К 120-летию Акакия Хорава
Имя Акакия Хорава в театральном мире у всех на слуху – харизматичная личность, неотразимый актер театра и кино, педагог и режиссер, директор Театра имени Шота Руставели, один из основателей Театрального общества Грузии и Грузинского Театрального института, лауреат пяти  Сталинских премий, председатель Грузинского Комитета защиты мира. Его имя носит Дом актера в Тбилиси, драматический театр в Сенаки, что неподалеку от места его рождения. С того времени прошло 120 лет. Скоротечно время: незримо для нас проскользнул конец XIX века, острыми шпорами мировых войн, революций и противостояний прошелся по судьбам людей XX век, а теперь уже во всю ширь разворачивается еще непонятый нами XXI век. Да, «иные нынче времена». Но история тем и притягательна, что в ней оставляют след великие люди, неординарные личности. Время повелевает искусством. Ветром времени пронизаны и человеческие будни, а поколению Хорава времечко досталось еще то. Каков путь к вершинам славы «у времени в плену»?
Будущий великий артист, слава грузинского театра родился 29 апреля 1895 года в простой семье в селе Очхомури Кутаисской губернии. Его отец, Алексей Хорава, считавший своей главной задачей дать мальчику образование, ушел на заработки в город, успешно работал в чувячной мастерской. Сначала он определил сына в двухклассную школу, а в 1904 году – в Кутаисскую классическую мужскую гимназию. Кутаиси – одна из древних столиц Грузии издавна славится своей высокой культурой, здесь очень ценили театр. В те времена там был один из лучших, передовых драматических театров Грузии – богатый репертуар, интересные спектакли, на гастроли приезжали М.Савина, В.Комиссаржевская... Труппу возглавлял знаменитый актер и режиссер Ладо Месхишвили. Здесь, еще мальчишкой, Хорава начал постигать азы театра. Гимназист не ограничивался пассивной ролью зрителя. Его учитель В.А. Баланчивадзе, обратив внимание на артистические способности и страстное увлечение театром своего ученика, приглашал его участвовать в любительских спектаклях. А в летние каникулы они устраивали свои представления в Сурами. Яркие способности юного актера-любителя заметил сам Ладо Месхишвили и поручал ему в театре эпизодические роли в спектаклях.
По окончании гимназии отец отправляет сына учиться «на дохтура» в Киевский университет, считавшийся учебно-образовательным центром общеевропейского значения с середины ХIХ века. Говорят, что сельские проводы, проходившие в доме Алексея Хорава, были торжественными и шумными, всем селом провожали юношу в далекую Украину: «возвращайся обязательно дохтуром», – напутствовали крестьяне.
Время было беспокойное – на дворе стоял 1912 год. В Киеве он учился на медицинском факультете и еще руководил студенческим хором, распевал с ребятами вольнолюбивые песни. Бунтарский дух, свойственный молодежи, царил и в университете,  здесь кипели страсти, студенты спорили, обсуждая политические темы. На запрет празднования юбилея Тараса Шевченко студенты выразили протест – они вышли на демонстрацию, распевая знаменитую шевченковскую «Заповiт». Студентов-бунтовщиков в результате cхватили – кого посадили, других исключили. Так, с третьего курса «дохтур-недоучка» возвращается домой, на родину.
Отец сокрушался от несбывшихся надежд, а сын в ответ задорно шутил, изображая почтенного «дохтура»-старика с тростью в руке и в пенсне. От таких проделок отец сперва качал головой, а потом хохотал: «Тебе бы все смешить людей». Но жизнь веселья не сулила. Он стал добровольцем Ахалсенакского отряда по защите Батуми от оккупации турками. До 1919 года служил в уездном продовольственном комитете, четко понимая, что этот род занятий не для него. Но и тут нашлась отдушина. В те времена, еще до революции, по всей Грузии – и в больших городах, и в далеких окраинах открывались самодеятельные театральные кружки, рабочие клубы, организовывались любительские театры – их было не счесть, особенно в Тифлисе, и они пользовались огромной популярностью. Хорава просит принять его в любительский кружок в Ахалсенаки и с азартом играет во всех спектаклях драматического кружка. И здесь он понял, что без театра для него нет жизни. Страсть к театру тянет его в Тифлис, благо в 1919 году представился случай перебраться работать в Тифлисскую городскую управу.
