Тот дает молчаливое согласие на свержение, но никак не на убийство отца. Беннигсен писал: «Принято было решение овладеть особой императора и увезти его в такое место, где он мог бы находиться под надлежащим надзором, и где бы он был лишен возможности делать зло».
Но все идет не так, как планировалось. Не будем уточнять, как проникли в покои Павла гвардейские офицеры, среди которых был и князь Яшвиль. Как разгорелся их конфликт с императором, который тщетно пытался спрятаться за ширмой, а потом поднял руку на одного из заговорщиков. У всего этого есть несколько версий. А суть в том, что императора бьют по голове тяжелой золотой табакеркой Николая Зубова, а когда он падает, душат шарфом. При этом присутствует князь Яшвиль. И, как говорят, не просто присутствует…
Поэт Вольфганг Гете в своем германском далеко пишет записку «Дворцовая революция против императора Павла» и так определяет заговорщика: «Артиллерист князь Яшвиль грузин». Сенатор барон Карл Генрих Гейкинг сообщает, что «князь Яшвиль» после отказа Павла подписать отречение «крикнул: «Ты обращался со мною, как тиран, ты должен умереть!» При этих словах другие заговорщики начали рубить государя саблями и ранили его сперва в руку, а затем в голову». Попечитель Санкт-Петербургского учебного округа Дмитрий Рунич утверждает: «Яшвиль, грузинский князь, или Бог знает, кем он был, приблизился к ширмам, за которыми увидел скрывавшуюся жертву».
Майор фон Ведель, также с чужих слов сообщает, что на Павла набросились Яшвиль и Татаринов, ширмы опрокинулись, царь пришел в сознание и стал звать на помощь: «Он с силою оттолкнул державшего его Яшвиля и пытался вырваться. При этом они оба упали на землю... В это самое мгновение гвардейский офицер…  сорвал с себя шарф и обвил им шею императора, а Яшвиль крепко держал голого, с отчаянием боровшегося императора. Многие заговорщики, сзади толкая друг друга, навалились на эту отвратительную группу, и таким образом император был удушен и задавлен, а многие из стоявших сзади не знали в точности, что происходит».
Из всех заговорщиков мемуары оставили лишь Беннигсен и прапорщик Константин Полторацкий. Но второй из них находился с солдатами, Беннигсен дает три версии, чтобы выставить себя в наилучшем свет. Он пишет: «Мало-помалу стали входить офицеры из тех, что следовали за нами. Первыми были подполковник Яшвиль...майор Татаринов и еще несколько других»… «Князь Яшвиль, генерал-майор артиллерии, уже некоторое время находившийся в отставке, первым вошел во главе своих сотоварищей. В бешенстве он бросился на императора, повалил его на пол, опрокинул ширмы и ночник»… «Князь Яшвиль, Горданов…  гвардейские офицеры… держали императора в своих руках, вначале ему удалось подняться с земли, но его опрокинули вновь».
Вообще, различные мемуаристы по-разному приписывают Яшвилю участие в убийстве. С их слов, он и бьет саблей часового, и находит царя за ширмой, и призывает заговорщиков к расправе и, при различных обстоятельствах, наносит первый удар Павлу, и душит шарфом… Тут создается впечатление, что он всюду успел поучаствовать. Но все это со слов тех, кто в спальне не был. А Натан Эйдельман справедливо подчеркивает, что из десятков свидетельств большая часть «записана людьми, находившимися далеко от дворца, порою даже в других городах, но запомнивших рассказы очевидцев; немало и «свидетелей третьей степени»… Вот  самое, пожалуй, раннее письменное свидетельство. Оно записано 15 апреля 1801 года со слов среднего сына императора – Константина своему бывшему воспитателю графу Карлу фон-дер Остен-Сакену. А Константин, как и Александр ненавидел своего папашу и постарался поточнее разузнать, что и как с тем произошло:
«Князь Зубов объявил Павлу, что он арестован и больше не император. Павел спросил, по чьему приказу? «По приказу нации, недовольной его правлением», – ответил Зубов. Павел умолял сохранить ему жизнь и обещал исправиться. Но эти лица опасались последствий, к тому же для смелости они изрядно выпили. Князь Зубов сказал им слова известной поговорки: «Нельзя сделать омлет, не разбив яйца». Князь Яшвиль первым нанес императору сильный удар по голове, от которого тот потерял сознание. Остальные убийцы добили царя, задушив его».
Из всего, что мы узнали, пока нельзя определить, кто из братьев-грузин принимал участие в убийстве императора.  Имя его еще не прозвучало, а воинское звание Яшвиля варьируется. Поэтому обратимся к литературе, конкретно называющей имя князя. Сначала – той, где речь идет о старшем брате Владимире.
Знаменитый гусар-поэт Денис Давыдов: «Князь Владимир Яшвиль, человек весьма благородный и Татаринов задушили его, для чего шарф был снят и подан Яковом Федоровичем Скарятиным». Офицер Михаил Леонтьев со слов «товарищей и знакомых»: «Свирепый генерал князь Юшвиль вскричал Зубову: «Князь, полно разговаривать! Теперь он подпишет все, что вы хотите, а завтра головы наши полетят на эшафоте!» – и с сими словами ударил государя табакеркой в висок». То есть прямо указывается на генерал-майора, старшего брата. А еще то, что Павел ударил Владимира Яшвиля тростью во время парада, так что повод для мести мог быть.
