Олимпийский зал «Мессухалли», рассчитанный на четыре тысячи зрителей, и ни одно место не оставалось свободным, встретил его настороженным гулом. Хозяева не скрывали, что очень рассчитывают на скандинавских борцов. Давид Цимакуридзе чувствовал  на себе испытующие взгляды, дескать, докажи, каков ты на деле, Давид Михайлович. А доказывать, собственно говоря, он начал годом раньше, здесь же в Хельсинки и еще в Тампере, на матче СССР - Финляндия по вольной борьбе, положив на лопатки двух финских чемпионов. То было и прошло, но не забылось, ни обида хозяев за прошлые неудачи, ни триумфальные поездки наших борцов в страны Скандинавии. Ни пристрастное судейство арбитров, «не видящих» полноценные приемы посланцев страны Советов.
И вот в октябре 1999 года, спустя без малого полвека после Олимпиады-52, сидел я в тбилисском доме Давида Михайловича, заслуженного мастера спорта и заслуженного тренера СССР, и слушал рассказ первого советского олимпийского чемпиона среди борцов вольного стиля.
«Готовиться к олимпийскому дебюту мы, советские спортсмены, начали заблаговременно, еще до Лондонской олимпиады. Но успехи американцев, особенно в легкой атлетике и плавании, настолько впечатляли, что рисковать спортивным престижем советской страны начальству не хотелось. Хотя уже тогда, в 1948 году, очень сильны были наши борцы, боксеры, гимнасты, штангисты. В столицу Финляндии советская спортивная делегация приехала с твердой решимостью бороться за общую победу в командном зачете. Позади остались учебно-тренировочные сборы в Сочи и Выборге. Наконец, 14 июля, в дождливое утро тронулись и мы к финской столице. Первый блин на хельсинкском ковре для наших борцов-вольников вышел комом – проиграли ведущие атлеты, от которых не без основания ждали олимпийских медалей. Пришлось и мне испить чашу разочарования – я проиграл шведу Бенгту Линдбладу. Во многом по вине судей. Борясь в партере, провожу перевод с накатом, оцениваемый в два балла. Моему сопернику удается только раз сбить меня в партер и заработать один балл. Ясно, что счет в мою пользу, и спокойно жду судейское решение по окончании схватки. Норвежский и французский арбитры дают победу шведу, и только турок отдает предпочтение мне».
Обидно, конечно, но от семикратного чемпиона СССР ждали только побед. Высказывалось мнение, что Давид проявил недооценку шведа, представителя могучей борцовской державы. Между тем, Линдблад действовал на ковре тактически мудро, избегал обострения борьбы, всячески тянул время, отдав инициативу сопернику. В итоге добился своего – один из сильнейших в советской команде проиграл, попав в архисложное положение в средней весовой категории, где на золото с полным основанием претендовали иранец Голам Реза Тахти, чемпион мира турок Х.Зафер, американец Дан Ходж, венгр Дьердь Гурич, египтянин Мохамед Гуссейн…
В раздевалку приходит Арсен Мекокишвили, находит Давида, который нервно мнет в руках шерстяной свитер и не может попасть в рукава. Что сказать земляку в утешение? Что и говорить – плохо боролся, не использовал свою недюжинную силу. Но Давид в жалости не нуждается. Мекокишвили стоит, молчит и смотрит на Давида, которому, наконец, удается справиться со свитером, надеть и расправить его вдоль могучего торса. В напряженной тишине слышны слова Цимакуридзе: «Все равно буду бороться за первое место. И только за первое».
Прекрасные слова, в которых проявился характер борца. Но это обещание, данное в запальчивости, ой, как трудно выполнить! После стартового поражения у Цимакуридзе три проигрышных очка и даже после двух побед по баллам перед ним замаячит красный свет – он выбывает из турнира с пятью проигрышными очками. Вывод? Надо выигрывать остальные схватки на туше.
И Цимакуридзе принимается за работу.
Но предоставим ему слово: «Во втором круге борюсь с американцем Ходжем. Иду на бросок с обвивом ноги – сбил он меня  в партер. Иду на второй – опять сбил. Иду на третий – картина повторяется. Темп борьбы очень высокий, оба его придерживаемся. Только я проигрываю – 3:0 и 4:1. Смотрит на меня американец и, наверно, думает: «Может, хватит, товарищ Цимакуридзе, одно и то же делать? Придумай, пожалуйста, что-нибудь другое». «Нет, – думаю я, – мы, грузины, товарищ Ходж, упрямые люди: как положим что в голову, так назад не берем». Иду на четвертый бросок, и полетел наш Ходж на всю спину. То-то, говорю себе, знай, Ходж, наших! Надо сказать, что в первый день, после моего обидного поражения, руководители нашей сборной внесли протест, а с ним и пять тысяч марок. В случае подтверждения моего поражения апелляционным жюри, а кто мог поручиться за объективность рассмотрения, плакали бы наши денежки. Но после чистой победы на шестой минуте над американцем, я в третьем круге на пятой минуте припечатал к ковру египтянина, а швед Линдблад с грузом проигрышных очков выбыл из соревнования. Необходимость в апелляции отпала. Протест нам вернули вместе с деньгами. Я вышел в финальную часть олимпийского турнира без проигрышных очков и мог бороться за золотую медаль чемпиона».