Тифлис того времени – особая страница культурной жизни. Во время кратковременной независимости Грузии с 1917 до 1921 года сюда хлынул поток интеллигенции, бежавшей из революционной России, и навсегда здесь. Это была творческая элита разных видов искусства – открывались театры, студии, литературные кружки и салоны. С этого и начался новый театральный всплеск в Тифлисе.
Молодой Хорава интересовался всем, что происходило вокруг. В 1919 – 1921 годах он активно выступал в спектаклях Центрального рабочего клуба, в Народном доме, которым  руководил драматург и актер Шалва Дадиани. В 1921 году с установлением советской власти в Грузии началась идейно-творческая перестройка в сфере  искусства. Поощрялось и бурно развивалось самодеятельное творчество – возникали кружки, «пролетарские» театры.
На этой волне актер-любитель идет дальше – он хочет получить профессиональное актерское образование и поступает в 1922 году в открывшуюся театральную студию Акакия Пагава. Здесь он много с азартом играет в спектаклях для рабочей аудитории. И находит явный зрительский отклик: молодой артист с твердой статью, сильным, необычным голосом полюбился зрителям. Он умел так передать душу и характер простого деревенского, рабочего парня – честного, сильного, смелого, что не поверить ему было невозможно. Молодость, пламень в глазах, сила и мощь в голосе, обжигающий темперамент! Для зрителей он был таким же, как они, но от него шел какой-то невероятный посыл. Позже Хорава сформулирует это так: «Зритель, уходя из театра, должен верить, что и он может стать героем».
Центром театральной культуры Тбилиси стал первый государственный драматический театр, которому постановлением Ревкома от 25 ноября 1921 года было присвоено имя Ш.Руставели. Его художественным руководителем в 1922 году был назначен вернувшийся из России на родину выдающийся режиссер европейского масштаба Котэ Марджанишвили. Именно его считают основоположником и реформатором профессионального грузинского театра. Луначарский позже сказал: «Он вернул свой гений Советской Грузии». А на родине режиссера называли «беспокойным гением». Он постоянно искал, пробовал, его всегда влекли «пути в неведомое».
Уже первый его спектакль в театре им. Руставели «Фуэнте овехуна» (25 ноября 1922) стал крупнейшим событием в истории Грузии, это был настоящий «взрыв». Дух времени ворвался на сцену, поднял престиж театра, вывел его из «застойного» состояния. Время диктовало свои законы. Главным тезисом, выдвинутым Марджанишвили, было утверждение идеи театра-праздника, театра, несущего людям радость. Тезис этот давно уже стал его программой. Этим спектаклем Марджанишвили заложил основы возвышенного, монументального стиля и первым создал тип героического спектакля в театре Грузии.
Правительство большевиков старалось привлечь интеллигенцию к сотрудничеству. В 1923 году, в трудное, голодное время, было объявлено празднование юбилея писателя Шалвы Дадиани. После торжественной части состоялось представление спектакля «Гегечкори». Одну из главных ролей – судьи Хеция, исполнял ученик студии А.Пагава, никому тогда не известный Акакий Хорава. Он создал образ степенного старика. Его необычный бархатный голос, переливающийся густым звоном колокола и богатые природные данные  были настолько впечатляющими, что режиссер заинтересовался исполнителем и захотел с ним встретиться. Сразу же после спектакля произошла их первая встреча, сыгравшая решающую роль в судьбе актера – он был приглашен играть на сцене театра им. Ш.Руставели. С того времени для Хорава само понятие «Театр» – это  огромная и самая захватывающая часть бытия.
