Павел Деревянко – один из наиболее ярких и необычных российских актеров, одинаково интересный как в своих театральных работах, так и в кино. Каждая его роль – это объем и глубина, это острый рисунок и парадоксальный ракурс. Тбилисцам посчастливилось увидеть Павла Деревянко в спектакле Андрона Кончаловского «Три сестры», представленного в рамках Тбилисского международного театрального фестиваля. Вскоре на телеэкран выходят очередные серии гротескового детектива «Обратная сторона Луны», в котором артист исполнил роль капитана милиции.   
– Павел, часто возникает ощущение, что ваши странные герои существуют на грани реального и ирреального миров... Как вы сами считаете, откуда это?
– Вообще в профессии мне просто повезло. Хотя ничего не бывает просто так. Мне интересна сложная жизнь, сложносочиненные персонажи, человек вообще. Сам я, как говорят, из «простых». Но стараясь оставаться простым, я приобретал мудрость, какие-то качества, которые могли бы отразиться на сцене или экране. Как какой-то интеллектуальный, духовный багаж. Как бэкграунд, второй план. Так я и двигался – к простоте-непростоте. На самом деле, хочется оставаться простым. Не забывать, кто ты есть, откуда взялся, откуда «ноги растут». Не отрываться от земли и в то же время развиваться. Я стал больше понимать и чувствовать человека. Но четкого ответа на вопрос – как это все происходило, каким образом у меня проявились эти качества – у меня нет. Я ведь обычный, ничего из себя не представляющий человек. Но если ты хочешь развиваться, если у тебя огромные амбиции – а они у меня есть, я очень много хочу сделать, – то, безусловно, ты не можешь не приобретать каких-то новых качеств, ощущений, не чувствовать других людей и себя самого. Самая лучшая черта, которая мне нравится в самом себе, – это, прежде всего, чистота. Во мне дерьма нет, извините. И  люди это чувствуют. Как будто мы знакомы уже давным-давно. И никак не может этому поверить. Ты сейчас смотришь на меня и думаешь: так и есть! Так что расслабься, ни о чем не думай, и все будет хорошо. Вот эти выстроенные стеночки, лед – все это лишнее. Если мы общаемся и нам интересно, то больше ничего и не нужно. Вот такие у меня особенности. Это было и раньше во мне. Очень много Чехов мне дал в интепретации режиссера Андрона Сергеевича Кончаловского. Это я понял, когда несколько лет назад мы выпустили «Трех сестер» и я вдруг осознал, что изменился. Я понял, что все мы грешные, все мы непростые и все мы слабые. Каждый из нас... И я прощаю человеку его слабости, комплексы, маски. Стараюсь просто не обращать на это внимание. Потому что знаю: во мне самом есть эти слабости, комплексы и недостатки... возможно, другие. Я не хуже и не лучше. Все мы в этом смысле одинаковые. С помощью масок или... странностей это сделать невозможно: мы от себя отдаляемся. Я это давно, наверное, понял. Словом, моя задача – прийти к себе. Ведь на самом деле я просто хочу быть счастливым – вот и все. И хочу развиваться дальше.
– А что нового вы открыли в самом себе в последнее время?  
– Осознаю опять-таки свои слабости. Пытаюсь с ними жить. Ничего нового я про себя не узнал, потому что для этого нужны какие-то испытания, новые обстоятельства жизни, которые заставят тебя как-то поступать, действовать. Таких обстоятельств не было.
– Но ведь каждая новая роль – это тоже испытание  и тоже новое обстоятельство.
– Мне интересен человек во всех своих проявлениях, я изучаю все тонкости, технику жизни, технику поведения человека. Хочу алгеброй гармонию поверить. Из чего она состоит? Вот это я и пытаюсь развивать в себе. А через это у меня и получаются персонажи разные. Я в себе чувствую  все эти начала – и плохое, и хорошее, и божественное,  и ужасное. Я давно все это в себе увидел и  уже давно пытаюсь быть честным с собой. Так у меня и получается. Вот с этой честностью и живу. И она мне помогает. Это основное правило, которое я задал себе, как вектор жизненного поведения, еще учась в институте – в 1997-98 гг., я  понял, как мне жить и развиваться дальше. С тех пор ничего не изменилось, к счастью, я никуда не ушел слишком в сторону. Человек слаб, как мы знаем, а вокруг творческого человека много соблазнов и страстей, которые уводят от цели.  Я понимал уже тогда, что правда где-то посередине. И это место – посередине – самое близкое к объективности. Но чтобы держаться центра, нужно узнать, так сказать, края. Я их узнавал и познавал, и узнаю до сих пор. Но у меня есть ангел-хранитель, который уже окреп и сидит у меня на плече. Он мне помогал и сейчас помогает, и я его не подводил и не подвожу.
