С 25 ноября по 4 декабря по приглашению Международного культурно-просветительского Союза «Русский клуб» и его президента, директора Тбилисского государственного академического русского драматического театра им. А. С. Грибоедова Николая Николаевича Свентицкого, и при финансовой поддержке фонда «Русский мир» в Грузии побывала с визитом заведующая отделом культуры Дома русского зарубежья им. А. Солженицына (Москва), доктор филологических наук Татьяна Вячеславовна Марченко. Она приняла участие в культурно-образовательном проекте Русского клуба «Беседы за круглым столом», реализованном этой осенью, выступила с лекциями в Тбилиси и в Батуми.

Как Грузия видится из Москвы? Как жизнь на другой планете, недостижимой и непостижимой, когда отсутствие дипломатических отношений кажется пропастью, через которую нет мостов. Приглашение в Грузию было невероятно соблазнительным, из тех, которыми грех не воспользоваться, и одновременно немного пугающим, вызывающим страхи и предубеждения, замешанные на отсутствии достоверной информации. Предстоящая долгая дорога (просто лермонтовское «Я ехал на перекладных...»), заботы о тестах и кодах, связанных с эпидемиологической ситуацией во всем мире, придавали поездке черты какого-то хождения за три моря. Но все оказалось преодолимо, сотрудники Русского клуба организовали поездку четко и удобно, и вот уже московское промозглое предзимье обернулось теплым тбилисским вечером, и Николай Николаевич Свентицкий выступил нам навстречу из прекраснейшей и древнейшей декорации: курящиеся паром круглые купола Абанотубани, зубчатая стена крепости на гребне скалы и балконы, балконы разбегающихся вверх и вправо улочек. Один из этих балконов наш – гостиница называется «Аивани» (балкон), и захватывающий дух вид на Куру, на платаны, на отвесные скалы, на храм Метехи и царя Вахтанга на коне – тоже наш, в свете дня и в ночной подсветке. Кто входит в сказку, должен быть готовым к испытаниям. Единственным и самым мощным из них стала для нас сила впечатлений; бурю эмоций трудно усмирить и неделю спустя после возвращения в Москву.
Николай Николаевич – подлинный гений места, времени и своего дела. Скорее по его велению, чем по случайному стечению обстоятельств первый рабочий день в нашей поездке поначалу не отличался от московских будней. Было пасмурно, накрапывал дождик, и город мы видели только из окна машины. Подобно утесу в мире бушующих и совсем не безобидных геополитических страстей в здании Русского театра, в свою очередь вписанном в здание торгового центра, укоренился международный Русский клуб и не дает угаснуть российско-грузинским культурно-научным связям. Русский клуб держится на невероятном энтузиазме харизматичного Н.Н. Свентицкого. В его кабинете мы познакомились с его сотрудниками, с журналистами одноименного журнала «Русский клуб», создателями прекрасной просветительской, богато иллюстрированной книжной серии о русском культурном присутствии в Грузии. Мы входили в современную Грузию через историю русско-грузинских отношений, через неразрывность культурных связей, через русский язык, который звучал не только в Русском клубе, но и в гостинице, и в ресторанах, а на улицах – в робких предложениях отправиться на экскурсию: зима, не сезон; в завлеканиях продавцов чурчхел и гранатового сока, в окликах  попрошаек.
Лекция была назначена на вечер 26 ноября. Вам приходилось ехать на лекцию в чужой стране, в незнакомом городе вечером черной пятницы? В магазинах скидки, на дорогах пробки. Тбилиси вытянут вдоль Куры, и если раньше казалось, что он лежит в чаше гор, то сейчас он взбирается по горам и убегает далеко от центра вдоль по течению Куры, где растут новостройки. В городе появились транспортные развязки, они помогают движению, но не могут решить его проблем. А наши спутники, прочно увязнув в пробке, смеются и рассказывают, как упоительно цветет в мае сирень вдоль дороги, по которой мы медленно движемся к цели – секции интересов РФ. Здание есть, а дипломатических отношений нет, только «секция интересов Российской Федерации при Посольстве Швейцарии». Пока наши дипломаты под руководством Руководителя секции Дмитрия Александровича Трофимова помогали подготовить зал технически, а автор этих строк в переживаниях, что никто не придет, пила чудодейственную грузинскую минералку, аудитория неожиданно наполнилась и, принимая во внимание сложную эпидемиологическую обстановку, даже переполнилась. Единственным, кстати, человеком, снявшим маску на далекой от слушателей сцене, была лектор: тбилисцы носят маски даже на улицах.  Первой приехала школьная учительница русского языка, живущая недалеко от знаменитого древнего пещерного монастыря Вардзия. Она ехала четыре часа и эмоционально поведала о разговоре с директором своей школы: «Я поеду! – Нет! – Да!» Но, конечно, в основном аудитория состояла из жителей Тбилиси – и, признаемся прямо, в такой многолюдной и такой благодарной аудитории нам давно не приходилось выступать.
