Двадцатилетний юбилей Международного фестиваля искусств имени Михаила Туманишвили «Gift» («Сачукари») стал долгожданным праздником для всех, кто неравнодушен к театру, музыке, хореографии, искусству кино и анимации. И праздник этот, как всегда, удалось создать благодаря команде профессионалов во главе с яркой, креативной Кети Долидзе – художественному руководителю фестиваля, из года в год (с небольшим перерывом) собирающей в Тбилиси лучших из лучших представителей мировой культуры. Каких невероятных усилий ей это стоит (в первую очередь, в материальном отношении) – вопрос отдельный. Но факт остается фактом: на протяжении двух десятилетий «Сачукари» – это неординарное событие, вызывающее огромный интерес тбилисцев и гостей Грузии. Отметим, что «Gift» – единственный фестиваль в Грузии, который является членом Европейской ассоциации фестивалей. В его международный директорат входят многие знаменитости.  

Уже само открытие фестиваля в Студии фабрики шелка, где развернулась фотоэкспозиция Лаши Купрашвили, стало праздником. Гостей встречала сияющая Кети (ее и режиссера Темура Чхеидзе наградили почетным призом фестиваля – статуэткой М. Туманишвили). Все были в предвкушении новых впечатлений, и они не заставили себя ждать. Фестиваль стартовал показом генеральной репетиции спектакля «Сегодня мы импровизируем. Шекспир» в постановке украинского режиссера-авангардиста Андрея Жолдака. Правда, в видеозаписи: режиссер по ряду обстоятельств не успел завершить работу к фестивалю, как планировалось. Но то, что увидели зрители, – серьезная заявка на необычное, экстравагантное зрелище. Это «Король Лир», перенесенный в грузинские реалии. С фантазийными приколами, стремительным темпоритмом и сумасшедшей энергетикой, с импровизацией на грани фола. Когда одновременно и ужасно, и смешно до слез. «Мы все знаем историю о короле Лире, и я придерживаюсь этой линии, – говорит режиссер.– Но все-таки наш спектакль – это притча про сегодняшний день, про грузинскую семью... Начинается все с того, что ведущий как греческий хор выходит и объявляет о том, что умер Лир – хозяин дома, глава семьи. И все переходит его старой жене, которую зовут Лира. Вокруг этого мы и начинаем фантазировать. Что-то рассказываем и про театр Туманишвили, и про отношения в семье, которая могла или не могла быть в Грузии, и вообще – про человека».
Наряду с нетрадиционным «Лиром» в фестивале участвовал «Лир» традиционный. Два совершенно разных спектакля сближает акцент на разрушение семейно-нравственных ценностей. Грузинского Шекспира на сцене театра киноактера им.М. Туманишвили представил актер, режиссер, директор театра Зураб Гецадзе. Традиционность стилистики спектакля, в первую очередь, в том, что он базируется не на режиссерских «перевертышах», а на крепких актерских работах, яркой индивидуальности исполнителя заглавной роли. Речь идет о Зурабе Кипшидзе – актере высокого класса, создавшем поистине трагичный, мощный образ Лира, вызывающий острое сострадание зрительного зала. Спектакль поставлен «по Шекспиру» – без попыток искусственного осовременивания и без значительных купюр, с точными психологическими характеристиками персонажей и четко выстроенными мизансценами, с мобильной абстрактной декорацией, мгновенно меняющей сценическую ситуацию, и эффектным финалом: подвижная, но при этом казавшаяся незыблемой конструкция, ассоциирующаяся с абсолютной властью, приподнимается и зловеще зависает над сценой как беспощадный рок. Распалась связь времен.
На фестивале было представлено хореографическое искусство двух мировых знаменитостей: немецкой танцовщицы и хореографа Саши Вальц, создавшей компанию «Sasha Waltz & Guests», и основателя и руководителя японской труппы театра Буто «Санкай Дзюку» Ушио Амагацу. Два мира пластики, совершенно не похожих друг на друга.
