К 100-летию со дня рождения Ладо Асатиани
Поколение грузинских поэтов довоенных годов (Имеется в виду Великая Отечественная война. – Прим. пер.), мы всегда будем вспоминать с особым теплом и благодарностью. Им выпала очень тяжелая участь – кто погиб на фронтах Второй мировой войны, кто стал жертвой репрессий 30-х годов, либо угас от смертельной болезни. Об одном из выдающихся представителей этой плеяды – Ладо Асатиани – и его ровесниках и братьях по перу написал прекрасную волнующую книгу воспоминаний «Юноши остались навсегда» их старший друг, известный литератор и переводчик Ника Агиашвили. Эта книга сохранила потомкам живые образы отмеченных неувядаемым талантом творцов. Безвременная гибель блестящей троицы – Ладо Асатиани, Мирзы Геловани и Александра Саджая – стала огромной утратой для грузинской поэзии.
Особо следует отметить два ярких таланта – 25-летнего Котэ Химшиашвили, которого ждало большое литературное будущее, чьи первые, смелые и впечатляющие новеллы привели в восторг Михаила Джавахишвили, и наделенного столь же ярким дарованием молодого поэта, автора безукоризненных переводов стихов Роберта Бернса Георгия Дзигвашвили. Обоих вместе с другими молодыми грузинскими патриотами по решению советского суда безжалостно расстреляли прямо в тюрьме.
Скорбная участь постигла и столь тонкого лирика, блестящего переводчика Эдгара По и других английских поэтов Александра Саджая, чья утонченная поэзия проникнута печальными колхскими мотивами. Находясь в Сванетии, в гостях у друга, поэта Реваза Маргиани, он, после купания в холодных водах горной реки, получил воспаление мозга и скончался. Его тело перевезли в родную деревню в Мегрелии. Все это с большой экспрессией и драматизмом описал известный писатель, эссеист, замечательный переводчик английской литературы и общественный деятель, ныне покойный Вахтанг Челидзе.
Примечательно, что нынешние молодые грузинские поэты примерно того же возраста, в котором были их уже далекие предшественники, ничем особенным не привлекают внимания и не могут утвердиться в литературе. Это весьма тревожный факт и заставляет задуматься.
История литературы знает немало фактов, когда наделенные необыкновенным дарованием поэты, несмотря на раннюю, преждевременную гибель, в юности же обретают творческую зрелость и оставляют глубокий след в нашей духовной жизни. В подтверждение этого вспомним хотя бы Джона Китса и Михаила Лермонтова, которые стали выдающимися фигурами в мировой поэзии.
В центре вышеназванной книги Ники Агиашвили стоит Ладо Асатиани. Из двадцати шести лет его кратковременной жизни интенсивное творчество заняло всего пять-шесть лет.
Одолеваемый страшным недугом, туберкулезом, от которого тогда не существовало излечения, он, тем не менее, сумел оставить значительное и изысканное наследие, обогатившее всю грузинскую поэзию. Никто лучше Ники Агиашвили не знал внутренний мир Ладо Асатиани, своеобразие его стиха, удивительно меткий образный язык, потому не лишне будет привести обрисованный им динамичный и выразительный портрет поэта: «Он был высок, плечист, ходил всегда неторопливо, спокойным шагом. Зато в стихе и в беседе был стремителен, вмиг загорался, в горячем споре глаза его метали искры. Как всякий добрый человек, был вспыльчив, но отходчив и справедлив».
Наиболее близким ему по духу другом был Мирза Геловани, его ровесник. Они, как близнецы, вместе гуляли по улицам Тбилиси, по проспекту Руставели. На известной групповой фотографии (октябрь 1934) они оба полулежат на переднем плане.
Мирзе Геловани также исполнилось сто лет со дня рождения, и сегодня о нем тоже следует сказать несколько слов. Друзья юности Мирзы – Кетэван Пулариа, Натэла Бердзенишвили, Тинатин Очиаури, Тинатин  Максимелашвили, Вахтанг Челидзе, Шота Ревишвили и др. – в один голос утверждали, что достаточно было раз в жизни его увидеть, чтобы полюбить навсегда. Паоло Иашвили называл его «юноша с берега Иори».
