click spy software click to see more free spy phone tracking tracking for nokia imei

Цитатa

Сложнее всего начать действовать, все остальное зависит только от упорства.  Амелия Эрхарт


ВАХТАНГ ЖОРДАНИЯ

https://i.imgur.com/HwcPcrn.jpg
Уроженец Грузии, создавший один из лучших симфонических оркестров советской Украины, гражданин США, прославившийся как главный дирижер симфонического оркестра Корейского радио, гостевой дирижер знаменитого нью-йоркского «Американ симфони», создатель в Москве Русского федерального симфонического оркестра прожил стремительную жизнь. Были в ней и тбилисское детство вундеркинда, и достойный шпионского фильма побег из СССР, и основание Международного конкурса дирижеров собственного имени… «Если Бог даст, и будет здоровье – буду дирижировать столько же, сколько и сейчас, – сказал Вахтанг Жордания в 2000-х, незадолго до своей смерти. – Если сил не будет – придется что-нибудь подсократить. А в принципе, у меня с пяти лет только музыка, ничего другого нет. И не будет. Я в этом уверен».
Сын известного тбилисского историка, музыканта-любителя родился в 1942-м и «заболел» музыкой в совсем нежном возрасте. С трех лет сидел на коленях игравшего на фортепиано отца, затем просил научить и его. «А отец говорил: «Нет, ты неусидчивый. И все, я загорелся, и в шесть лет уже первый раз в концерте выступил. Потом мои педагоги часто играли на этом честолюбии», – признавался Вахтанг. В девять лет он видит приехавшего в Грузию итальянского дирижера Вилли Ферерро, и это определяет всю его дальнейшую жизнь: мальчик твердо решает стать «повелителем оркестра»: «Когда играл на рояле, закрывал глаза и представлял себе оркестр: здесь играют флейты, а там выступают тромбоны...».
И вот музыкальная школа позади, но в Тбилиси для того, чтобы учиться на дирижера, необходимо окончить еще какой-нибудь музыкальный факультет. И он становится студентом консерватории по классу фортепиано. Но после третьего курса не выдерживает и отправляется «на разведку» в прославленную Ленинградскую консерваторию – там есть дирижерский факультет. Успев, кстати, жениться и стать отцом. На берегах Невы происходит невероятное – Вахтанга принимают сразу на третий курс: «Я спросил: а как же первый, второй? Мне ответили: на начальных курсах мы учим технике дирижирования, а у вас она уже есть»… Затем – еще один «рекорд» в дирижерском образовании – аспирантура окончена за семь месяцев вместо двух лет.
Известность приходит к Жордания неожиданно, по воле «его величества случая». В оперной студии при Ленинградской консерватории заболевает дирижер, и спешно заменить его предлагают молодому человеку, прекрасно знающему все партии «Травиаты». Успех настолько очевиден, что Жордания приглашают и на другие постановки. И не только в консерватории. На одной из них – дебютной в Ленинградской филармонии появляется легендарный Евгений Мравинский, на протяжении полувека – главный дирижер лучшего в стране Симфонического оркестра этой филармонии. Зачем же народный артист СССР, лауреат Сталинской и Ленинской премий приходит на выступление дебютанта?
Все начинается с того, что Вахтанг нарушает строжайший запрет находиться посторонним на репетициях Мравинского. Он несколько раз проникает в «святая святых» и в конце концов попадается. О том, что было после этого, он вспоминал, удивляясь реакции Мравинского: «…К величайшему удивлению, не рассердился, а поговорил со мной и сказал, что я ему понравился. Он разрешил бывать на репетициях, и более того, пригласил к себе домой. Мы подружились. Когда дома не было жены, он меня приглашал пить вино и водку – как молодого собутыльника. Летом я со своей девушкой (с женой мы уже разошлись) ездил к нему на Карельский перешеек, где он отдыхал. Вообще, Мравинский был самодуром – в хорошем смысле этого слова. При первом же знакомстве он сказал: «Проси у меня чего хочешь». И я попросил, чтоб он пришел на мой дирижерский дебют в Ленинградской филармонии, хотя знал, что вероятность этого ничтожна».
