С живописцем, скульптором-миниатюристом Наталией Элердашвили я познакомился более двадцати лет назад. Уже тогда, подходя к особняку в старом городе, я ощутил, что эта картинка врезается в мою память навсегда. Какое-то чувство незыблемости овладевало мною, когда я поднимался на второй этаж, в мастерскую Наталии.
Но это только внешне обитель выглядит мирно дремлющей в лоне словно бы нетронутого временем городского пейзажа. На самом деле творческая жизнь внутри этих стен не прекращается все эти годы...
- Самой удивительно, что лет до 19-ти и не думала не гадала, что стану художником, - рассказывает Наталия. - Родилась в семье потомственных геологов, с детства решила посвятить себя этой благородной науке. Примером мне служила успешная деятельность дедушки – патриарха грузинской гидрогеологии Семена Исидоровича Элердашвили, автора основополагающих научных трудов в области инженерной геологии, долго и плодотворно работавшего в Грузии, на Кубе, в Ираке, в Сирии... После смерти дедушки мама, Ивонна Семеновна, фанатично преданная геологии, продолжила его работу в Сирии; она также всю свою жизнь посвятила поиску минеральных источников на территории Грузии. Коллекция минералов, собранная дедушкой, - одно из самых ярких детских впечатлений. Я рассматривала их в старый дедушкин микроскоп, и передо мной вырастали причудливые замки, фантастические создания, волшебные рощи. Я окуналась в сказку, любуясь игрой светотеней, переливами оттенков, объемностью пространства. Наверное, поэтому моему творчеству чужды отрицательные эмоции, и я отображаю их крайне редко, только в силу необходимости, но никак не желания.
- И слава богу. Хватает на свете художников, талантливых и даже гениальных, которые, как метко и едко заметил один французский критик, «пишут так, будто весь мир – лазарет, а все люди – больные».
- У меня не было питательной среды чтобы лелеять негативные эмоции. С детства ездила с мамой в горы, росла, можно сказать, больше под открытым небом. А дома всегда было много цветов – Семен Исидорович был еще и известным цветоводом, сохранилась его переписка со знаменитым на весь мир создателем волшебного сада в Мцхета Михаилом Мамулашвили. Кстати, его страсть копаться в земле, выращивать редкие сорта роз, фруктовые деревья, унаследовала и я. Впервые вышла возиться в саду 5-летней малышкой с детской лопаточкой. А потом тот же путь проделала вместе со мной и дочь Тамрико. С юных лет и по сей день возделываю и пишу свой сад, как бы беря пример с одного из любимых моих художников Клода Моне, писавшего свои сады в Живерни. Я побывала там, и это останется одним из восхитительнейших впечатлений в моей жизни. Как и посещение мастерской Ренуара в Кань-сюр-Мер близ Ниццы – никогда не забуду ауру, исходящую от его мольберта, и священный трепет, приведший душу в смятение, когда я присела на его «скамью раздумий» в парке усадьбы Колетт. Теперь в моем саду цветут любимые фиалки – этих цветов здесь восемь сортов, несколько сортов тюльпанов, ирисов. И, конечно, розы. Я выращиваю их из малюсеньких отростков – и какое это чудо – от земли сантиметров 15 – и цветет! К таким чудесам невозможно привыкнуть...
- Невозможно оторвать взгляд и от вашего микрокосма – живописных полотен на стенах и скульптурок «Старого Тбилиси в миниатюре» - здесь, за витриной, на полке – целый квартал, заполненный горожанами разных сословий и достатка...
- К миниатюрной скульптуре я пришла через живопись. «Крестным» стал артист Виталий Доронин (помните «Свадьбу с приданым»?). Он дружил с моими родителями и однажды подарил мне набор пастелей. Мама дружила с дочерью Ладо Гудиашвили, Чукой, а ее муж, художник и главный режиссер тбилисского Театра оперы и балета Гурам Мелива, разглядел во мне способности, показал мои рисунки своему выдающемуся тестю. Едва взглянув на первый же лист, Ладо Гудиашвили сказал: «У этой девочки талант, обязательно должна учиться».
- И что это был за рисунок?
- «Старый Тбилиси» - взгляд гимназистки.
- Э, нет, это «Утро старого Тбилиси», на которое и я обратил внимание...