Это были в основном преподаватели русской литературы: русскую литературу по-прежнему (хотя вряд ли в прежнем объеме!) преподают в грузинских вузах и школах, любят и знают. Преподают и литературу русского зарубежья – нам довелось пообщаться не только с преподавателями этой дисциплины, но и со студентами, присутствовавшими на лекции. Завершила встречу профессор Тбилисского государственного университета им. И. Джавахишвили Мария Филина. В ее монологе прозвучала простая мысль, которая объединяла всех собравшихся, – надежда на сотрудничество, на совместные проекты, на научное общение. Здесь гордятся, что в Тбилиси хранится обширная часть архива Бориса Пастернака. Памятник поэту и переводчику уже готов и вскоре будет торжественно открыт в столице Грузии. Хотелось бы находиться в этот день рядом с коллегами-филологами из Тбилиси, провести совместный научный семинар, восстановив прерванные и столь всем необходимые связи. А пока у нас с М. Филиной опосредованные научные связи – вроде полета в Тбилиси из Москвы через Минск: мы обе активно сотрудничаем с филологами Варминско-Мазурского университета (Ольштын); любопытный зигзаг современности – поляки объединяют русских и грузин.
Следующие два дня оказались погружением в грузинскую столицу, в грузинскую древность и ее христианские истоки. Никуда бы мы не погрузились, а бесцельно болтались бы по улицам, церквям и музеям, доверяя сомнительным гидам из интернета, если бы нашим спутником, нашим вожатым (по Пушкину) и Вергилием (по Данте) не стал Саша Сватиков. Александр Ярославович главный редактор  журнала и всех изданий Русского клуба, фотографирует параллельно с вами, но видит Тбилиси в особой оптике, как будто город избрал его для самых своих сокровенных селфи. Прогулка открывала нам двери домов, заводила внутрь дворов и поднимала по лестницам, ошеломляла ведутами невероятного размаха и обзора, приглашавшими в полет, и фокусировала зрение на мелочах, которыми сказочно богата грузинская столица. Саша открыл нам Тбилиси – попробуй теперь вынуть этот город из памяти и из души. Сололаки и Авлабар! Вы отходите от гламурно обновленной улицы на первой линии над Курой, идете среди щебенки, цемента и щурящихся на солнце кошек по пыльным улицам, с обветшавшими, полузаброшенными, но обитаемыми домами, и, сбившись в этом однообразном живописном лабиринте, Саша произносит: «А это улица грузинского царя Соломона…» – и вдруг идущая мимо с продуктовыми пакетами женщина оборачивается и, невзирая на тяжелую ношу, выпрямив стан и приняв гордый вид (о, Ханума!), внушительно произносит по-русски с неподражаемым акцентом: «Это улица писателя Чехова!..»
Шумит осенняя полноводная Кура, а фонтаны в городе высохшие и шуршат опадающей листвой платанов. Платаны необыкновенно украшают город, ровные серо-зеленые стволы возносят купы пламенеющей ржавой листвы. Пролетают стаи голубей, чайки вьются над прогулочными корабликами, ожидая куска предусмотрительно захваченного туристами лаваша, а на лестнице между верхним Вифлеемским и нижним Вифлеемским храмом живет белая утка. Ну, живет и живет – у мусорного ящика клуб кошек, по большим улицам неприкаянно бродят, заглядывая в глаза в напрасных поисках хозяина, чипированные собаки с цветным кружочком в ухе, а здесь – утка. В верхнем Вифлеемском храме замечательные современные росписи, мы поднимаемся (в Тбилиси по улицам не ходят, а поднимаются и спускаются) их посмотреть и проходим под такой ярко-желтой вьющейся кипенью со свисающими стручками, что мне непременно нужно понять – что это? Глициния, – подсказывает идущий в церковь нестарый грузин и потом помогает нам разобрать грузинские имена святых на фресках. А мы снова спускаемся, неторопливо кружим по улицам, звучат такие имена и истории, про которые пишутся толстые тома, – что ни дверь, что ни окно, то громкое имя, русская поэзия в неспешной прогулке, город, разворачивающий улицы, как свитки истории. Один из домов доставляет Саше большую личную боль: долгие годы он был хранителем Дома литературных связей – Пушкинского мемориала. Теперь здесь Кавказский дом – Музей Смирновых, но что-то невесело смотрит этот отреставрированный немецкими доброхотами особняк и не сверкают огнями его окна, приглашая зайти. Листья шуршат, мимо бежит чипированный пес, замедляет шаг в надежде, что мы и есть те хозяева, в поисках которых напрасно день-деньской он проводит на улицах. Что ему брошенная кость! Ему нужен друг. Мы многое видим, запоминаем – и в прогулках, и в разъездах по грузинской столице нам открываются ее контрасты, за стройками – разруха, за туристическими тропами – рубище повседневности, покосившихся гниющих стен, аварийной застройки исторических кварталов... Тбилисцы же ими дорожат, зачарованные легендарной стариной.