Дело в том, что дебютировать Жордания должен был с оркестром молодого дирижера Ленинградского академического Малого театра оперы и балета Юрия Темирканова. Тому еще только предстояло стать народным артистом СССР, лауреатом Государственных премий СССР и России, полным кавалером ордена «За заслуги перед Отечеством». А тогда он претендовал на место Мравинского, так что, мягко говоря, особой любви между ними не было. Тем не менее Стравинский звонит художественному руководителю филармонии и говорит, чтобы Жордания разрешили исполнять все, что он захочет. В том числе и Пятую симфонию Шостаковича, первым исполнением которой Мравинский дирижировал еще в 1937 году и оставил ее в своем репертуаре. Из-за этого ее не позволяли включать в программы других дирижеров. А тут…
Появление Мравинского изумляет Жордания не меньше других: «Когда за час до начала концерта Евгения Александровича увидели за кулисами, никто глазам своим не поверил. Юрка Темирканов, с которым мы дружили и вместе выпивали в общежитии, спросил: «Чего дед приперся? Только не рассказывай, что из-за тебя». Я и сам не мог поверить. Ведь Мравинский тогда был для всех, как Бог. Это сейчас легко рассказывать…». Дебют проходит с огромным успехом, Мравинский заявляет: «Поздравляю, ты победил!». Не проходит и двух суток, как Вахтангу сообщают: через пять дней в Москве пройдет Всесоюзный отбор дирижеров для участия в престижнейшем конкурсе молодых режиссеров, основанном знаменитым австрийцем Гербертом фон Караяном. Мравинский не советует ехать на прослушивание, но Жордания полон решимости: «Я безработный. Мне терять нечего». И он выигрывает этот конкурс.
А через несколько дней – звонок из Министерства культуры: «Что вы нас вводите в заблуждение? Какой вы безработный? Вы же второй дирижер у Мравинского!» Оказывается, знаменитый маэстро позвонил лично министру культуры и сказал, что ему нужен ассистент. А зовут ассистента Вахтанг Жордания… Так, в звании второго дирижера оркестра Ленинградской филармонии Вахтанг побеждает на конкурсе Герберта фон Караяна и три года работает с Мравинским. А в 1973-м он – уже самый молодой главный дирижер в Советском Союзе возглавляет оркестр Ленинградского комитета по телевидению и радиовещанию.
Именно с этим коллективом он записывает музыку к популярным советским фильмам, среди которых – «Соломенная шляпка», «Звезда пленительного счастья», оскароносный «Дерсу Узала». И организует работу так, что его музыканты за неделю выполняют месячную норму, получая возможность играть еще и на киностудии «Ленфильм», зарабатывая больше, чем в оркестре Мравинского – самом высокооплачиваемом в стране. Это буквально бесит председателя Лентелерадио, который находит официальные причины для придирок: «недостаточно пропагандируется советская массовая песня», а подготовленные Жордания программы классической, опереточной и джазовой музыки не соответствуют каким-то там критериям. Несмотря на то, что их на весь Союз повторяет Центральное телевидение. Через год Вахтанг не выдерживает: «Я не ваш крепостной!» и бросает на стол удостоверение.
После этого не может быть и речи о поездках за границу, хотя персональные предложения поступают. И Жордания едет, совсем по Грибоедову, «в глушь, в Саратов». Там он – главный дирижер оркестра филармонии и доцент консерватории, сумевший внести новую струну в музыкальную жизнь города. Он создает просветительские проекты для не слишком искушенных в классике людей, организует декады музыки ленинградских композиторов. Однако… «Секретарем обкома была бывшая председатель колхоза и нам трудно было договориться. В это время меня пригласили в Братиславский симфонический оркестр. Хотел поехать на год-два. Но даже туда меня не пустили», – вспоминал он.
