Мэри Поппинс – образ из детства и юности. Няня-волшебница, прилетевшая из сказки британской писательницы Памелы Трэверс, обрела конкретные черты в знаменитой диснеевской экранизации 1964 года, удостоенной пяти «Оскаров» (Поппинс сыграла восходящая звезда Джули Эндрюс). Через два десятилетия зрители СССР увидели Мэри в телевизионном музыкальном фильме Леонида Квинихидзе с чудесными песнями Максима Дунаевского (в образ безупречной няни перевоплотилась Наталья Андрейченко). Непостижимая Мэри Поппинс тревожит и в новейшие времена – в 2018 году она вернулась к зрителям разных возрастов и эстетических пристрастий в американской картине Роба Маршалла: студия Walt Disney представила продолжение мюзикла 1964 года, и здесь главную роль исполнила англичанка Эмили Брант... Не смог проигнорировать бессмертный сюжет о Леди Совершенство и театр имени Грибоедова. Свою версию придумал и осуществил Леван Гвазава – актер, режиссер, певец, музыкант – «по мотивам одноименной книги Памелы Трэверс и по музыкальным композициям Максима Дунаевского», как отмечено в афише. Художник спектакля – Барбарэ Асламази, хореограф – Давид Метревели.
– Авто Варсимашвили предложил мне поставить какой-нибудь мюзикл, – рассказывает Леван. – Ведь я работаю именно в этом жанре и никогда не хотел быть режиссером, к примеру, драматического театра. Я поющий актер, и мне всегда было интересно погружаться в атмосферу мюзикла. Поэтому я приобрел пакет мастер-классов по режиссуре мюзиклов в США. Довольно большой пакет, который я до сих пор прохожу. Учился и учусь тому, как работать в этом жанре – здесь есть своя специфика. Необходимо четко представлять, как вообще все строится в мюзикле, как работают художники, осветители, оркестр. У меня за плечами уже несколько работ в ТЮЗе имени Нодара Думбадзе. Говорят, спектакли получились удачными. Я и сам принимаю в них участие как актер.
– Вы отправились в США именно с целью научиться ставить мюзиклы?
– Да. Пробыл там месяц. Прошел ознакомительный курс. А потом уже в Тбилиси стал заниматься онлайн – мастер-классы мне присылают из Соединенных Штатов. Хотя должен сказать – для полноты картины – я учился на факультете актеров музыкального театра Грузинского института театра и кино имени Шота Руставели у Котэ Сурмава. А позднее окончил факультет телережиссуры при Грузинском телевидении.
– В чем особенность работы с актерами мюзикла?
– Разумеется, актер должен уметь петь и танцевать. Если в драматическом спектакле он произносит свой монолог, то в мюзикле мысли и чувства выражаются в песне. Есть свои особенности в том, как в вокале ведутся диалоги. То есть очень важно понять, как существует актер в песне.
– Но вот вы пришли в театр Грибоедова и встретились с актерами драматического театра…
– Обычно это сложновато – работать в мюзикле с актерами драмы. Ты должен понимать, что не все будут петь, и надо искать выход из положения. В отличие от музыкальной сказки, в мюзикле другая вокальная планка. Если артист N поет в каком-то музыкальном спектакле, и партия выстраивается за счет его артистизма, то в мюзикле подобное недопустимо ни в коем случае. Иначе планка падает. Петь нужно в любом случае. В роли Мэри я однозначно видел Нину Кикачеишвили. Она уже сотрудничала со мной в двух проектах. Нина умеет петь. В мюзикле «Семейка Аддамс» мы играем супругов, и все, на мой взгляд, звучит и выглядит прекрасно. Отлично справилась с ролью мисс Эндрю вокально оснащенная Нана Дарчиашвили. Мне были известны и вокальные данные Анны Николава. Так что все было распределено! Но я, например, знал, что замечательный актер Гига Какубава – мистер Эй – не сможет петь так, как мне нужно. А вокальные требования к этому образу у меня довольно высокие. Поэтому я записал для этой роли свой голос. Другого выхода не было. Но таких примеров, когда известных актеров озвучивают профессиональные вокалисты, немало. К примеру, Софико Чиаурели не обладала вокальными данными, и за нее пела Нани Брегвадзе. Одри Хепберн не получила «Оскар» за роль Элизы Дулиттл, потому что ее озвучила певица. В мюзикле должны быть на равных и актерские, и вокальные возможности: 50 на 50. Когда я ставил в ТЮЗе «Красавицу и чудовище» Алана Менкена, первую мою работу, то был вторым режиссером. Наш худрук Дима Хвтисиашвили дал мне список поющих актеров из 23 человек. Я оставил только двоих. В Грузии, конечно, поют все, но мне было нужно совсем другое пение.
