| ЗАВЛЕКАЮТ В СОЛОЛАКИ...(КОТЕТИШВИЛИ) |
|
«ЗАВЛЕКАЮТ В СОЛОЛАКИ СТЕРТЫЕ ПОРОГИ...» ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТРАНИЦЫ СТАРОГО РАЙОНА А ведь от древней крепости на сололакские мостовые тянется еще одна ниточка. Прямо к другому знатоку и исследователю народного творчества, замечательному поэту и переводчику, уникальному человеку Вахушти Котетишвили. И он посвятил теме, поднятой Чонкадзе, одну из своих работ – «Происхождение легенды о Сурамской крепости и ее параллели в мировом фольклоре». И именно к улице, на которой – табличка с его фамилией, пролегает второй вариант нашего пути с Мтацминды. Правда, названа эта крутая улочка в честь отца Вахушти – Вахтанга, ученого и общественного деятеля, расстрелянного в 1937 году. Его символическая могила – в главном Пантеоне Грузии, на горе Мтацминда, на камне – имена еще нескольких уничтоженных НКВД и неизвестно, где погребенных выдающихся представителей грузинской культуры. И не только об отце, а обо всех, лежащих в этом Пантеоне, звучат слова Вахушти Котетишвили: «Коммунисты придумали – «советская интеллигенция». Они так объясняли: человек, который занимается интеллектуальным трудом – интеллигенция. Я бы называл – не интеллигент, а духовная аристократия. Вот таких духовных аристократов очень мало осталось, но они - они живучие. Аристократизм уничтожить нельзя». В первую очередь, эти слова относятся и к тому, кто их произнес. «Не царевны повсюду, а лягушки-квакушки. Если хочется чуда – постучитесь к Вахушти». Такой экспромт написал в 1980-х, прямо на салфетке, Андрей Вознесенский. Впрочем, в дом Вахушти стучаться и не надо было – двери не запирались. А вот хозяин дома достучался до сердец стольких российских литераторов! И самым близким – не только другом, но и старшим братом считал замечательного журналиста, писателя и популяризатора науки Ярослава Голованова. Почему братом? Перенесемся в конец 1960-х, на родину Котетишвили – в Хевсуретию. Именно там Вахушти и Ярослав, приехавший в командировку, делают себе надрезы между большим и указательным пальцами правой руки и смешивают кровь в ладонях друг друга. А потом закрепляют братание вином из старинного рога, украшенного серебром с голубой эмалью. И Голованов увозит этот рог в Москву. Теперь – еще один шаг сквозь время. Василий – сын уже скончавшегося Ярослава, остался без работы, его семья 4 месяца сидит без денег, и он решает продать рог, не зная его историю. Попыток сделано немало, казалось, рог вот-вот продастся, но каждый раз все срывается. И Василий делает вывод: рог не хочет уходить из дома его отца. Только после этого он узнает от матери: рог связан с ними кровными узами. А потом, побывав в Тбилиси у Вахушти, он ошеломлен: «Благодаря ему, я понял, что, как и все сыновья, мало знал своего отца… Здесь, в Грузии, я выслушивал о нем настоящие легенды. Ему повезло: таких исполинов, как батоно Вахушти, он застал в расцвете таланта и сил. Даже мне повезло! Ибо и сейчас у этого немощного с виду старика было чему поучиться: достоинство, жесты, эмоции – целый фонтан прекрасных эмоций, целительное воздействие которых я не испытывал на себе в атмосфере Москвы целые годы! Какая душа была нужна, чтобы взрастить такие чувства!» А теперь – слово самому русскому брату грузинского писателя Ярославу Голованову. На дворе – 2001 год. «В Москву приехал Вахушти с сыном. Он совсем лишился голоса, ему вставили трубку, но без клапана, и когда он говорит, он зажимает дырку в горле. И это – мой младший брат Вахо, который был лучшим тамадой в Тбилиси! Я привез их в Переделкино и закатил пир в их честь. Приехал Юрий Рост, подошел Игорь Кваша. Получился замечательный вечер воспоминаний… Он пил с Игорем водку, Рост – вино, а я – минералку. Игорь, который не был знаком с Вахо раньше, совершенно в него влюбился». Что ж, знаменитого артиста можно понять – общаться с Вахушти и не очароваться им, было просто невозможно. А уж, о женщинах – и говорить нечего. Вот, на Пицунде, поэтесса Анна Бердичевская уговаривает… барабульку: И хотя он безобразник, Стать ему обедом - праздник, Потому что он поэт. На обеде этом самом Будешь рыбкой, буду дамой. Станем вместе мы форсить, И услышим мы Хайяма, Может статься, на фарси. Все правильно, стихи Хайяма в оригинале для Котетишвили – часть жизни. Востоковед по образованию, он был профессором кафедры иранской филологии Тбилисского университета, государственная комиссия Ирана включила его в шестерку лучших переводчиков с иранского языка, правительство этой страны наградило его грамотой. Он объяснял: «Мой отец был человеком ренессансного типа… Блестящий оратор, ученый, был и философом, филологом, литератором, фольклористом, писателем и поэтом, и так далее, и живописцем, скульптором. И ему все это удавалось… И от отца я унаследовал эту разбросанность, что ли». В общем, он делал переводы еще с немецкого и голландского, получал литературные премии во Франции, Австрии и, конечно же, на родине. И очень много переводил из русской поэзии. С особой требовательностью к себе. Послушаем хрипловатый, надтреснутый от болезни голос Вахушти, который утверждает, что искусство перевода – это особое искусство, великая гуманная миссия между культурами народов, без посредников. Кому, как не ему, знать это – человеку, переводившему Иннокентия Анненского, Максимилиана Волошина, Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Иосифа Бродского… А Марина Цветаева вообще была его любимым поэтом, он считал, что в мировом масштабе она занимает совершенно обособленное место в поэтическом мышлении. Именно ее он начал переводить первой. А вот переводы Бориса Пастернака поначалу никак не давались. Вахушти признавался: «Несмотря на то, что я с самого детства его стихи знаю наизусть, я начинал переводить его, но все рвал и выкидывал. Так продолжалось 45 лет. И вдруг, недавно, просто сел и начал переводить. И 20 стихотворений подряд перевел за одну неделю». Да, все его переводы блестящи. А вот оригинальные стихотворения на русском он писал очень редко. Одно из них посвящено любимой женщине, поэтому рука так и тянется к листку – интересно, какие слова он нашел в русском языке для самого дорогого человека? Но, давайте, сделаем это позже – стихотворение рождено расставанием после 15 лет счастливой семейной жизни. То есть, в черный для него день. Так что, мы придем к этому стиху, пройдя через другие черные дни Вахушти Котетишвили. В последние годы жизни он очень тяжело болеет... В огне гражданской войны начала 1990-х сгорает дом, уничтожена огромная уникальная библиотека, рукописи его сочинений. Да, сын восстановил дом, постаравшись, чтобы он опять был истинно тбилисским, но, все же, это – уже не отчие стены... Открываем газету «Алиа» за март 2007 года: «Профессор Вахушти Котетишвили чуть было не умер. Причиной стало отключение электроэнергии из-за задолженности. Он присоединен к дыхательному аппарату, который работает на электричестве. Один из сотрудников ТЭЛАСИ отключил свет, Котетишвили стало плохо, и его перевезли в больницу, где проведенные процедуры обошлись профессору в 900 лари. Такой суммой Котетишвили не располагает, и за помощью он обратился в Министерство здравоохранения. Там ему ответили, что помощь выделяется только в том случае, если обратившийся находится за чертой бедности». От комментариев к этому сухому сообщению воздержимся – они могут содержать только ненормативную лексику. Справедливости ради, надо сказать, что другая государственная структура – Министерство культуры – сделала совсем иной шаг. А конкретно, через год после этого случая восстановила традиционные вечера грузинского фольклора, которые более 30-ти лет назад основал Котетишвили. А издательство «Диоген» в прошлом году установило для переводчиков премию его имени. Но, все равно, очень хочется посмотреть в глаза тому сотруднику электроснабжающей компании и тем чиновникам Минздрава... И – последняя трагедия человека, который считал, что русско-грузинские связи – пример благородных отношений и между интеллигенцией, и между простым народом. «Что касается русско-грузинских культурных связей, об этом даже и не стоит говорить, потому что ясно, какие