Зато его уже давно ждут в Харькове. И в 1977-м он уезжает в этот город на шесть лет. Дольше он не работал ни в одном городе Советского Союза. Начало работы в качестве главного дирижера и художественного руководителя Симфонического оркестра Харьковской филармонии Жордания описывает весьма эмоционально: «К тому моменту, как я приехал, оркестр напоминал бандитскую группу: сначала одного дирижера сожрали, потом другого. Но я в них поверил. Поднял музыкантам зарплаты, сократил концертные нормы (тогда было 132 выступления в год – это самоубийство!) Больше семидесяти в год они при мне не играли. Пятьдесят дней был летний отдых. Мы получили абонемент в Большом зале Московской консерватории. Я их возил на гастроли по Закавказью, по России». Он становится профессором Харьковского института искусств, заслуженным артистом Украины, его представляют к званию народного.
В этом городе его вспоминают как «эпохального для филармонии человека», «культовую фигуру». Он добивается того, что в Большом зале Московской консерватории проходит концерт по поводу 30-летия Харьковской филармонии, его оркестр играет на концертах лауреатов Международного конкурса имени Чайковского и звучит на Всесоюзном радио. С Жордания сотрудничают такие звезды, как Давид и Игорь Ойстрахи, Эмиль Гилельс, Леонид Коган, Дмитрий Шостакович, Кирилл Кондрашин... О нем все чаще говорят как об одном из лучших дирижеров СССР.
И при всем этом, на приглашения с Запада чиновники дают отказ за отказом. На запросы иностранных организаций, филармоний, театров в Министерстве культуры отвечают: дирижер Жордания сейчас занят, болен и еще нечто в том же духе. Самому Вахтангу Георгиевичу никакого внятного объяснения не дают. Спустя годы он продолжал считать, что под него «копали» конкуренты -завистники: «Я чувствовал себя как в клетке и никак не мог понять, почему меня никуда не пускают… На 99% уверен, что коллеги, вхожие в высокие кабинеты, перекрыли мне путь на Запад».
Когда окончательно созревает решение покинуть Советский Союз, на помощь приходит… личная жизнь. Оставив в Грузии жену и сына, он приезжает в Харьков с новой, обретенной в Ленинграде супругой и дочерью. Но через три года в Харькове появляется восходящая звезда, скрипачка Виктория Муллова. Она блестяще окончила Московскую консерваторию под руководством Леонида Когана и с оркестром Жордания обыгрывает программу перед Международным конкурсом скрипачей имени Сибелиуса в Финляндии. Вспыхивает бурный роман. Вике 21 год, Вахтангу – 38. Он разводится и со второй женой, он рядом с Викой и на работе, и в свободное время. Конечно, есть и его заслуга как руководителя оркестра в том, что девушка в 1981-м выигрывает конкурс в Финляндии, а через год – Международный конкурс имени Чайковского в Москве.
Между тем в 1981 году Жордания приглашают в жюри Международного конкурса в Монреале. О том, что было потом, никто не расскажет лучше него самого:
«У меня в одном кармане билет на самолет, в другом – чек на тысячу долларов, я прихожу в Министерство культуры, чтобы получить паспорт, а мне говорят, что документ не выдадут… Даже у моего «сопровождающего» челюсть отвисла от удивления. Я ходил по всем инстанциям, пытался выяснить, но никто толком не мог объяснить. Одна из версий была: «Вы с Викой не зарегистрированы». Хорошо, а почему раньше не выпускали?.. Одних выпускали, других – нет, а почему – загадка… Тогда мне сказали: первый отдел запретил. А первый отдел – это значит КГБ. К тому времени меня уже 10 лет не выпускали за границу… Так вот, та история с паспортом стала последней каплей. Я тогда же для себя решил: если у меня будет возможность покинуть эту страну, я ее покину без разговоров. У меня была подруга, с которой мы потом вместе и убежали. То есть меня ничего не держало, и я никому ничем не был обязан… Решившись, я ждал первой возможности. И с Божьей помощью у меня получилось, хотя был большой риск».
