Театр имени Грибоедова показал премьеру – в рамках VI Международного Тбилисского театрального фестиваля был представлен спектакль «Старший сын» по пьесе Александра Вампилова. Режиссер-постановщик – Георгий Маргвелашвили, главный режиссер Грибоедовского театра.

Как известно, подобно своему великому учителю Чехову, Александр Вампилов смотрит на мир ясным, пристальным взглядом, который одинаково охватывает все проявления короткой человеческой жизни, все черты человека. С равным вниманием глядит он на любовь и равнодушие, ум и глупость, доброту и жестокость, честь и бесчестие. Берется ли он судить? О нет! Верит ли он, что человека возможно изменить к лучшему? Вряд ли. Но зато он совершенно убежден в том, что слабого грешника и страдальца надо постараться понять и, если достанет сил, простить.
Жизнь стоит того, чтобы жить. Мечта стоит того, чтобы ждать. Другое дело, что мечта (и это Чехов и Вампилов знали наверняка) имеет одну особенность – не исполняться. Но зачем людей огорчать раньше времени? Пусть верят, что все исполнится – три сестры поедут в Москву, а Сарафанов напишет ораторию…  
Мы хорошо знаем, какие три условия необходимы, чтобы поставить спектакль или снять кино. Во-первых, хорошая история, во-вторых, хорошая история и, в-третьих, хорошая история. Александр Вампилов написал чудесную историю. Георгий Маргвелашвили ее поставил.
«Старший сын» в Грибоедовском – классически элегантный и по-современному очень динамичный  спектакль. Два часа действия на подмостках разной высоты (актеры в основном находятся на одном уровне со зрительным залом, в шаге от первого ряда) пролетают стремительно. Режиссерское отношение к сценическому пространству сдержанное. Никакого насилия, никакой искусственности. Даже небольшая коррекция текста и сюжета воспринимается естественно.
Режиссер оставил авторское определение «Старшего сына» - комедия. А поставил драму о том, что «на свете счастья нет», умудрившись сохранить при этом вампиловские юмор и чувство комического. Получился смешной и грустный спектакль. О вечном противостоянии отцов и детей, опыта и надежды, знания и мечты, жертвенности и эгоизма. О том, что человек по своей природе одинок. И одиночество – его удел. Приговор, который оглашают только в конце жизненного пути.
Маргвелашвили великодушен и не имеет ничего против молодых. Просто он знает цену иллюзиям молодости и не стремится их развенчивать. Пусть живут со счастьем в сердце. Ведь печальное – у них еще впереди.  
Молодость мужчины, по Маргвелашвили, - веселее, легче, потому что это азарт, игра. Молодость женщины – всегда печальнее, ибо это, как правило, ожидание. Ожидание любви. «Вот девочки – им хочется любви. Вот мальчики – им хочется в  походы…» Маргвелашвили чувствует это очень точно. Поэтому молодые герои в его спектакле полны наслаждением жизнью во всех ее проявлениях. Если игра – то ва-банк, если страдание – так полной чашей, если  любовь – то сейчас, немедленно и по полной.
Аполлон Кублашвили, Дмитрий Мерабишвили, Лаша Гургенидзе и Иванэ Курасбедиани  воплощают совершенно разные мужские характеры Бусыгина, Сильвы, Васеньки и Кудимова. Но все они играют цельных персонажей, без внутреннего раздрая, с огромным запасом радостного восприятия жизни (неслучайно все комические эффекты спектакля, вызывающие живой отклик в зале, связаны именно с персонажами-мужчинами). Героини спектакля – нервны, напряжены, раздражены, ведь в их жизни нет главного – любви. Потому так задевает душу обреченное «все!» Инны Воробьевой (Макарская) и полные слез глаза Софии Ломджария (Нина). Ожидание, ожидание… Обе балансируют на грани надежды на счастье и страшного опасения убедиться, что его все-таки никогда не будет.
Конечно, режиссер Маргвелашвили должен был изменить название пьесы – его спектакль не о «старшем сыне», а об отце – одиноком, непонятом, «блаженном» кларнетисте, который теряет своих детей, всех троих и сразу – двоих родных и одного на два дня обретенного.