Когда стоишь у древнего храма Джвари – вернее, противостоишь сокрушительной, какой-то первобытной силе ветра, когда за твоей спиной сдвигаются горы, а перед потрясенным взором «сливаяся, шумят, / Обнявшись, будто две сестры, / Струи Арагвы и Куры», на месте их слияния лежит, как на ладони, Мцхета – древняя столица Иверии и видны ее храмы, связанные с крещением страны в IV веке, а дальше к горизонту синеют мягкие очертания других гор, то перехватывает дыхание от всей этой предвечной красоты, от первозданности мира в его чистоте и непорочности. Но первое, что заставляет ахнуть, – это то, что «струи» разного цвета, буро-серая – Арагви, бирюзовая – Мтквари (Куры). Спускаясь в долину, возвращаешься к живой жизни, и забавной, и печальной: миновали памятник Лермонтову, вокруг которого уютно расположилось стадо овец под водительством пастуха в папахе и бурке; подошли к Светицховели под неустанное зазывание экскурсоводши в меховой шапке: экскурсии она готова была вести на всех мыслимых языках и так настырно доказывала свое первородство местного гида, что колоритные дамы, оккупировавшие паперть, попросили ее убраться, да и церковь заодно с собой прихватить, но только не мешать им работать – собирать подаяние (перевод Саши, интерпретация моя); а в церкви монастыря Самтавро к мощам Гавриила очень солидный и очень серьезный мужчина принес большую, богато разукрашенную икону и долго стоял с ней в приделе… Хотелось от всего сердца пожелать ему исцеления близких, о котором он, видимо, просил; всем нам хотелось вымолить мира и добра у древних сохраненных святынь… И храмы плывут в веках каменными молитвами. У нас одна вера, и одни святые, и не было церкви в Грузии, куда бы мы зашли и не увидели русского старца Серафима Саровского; а мою свекровь звали Ниной... Четверть часа езды и вновь шумит разноязыкая толпа, постоянно мелькают хиджабы, много туристов с Ближнего Востока, халяль теснит в меню традиционные грузинские блюда.
Нам повторяли, как мантру: вам надо съездить в Батуми, непременно в Батуми. Ни на что не похожий, в архитектурном буйстве, даже в легком, но простительном для курорта помешательстве форм, линий, стилей, с чудесами зодчества на каждой улочке старого города и в стеклобетонных причудливых громадах между прибоем и приморским бульваром, Батуми должен был нас очаровать, и ему это вполне удалось. 2 декабря, решив, что вдоволь усладила нас мягким теплом, природа разверзлась хлябями небесными и обрушила на Черноморское побережье мощный шторм: зима! «Дождь в Батуми – это не новость!» – улыбались школьные учителя русского языка и литературы на нашей встрече. Почему встреча не с преподавателями университета Аджарии? Потому что русистика как дисциплина исчезла из него три десятилетия назад. Для многонационального, к тому же курортного города это был не самый разумный шаг. Любопытно, что молодые работники ресторанно-гостиничного бизнеса либо говорят и по-русски, и по-английски, либо уж не знают обоих этих языков, но русского не знают не столь категорично. После лекции учительницы разговорились сами, и им было много что сказать. Батуми – это Лас-Вегас в субтропиках у теплого моря, поражающий невероятными шедеврами современной архитектуры, и одновременно – город контрастов, где идет скромная будничная жизнь, в том числе учителей-словесников. Небольшие зарплаты, непопулярная специальность. И тут, как deus ex machina, является минувшим летом Николай Николаевич Свентицкий и организует Летнюю школу для учителей русского языка и литературы: роскошный отель у пены прибоя, великолепная кухня, незабываемые встречи и мастер-классы, драгоценные подарки – учебная литература. На отсутствие книгообмена жаловались и в столице Грузии, но там речь шла о научной литературе. А здесь произошел неожиданный поворот: «Зачем нам учебники по РКИ? У нас русский идет не как иностранный – мы преподаем родной язык!» Признательность за российскую помощь (Русский клуб организовал ее через Россотрудничество) была безмерной и совершенно искренней. Учительница из Поти Евгения Зоидзе сообщила, что сама едет в Москву в декабре как победитель одного из конкурсов для русистов – она успешно участвует во многих начинаниях и уже получала награды и премии, в том числе за эссе ко Дню Победы. Своими успехами она гордится; мы пригласили Евгению в наш музей (если будет время в плотной московской программе) и пожелали дальнейших успехов. А еще выслушали рассказ преподавателя Батумской немецкой гимназии: девятиэтажное здание, престиж обучения, высокий конкурс – школа создана и функционирует благодаря щедрым дарам Германии. Но у Елены Качеишвили есть мечта: свозить своих учеников в Эрмитаж. Как немного порой требуется…