«Сontinu» в постановке одного из лидеров contemporary dance (современный танец) Саши Вальц (ее иногда называют продолжательницей традиций немецкого экспрессионизма в этой области), – это открытая эмоция, стихия чувств, масштаб судьбоносных событий и исторических потрясений, в которые активно вовлечены массы людей. Синхронные пробежки и всплески рук, единое биение сердец, танец, исполненный страсти, столкновение противоборствующих сил. Создается впечатлениие разбушевавшейся морской стихии или штормового ветра, сметающего все вокруг (музыка Эдгара Вареза). Под звуки ударных инструментов или в полной тишине, на ярко освещенной сцене или в полутьме. Вначале это кажется абстрактным сюжетом о борьбе добра и зла, выраженной в танце. Но вот история обретает вполне реальные «очертания». Борьба с фашизмом. Массовый расстрел. Звучат команды. Жертвы падают замертво – одна, другая, третья... десятая... двадцатая. Потрясают массовые сцены, напоминающие монументальные скульптурные композиции. В финале наступает торжество красоты и гармонии. Звучит музыка Моцарта. Двое соединяются в танце, близком к классическому. Конец игры – и белый «лист» сцены, на котором происходило все это пластическое действо, на глазах зрителей «сворачивается» и исчезает. Один миг – и от увиденного остаются одни воспоминания.
На тему жизни и смерти человечество размышляет на протяжении всей истории своего существования, что, конечно, находит отражение в искусстве. Своеобразное и непостижимое – в японском театре Буто. Это нечто завораживающее, медитативное и практически не поддающееся анализу и описанию. Что бы ни говорили о своем театре участники творческого процесса, которым руководит Ушио Амагацу (он тоже стал обладателем статуэтки М. Туманишвили), загадка остается загадкой. И разгадка таится в самом культурно-генетическом коде японцев...
Идет спектакль «Семена Кумквата». В «лунном» свете (лунной дымке) движутся мужчины с выбеленными лицами. Их полуобнаженные тела кажутся полупрозачными, ирреальными или существующими на грани двух миров. Рисунок их слегка замедленных движений прихотлив, изысканно-причудлив (красавец-павлин, участвующий в спектакле, также добавляет стилистике представления толику рафинированности), от него невозможно отвести глаз – ты весь во власти какого-то наваждения, гипноза. По словам самого Амагацу, «любое движение начинается не с музыки, а с тишины. Это дает возможность сконцентрироваться на внешнем космосе и в то же время ощутить внутренний мир. Танцоры на сцене находятся в состоянии, которое можно назвать «небытие». Их глаза прикрыты, эмоции не проявляются».
«Чтобы выразить философию жизни, Ушио Амагацу использует очень интересные, креативные методы, – рассказали на пресс-конференции участники труппы «Санкай Дзюку» (Семимару Санса выступил в качестве представителя Амагацу). – Он создал совершенно особый, уникальный мир. Придумал метод, который мы используем в наших спектаклях: жизнь и гравитация! Как совершает прыжок, к примеру, животное – так и человеческое тело может сопротивляться силе притяжения. Амагацу хорошо изучил историю западного танца, разные стили хореографии, и в наших представлениях мы демонстрируем этот синтез. Накопленные впечатления повлияли на его творчество, поэтому в «Санкай Дзюку» существует баланс между разными культурами. Критики говорят, что Буто – абсолютно универсальный театр. Амагацу много читает – философские произведения, книги по географии, социологии, изучает все, что касается других танцевальных школ. Дружил с немецким хореографом Пиной Бауш, при этом стиль Ушио Амагацу – диаметрально противоположный ее хореографии.