Вообще же, широко распространенное в историографии мнение об участии в заговоре старшего Яшвиля пошло от дипломата и историка князя Алексея Лобанова-Ростовского. Он в 1877-м подготовил к изданию мемуары надворного советника Августа Коцебу, но в примечаниях называет участником цареубийства Владимира Михайловича, а приписывает ему чины и место службы Льва. Льва же называет старшим братом и дает ему служебные характеристики Владимира. Путаница со званием, должностью, степенью родства и именем князя и в популярных мемуарах сенатора Александра Вельяминова-Зернова.
А в целом из десяти наиболее читаемых мемуаристов только два однозначно пишут об участии князя Владимира в убийстве, причем у них информация о заговоре –  из «вторых рук». Двое путаются в биографических данных братьев, четверо прямо и еще двое косвенно называют участником заговора Льва Яшвиля. И во многих сведениях о заговоре прямо указывается, что в убийстве императора участвовал не Владимир, как это традиционно считается, а Лев Яшвиль
Беннигсен пишет: «Яшвиль, брат артиллерийского генерала Яшвиля». Это – прямое указание на Льва, который, как мы помним, в отличие от Владимира, генералом не был. То же самое у фон Веделя: «Брат артиллерийского генерала. Декабрист Михаил Фонвизин называет «артиллериста – полковника князя Яшвиля». Граф Алексей Ланжерон упоминает Яшвиля как гвардейского офицера. Владимир же в гвардии не был, а вот Лев до того, как стать полковником, служил в гвардейском батальоне.
К тому же сроки пребывания Владимира Яшвиля в Петербурге не очень стыкуются со временем подготовки и осуществления заговора. До 13 ноября 1800 года он служил в полку, который не квартировал в столице. Потом он становится генералом, командует береговой артиллерией в портовых городах на побережье Балтийского моря и его фамилии нет в «Санкт-Петербургском адрес-календаре» за 1800 и 1801 годы.
Вскоре после переворота появились копии письма Александру I, которое приписывали Владимиру Яшвилю. В нем такие фразы: «Несчастный безумец Ваш отец… В настоящую минуту осталось одно средство – убийство, мы за него взялись… Наши руки обагрились кровью не из корысти, пусть жертва будет не бесполезна… Будьте на престоле, если это возможно, честным человеком и русским гражданином… Пред государем я спаситель отечества, пред сыном – убийца отца… Удаляюсь в мои деревни, постараюсь там воспользоваться кровавым уроком…»
Оригинала этого письма никто не видел, доказательств, что оно написано Владимиром Михайловичем, нет. Тем не менее в опалу у нового царя попадает именно он, хотя Беннигсен, например, ничуть не пострадал. Сначала Яшвиля-старшего не приглашают на коронацию Александра I, а когда он в 1802-м добровольно уходит в отставку, на него заводят секретное дело и ссылают в Калужскую губернию под надзор полиции с запрещением бывать в обеих столицах. Хотя о царе близкий к нему князь Адам Чарторыйский утверждал: «Что касается ближайших участников убийства, то имена их долгое время были ему неизвестны, он узнал их только через несколько лет».
Значит, то, что Александр I «по горячим следам» считал Владимира Яшвиля убийцей своего отца, вовсе не доказательство причастности князя к заговору. Но именно его отрицательное отношение к этому человеку породило у «свидетелей третьей степени», мемуарную традицию считать Владимира Михайловича заговорщиком. А потом эта традиция перешла в историографическую.
В Отечественную войну 1812 года старший Яшвиль, с разрешения фельдмаршала Михаила Кутузова, был зачислен в Калужское ополчение, под Брянском и Ельней «лично собою рисковал жизнью, кидаясь во все опасности». Но Александр I отчитывает Кутузова и вновь отправляет князя под надзор полиции. В Калужской губернии и скончался кавалер орденов Святого Владимира 4-й степени с бантом и Святой Анны 3-й степени, Крестов «За Измаил» и «За Прагу», обладатель золотой шпаги «За храбрость». Ему был 51 год.
Его брат успешно продолжил службу, участвовал в войнах с Францией 1805-го и 1806-1807-х годов, в Отечественной войне 1812 года. Брал Париж, после Польской кампании 1831 года был избран в Военный совет – высший законодательный и законосовещательный орган для решения военно-организационных дел. Стал генералом от артиллерии. И умер в 64 года, осыпанный наградами.
А под конец вспомним единственное сообщение, сделанное по этой теме женщиной. И какой женщиной! Александрой Смирновой-Россет, фрейлиной двух императриц, создательницей легендарного петербургского литературного салона. Гоголь утверждал, что она – «перл всех русских женщин», а Пушкин, посвятивший ей немало строф, убедил ее написать мемуары, которые сейчас так ценят историки.
Так вот, «черноокая Россети», прекрасно знающая who is who в ту эпоху, вспоминала про 1818 год (тогда Владимир Яшвиль уже умер): «Вскоре получилось известие, что князь Яшвиль приедет делать смотр 17-й конной артиллерии. Лицо Яшвиля было очень неприятное, что-то суровое и холодное, и он участвовал в страшном убийстве в Михайловском дворце».
Вот и остается без ответа вопрос: «Кто Вы, князь Яшвиль?»


Владимир ГОЛОВИН