– Значит, познавая, как вы говорите, края, вы не слишком сильно отклонялись от курса?
– Не слишком сильно отклонялся, не запудривал себе мозги. Слава богу, у меня не было невероятных звездных взлетов. Конечно, твое эго хочет, чтобы было все и сразу.  К примеру, в фильме «Девятая рота» я должен был играть одну из главных ролей  вместо Алексея Чадова. Все шло к этому, но...
– Расскажите, пожалуйста,  о годах учебы в театральном. Это был трудный для вас период?
– На первом курсе я был самым худшим, меня вообще никто не воспринимал всерьез. Я не знаю, как меня не выгнали. Конечно, я ничего из себя не представлял. Чуть-чуть обаятельный простачок, откровенный – таким и остался до сих пор. То, что я очень берегу в себе. Я много приобретаю, но это самое ценное. То, что раньше считал своей слабостью, – мягкий характер, например, – позднее я стал осознавать  как мое оружие, мою громадную силу. Это – природные качества.
– А у вас действительно мягкий характер?
– Да. Повторяю, слава Богу, что у меня не было больших взлетов и падений. Никто меня не предавал, я не терял близких и не очерствел. Доверял и продолжаю доверять людям. Правда, не так, как раньше. Отдавая себе отчет во многих вещах, которые со мной и рядом со мной происходят.  
– То есть, вы смотрите немного со стороны на то, что с вами происходит?  
– Это абсолютно точно. Я понимал, что объективность – это не только моя правда. Как минимум, есть еще другая правда – твоего оппонента. А ведь может быть еще какая-то третья, четвертая... правда. Актер Михаил Чехов писал, что когда он существует в образе Ричарда III, то кричит, безумствует, плачет, но в это же время  наблюдает себя со стороны. И у меня так же сейчас. Находясь в определенной ситуации, могу видеть все со стороны. Это дает мне очень-очень много. Не веду какой-то спор, не кричу: «Я прав!» Потому что знаю: все это быссмысленно и бесполезно! Каждый прав по-своему. Это и есть стремление к объективности. Вначале многое было у меня в зачатке, а позднее я смог это в себе развить.
– Какие роли помогли вам почувствовать, осознать себя актером?
– Огромную роль в моей жизни сыграло везение. Мне очень сильно везло на хороших людей, друзей. Вокруг меня всегда были интересные личности,  я до сих пор их встречаю, и это счастье. Хорошие режиссеры, хорошие роли. Последние пять-шесть лет практически каждая моя работа на вырост. Вот сыграл Астрова в «Дяде Ване», Тузенбаха – в «Трех сестрах». Я знал, что не смогу сделать барона как такового. Ну какой я к черту барон? Но получилось, по-моему,  неплохо... Хотя  по рождению я из рабоче-крестьянской семьи. К сожалению,  не много читал, и у меня есть серьезные пробелы в образовании.
– А сейчас много читаете, стараетесь наверстать упущенное?
– Читаю, но не так много, как хотелось бы. Мне не хватает времени. Есть какие-то привычки. Это ужасно, по этому поводу я комплексую. Но что есть – то есть. Что касается роли, которая помогла мне почувствовать себя актером, то могу назвать «Обратную сторону Луны» – сериал, идущий по Первому каналу Российского телевидения. Я играю опера, который гоняется за маньяком. Его сбивает машина, он попадает в 1979 год, в тело своего отца, тоже опера, проживает его жизнь, в настоящем находясь в коме. В итоге сходит с ума. Тяжелейшая работа – она «весит» для меня несколько тонн. Каким способом показать, как человек сходит с ума? Вроде бы мне этого удалось добиться...
– На мой взгяд, фантастический реализм – способ, природа вашего актерского существования. Вы согласны с таким определением?  
– Фантастический реализм? Это прекрасно. Но сначала реализм – это первый план, а потом уже прочитывается «фантастический». Самое интересное для меня в профессии – быть органичным, как природа. Как вода, как трава. Чтобы не было никаких вещей, за которые цепляется глаз. У нас, актеров, это преобладает – когда ты видишь зазоры между актером и ролью. Умозрительно можешь что-то представлять, но нет целостного впечатления. Наши образчики – старые, прекрасные, гениальные звезды советского времени. Веришь абсолютно всему. Как сейчас – голливудские звезды. Смотришь историю – и сопереживаешь актеру, актерам. Реализм фантастический? Не знаю. Но я к этому стремлюсь. Как я могу сформулировать то, чего добиваюсь? Это когда люди смотрят магию и не могут в это поверить, и ни о чем другом не могут думать. Вот это мне очень интересно – взять и украсть внимание у зрителей. Что это значит? Реализм, без швов, плюс какой-то... «фантастический» объем.