В шоу «Санкай Дзюку» выражены софистическое начало и особенная стилизация – это и есть привнесенные западные ценности. Так же, как и культура света. И еще. Когда мы что-то придумываем, это остается неизменным и превращается в традицию – свет, звук. Наш театр поставил около десяти спектаклей – итог огромного труда. Работаем по 5 часов в день. Конечно, у каждого исполнителя свой бэкграунд. Нужно потратить очень много времени и сил, чтобы твоя физическая подготовка дала возможность посвятить себя искусству Буто. Во время международных турне Амагацу много работает с нами. При этом мы можем делать и солопроекты, не связанные с компанией «Санкай Дзюку».
О движениях. Они могут быть и артикуляционными. Но слово всегда приходит потом, и собственно движения тела выражают гораздо больше. Амагацу считает, что интерпретация должна быть разнообразной. В основе представлений Буто может быть много историй, но это больше впечатления. Амагацу – это уникальный и единственный в своем роде мастер, который вдохновение, инспирацию поставил выше конкретных сюжетов».
Русская классика, как всегда, дает пищу для бесконечных творческих новаций. Актер и режиссер Александр Галибин, вслед за своими коллегами из мира кино, обратился к «Анне Карениной», предложив оригинальную трактовку романа. В его сценической версии «Анна Каренина» – экспрессионистская драма. Со сложной символикой и хором, отсылающим к античному театру.
Как отмечает энциклопедический словарь, в экспрессионистской драме сцена  превращается в проекцию сознания героя – в данном случае, толстовской Анны. Большое значение имеют видения, сны, предчувствия, воспоминания, для этого жанра характерна так же быстрая смена мизансцен, деление действия на короткие эпизоды. Все это можно наблюдать в постановке Александра Галибина на сцене московского театра «Балтийский дом». Происходящее в его спектакле, так или иначе, – отражение психологического состояния и отношения к окружающей реальности главной героини.
Большое значение в галибинской версии имеет символика – она выражена, прежде всего, грандиозным образом вокзала – чудовищного молоха, несущего угрозу (сценография Николая Симонова). В финале эта металлическая громадина приходит в движение – как страшная машина неотвратимой судьбы! Символика выражается и звуками, которыми наcыщен спектакль. Лейтмотив «Анны Карениной» Галибина – навязчивый звук лязгающего железа (уместно вспомнить строки стихов: «У расставаний лязгающий звук и мертвый привкус ржавого металла»). У Толстого мотив железа и связанный с ним образ мужика с взъерошенной бородой сопровождают Анну на протяжении всей ее жизни, появляясь в критические моменты. В спектакле театра «Балтийский дом» мужик, названный в программке кочегаром, на сцене находится постоянно...
Настойчивый, действующий на нервы лязг железа доминирует в сцене трудного объяснения Анны и Вронского: участники хора ритмично, синхронно затачивают косы (коса, сельскохозяйственное орудие для скашивания травы, – языческий символ смерти). Другой момент: Каренин произносит свой монолог под «аккомпанемент» позвякивающей в стакане ложки. Еще: кочегар монотонно ворочает железо в тачке – в такт ему вторит Анна, постукивая склянками из-под морфия. Все эти детали, звуковая партитура спектакля будоражат, воздействуют на психику зрителей, их подсознание, создают атмосферу надвигающейся катастрофы.
В одном из эпизодов Анна голыми ногами ступает в ванну, наполненную, как представляется, железом и битым стеклом. И это позволяет остро, почти на физическом уровне, ощутить мучения героини. Пик ее исповедальности – сцена родов. Анна – актриса Ирина Савицкова – выходит со своей болью, экстремальной обнаженностью чувств в зрительный зал. Дистанция между актрисой и зрителем сведена в этой сцене к нулю...
Галибин смело, используя довольно рискованные приемы, приближает роман к дню сегодняшнему – вводит, как уже отмечалось, античный хор, излагающий и комментирующий события, но на языке и в стилистике, близких и понятных современному зрителю. А его Каренин неожиданно появляется на сцене с рэповой «партией», скрывая свою сущность за куклой-маской. Манекеноподобное, бездушное существо! На нем длинное черное одеяние, напоминающее сутану (хочется сказать: «сутану инквизитора»).