Приступая к репетициям «Мэри Поппинс», я знал, что речь не может идти о бродвейском мюзикле. Все должно было быть сделано четко, но без претензий. Для этого требовались длительные ежедневные репетиции. Я люблю работать долго и тщательно. В мюзикле это просто необходимо – доводить все до блеска, автоматизма. У актера не будет возможности доработать потом, в отличие от драматического спектакля. К примеру, в драматическом театре часто бывает так, что песня звучит как бы отдельно. Актеру драмы нужно учиться петь и играть так, чтобы диалог органично перерастал в песню, а песня – в диалог. В мюзикле есть свои законы, которые необходимо знать и соблюдать. В том же фильме Леонида Квинихидзе песни – не продолжение сюжета, не диалоги, не монологи, а просто вставные номера. Этим и отличаются музыкальные сказки от мюзиклов. Не скрою, перед началом репетиций мне все говорили: «Ты будешь ставить сказку!». А я на это возражал: «Я не ставлю сказку, я ставлю мюзикл. Сказка и так родится, потому что сама история так написана. Никуда от этого не денешься!» Но у меня была задача поставить именно мюзикл.
К сожалению, у нас в стране нет школы мюзикла – такой, что существует на Западе. Оперетта – это другое. Например, «Семейка Аддамс» по пьесе Маршалла Брикмана и Рика Элиса на музыку Эндрю Липпа – это музыкальная комедия, которая в оригинале исполняется как оперетта. А я постарался так поставить этот спектакль, сделать такую аранжировку и оркестровку, чтобы родился джазовый мюзикл, с теми же композициями. Думаю, у меня получилось. К счастью, в Театре юного зрителя есть поющие артисты, которые могут работать в жанре мюзикла. Правда, пришлось поработать год, чтобы добиться результата. В Грибоедовском театре у меня было гораздо меньше времени – мы сделали аранжировку и оркестровку практически за три месяца. Приходится считаться с реалиями – время летит, актеры играют в разных театрах, заняты в разных проектах, снимаются в кино, на телевидении, поэтому их очень трудно собрать. С самого начала работа пошла хорошо, мы понимали друг друга. Главным для меня было, чтобы актеры поняли, как нужно работать в мюзикле. Многие относятся к мюзиклу поверхностно. А вот для меня этот жанр стал откровением. Очень сложно быть правдивым в песне, этому нужно долго учиться, проходить соответствующие курсы, заниматься вокалом, сценической речью. Но, возвращаясь к «Мэри Поппинс», могу сказать, что грибоедовцы в целом справились со своей задачей.
– Значит, вы довольны результатом своей работы?
– Не скажу, что мне не нравится наша «Мэри Поппинс». Но все-таки это не самая лучшая моя работа. На чудо я не надеялся. «Мэри Поппинс» – этапный спектакль, в котором мы сделали больше, чем могли.
– Почему все-таки вы выбрали именно «Мэри Поппинс»?
– Я вырос на песнях Максима Дунаевского и очень люблю его творчество, особенно «Мэри Поппинс». И при этом не переношу оригинал – произведение Памелы Трэверс. Но в мюзикле 70 процентов успеха – музыкальная партитура. Если она есть, если актеры понимают законы жанра, если и художник, и хормейстер тоже в теме, то все получается. Повторюсь: меня очень увлекли песни Дунаевского, и я подумал о том, как аранжировать их по-другому. Чтобы они зазвучали по-бродвейски, в стиле джаз. Это была непростая задача. Жаль, но в Грузии не помнят песен Дунаевского. Когда говоришь: «Мэри Поппинс», вспоминают обычно диснеевский фильм и английские мелодии. Я их тоже очень люблю, но они мне надоели. Потому что дальше этого мы никуда не двигаемся. И я понимал, что для тбилисского русского театра мюзикл «Мэри Поппинс» – просто находка. Тем более что многое должно было прозвучать по-новому. Я сотрудничал с великолепной пианисткой Натией Джикия и замечательным хормейстером Еленой Бежашвили. Сразу нашел концепцию, и за два месяца мы сотворили невероятное – десять песен! Фантастика! Я отказался от «бродвейского» оркестра, сделал камерный ансамбль – секстет, квартет. И мы не проиграли: музыка зазвучала по-другому. Есть в «Мэри Поппинс» замечательная песня Дунаевского «Непогода». Она стала у нас главной темой, лейтмотивом, увертюрой – как угодно! В то же время я подумал, что под популярную песню «Леди Совершенство» героиня может, к примеру, спокойно убирать квартиру. Мэри – «Леди Совершенство» – приводит в порядок комнату, создает для детей идеальное