О чем говорили залы в Тбилиси и Батуми самим присутствием собравшихся в нем людей, их желанием подойти, поговорить, сделать фотографию на память, просто постоять рядом? О том, что мы очень соскучились друг по другу, по взаимному присутствию в жизни друг друга. В школах преподают русский язык. Я охотно допускаю, что далеко не во всех школах и не по всей стране, хотя меня уверяли в обратном. Но – преподают, а значит, нужно обмениваться учебниками и новыми методическими разработками, нужно проводить мастер-классы учителей, нужно дать возможность детям общаться с ровесниками. Или естественное желание свозить детей в Эрмитаж. Поездка в Петербург способна совершить настоящий переворот в душе подростка – не только из грузинской столицы, но и русского провинциального тинейджера. Для вузовского преподавания не менее важно научное общение, обмен идеями, лекции, семинары, конференции, круглые столы. Форматов для оживления научных контактов много, нужен лишь небольшой импульс, чтобы «процесс пошел», чтобы установились столь необходимые для высшей школы контакты. В здании консульства прекрасный конференц-зал, а в фойе Русского театра можно размещать любые тематические выставки: любую экспозицию можно перевести «в цифру» и в копийном варианте знакомить с различными российскими историко-культурными проектами. И я вновь с признательностью вспоминаю настойчивость уговаривавшего меня приехать Н.Н. Свентицкого – как я обделила бы себя, не побывав в Грузии. И как здорово, что это не было туристической поездкой, что я увидела и услышала людей, которым нужны контакты с Россией, нужно общение, узнавание и воспоминание. В Тбилиси народ по-столичному сдержан, а в Аджарии таксисты, продавцы, прохожие на улицах неоднократно в случайных беседах давали нам прямо понять – не в разрушении связей с Россией видят они будущее своей страны.
Вокруг все время была такая красота догорающей пламенной осени и проступающей зимней графики, что все это хотелось впитать, запомнить, длить и длить очарование. Не хочется думать о грустном. Единственный раз я была в Тбилиси в середине 80-х, совсем еще юной. Тогда мы упивались апрельским теплом, цветением миндаля, гуляли по центральным улицам с нарядной публикой, наслаждались неизменно щедрым гостеприимством, но не оставляло странное томительное чувство. Мы были тогда в своей стране – но уже чувствовали ее чужой. Грузия копила силы, чтобы оттолкнуться от России, оттолкнуться с неожиданной силой... Грузия была нашим праздником, нашей любовью – безоглядной, доверчивой, беззаветной. Мысли и разговоры о случившейся катастрофе – как же иначе назвать этот разрыв многовековых связей двух православных соседних стран? – неотступно сопровождали нас в поездке. Долгий путь из Тбилиси в Батуми и обратно, пейзаж как лента кинематографа за окном, туманно-дымчатый с проблесками рек по дороге к морю, алмазно-солнечный с сахарно-белыми грядами гор на возвратном пути в столицу. Полузаброшенные, полуразрушенные дома, полощется на ветру ветхое тряпье, коричнево-рыжими шарами мелькает в палисадниках хурма. И бередят неотступные мысли, не старые обиды или новые притязания, а извечная русская крепость задним умом: что мы сделали не так, когда произошел тот надлом, который разверзся пропастью в наших отношениях? Я не о последних годах с известными событиями, а о том, что предшествовало 91-му году. Не слишком ли сильно и жертвенно мы любили? Когда сама любовь стала ненавистна, когда любой добрый жест воспринимался как свист хлыста, вызывая неожиданную ответную реакцию? Воистину, мы жили тогда на планете другой…