Метаморфозы происходят постоянно. Последнее объяснение с Анной (на ней платье «цвета страсти» – красное). Вронский играет на саксофоне (!), а вся сцена решена в каком-то мелодраматическом, очень театральном и тоже сегодняшнем контексте.
Большое значение в спектакле имеют пластические средства выразительности. Эффектные, модерновые хореографические этюды передают глубину, надрывность переживаний, противоречивость отношений, неразрешимость конфликта. Так, в сцене первой близости с Вронским Анна – жертва! Мы становимся свидетелями чуть ли не убийства героини, выраженной пластически, – в этом прочитывается грядущая гибель Карениной.
Языком визуального театра рассказана история Поприщина из гоголевских «Записок сумасшедшего» (безумный герой спектакля – продукт современного безжалостного, механистичного мира, в котором цифры заменили человеческие отношения) в спектакле «B Polar» израильской труппы Ayit Beer Sheva Fringe Theatre (режиссер Иоав Микаэль). Восхитили сложные, разнообразные театральные технологии (так, воспаленное, пульсирующее сознание чиновника Поприщина постоянно выдает сначала – цифры, а затем – бесконечные строки его дневника), на наш взгляд, использованные иногда в ущерб живому творческому процессу.
В то же время живое поэтическое слово, практически в пустом сценическом пространстве, озвучил «человек-оркестр», актер и режиссер театра на Таганке, возглавляющий московский Театр Грановского, Игорь Пехович. Он представил тбилисцам свой очередной моноспектакль «Век скоро кончится», в основе которого – поэзия Иосифа Бродского. Игорь Пехович обладает особым знанием и творческим чутьем, с помощью которого открывает самые глубокие, новые смыслы, прозрения и прогнозы, заложенные в его стихах.
«Век скоро кончится» – его третье обращение к поэтическому космосу Бродского. В этот раз Игорь Пехович сделал акцент на отношении Бродского к проблеме войны и мира, его развенчании военных мифов – в спектакль включены стихи «Кентавры», «Письмо генералу Z», «Зимняя кампания 1980 года», связанные с историческими событиями прошлого, но прозвучавшие остро и актуально в контексте нынешней реальности. Пехович приблизил к аудитории и стихотворение «Представление», в котором поэт дает обобщенный образ советской эпохи – через расхожие обороты, клише массового сознания, отложившиеся в коллективной памяти. В драматургию моноспектакля было вплетено стихотворение «Исаак и Авраам» на ветхозаветную тематику, а также «Римские элегии». Диалог человека с миром, отражающий единство вечного и временного. Весь этот поэтический дискурс тесно связан в спектакле Пеховича с еврейскими молитвами, Седьмой симфонией Дмитрия Шостаковича, украинской и русской народными песнями, музыкой из цикла «Картинки с выставки» Модеста Мусоргского «Два еврея, богатый и бедный».
«Жест есть выражение мысли» – такова суть методики режиссера Алексея Грановского, в соответствии с которой работает Игорь Пехович. Речь идет о жесте-метафоре, жесте-аллегории, жесте, который может выразить смысл всей роли и всего спектакля.