- А общая тональность отзывов звучала примерно так: от этих полотен веет добром и надеждой, они вселяют оптимизм; эти картины и фигурки снимают тяжесть с сердца, вселяют веру в лучшее.
- И это свойство вашей личности и творчества тем более ценно и достойно восхищения, что судьба отнюдь не расстилала ковры на путях-дорогах вашей жизни.
- Да, вслед за трагической гибелью мужа, я потеряла одного за другим практически всех близких людей и осталась одна с дочерью на руках – это было неимоверно тяжелое испытание.
- Но давайте вернемся к вашему творческому пути.
- После такого аванса от самого Ладо Гудиашвили я всерьез взялась за изучение живописи. Настольной книгой и базовым учебником стал для меня каталог Учи Джапаридзе. Не могу объяснить, почему за всеми вопросами я обращалась именно к его творчеству. Хотя ведь очень любила манеру исполнения и творческий подход Елены Ахвледиани, да и других художников. И все же... видимо, с Учей Джапаридзе сближал меня какой-то особый магнетизм, соответствие настроений, что ли. Я стала совмещать учебу на геологическом факультете ГПИ с посещением Академии художеств вольнослушательницей. Начала писать маслом, увлеклась графикой. Пришло и первое признание – награда на республиканской выставке. Но я не переоценивала достигнутого, по-прежнему считая себя ученицей. Ощущая нехватку знаний, поступила на факультет графики и живописи ТГУ. Особый интерес представляла для меня портретная графика. Одновременно работала по специальности (в то время была уже дипломированным геологом) и возобновила посещение Академии художеств. Не могу не вспомнить словами благодарности доброго и чуткого декана академии Гиви Мизандари и университетского преподавателя Мамию Ахобадзе, которым обязана многим, и прежде всего – обретением веры в себя. Помню, как-то подошла к профессору Ахобадзе – попросила подсказать решение проблемы, возникшей на холсте. «Сама ищи, - ответил он. - Моя задача – не подавлять, а раскрепощать творческое начало».
- В 1981-1986 годах вы принимаете активное участие в студенческих, республиканских и всесоюзных выставках народного творчества, пробуете силы в различных жанрах изобразительного искусства, однако основное место в вашем творчестве занимает пейзаж («Старый дом в Кикетах» (1981), монастырь в Кахетии «Старый Шуамта» (1982). Резные балконы, узкие лесенки Старого Тбилиси: «зрелая» версия удачи студенческих времен – «Утро в Старом Тбилиси» (1987). А что отличает образ любимого города той поры и последующей?
- Тбилиси моей юности был прозрачным, словно сотканным из солнечной паутины. А потом появилось ощущение тревоги, предчувствие катастрофы, и это выразилось в линиях, мазках, цветовой гамме. Но в этой гармонии – не только боль и страх за сегодняшний и завтрашний день, в них – вера в день завтрашний, день добра, милосердия, прощения и процветания. Порою композиция выстраивается как бы сама собой, сразу отображаясь на холсте («Коджорский лес», 1986), а порой складывается мучительно, и тогда работа тянется годами, делаются зарисовки, многочисленные наброски, эскизы: «Захлебнулся детский крик» (концлагерь Саласпилс) (1984), «Разбитое стекло» (1984).
Предметы грузинского быта, плоды грузинской земли – излюбленный материал для натюрмортов Элердашвили «Кавказское изобилие» (1987), «Три цвета граната» (1984). Скопился материал для первой персональной выставки.
- Она состоялась в 1988 году в издательстве «Мерани», где экспонировалось более 20 живописных работ, портретная графика и скульптурные миниатюры...
- Откуда возникло увлечение скульптурой?
- Случайно заглянула в мастерскую к подруге. Там и попробовала работать с глиной, впервые в жизни. И постепенно это меня увлекло безвозвратно. Скульптура сродни процессу зарождения жизни: поначалу это бесформенная животворная масса – завязь, потом – формирование «зародыша», и наконец – появление на свет теплого, живого существа. Я действительно считаю свои фигурки живыми. Эти скульптуры выполнены вручную от начала и до конца, до мельчайших деталей. Чтобы вдохнуть в них жизнь, требуется полнейшая самоотдача. Если вы подойдете ко мне, когда я работаю, я не увижу вас и не услышу. Много времени уделяю изучению литературы – костюмов, специфики народного танца. Но не только из книг можно почерпнуть интересующий меня материал. Такие типажи, как «Кахетинец, пьющий вино» или «Кахетинец, давящий виноград» я подсмотрела на ртвели в Телави.