пространство, а потом выходит с ними на прогулку. Она «Леди Совершенство», и поэтому знает, что делает. Затем, когда я справился с аранжировкой, надо было все песни посадить в правильный контекст, чтобы действие двигало сюжет. Кстати, в этом отношении картина Квинихидзе оставляет желать лучшего: литературный материал драматургически слабоват. Я стал думать, как правильно выстроить историю Трэверс. Перечитал книгу, посмотрел все фильмы, которые можно было посмотреть. Получил необходимую информацию и… впал в отчаяние. Не понял, о чем, собственно, произведение британской писательницы? Каждая глава ее книги – словно новое произведение. Части не связаны друг с другом. Мне не хотелось видеть на сцене традиционную Мэри Поппинс. В XXI веке никого не удивишь полетом женщины с зонтиком. Это не главное. И тут я наткнулся на голливудский фильм «Спасти мистера Бэнкса», в котором рассказывается история создания классического художественного фильма Disney «Мэри Поппинс». Том Хенкс играет Уолта Диснея, который двадцать лет добивался контракта с Памелой Трэверс, чтобы снять свою картину! И вдруг я начал понимать, о чем книга Памелы Трэверс. Это история самой писательницы и ее отца. Он спился и умер, не справившись со своими проблемами. Для меня было важно показать, что Мэри Поппинс появляется в доме Бэнксов не только из-за детей, но и для того, чтобы решить проблему с мистером Бэнксом. Дети вовсе не такие шалуны, просто отец слишком к ним суров. А почему? Да потому что его няней была жесткая мисс Эндрю. В итоге сама Мэри Поппинс у меня отошла чуть ли не на второй план, а на передний план выдвинулась тема мистера Бэнкса, его жены, семьи.
Вторая задумка состояла в следующем: у каждого персонажа нашей истории была в детстве Мэри Поппинс. Просто они забыли об этом, потому что выросли. Забыли, что такое детство, потому что слишком увлечены материально-финансовой стороной жизни. Мораль нашего спектакля в том, что какие-то вещи человек не должен забывать. Детство – самая чистая пора нашего бытия, нечто святое. Так в спектакле прозвучал последний монолог мистера Бэнкса. В оригинале его нет, как и многого другого, что есть в нашем представлении. Другое дело, что не все нам удалось довести до художественного совершенства. И все-таки линию Бэнкса я стремился довести до конца. В финале семья воссоединилась, а Мэри Поппинс улетела, выполнив свою миссию. Ведь не только в семье Бэнксов были проблемы – у всех, кто жил на Вишневой улице, были свои нелады в жизни: и у адмирала Бума, и у мисс Ларк, и у других.
– Когда вообще у вас возник интерес к мюзиклу?
– Всю жизнь пою. Я профессиональный певец, но в нашей стране это никому не надо. У нас поет какая-то часть вокалистов, которых показывает телевидение. И все. Даже если ты выпустил несколько песен или целый альбом, никому это не интересно. В Грузии слишком маленький рынок, а осваивать внешний – очень непросто. А в театре я работаю очень давно – уже 28 лет, с самого детства. Мой отец – актер, начинал в музкомедии, потом играл в грузинском и русском Театре юного зрителя. А я учился и работал в ТЮЗе. Затем в течение трех лет «проходил университеты» у Резо Габриадзе. Вот это была школа! Габриадзе был человек непростой, из-за чего я и сбежал от него в конце концов, но если я что-то и знаю в своей профессии, то благодаря Резо Габриадзе. Очень жаль, что по молодости я тогда каких-то вещей не понимал. Я был у Габриадзе актером-кукловодом, сам мастерил куклы, занимался озвучанием. И стал понимать, что такое театр вообще. Думаю, в институте такому не научишься. Даже если бы я работал у Резо не три года, а два месяца, то все равно узнал бы больше, чем за годы учебы в театральном вузе. Резо Габриадзе был гением, и я старался вникать во все нюансы, детали его творчества. Когда находишься рядом с таким человеком, то на многое смотришь другими глазами.
– Но ведь сфера Габриадзе не имеет отношения к мюзиклу.
– Не имеет, если не учитывать, что обретенные навыки ты можешь потом соединить и применить в большом театре. Я вернулся в русский ТЮЗ, где Гия Кития ставил свои мюзиклы. Я восстанавливал «Бременские музыканты» – тоже своего рода мюзикл. У Гии я играл в целом ряде спектаклей, от него тоже многому научился. Знаете, если ты 28 лет работаешь в театре, то что-то начинаешь понимать в профессии...