В полуфинале – схватка с могучим венгром Гуричем. Дьердь боролся осторожно, зная, что Цимакуридзе бросает со стойки, и ждал спасительной борьбы в партере. Но именно в партере ждало его разочарование – Давид дважды прокрутил его на мост. Теперь советскому борцу можно и не обострять борьбу. Присудили ему победу, а через 20 минут венгра снова вызывают на ковер, как проигравшего. Против Тахти. Давид видит: Гурич подзывает врача, показывает на колено. Отказывается бороться из-за травмы.
Только пять минут продержался против Давида опытный египтянин Гуссейн.
Так, оступившись на старте Олимпиады, Цимакуридзе пробился сквозь строй грозных соперников в финал, где его  ожидал серебряный призер чемпионата мира (Хельсинки, 1951) Тахти, будущий чемпион Мельбурнской олимпиады-56 в полутяжелом весе, и через четырехлетие в Риме вице-чемпион, где он уступил турку Исмету Атли.
Теперь все решал поединок Цимакуридзе - Тахти.
«Соперник пятью годами был меня моложе, – рассказывал Цимакуридзе, – физически очень силен. Но и меня бог силой не обидел. На первенстве ВЦСПС в Ленинграде в 1947 году я выступал за команду Грузии и по борьбе, и по штанге. Борюсь не спеша – продолжительность схватки тогда была 20 минут, и слышу объявление диктора: «На помост к штанге вызывается Цимакуридзе. Команда Грузии». Что делать? Я бросился на противника и положил его на лопатки. Еле дождался объявления результата, а потом помчался на тяжелоатлетический помост покорять штангу. В Выборге, на сборах, по соседству с нашим домом было десятиэтажное здание администрации с пожарной лестницей. Я дважды – утром и вечером – поднимался по этой лестнице с помощью одних рук. Набирая силу, тренировался со спарринг-партнерами, которые были весом тяжелее –  с Арсеном Мекокишвили, Гиви Картозия, Августом Энгласом. Олимпийский наш финал с Тахти проходил напряженно. В самом начале я захватил его руку и бросил через себя – есть три балла. Еще три заработал, борясь в партере – перевернул его подсечкой ноги. Очень хорош был у него мост – высокий и железный, как наш Мухранский в Тбилиси. Потом он боролся сверху, но ничего сделать не мог. Подняли нас в стойку. Он отыграл один балл. Свисток судьи – и я чемпион. Не дожидаясь решения, ко мне бросаются Картозия, Вахтанг Балавадзе и Мекокишвили, поднимают на руки. Подходит Николай Романов. После моего проигрыша шведу он меня спросил: «В чем дело, Давид?» Я его успокоил, сказал, что выиграю Олимпиаду. И теперь руководитель советской спортивной делегации сиял от радости, поздравляя меня. Обнял, не обращая внимания на то, что я мокрый после схватки, поцеловал и сказал: «Молодец, сдержал слово». Мекокишвили боролся после меня с чемпионом мира, с «северным медведем» шведом Бертилем Антонссоном. Он говорит: «Я очень доволен, что ты выиграл. Ты открыл мне дорогу к победе!» Мекокишвили стал олимпийским чемпионом. Еще одну медаль – серебряную – принес советской команде в легчайшем весе Рашид Мамедбеков. Сборная СССР заняла первое место, опередив шведов и турок, занявших соответственно второе и третье места. Потом я стоял на пьедестале почета, слушал Гимн Советского Союза и был счастлив, как никогда. Вспомнил семью, друзей, мою дорогую Грузию, мой народ, свою победу посвятил ему. И сегодня, спустя десятки лет, продолжаю испытывать импульсы радости и энергии, вспоминая Хельсинки. Хочу сказать нашим молодым спортсменам: «Постарайтесь обрести хорошую подготовку, ведите честную борьбу на спортивной арене, пусть вас никогда не покидает стремление быть в числе лучших представителей своего поколения».
Нашу беседу с олимпийцем прерывает звонок. Это пришла внучка Давида Михайловича с подругами – стайка молоденьких девушек, похоже, школьниц.  Внучка бросает в нашу сторону быстрый взгляд, спрашивает лукаво: «Интервью?» – «Да, интервью», – отвечаю, а хочется спросить: «Откуда вы это все, не с конкурса ли красоты?»
А вопрос представляется отнюдь не праздным.