- По названиям скульптур и композиций можно проследить широту охватываемой вами тематики: «Луарсаб и Дареджан», «Пиросмани», «Влюбленные», «Сплетницы», «Пекарня», «Загулявшие кинто», «Кутеж карачохели на плоту», «Нищий» и т.д.
- Идея связать мои персонажи сюжетной нитью родилась сразу. Я поставила целью возродить в миниатюре не только образы, но и жизнь улиц Старого Тбилиси с его бойкой веселой торговлей, романами, застольями, скандалами... Аристократы и муши – носильщики, кинто и мещаночки – я хочу, чтобы эта пестрая толпа пришла в движение, ожила.
- Динамичны и в отдельности взятые ваши миниатюры.
- Это – плод кропотливой работы над характерностью движений. Вот, например, «Танец кинто». Знаете, сколько шлака пришлось отбросить, прежде чем удалось найти два-три самых-самых темпераментных движения, которые могли бы выразить дух национального танца... Но вот они, допустим, найдены... А если не удастся передать огонь в глазах танцора? И вновь пускаешься в поиски...
- На советском телевидении была рубрика «Экранизация литературных произведений». А у вас я вижу «скульптуризацию» шедевров грузинской и мировой словесности.
- Да, это композиции известных всем книгочеям сцен из «Мачехи Саманишвили» Давида Клдиашвили, рассказов Нико Лордкипанидзе. Я «скульптуризировала», как вы выразились, почти все новеллы О’Генри и многие рассказы Эдгара По.
Вернемся к этапам биографии художницы, имя которой занесено в справочник «Кто есть кто в грузинском современном искусстве», а также в немецкое издание «Всемирный биографический словарь художников».
В 1989 году состоялась творческая поездка Наталии Элердашвили в Москву. Коллекция ее скульптурных миниатюр экспонировалась в выставочном зале клуба кинематографистов.
Дальнейший отсчет непрерывной творческой работы Элердашвили начинается с 1997-го, когда многие трудности, связанные с гражданской войной и принесенной ею разрухой, остались позади. Наталия вступает в Союз художников Грузии. В 2000 году состоялась творческая поездка в Великобританию, где грузинская художница участвует в 15-й юбилейной выставке в Эдинбурге, в галерее «Хановер файн артс». 2001 – персональная выставка в Национальном союзе дизайнеров Грузии. 2002 – персональная выставка в Национальной галерее искусств Грузии, где экспонировалось около 60 живописных работ. В том же году состоялась персональная выставка в Посольстве США в Тбилиси.
В 2003 году Элердашвили экспонирует живописные работы на персональной выставке в миссии ООН в Тбилиси. И в этом же году состоялась творческая поездка художницы в США, где Наталия принимает участие в выставке в галерее «Уорд Нассе» в Нью-Йорке.
В 2004 году Наталия организует персональную выставку в галерее «Копалла» в Тбилиси, экспонируя более 30 работ. В мае 2005-го приглашена организовать персональную выставку в галерее «Этиен Де Козанс» в Париже.
- Двадцать лет спустя отрадно констатировать, что теперь вы, в отличие от той поры – мастер признанный и лаврами не обделенный...
- Но я хочу обязательно отметить, что благодаря приходу в возглавляемое вами литературное объединение «Новый современник», открыла для себя еще один источник творчества – поэзию. На ваших музыкально-поэтических вечерах я не замечала времени. Я с удовольствием приняла предложение художественно оформить собранные под одной обложкой произведения членов «Нового современника», изданные «Русским клубом».
- Тем более что вы приняты в ряды нашей ассоциации.
- Самый мой близкий человек – дочь Тамуна, работает в одной из международных миссий, оказывающей помощь в развивающихся странах, за рубежом. И стихи стали для меня способом духовного общения с нею. Я стала страдать бессонницей и поняла, что если не буду периодически «выплескиваться» в поэтических строках, это может перерасти в депрессию. Попробовала – и наутро встала спокойной и бодрой, словно освободившись от тяжелого сна. И картины для выставок стала сопровождать стихами.
Владимир САРИШВИЛИ
|