– Вы не думали преподавать, готовить кадры для мюзикла?
– У меня нет пока столько знаний, чтобы преподавать. Но, думаю, у меня уже достаточно знаний, чтобы правильно поставить мюзикл. Педагогика – это все-таки что-то другое. Я режиссер, который готов работать с профессиональными актерами, но я не буду растить, воспитывать кадры. Научу вокалу, тому, как правильно работать во время сцены, но не смогу учить актерскому мастерству. Для этого существуют другие специалисты.
– Вы универсал. Но ведь когда много дано, трудно найти и не потерять себя.
– Будучи невостребованным певцом, я и начал искать себя в другом. Занялся переводами текстов музыкальных произведений. Так появился спектакль «Красавица и чудовище», и я осознал, что могу заниматься мюзиклом правильно. Это было сравнительно недавно – в 2017 году. С тех пор каждый год выпускаю по мюзиклу. Иногда в шутку говорю, что ставлю мюзиклы для того, чтобы принимать в них участие как артист. Иначе мне это неинтересно.
– Значит, вы не готовы отказаться от актерства и полностью посвятить себя режиссуре?
– Придет, возможно, время, когда я не буду выходить на сцену в качестве актера – если для меня не будет такой роли, где я смогу петь и танцевать.
– Но пока вы не наигрались?
– Я никогда не выбираю то, что не мое по определению. Не буду выходить на сцену только ради того, чтобы выступать в главной роли. В мюзикле «Красавица и чудовище» я играл Люмьера, потому что это было мое. В «Семейке Аддамс» я – Аддамс, и тоже на своем месте... Увы, сыграть в «Мэри Поппинс» не получилось, потому что был занят в ТЮЗе. Но, если бы играл, то моим героем был бы мистер Эй. А вообще я действительно почувствовал, что пение для меня уже не самое главное. Важнее – режиссура. Думаю, что в ближайшие двадцать лет буду заниматься мюзиклом. Сравнительно недавно я создал Детский музыкальный театр. Не люблю драмкружки и детские студии. Это не для меня. Но Детский музыкальный театр – другое.
– Как же возник ваш театр?
– Когда я приступил к работе над «Мэри Поппинс», мне пришлось остановить проект в ТЮЗе: бродвейский мюзикл «Матильда» композитора Тима Минчина по одноименному роману британского писателя Роальда Даля. Сейчас я его ставлю – там занято 16 детей. Я их набрал по кастингу, занимался с ними два года. С моими маленькими артистами я прошел все, что можно было пройти. Они играли в моем последнем спектакле «Рождественская песня» Диккенса. Я собрал партитуру по популярным рождественским песням разных стран. Думаю, дети сумели сделать больше, чем взрослые актеры. Я стал чувствовать, что понимаю язык детей, у меня есть к ним подход, я знаю, как их записывать. И постепенно мы пришли к «Матильде». Премьера запланирована в мае.
– Вы фанат мюзикла!
– Да, но не люблю, когда в мюзикле слишком много музыки, и он перерастает в оперетту. Я люблю, когда есть и хорошая актерская работа, и качественная музыка. Так сложилось, что возникло мое, особое, представление о мюзикле. Для меня мюзикл не совсем такой, что ставят даже на Бродвее. «Матильда» в оригинале идет три с половиной часа. Я ни за что не буду сидеть на спектакле столько времени. Все должно быть мобильнее, информативнее и драматургически четче. Хотя на Бродвее есть великолепно построенные мюзиклы. Классно поют, танцуют, эффектная декорация. Но ты устаешь от этого зрелища, потому что все упирается в песни, танцы – и все. А драматическая часть уходит в тень.
– Вы энергичный человек с искрящимся, радостным творческим даром.
– Что ж, очень хорошо, если произвожу такое впечатление. Вообще же я человек скорее меланхолического склада. Самокритичный. Легко впадаю в депрессию. Я хочу максимума! Но если не получаю, это не значит, что я недоволен. Просто держу перед собой высокую планку, высокий ориентир. На чудо никогда не надеюсь. Хотя знаю, что оно иногда происходит, если ты стремишься к максимуму. Мне говорили в театре Грибоедова: «Мы ждем от вас чуда!», а я отвечал: «Не ждите!» Потому что есть какая-то объективная данность. Но у нас возникли замечательные отношения с актерами, я их полюбил, и они ответили мне взаимностью. Что-то получилось, что-то – нет. И у них, и у меня. Это первая моя работа в Грибоедовском театре, и я надеюсь, что у нас все еще впереди.
Инна БЕЗИРГАНОВА
|