у нас были культурные связи, какие у нас были каналы духовности, духовного общения, и что значит для грузин русская культура и, по-моему, и для русских тоже. Потому что не зря же Пастернак, Мандельштам, Марина Цветаева и другие великие русские поэты переводили грузинскую поэзию на русский язык. Так что это ясно и всем известно». Сказавшего эти слова Вахушти Котетишвили хоронили на второй день российско-грузинской войны 2008 года. Отпевали его в храме Квашвети, рядом с которым шел антивоенный митинг… А теперь – стихотворение. То самое, одно из немногих на русском: Пятнадцать лет, пятнадцать лет. Для вечности ничтожно мало, А в жизни человека век, И века этого не стало. Пятнадцать лет, пятнадцать вех, Пятнадцать пестрых певчих весен. И что осталось? Ложный смех И тяжесть мхом обвитых весел. А жизнь проходит, но не та, Все как-то глупо, сложно, ложно. Жизнь велика, но и ничтожна, В ней высший смысл и суета. Дом на улице Котетишвили сейчас называют не иначе, как «домом Вахушти». И никому ничего не надо объяснять, даже тем, кто далек от поэзии и фольклора. Потому что этого человека помнят не только за научную и литературную работы, а и просто за то, что он был настоящим тбилисцем. Вместе со своим городом он и поднимал тосты, и голодал, ежился от холода и оживал с весенними надеждами. «Настоящий тбилисец и другие» - так называется фильм, родившийся благодаря другому писателю и поэту. Именно к его дому мы сейчас подходим. Правда, на доме №10 по улице Ингороква пока только одна памятная табличка, и на ней – совсем другое имя. Великого режиссера Котэ Марджанишвили. Снимем шляпу перед именем реформатора грузинского театра. Это имя тесно связано и с Россией. А конкретно – с постановками в московских Художественном, Малом и Театре Корша, созданием Свободного театра в Москве и Театра комической оперы в Петрограде, руководством театром «Буфф» на берегах Невы и Ростовским театром. Но все это – театральные страницы, а мы перелистываем литературные. И поэтому остановились здесь, чтобы увидеть, как в начале 60-х годов прошлого века из квартиры, где некогда жил великий режиссер, выходит молодой человек. Он отправляется в Москву, чтобы оказаться в первом наборе ставших, с годами, знаменитыми Высших сценарных курсов. Туда мог попасть лишь представитель каждой из республик СССР. Он должен был иметь хорошие рекомендации, высшее образование. Целых полгода по стране искали самых достойных и, наконец, нашли. Так открывается еще одна страница сценарного искусства грузинского кинематографа. Молодого человека зовут Леван Челидзе, в литературе он остался не только, как киносценарист с особым, легко узнаваемым почерком. Это – почерк писателя и поэта, который на тбилисской, на грузинской почве говорил об общечеловеческих ценностях. «Написал такой сценарий, что ахнули даже москвичи». Это – уже слова бабы Маро из одноименного рассказа Левана, в которой «жило чувство глубочайшей уверенности, что всегда и везде торжествует правда». Они с полным основанием относятся и к самому автору. По сценариям Челидзе снято много кино- и телефильмов, забыть которые просто не сможет тот, кто хоть раз видел их. Ахнуть же не только москвичей, а всю некогда громадную страну и даже зрителей за ее пределами заставила «Первая ласточка» - романтично-ироничная притча о том, как создавался грузинский футбол. Свидетельство тому – призы (в том числе и главные), полученные этой лентой на международных фестивалях в Испании, ФРГ и Иране, всесоюзных фестивалях во Фрунзе и Минске, диплом Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ)… А «Королей и капусту» телевизионные киноканалы России крутят и по сей день. Еще бы! Там, в расцвете сил, блистают Армен Джигарханян, Валентин Гафт, Николай Караченцов, Кахи Кавсадзе, Эрнст Романов, звучат на музыку Владимира Дашкевича песни опального в те годы Юлия Кима, замаскированного под псевдонимом «Юрий Михайлов»... Всех их объединил сценарий Левана Челидзе. И, право слово, самому автору литературного первоисточника – О’Генри не было бы стыдно за этот сценарий. Кстати, это – единственная работа Левана, в которой он взял за основу чужое литературное произведение. Все остальные сюжеты – только из реальной жизни, они пришли на экран из его рассказов и повестей, герои которых окружают нас у подъезда старого, уже разрушающегося дома. Это – люди разных национальностей: грузины, армяне, русские, греки, курды. Они остроумны и неунывающи, порой непутевы, но поистине артистичны. Они – бессребреники, зачастую творящие настоящие безумства на улицах родного города. Например, соревнуются в мастерстве «соскоков с поворотом» из старого тбилисского трамвая или, в разгар антиалкогольной кампании, распивают шампанское в буфете Оперы, мечтательно беседуя о феномене Леонардо да Винчи… И делают еще много чего, что покажется невероятным нынешнему прагматичному веку. Сохраняя при этом неуловимое очарование того Тбилиси, который запомнили все побывавшие в нем. Надо ли говорить, что и сам Леван был одним из таких людей? То, что это засвидетельствуют все, знавшие его в родном городе – несомненно. Стоит только вспомнить ярко-голубые глаза, то подчеркнуто наивно распахнутые, то хитро прищуренные перед очередным розыгрышем. Но, может, тбилисцы просто пристрастны к другу, коллеге, соратнику по застолью? Что ж, послушаем его московского однокашника Олега Осетинского: «Леван писал удивительные стихи на русском языке, очень простые и самые прекрасные… Он, несмотря на свою принадлежность к интеллигентнейшей семье людей искусства, всегда хотел быть сам по себе, пробовать себя, так сказать, на зуб жизни. Катался на подножках трамваев, вел свободный образ жизни, не раз попадал в передряги. Он мучительно, по-настоящему видел жизнь… Леван Челидзе принадлежит к неоцененным литераторам. Он никогда себя на «проталкивал», не рекламировал и никогда не ходил в галстуке. Он был щедрым, душевным человеком, таких сейчас мало…» Да, и в Москве, и в Тбилиси Леван оставался, словно сошедшим с собственных страниц. Вполне естественно, что один из самых характерных для такого человека сценариев назывался «Настоящий тбилисец и другие». В фильм вошли новеллы-зарисовки, что называется, с натуры. Натуры, увы, уходящей. Новая эпоха, как и положено, победно вытесняет прежнюю – со всеми ее старыми домиками, непонятными ныне взглядами на мир, «странными» идеалами и героями. Влюбленный в свой город, Леван пророчески писал еще два с лишним десятилетия назад: «Время смело все… и, кажется, весь город, потому что он уже не Тифлис, тот единственный и неповторимый, а просто одна из столиц союзных республик с широкими улицами, с новыми жилыми массивами, с декоративными кварталами, с непонятными и никому не нужными площадями. Куда же делся город моего детства? Где его искать?» Это – фраза из его единственного изданного сборника прозы «Всеми забытая история». Но, ей богу, до сих пор можно позавидовать людям, которые впервые откроют для себя эту книгу – целый мир доброты, блестящего юмора и тонких размышлений. А это – из его стихов: Тихое утро… блеклый рассвет… Как это странно – нас уже нет. Все, как и раньше, все, как и прежде, Те же иллюзии, те же надежды, ……………………………………….. Влажный бульвар окаймил парапет…. Невероятно – нас уже нет. Те же долины, синие горы, Те же клокочущие разговоры… Жирные тучи, грязное небо… И непонятно – ты был или не был. Кто мне откроет вечный секрет: Чьи это слезы, раз нас уже нет. «И непонятно – ты был или не был» - об этом, наверное, задумывается каждый. Люди, которых мы вспоминали на этой странице, не просто были. Они остались и в литературе, и в нашей с вами жизни. Остались фольклорные фестивали и переводы, стихи и фильмы. Вот только нет памятных табличек на их домах. Впрочем, это зависит уже лишь от нас с вами... Владимир ГОЛОВИН
Наиболее "Скачать зомби игры онлайн"уважаемые из присутствующих думают, что oн невиновен. Виргиния, ты "Скачать книги хищник"выводишь меня "Морхухн пираты скачать"из терпения! И снова, как и "Группа армия армия скачать"раньше, выбор пал на старых "Скачать сура из коран"охотников. Мы решили не отказываться от своего намерения. | |||||||
|
|||||||