Перед Валерием Харютченко надо снять шляпу. С редким сочетанием мастерства и  вдохновения он сыграл драматический образ отца в полной гамме переживаемых эмоций – от отчаяния до воодушевления, от обретения до потери, от надежды до смирения. Актер, не снижая высоты, несет тему, я бы сказала, неразделенной любви. Он самозабвенно (в прямом смысле этого слова) любит своих детей. А еще – музыку. Но ни дети, ни музыка так и не ответили ему полной взаимностью. Молодые, незлые и обаятельные эгоисты, они живут своей жизнью, своими любовями, своими целями, в которых нет места для отца. Такая драма стара, как мир. Но от этого она не перестает быть менее щемящей и болезненной. Сарафанов Валерия Харютченко с горьким смирением принимает удел одиночества. Он играет добро, которое по определению не может быть с кулаками. Добро, которое не просто остается невостребованным – оно проигрывает. Проигрывает молодости, эгоизму, победительности, обезоруживающему равнодушию к страданиям других… При этом в спектакле Маргвелашвили нет плохих и хороших героев, у каждого своя правда, которая не заглушает другую, но словно бы звучит с ней в унисон. А актерский ансамбль играет так слаженно, словно повинуется какому-то только им слышимому камертону.
Что же делать, в чем спасение? - задаст закономерный вопрос зритель «Старшего сына», не обнаружив в спектакле ожидаемого вампиловского финала – светлого и обнадеживающего. Стук в дверь. А что там, за дверью? Маргвелашвили оставляет этот вопрос без ответа. Нам остается только догадываться…
Незадолго до премьеры Георгий Маргвелашвили согласился ответить на вопросы «Русского клуба».
- Почему вы выбрали именно эту пьесу?
- Объяснить это детально невозможно, какую бы пьесу ты ни выбирал. Вампилов – великолепный драматург, «Старший сын» - потрясающая пьеса, которая дает артистам отличные возможности для работы. Хотя у Вампилова вообще нет плохих пьес. Ну, а «Старший сын», видимо, еще и как-то попал под мое настроение… Выбор пьесы всегда зависит от очень простой вещи – какая тема тебя интересует? В данном случае меня интересовала роль случая в жизни каждого человека.
- Кто верит в случай, тот не верит в бога.
- Я в бога не верю. Даже в том случае, если не буду верить в случай. Для меня это не тема, я атеист. Случай присутствует в жизни каждого человека, дает какие-то новые возможности.
- Ваша жизнь тоже череда случаев?
- Конечно. Как и у всех.
- А знаете, что говорят дзен-буддисты? Любое стечение обстоятельств всегда к нужному моменту.
- Я понимаю надежды дзен-буддистов. Но дело ведь в другом. Случай, конечно, всегда является результатом определенной цепи событий. Но и та цепь – тоже ряд случаев. Тут нет логики. У Блока прекрасно сказано: «Жизнь без начала и конца. Нас всех подстерегает случай».
- А дальше там так: «Над нами – сумрак неминучий, иль ясность божьего лица».
- Верно. Но если мы будем спорить на эту тему, то далеко уйдем.
- Тогда скажите, к чему привел случай Володю Бусыгина, главного героя «Старшего сына»? Или у случая нет смысла?
- Мы же не знаем, как эта история потом продолжится. В пьесе все только начинается. Просто случилось, как в сказке – человек постучал в дверь, и пошло-поехало. И он не смог это остановить. И очень важна та деталь, что всю историю начал-то не Бусыгин. Да, это он предложил войти именно в эту квартиру. Но у него и в мыслях не было выдавать себя за сына Сарафанова. Он честно говорит при первой встрече с Васенькой – слушай, парень, мы опоздали на автобус, замерзли, хотим погреться. Но шутка Сильвы обернулась для Бусыгина тем, чем обернулась. Случай! А будет у него что-нибудь с Ниной или нет, зависит только от нашей фантазии. У Вампилова – открытый финал.
- Нина в вашем спектакле такая резкая…
- Она такая, потому что приняла решение выйти замуж за человека, которого не любит, только для того, чтобы вырваться из этого проклятого круга и что-то изменить. Если бы она пошла за Кудимова, то убедилась бы, что ничего не меняется. А тут – появились два афериста, вмешались в чужую жизнь и внесли в нее определенные коррективы. На время, во всяком случае.
- «Старший сын» - легкая пьеса со множеством комических эпизодов. У вас получился драматический спектакль…
- Да, мы играем драму. И даже чуть-чуть изменили финал, чтобы еще больше усилить этот момент… Вообще театр – жесткое пространство с очень жестокими правилами. Но я надеюсь, что мы разыграем хорошую историю, и спектакль заживет полноценной жизнью на публике.

Нина ЗАРДАЛИШВИЛИ-ШАДУРИ