В чем-то это близко форме актерского существования в спектакле «На самом деле», поставленном режиссером, певицей, художником, актрисой Мананой Менабде, как она утверждает, по методу биомеханики Всеволода Мейерхольда. Премьера состоялась в рамках фестиваля «Gift» на сцене театра киноактера имени М.Туманишвили. В основе спектакля – притчи Мананы Менабде (Н. Садгобелашвили и К. Джавахишвили помогли Менабде сделать на их основе пьесу). В центре – парадоксальный мир человека. Поиск смысла жизни, самоидентификация личности, отношение к миру и к самому себе. Кто я? Что я? Зачем я? Каков я на самом деле? Нравственно-философская проблематика раскрыта в спектакле очень легко, в игровой, гротесково-абсурдистской форме, с использованием необычной музыкальной и хореографической лексики (композиторы Дато Тавадзе, Манана Менабде, хореограф Муро Гагошидзе), соединяющей национальные и общеевропейские традиции. Восемь актеров, одетые в одинаковые брючные костюмы и котелки, представляют собой единое целое, работают слаженно и точно, демонстрируя ансамблевость и прекрасную физическую и танцевальную подготовку. Эти персонажи – не персонифицированные – чем-то напоминают картину Рене Магритта «Голконда», на которой изображены мужчины в котелках – в виде капель дождя. В спектакле Менабде эта живописная работа связана и со сценографией-видеографикой (художник Мамука Ткешелашвили): облака на голубом небе, и на этом фоне в зачине появляется всего один человек в котелке. Потом он «размножается», как на картине Магритта... Звучит текст: «Одного человека было настолько мало, что он решил: давай стану много, и меня будут любить!»
«Книга притч есть переоценка всей моей жизни, которую я провела в Грузии, в своем доме, – говорит М. Менабде. – Иногда я смеялась, порой плакала. Так что тот человек, о котором идет речь в этой пьесе, – я сама. Для меня важны грузинские корни. Восемь участников спектакля – как одно целое. Что-то спит в каждом из нас, и неизвестно, как это «что-то» проявится при известных обстоятельствах. Наш спектакль о человеке, у которого много альтер-эго. В нем достаточно как хорошего, так и плохого».
Невероятно красивый визуальный театр представили финны – компания WHS из Хельсинки. Спектакль для двоих, разыгранный пластически и с помощью специфических возможностей циркового искусства, в первую очередь, – иллюзии, магии, впечатлил публику. Артисты (режиссер Калле Нио, Вера Селене Тегелман), мастерски работающие на стыке визуального театра и циркового представления, рассказали поэтическую историю любви и расставания. Впрочем, театр – независимо от жанра – вообще невозможно представить без иллюзии, когда условные или воображаемые предметы обретают объем и суть. Так, в спектакле «Расставание» сцена превращается в палубу корабля, а занавес – в паруса... Буря, шторм символизирует препятствия, которые вынуждены преодолевать персонажи.
Начало. Накрытый стол. Мужчина напряженно тычет вилкой в тарелку с едой, женщина наполняет бокал шампанским и без слов дает понять возлюбленному, что пьет за его здоровье. Мужчина в ответ демонстративно бросает ключи на стол и начинает одеваться... Эта сцена повторяется неоднократно. А потом начинаются настоящие чудеса. Вдруг оживает сорочка, которую Он пытается погладить на гладильной доске (сначала она была серфбордом – доской для серфинга). Странно ведут себя одежда, в которую облачены герои, и заставленный посудой стол (мужчина и женщина сидят за ним, помещенные в какое-то очень условное пространство-резервуар): на наших глазах все это начинает расползаться и плавиться. Мужчина и женщина остаются нагишом... Так воссоздается эфемерный, ускользающий, такой непрочный мир. Мир хрупких человеческих отношений.
В этом мире приходится преодолевать трудности и расстояния – в одной из сцен герои находятся по разные стороны прозрачного материала. Оба отражаются в нем. Благодаря какому-то оптическому эффекту то Женщина проецируется на экран, оказываясь рядом с мужчиной «по ту сторону», то наоборот: Мужчина – рядом с ней...
Спектакль для двоих – о любви, зародившейся в совершенно невероятной ситуации, показала и Кети Долидзе. В основе – трагикомедия американского драматурга Мюрея Шизгала «Тигр», в которой затрагивается тема отчуждения в современной реальности. Отношения мужчины и женщины, начавшиеся с агрессии и страха, оборачиваются нежностью и взаимопониманием. Действие разворачивается в «логове» – полуподвальном помещении (на протяжении всего действия мы слышим неприятные звуки сантехнических коммуникаций), где нашел приют интеллектуал-неудачник, не вписавшийся в социум и работающий почтальоном. Для «тигра» Бена, захватившего «добычу» – Глорию, последняя становится поистине спасением. Спасением от мизантропии и отчаяния. Любовь спасет человечество – такова идея спектакля.