– Вы сказали, что у вас очень большие амбиции. В чем они заключаются?
– В чем заключаются амбиции? Раствориться в воздухе – как солнце. Чем я больше развиваюсь, тем больше понимаю, что нет предела совершенству. Если вы у меня спросите, что бы я хотел сыграть, что самое сложное? Божественную суть передать – вот что! Потому что ее невозможно сыграть. Ты должен ею быть. Магия должна быть.
– А вы, обладая качествами психологического воздействия, иногда не пользуетесь этим в общении с людьми?
– Ну, конечно, пользуюсь. Есть одно качество, которое я в себе развил: человеку, который только знакомится со мной, кажется, что мы общаемся уже много-много лет. Конечно, я этим пользуюсь. Но не по-плохому.
– В фильме «Великая», сравнительно недавно показанном по телевидению, вы сыграли Петра III.  Это личность, во многом неразгаданная. Чем вам была интересна эта роль?
– Мне очень-очень понравилось сниматься в этой картине. Просто с точки зрения профессии. Он был немец, и мне нужно было проделать очень большую работу, чтобы это сыграть. Хорошо, что у меня есть Тузенбах, который положил начало моему легкому существованию в роли.
– Тузенбах – тоже немец...
– Кстати, да. Для роли Петра III я долгое время изучал немецкий акцент, взял несколько уроков игры  на скрипке. Это была тяжелая работа. Прежде всего, для режиссера. Потому что это сложносочиненная история. В фильме Екатерину сыграла Юлия Снигирь. Я понимал, насколько ей сложно. Что я могу сказать о Петре? Меня очень вдохновила его история. И вдохновило наше совместное творчество с режиссером картины Игорем Зайцевым. В сценарии мой герой был выписан как антипод Екатерины Великой. То есть, идиот, болван, пьяница. Игорю Зайцеву это не нравилось, и он мою роль немного переписал. Но в целом все оставалось по-прежнему. И когда мы приступили к  работе, Игорь снимал так, как мог: насколько я вдохновляюсь сам и вдохновляю его. И акценты потихоньку смещались. Из полного дурака и ничтожества Петр III стал даже интересным человеком, каким он отчасти и был на самом деле. За полгода своего правления он выпустил 170 манифестов, законов, многие из которых опережали свое время.
– Ваш творческий взлет связан с именем театрального режиссера Нины Чусовой. Расскажите об этом.
– К Нине, к моей однокурснице,  я испытываю острое чувство благодарности. Я считаю, что она сделала меня. Грубо говоря, из простого провинциального парнишки, каким я был в 20 лет, но с сознанием четырнадцатилетнего, она сделала абсолютного актера-неврастеника. И она определила путь моего развития. Как Бог положил.
– Крестная мама?
– Да, абсолютно, и я ей безумно благодарен. А я крестный ее среднего сыночка – у нее трое детей.
– Иногда Нину Чусову обвиняют в поверхностности.
– Никто из нас не идеален. А мне интересен феномен бабочки. Почему некоторые люди очень быстро исписываются? Музыканты, режиссеры, актеры? А кто-то через всю жизнь проносит свой талант, он у них трансформируется, но не исчезает, не притупляется, не делается банальным. Мне вот это безумно интересно! Как оставаться адекватным по отношению к себе, своему времени, пространству, другим людям? Я это тоже изучаю.
– Не боитесь в какой-то момент стать невостребованным?
– Пока до этого далеко. Я  не вижу над собой потолка  и  честен с собой. Каждая моя очередная  роль – это нечто новое.
– Значит, вы можете практически все?
– Это нескромно говорить о себе, но я чувствую в себе силы огромные. Чувствую, что могу очень много сделать. Хочу сыграть в  комедии – любой. Эксцентричной, физиологической, с тонким юмором. Я все это чувствую. Я чувствую жанр. Последние пару лет я стал чувствовать жанр. Это какая-то фантастика, когда ты понимаешь, что свою профессию держишь в руках. Я себя считаю большим пультом с множеством кнопок. Есть режиссеры, которым я доверяю. Говорю: «Дорогой мой человек, у тебя в руках палитра. Давай, я тебе верю, мы сейчас сможем сделать потрясающие вещи!»  Первый раз я это сказал Валерию Петровичу Тодоровскому: «У тебя в руках суперинструмент!» В его фильме «Оттепель» тоже новая для меня работа – очень сложно было попасть в жанр «на грани».
– Часто отказываетесь от ролей?
– Конечно. Хотя могу 555 дней в году работать.


Инна БЕЗИРГАНОВА