Дед в семье, первенец и общий любимец, рос крепеньким и хорошеньким, как ангелочек, и дома женщины называли его Амуром. Это имя так и осталось за ним, сопровождая его, уже взрослого красавца – богатыря, на крупнейших спортивных аренах мира. Но семье Цимакуридзе не привыкать к псевдонимам. Традиция шла от Михаила, отца олимпийского чемпиона, известного профессионального борца Мишико Мачабели, о котором знали далеко за хребтами Кавказа, в крупнейших городах России. Семейная легенда сохранила подробности строжайшего запрета родителя кутаисского гимназиста заниматься французской борьбой и, тем более, порочить фамилию выступлениями в цирке.
Эта история  имела интересное продолжение. Нашелся в те времена в Грузии один уважаемый человек по фамилии Мачабели, страстный поклонник борьбы. Узнав о затруднениях Мишико Цимакуридзе, он сказал юноше: «Окажи мне честь – выступи сегодня под моей фамилией. А когда придут к тебе успехи, они позволят тебе выходить на ковер под твоей фамилией». Так родился на большой цирковой арене непобедимый борец Мишико Мачабели. И так полюбился он зрителям, что уже не расставался со своим псевдонимом.
Любопытный факт – Мишико Мачабели закончил выступать на борцовском ковре в 1940 году, а его 15-летний сын Давид тогда же впервые переступил порог борцовской секции Петра Андреевича Иорданишвили, воспитателя чемпионов.
Посмотрел знаменитейший тренер на новичка и понял, что из него получится перспективный борец. Давид до этого несколько лет увлекался гимнастикой, тренировался по программе мастеров, и первое время не мог забыть свою первую любовь, разрывался между двумя залами. Потом решительно избрал дорогу отца – борца, хотя и отвлекался в пользу тяжелой атлетики, и так серьезно, что выступал на соревнованиях.
Участниками первого чемпионата СССР по вольной борьбе в октябре 1945 года в Ленинграде стали 55 человек – борцы классического стиля, самбисты, представители национальных видов этого спорта мужчин – грузинской чидаоба, армянской кох, азербайджанской гулеш и других. Они внесли свой вклад в технику новой борьбы, только делавшей первые шаги в отечественном спорте. На учебно-тренировочном сборе, состоявшемся годом раньше в Тбилиси, предстояло обсудить и освоить этот новый вид борьбы, уже широко культивируемый за рубежом.
Первыми чемпионами страны, в порядке весовых категорий, стали А. Карапетян (Москва), Василий Илуридзе (Тбилиси), Арам Ялтырян, Василий Рыбалко (оба – Киев), Давид Цимакуридзе, Вагаршак Мачкалян, Арсен Мекокишвили (все – Тбилиси).
В октябре 1945 года в Ленинграде Давид Цимакуридзе выиграл золотую медаль первого чемпионата СССР по вольной борьбе и потом шесть лет кряду не уступал никому первенства.
Лучшей своей схваткой Давид Михайлович считал финал первенства страны в Туле (1950) с ростовчанином Львом Хантимеряном. Последняя пара в среднем весе. У соперника – три проигрышных балла, у Цимакуридзе – пять. Цена победы в их поединке – золотая медаль.
«Чтобы  стать чемпионом, - вспоминал Цимакуридзе в беседе с киевским журналистом Яном Дымовым, - я должен был положить Хантимеряна. Легко сказать! Я хоть и был к тому времени четырехкратным чемпионом страны, так ведь и Хантимерян имел две серебряные награды в вольной борьбе. Был он и чемпионом (в 1944 году – А.Е.) и серебряным призером первенства СССР (1938) по «классике». К тому же я его ни разу на лопатки не клал. Выигрывать случалось, но о лопатках и речи никогда не было. Как же можно было планировать чистую победу, «кладку», если соперника устраивал любой проигрыш по баллам, и он все равно – чемпион! Да он, во-первых, мог залезть в такую глухую защиту, из которой его и трактор не вытащил бы. А, во- вторых, защищаться же легче, чем нападать!
Включил я все скорости, на какие был способен, а Хантимерян стоит. Как настоящий лев стоит! Каким он был в те времена! Геракл! Я думал помру на ковре, когда атаковал, когда его защиту пробивал. Но я и мертвый атаковал! Мы с Левой такие принципиальные были! Мы борьбу любили!
И вот в один из моментов во второй половине поединка, когда Лева тянул в свою сторону, а я – в свою, захват разорвался, и мы отлетели друг от друга на добрые три-четыре метра. Приземлились на пятые точки и какое-то мгновение сидели оглушенные. Я горжусь, что первым опомнился. Вскочил и как прыгну на него! Не выдержал Лева этого прыжка, упал на спину. А если бы он прыгнул, я бы тоже не выдержал. Даже вспоминать страшно! Так я в пятый раз стал чемпионом страны...»
Вспоминаешь этот монолог великого борца, эти откровения олимпионика, и дух захватывает, как в детективной истории. Вот,оказывается, как боролись прежде они с Левой! Бороться нужно так, чтобы женщины от страсти плакали! – заключает свой эмоциональный рассказ Давид Цимакуридзе, первый грузин – олимпийский чемпион.
А что было потом вы уже знаете.
Арсен ЕРЕМЯН