Жордания часто спрашивали, почему он решился на побег, ведь у него было все, о чем мечтал советский человек: большая квартира, машина, хорошая зарплата, известность, удачная карьера. И он подробно разъяснял: «Мне не давали возможности свободно передвигаться, как это необходимо артисту. Я же поехал туда не для того, чтобы ходить по итальянским и французским ресторанам. Я довольствуюсь тем, что имею. И большие деньги меня не интересовали, их как не было, так и нет. Интересовало свободное передвижение, общение со всем миром. Ведь музыка – лучший вариант объединения всех народов и всех талантов, музыке не нужен язык. А в Союзе меня как будто оставляли без одной руки, обрубая возможность общаться с известными в мире музыкантами, выступать в знаменитых залах, не давая играть некоторых композиторов. Почему я не мог выступить со спектаклем в «Ла Скала», куда меня приглашали, или в «Карнеги Холл», или в Монреале? Это было унизительно и вопиюще. Если бы меня пускали, как некоторых музыкантов, я бы, может, никуда и не уехал. Это вообще у меня в характере. Если мне кто-то говорит, что я чего-то не могу сделать, я сдохну, а сделаю».
После того, как Муллова в 1981 году побеждает на Московском конкурсе имени Чайковского, ей, естественно, предлагают гастрольные поездки. В том числе и в Финляндию. А вот ее концертмейстера почему-то не отпускают. Она же, как и ее возлюбленный, мечтает о побеге: «…Понимала, что только таким образом я могу сбежать от давления власти в другую страну, могу добиться успеха и жить хорошо. Я этого очень хотела». И вместе с Вахтангом они начинают добиваться, чтобы он поехал вместо «невыездного» концертмейстера.
Вахтанг вспоминал: «Кто знает, что я с 1966 года не занимался как пианист?.. Я нажал на все рычаги, которые только имел, начиная с московских связей и заканчивая Харьковским обкомом партии… Просил у Тихона Хренникова помощи, а он был членом ЦК КПСС. Кто в конце концов мне помог – не знаю. Думаю, Бог помог. Там, «наверху», наверное, решили: курица не птица, Финляндия – не заграница. Тем более, что у СССР был договор с Финляндией о возврате беженцев, поэтому туда даже неблагонадежные иногда попадали: особого риска не было».
И отчаянные усилия дают результат: разрешение на поездку получено, но, естественно, под чутким наблюдением представителя властей. В данном случае – Ирины Захаровой из Управления внешних сношений Министерства культуры. У нее – большой опыт, она постоянно ездит на различные конкурсы и фестивали не только переводчицей, но и, говоря по-современному, менеджером. То есть улаживает конфликты, ведет переговоры, а, главное, следит за финансами. Ведь всю валюту, полученную артистами кроме командировочных денег, необходимо сдавать по возвращении на родину. Впрочем, в этой поездке главная ценность – не валюта, а скрипка работы великого Страдивари. Ее выдали Мулловой из государственной коллекции.
В общем, в поезд «Москва-Хельсинки» садится делегация из трех человек – Захарова, Муллова и Жордания. В Финляндии импресарио выдает чиновнице деньги сразу за все три концерта, второй из которых в Куусамо на границе с Швецией. И в Хельсинки, и в этом городе выступления проходят «на ура». А перед третьим концертом – выходные дни, суббота и воскресение. Виктория просит у сопровождающей деньги, полученные за все 3 концерта. Мол, сказавшись нездоровой, она не пойдет на пикник, организованный мэром города, а встретится с друзьями и пройдется по магазинам. И Захарова, нарушая инструкцию, соглашается, уж она-то знает, сколь привлекательны для советского человека заграничные магазины. Когда сопровождающая уезжает на пикник, Вахтанг с Викторией прыгают в такси и… едут на границу с Швецией.
Вернувшись в гостиницу и не увидев своих «подопечных» ни вечером, ни утром, Захарова поначалу не волнуется. Но к вечеру следующего дня она начинает бить тревогу, особенно ее волнует дорогущая скрипка Страдивари. Гостиничный номер Мулловой вскрывают и видят заветный инструмент лежащим на кровати. Беглецы не хотели, чтобы их обвинили в элементарном воровстве государственного имущества. Захарова садится на стул перед номером и всю ночь стережет скрипку, а утром советский консул вызывает полицию. Звонят в город Оул, где должен состояться третий концерт Мулловой, и легко догадаться, какой ответ получают. Выйдя из гостиницы через черный ход, с прикрытой пальто скрипкой и соответствующей справкой от консула в сумочке, Захарова убывает в аэропорт. Родина наказывает ее не очень строго – два года невыезда из СССР.