В рамках фестиваля «Gift» произошли также две интересные встречи. Гостем одной из них стал генеральный директор национального театра Сардинии Массимо Манчини, развернувший активную деятельность для культурного возрождения этого региона Италии.
«Очень трудно объединять культурные учреждения и людей культуры во что-то единое. Все разрознены. Фестиваль, который проходит в Сардинии, – это объединение десяти фестивалей в нечто единое. Гораздо более эффективно, когда соединяешь в одно явление несколько сфер. Государство нас субсидирует, но это не исключает риски. Мы выиграли трехлетний грант, и две задачи, которые ставит перед нами государство, – обеспечение в условиях культурного риска всем, что необходимо для развития той территории, где осуществляется проект. Ищем новый язык, проводим эксперименты, поощряем молодых итальянских режиссеров и способствуем рождению новой драматургии. Увы, в Сардинии нет сильной театральной традиции – в отличие от музыкальной, мы стараемся объединить литературу, театр и музыку. Билеты должны быть доступны всем, а театр должен стать культурным центром главного города Сардинии – Кальяри. Показываем спектакли в неблагополучных районах, где много зэков, наркоманов. Один раз в месяц привлекаем бомжей, которые приходят на наши воркшопы и даже участвуют в спектаклях наряду с профессиональными актерами. У нас много международных связей, и мы хотим создать пространство, где актеры, режиссеры, художники, драматурги будут собираться и осуществлять экспериментальные проекты с нетрадиционной эстетикой».
Не менее значимой была встреча с двумя яркими личностями – художественным руководителем Филиппом Винсентом и музыкантом Олвин Причард в связи с презентацией их совместной работы – международного проекта «К. Opus 1 Свадьба» (Франция-Норвегия). Они представили необычный концепт – в сущности, совершенно новый жанр, соединивший театр и кино. Это, по сути, поиск и формирование нового театрального языка, в создании которого ключевую роль играют возможности кино. Новый театральный почерк – смесь сценических, кинематографических, литературных, музыкальных дисциплин и эстетик. С помощью актеров, писателей, переводчиков, технического персонала, зрителей и приобретенного опыта, в формате взаимопонимания или конфронтации и живой дискуссии, Филипп Винсент создал уже не один фильм, спектакль и перформанс. С момента организации в 1988 году в Сент-Этьене компании Scenes Theatre Cinema Филипп Винсент работает над созданием радикальной современной драматургической формы, когда на помощь языку театра приходят новые нарративные и эстетические принципы. Исследует новые возможности – погружение аудитории в интерьер самого театрального производства. Зрители смотрят представление, одновремено ведется съемка, и зрители выступают в роли актеров.
Фестиваль «Gift» завершился прямой трансляцией фильма, снятого и отредактированного Филиппом Винсентом в режиме реального времени – онлайн. Картина «К. Opus 1 Свадьба» транслировалась из Рамдама, артцентра в Рона-Альпах, во Франции – в разные страны мира. В том числе – в Тбилиси!
«К. Opus 1 Свадьба» – очень странная, сюрреалистическая картина с элементами хоррора, снятая в стилистике 60-х годов. В сущности, это – демонстрация мобильного творческого и технологического процесса создания фильма в интерьере производства. Когда все заранее продумано, проработано и отрепетировано – так сказать, спланированная, подготовленная импровизация, что дало возможность участникам проекта добиться неожиданного и смелого творческого результата.
«Gift»-2017 отдал дань и анимации – из Лондона в Тбилиси приехал Том Грэхэм Адриани со своим симпатичным мультфильмом «Ночные грезы».


Инна БЕЗИРГАНОВА