Вечером накануне отъезда нам повезло оказаться на предпремьерном показе в театре Резо Габриадзе: мастера не стало летом, его сын Лео продолжает вести прославленный во всем мире Театр марионеток. Премьера «Альфреда и Виолетты», полностью переработанного спектакля сорокалетней давности, возвращает в Тбилиси 1991 года. Нравится вам такая театральная эстетика или нет, но к финалу вы измучены от переживаний и поражаетесь внезапной его светлой интонации: свадьба – делу венец. Пьеса мастера переведена им самим на русский язык и озвучена голосом одного из артистов Русского театра; все причастные очень волновались – хорошо ли нам было слышно, не фонило ли в наушниках… Иногда я слушала одним ухом аутентичное звучание на грузинском языке, а из русского текста уже включила в свою речь целый ряд искрометных цитат. У Резо Габриадзе было, как рассказал Лео, два любимых персонажа – самолетик и «паровоз Серго Орджоникидзе» (говорящий по-русски голосом С. Гармаша); и я тоже влюбилась в них. Как нежно обнимала Виолетта самолетик, увозящий в Италию ее Альфреда (а как он там, с хором местных антиков, пел грузинские песни, собирая монетки в картонный стаканчик!), и как радостно кружил этот маленький белый самолетик родом с довоенных открыток в светлом финале… Наутро мы промчались на автомобиле по улицам Леха Качинского и Джорджа Буша (старшего или младшего?), и самолет Белавиа взял курс между Эльбрусом (Шат-горою) и Казбеком над толпою соплеменных гор, кружным путем отправляясь в Москву через Минск, а мечталось над этими сверкающими снежными грядами о рейсах, напрямую соединяющих столицы Грузии и России.   
Россия и Грузия – это не разные планеты. И пусть там шуршит пламенно-рыжая листва на платанах, кошки нежатся на декабрьском солнце, и оранжевая хурма заменяет шары новогодней елки, а у нас от моря и до моря снега и морозы пришли на долгие месяцы. При чем тут политика? Нам интересно друг с другом, и в науке или культуре мы говорим на одном языке. Я все ищу и ищу каких-то нужных слов и правильных мыслей, листаю книжки из серии «Русские в Грузии» и вдруг понимаю, что я читаю их взахлеб одну за одной. Где же ответ – у защитника всех обиженных Льва Толстого, у знатока сонетов и сонетослагателя Константина Герасимова, у «совсем необыкновенных» Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского – моих героев, знаменитых представителей русского зарубежья?.. Да, ведь и тогда, сто лет назад, случилось непоправимое, и больше полувека прошло, прежде чем мы начали собирать камни, и только тридцать лет назад стали возвращать наследие эмиграции, связывать порванную нить живой традиции. С чужбины Марина Цветаева писала Борису Пастернаку: «Не рассорили – рассорили, / Расслоили…» Воистину: был сплав культур, единство истории, одни стихи и одни герои… «Цвет небесный, синий цвет / Полюбил я с малых лет…» – читали мы наизусть и разве задумывались, на каком языке это было написано, на какой переведено? Это была наша общая поэзия, на разных языках – но на одном поэтическом, всем внятном и всеми любимом. И школьный курс пушкинской поэзии неизменно начинается с таинственной лирической грусти: «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» Может быть, я не могу пока сформулировать, но я знаю, я чувствую – моя встреча с Грузией состоялась, и мне просто хочется, чтобы опять мои соотечественники влюблялись в Грузию, приезжали сюда за вдохновением, за красотой, за теплом этого края и живущих в нем людей. И моя поездка для меня теперь незабвенна.
Пишу эти строки, а за окном сыплет и сыплет снег, и душа отзывается неповторимым голосом Нани Брегвадзе «Снегопад, снегопад, / Не мети мне на косы…»
Печаль моя светла…
Выражаем самую искреннюю, самую сердечную признательность принимавшей стороне: такой блестящей организации, такой тщательной продуманности всей программы вплоть до самых мелочей, такой пунктуальности и такого щедрого праздничного гостеприимства нам не приходилось встречать никогда и нигде – подтверждаем это со всей ответственностью. Мы не сможем упомянуть всех, кто ухаживал за нами с самого первого шага (выбора авиарейса с непростыми пересадками) и до посыпавшихся эсэмэсок с вопросом «как долетели» в момент, когда, разнеженные югом и солнцем и уже вкусив московского мороза и снегопада, мы поставили дома тяжеленные чемоданы с книжными и иными дарами щедрой Грузии. Спасибо вам: Николай Свентицкий и Дмитрий Трофимов с сотрудниками, Александр Сватиков, Зураб, Алена, Лали, Темо, Мераб... До встречи!


Татьяна Марченко