А беглецы беспрепятственно пересекают границу с Швецией – по выходным она полностью открыта. В шведской полиции заявляют, что не хотят возвращаться в СССР, слышат в ответ «Добро пожаловать!» и два дня скрываются в гостинице под вымышленным именами. Конечно же, миссис и мистер Смит. Однако оставаться в Европе они не хотят: «КГБ там чувствовал себя почти как дома, нас могли выкрасть, увезти обратно и т.д.» Беглецы стремятся за океан и заключают с местной полицией соглашение: Швеция отказывает им в убежище, они обращаются в американское посольство, и там их принимают. Все так и проходит, а потом их просят сделать публичное заявление о том, что бежали они добровольно. Это заявление делается на пресс-конференции в Стокгольме в присутствии большого числа сотрудников КГБ, и тайных, и официальных. Еще пара дней – и беглецов, замаскированных, в париках, секретная полиция отвозит к самолету, вылетающему в США.
Комментарий Вахтанга Георгиевича: «Это были времена Андропова, и побег действительно был большим скандалом. Меня очень хорошо знали в Союзе. А передо мной бежали Шостакович-младший, Барышников. И я, получается, был третьим из знаменитостей-беженцев. К тому же, представьте, мне только-только присвоили звание народного артиста УССР. Приказ успели подписать, а опубликовать не успели. Как раз в тот день должны были напечатать в газетах, когда стало известно о моем побеге. Поэтому было очень много шума и на Западе, и в Союзе».
В Вашингтоне – пресс-конференция, кстати, вместе с хорошо знакомым Вахтангу великим Мстиславом Ростроповичем, уехавшим из СССР еще в 1978 году. Один из вопросов журналистов: «На что вы рассчитываете в Америке в свои 40 лет»? Ответ уверенного в себе человека: «У меня здесь нет друзей, нет денег, зато есть то, что у меня никто не сможет отобрать, – мой талант». К тому же, он не говорит по-английски, но талант, действительно, берет свое. Ростропович знакомит беглеца с одним из лучших американских менеджеров Геральдом Шелом, правой рукой знаменитого импресарио Сола Юрока, который организовывает гастроли советским артистам. Муллова сразу получает контракт на концерты. «Ей легче: взяла скрипочку в руки и поехала, а мне-то нужен целый оркестр!», – шутит Жордания. И… получает оркестр. Причем основанный великим дирижером Леопольдом Стоковским. С этим коллективом Вахтанг, замещая заболевшего дирижера, дебютирует в Америке. И не где-нибудь, а в одном из самых престижных в мире залов для исполнения классической музыки «Карнеги Холл».
Публика аплодирует стоя, в газетах – восторженные отзывы. Так приходит признание. С оркестром Стоковского Жордания выступает почти каждый год. После двух лет жизни в Нью-Йорке – поездки по миру: Франция, Германия, Австрия, Нидерланды, Бельгия, Япония, Южная Корея, Ирландия, Новая Зеландия, Австралия… Руководит в Нью-Йорке Русским федеральным симфоническим оркестром. Семь лет возглавляет симфонический оркестр и оперный театр в городе Чаттануга. Грузинскому дирижеру удается значительно поднять профессиональный уровень этих коллективов, к нему охотно приезжают звезды мировой музыкальной сцены. Затем – Симфонический оркестр в Спокане, практически, помощь этому городу в выходе из застоя, вызванного экономическим спадом. И, одна из самых значительных страниц творческой биографии – Южная Корея. Главный гостевой дирижер Симфонического оркестра Корейского радио, художественный руководитель Городского симфонического оркестра Тэгу, один из авторитетнейших дирижеров оперной компании «Бе Се То»…
С этой страной Жордания не расстается и после падения СССР, став уже частым гостем бывших советских городов. «У меня в Южной Корее большой коллектив – 105 человек. В Корее я провожу 12 недель в году. Несколько недель в году – в Москве, репетиции и записи с Русским федеральным оркестром, несколько недель – в Ирландии, несколько – в Румынии. Как минимум, две недели в году – в Харькове. Постоянно езжу по США, выступаю в «Карнеги Холл», занимаюсь оперной деятельностью, много записываюсь», – делится он в 2004-м.