Когда он находился на фронте, благодаря его характеру и обаятельной внешности повсюду, где он ни бывал, в России, Белоруссии, Украине, всегда его встречали тепло и радушно. Приведу отрывок из его письма родным в Тианэти, в августе 1941: «Я был в Москве с друзьями, всю ночь провел без сна и чувствовал себя свободным человеком, таким же, как в Тбилиси... Однажды мы стояли  в небольшом селе. Я зашел в один дом и попросился на ночлег. Меня приняли. Какое-то время мы сидели одни – хозяин и я. Потом я вышел взглянуть на машины. А этот мой хозяин пошел к соседям и сказал: «У меня гость грузин, очень хороший гость».  Всему селу сказали, все сбежались.
Здесь впервые увидели грузина. Женщины прибежали. Не знаю почему, мне было весело. Начался пир. А потом все меня приглашали – пойдем ко мне, нет, идем лучше ко мне. Звали на чай, на ужин, и сколько еще было таких дней! Я уже познакомился с Россией и мне радостно, что она такая приветливая».
Из этих строк уже явствует какой открытый и простодушный был Мирза. Он легко находил добрые тропинки к сердцам людей. И как горестно, что этот талантливый поэт и удивительно теплый молодой человек в расцвете сил пал сраженный врагом на земле Белоруссии, где и был похоронен.
Одним из прекраснейших и ярких воспоминаний моей юности и юности всего нашего поколения навсегда остался вечер поэзии Ладо Асатиани, состоявшийся в красивейшем зеркальном зале тбилисского Дворца пионеров и школьников, многолетняя деятельность которого сыграла огромную положительную роль в формировании и становлении нашей молодежи, весной 1954 г. (только после смерти И.В. Сталина это стало возможно). Вдохновителем этого поистине народного празднества была заведующая кабинетом литературы, несравненная воспитательница многих поколений поэтов и сама одаренный литератор, незаурядная личность Кетэван Ананиашвили. Она и впрямь была рождена педагогом.
Наши девочки, Тамрико Джавахишвили, Эльза Доквадзе, Нелли Габричидзе, Нелли Махарадзе и другие ухитрились напечатать в типографии намного больше билетов, чем насчитывалось мест в зале и раздали многим поклонникам поэзии Ладо Асатиани. На вечер собралось море народа, в основном молодежь. Зал был переполнен до отказа. Пришлось вызывать конную милицию. Не впустили в здание самого Константинэ Гамсахурдиа. Он прислал снизу записку – уж коли пригласили меня, дайте возможность присутствовать на вечере. Кетэван Ананиашвили помчалась к выходу, ввела его в зал и усадила с почетными, как и он, гостями.
Занавес раздвинулся и в глубине сцены на черном бархате появился вырезанный рукой педагога Кетэван Ломтатидзе огромный красный мак – символ поэзии Ладо Асатиани. Зал взорвался аплодисментами. Содержательный доклад прочла поэтесса Тамрико Джавахишвили, будущая супруга и верный друг классика грузинской литературы Чабуа Амирэджиби. Выступавшие сменяли друг друга, в основном школьники. Выдающиеся артисты читали стихи Ладо Асатиани – Верико Анджапаридзе, Серго Закариадзе, Пьер Кобахидзе, Тариэл Сакварелидзе, Медея Джапаридзе, Медея Чахава и другие. Особенно волнующим было появление на сцене дочери поэта Мананы, тогда девочки лет двенадцати. Она прочла один из шедевров отца, стихотворение «Кладбище», которое снедаемый смертельным недугом поэт посвятил своей ничего не ведавшей лежащей в колыбели единственной дочери.
К сожалению, этот вечер не был записан на пленку, иначе наш золотой фонд обогатился бы этим материалом.
Художественный образ нежнейшего полевого цветка – мака в грузинскую поэзию внес Ладо Асатиани. Мак стал и символом его творчества. Символ, как известно, отличается многогранностью значений. В одном из своих стихотворений поэт использует мак как образ прелестной застенчивой девушки. (Следует заметить, что в грузинском языке нет категорий грамматического рода). Чтобы читатель прочувствовал полнее красоту этого образа, приведу это небольшое стихотворение полностью, естественно, в переводе на русский язык, который срочно был выполнен для данной статьи:

Ладо Асатиани
Мак
Этэри Сванидзе

Когда-то войско здесь сбирали
под грохот труб и барабанов,
а нынче мак меня приветил,
красой девичьей осиял.

Приветил, искрами пометил,
и сердце радостью зажег.
Сказал: весна уже в расцвете
у алучи стал сладок сок.

Но вдруг признав во мне чужого,
головку скромно потупил
и покраснел, того не зная
понравился ли мне?..

1940 г.
Перевод Камиллы Мариам Коринтэли

Это стихотворение любители грузинской поэзии знают наизусть. Его влияние испытывали многие поэты. Отголоски его звучат и в лирике Анны Каландадзе.
Совершенно иным, боевым духом привлекает написанное в том же 1940 году стихотворение Ладо Асатиани «Маки Крцаниси» (Крцаниси – одно из старинных предместий Тбилиси). Оно посвящено памяти трехсот арагвинцев, молодых воинов с берегов Арагви, героически погибших при обороне Тбилиси в неравном бою с полчищами Ага-Махмад-хана. Маки, алеющие по всему Крцанисскому полю, представляются поэту кровью самоотверженных воинов-арагвинцев. Все стихотворение словно струится красным цветом и последние строки рисуют коленопреклоненного перед могилами воинов молодого человека с изнуренным неизлечимой болезнью лицом – автора бессмертной оды.
В последние десятилетия отмечается странная и неприятная тенденция принижения и попрания общепризнанных ценностей, резко нигилистического отношения к прошлому. Примеров таких набралось множество, что весьма прискорбно. Некий политик, профессор-филолог, у которого защита родины и борьба с ее врагами вызывает лишь смех, это блестящее стихотворение – «Маки Крцаниси» считает «мертворожденным». Но стоит ли удивляться высказыванию человека, который Илью Чавчавадзе вообще не считает писателем, а Давида Гурамишвили и Акаки Церетели ни во что не ставит. Эти свои «оценки» он не только высказывает, но и распространяет в интернете, сбивая с толку и отравляя молодежь.
Известный литератор и переводчик Паата Чхеидзе очень обосновано, но, пожалуй, слишком деликатно, ответил горе-«критику» в своей статье «Реплика по поводу постмодернистских камешков» («Литэратурули газети», N10, 2017). Но вряд ли это поможет подобным «мыслителям».
Не могу обойти молчанием очень болезненную для поэта часть его биографии. Родители Ладо были честнейшими людьми, оба – представители благородной профессии  – педагоги. В 1937 году, мором прокатившимся по всей территории Советского Союза, мать поэта, Лидия  Цкитишвили была арестована и сослана. Из ссылки несчастной женщине вернуться уже не довелось. Ладо посвятил памяти матери стихотворение, выражающее страстный протест против беззакония и варварства правительства. Это произведение, конечно было табуировано и лишь много времени спустя после смерти поэта увидело свет. Один из выдающихся грузинских прозаиков, известный своей смелостью, Резо Чейшвили опубликовал его в редактируемом им литературном журнале «Гантиади» («Рассвет»).
Прекрасные стихи, посвященные Ладо Асатиани, написали в разное время его собратья по перу – Георгий Шатберашвили, Иосиф Нонешвили, Анна Каландадзе, Мурман Лебанидзе, Алеко Шенгелиа, Ладо Сулаберидзе, Джансуг Чарквиани, Вахтанг Джавахадзе...
Кроме книги Ники Агиашвили, и отдельных статей о жизни и творчестве Ладо Асатиани эссе, исследования, воспоминания писали о нем Симон Чиковани, Вахтанг Челидзе, Чабуа Амирэджиби, Гурам Асатиани, Акаки Хинтибидзе и другие.
Его портрет писали многие грузинские художники, из них наибольшее одобрение заслужили работы двоих, которые не нуждаются в характеристике: Ладо Гудиашвили и Зураб Нижарадзе.
Вот уже почти тридцать лет, как Георгий Шхвацабаиа, удивительно скромный и щедро одаренный талантом скульптор, создал из мрамора скульптуру Ладо Асатиани. Мастеру удалось придать всей фигуре эту элегантную простоту, которая присуща была поэту. Работа выиграла несколько конкурсов, но и только. Автора даже не удостоили ответа. Места в Тбилиси ей не нашлось по сей день. Остается радоваться, что именем Ладо Асатиани названа одна из красивейших улиц в Старом Тбилиси, а также надеяться, что, может быть, юбилейная дата послужит стимулом для воздания почести человеку, который прожил так мало и сделал так много. Сто лет минуло со дня рождения вечных юношей, но написанное их неподкупным пером не утратило своей силы и красоты, не выцвело. И не угасает сияющий ореол над их именами.


Эмзар Квитаишвили
Перевод с грузинского Камиллы Мариам Коринтэли