А с Викторией Мулловой они расстаются через несколько лет после побега, она создает свою семью в Англии, он – в Америке. И на этом довольно бурная семейная жизнь, что называется, устаканивается. И ни от грузинки, ни от русской, ни от американки – никаких упреков и нареканий. Право, Вахтангу Георгиевичу можно позавидовать: «И первая, и вторая мои супруги – замечательные женщины. Они обожали меня. Но именно с третьей мы нашли друг друга. Она выучила грузинский язык, там ее принимают за свою, а в России – за свою. Она добрейший человек. Ее обожают мои первая и вторая жены. У нас у всех прекрасные дружеские отношения. С Викторией Мулловой мы тоже в хороших отношениях, но не в близких, так как у нас не было детей. Несколько лет назад мы с Кимберли были в Лондоне у Вики в гостях, видели трех ее детей».
Первый город, в который приезжает Жордания после развала СССР, – Харьков. Тамошний оркестр присваивает ему звание почетного музыкального директора. Там в 2001 году он организует Международный конкурс дирижеров «Вахтанг Жордания – третье тысячелетие», в который вкладывает немало своих средств. А в России он становится главным дирижером Московского федерального оркестра.
В 2003-м году украинская газета «Бизнес» пишет: «Когда Вахтанг Жордания бежал за границу, музыкальный Харьков рыдал от горя. Теперь, когда он создал в первой столице Украины собственный международный конкурс дирижеров, музыкальный Харьков рыдает от счастья. Чтобы понять, за что так любят этого человека с внешностью боксера и повадками аристократа, достаточно один раз посетить его концерт. Когда Жордания становится за пульт, от него исходят такая мощь и одновременно такое обаяние, что и оркестр, и зритель повинуются даже скупым движениям его пальцев. А уж если он взмахивает рукой, зал электризуется до предела и готов в любой миг взорваться от восторга».
После статьи с этим отзывом проходит два года, и Вахтанг Георгиевич уже не может приехать, чтобы возглавить жюри конкурса – он болен. Недуг добивает его в штате Вирджиния, в октябре 2005-го, в городке с символически звучащим названием Бродвей… В завещании дирижера фигурируют две самые значимые для него страны – родная Грузия и принявшие его США. Одну часть своего праха он завещает захоронить на Вашингтонском кладбище, а другую – в Тбилиси, в Дидубийском пантеоне писателей и общественных деятелей.
Склоним голову перед тбилисцем, необыкновенную судьбу которого с детства определили две вечные ценности: музыка и свобода…

Владимир Головин

Головин Владимир
Об авторе:
Поэт, журналист, заместитель главного редактора журнала «Русский клуб». Член Союза писателей Грузии, лауреат премии Союза журналистов Грузии, двукратный призер VIII Всемирного поэтического фестиваля «Эмигрантская лира», один из победителей Международного конкурса «Бессмертный полк – без границ» в честь 75-летия Победы над нацизмом. С 1984 года был членом Союза журналистов СССР. Работал в Грузинформ-ТАСС, «Общей газете» Егора Яковлева, газете «Russian bazaar» (США), сотрудничал с различными изданиями Грузии, Израиля, Азербайджана, России. Пять лет был главным редактором самой многотиражной русскоязычной газеты Грузии «Головинский проспект». Автор поэтического сборника «По улице воспоминаний», книг очерков «Головинский проспект» и «Завлекают в Сололаки стертые пороги», более десятка книг в серии «Русские в Грузии».

Стихи и переводы напечатаны в «Антологии грузинской поэзии», «Литературной газете» (Россия), сборниках и альманахах «Иерусалимские страницы» (Израиль), «Окна», «Путь дружбы», «Крестовый перевал» и «Под небом Грузии» (Германия), «Эмигрантская лира» (Бельгия), «Плеяда Южного Кавказа», «Перекрестки, «Музыка русского слова в Тбилиси», «На холмах Грузии» (Грузия).
Подробнее >>
 
Вторник, 03. Декабря 2024