Начались трудные, но счастливые для Акакия Хорава годы профессионального становления  в театре Руставели. Его учителем был Марджанишвили, у него актер брал уроки сценического мастерства, а позже продолжил и сохранил его эстетические принципы. Марджанишвили вводит новый метод работы с актером, ломая привычные «нормы». Непременным условием он выдвигает углубленный психологический анализ событий пьесы и ролей, поиск внутренней линии поведения героев и их взаимоотношений, создание единого, слаженного актерского ансамбля. Марджанишвили также ввел в практику Театра им. Ш.Руставели, напечатанные типографским способом «Обязательные правила», согласно которым устанавливалась жесткая дисциплина и планомерная повседневная жизнь коллектива. Кстати, эти правила Хорава в будущем вернет в обиход театра, когда станет его директором.
«Высокий, широкоплечий, с большими одухотворенными глазами и выразительным громовым голосом, создавший галерею замечательных трагических образов. Это был новый тип грузинского актера, новая грузинская театральная школа», – так вспоминал об актере  Акакии Хорава главный режиссер Сухумского драмтеатра им. Чанба Лери Паксашвили.
Для Абхазии Хорава был божеством. Будучи ректором Театрального института и его постоянным педагогом, он открыл отдельный курс для подготовки профессиональных абхазских актеров, и сам вел там актерское мастерство. Его выпускники стали основоположниками актерской школы в Сухумском театре, где под одной крышей работала абхазская и русская труппа.
Но это было намного позже, а поначалу, придя в театр, он искал себя, свой актерский путь, благо Марджанишвили, стал загружать его интересной творческой работой. Молодой актер сыграл в эти годы целый ряд ролей, и это помогло ему определить свое истинное место в театре.  Прославился он как героико-романтический актер. Но при этом в его исполнении нет никакой помпезности, ничего показного.
Самыми значительными работами актера в эти годы явились два образа – Безымянный в «Человек-масса» Э.Толлера и Лаэрт в «Гамлете» Шекспира. Сильный, могучий, исполненный твердости и веры – таким был его Безымянный, он действительно мог повести за собой массы. Та же сила жила в его романтическом Лаэрте. Эти качества были близки молодому Хорава. Благородство и твердость убеждений, темперамент и страстная горячность делали из его Лаэрта достойного противника Гамлета. Именно Марджанишвили принадлежит заслуга «открытия» Хорава как актера этого направления, он помог ему прочно встать на ноги и уже потом «вручил» актера своему ученику Сандро Ахметели, когда ушел из театра в 1926 году.
Марджанишвили не удалось преодолеть возникшие в коллективе противоречия, и он с группой актеров-единомышленников покинул Тбилиси, создав новый театр в Кутаиси. Художественным руководителем театра им. Ш.Руставели стал Сандро Ахметели, его творчество определило эстетику этого театра на много лет вперед, а сам режиссер оказался жертвой политических репрессий 1937 года.
Оба режиссера – и Марджанишвили, и Ахметели – в чем-то очень схожие и вместе с тем отличающиеся друг от друга – оказали огромное влияние на  актерское формирование Хорава. Он сыграл свыше 70 ролей, и все они были разными. Его внимание привлекали натуры цельные, волевые, сильные.
Со временем четко обозначился стиль театра имени Руставели как театра героико-романтического направления. Ярким выражением этой тенденции явился спектакль «In Tirannos!» В выборе второго названия трагедии Ф.Шиллера «Разбойники» постановщик Ахметели подчеркнул боевой, наступательный дух своего спектакля и создал вместе с художником И.Гамрекели романтическое, монументальное полотно. Этот спектакль вошел в историю грузинского театра как выдающееся явление сценического искусства, а исполнение А.Хорава и А.Васадзе ролей Карла и Франца было признано совершенным.
Чрезвычайно разнообразны герои, сыгранные Хорава: Анзор и Арсен – это народные вожаки из одноименных пьес С.Шаншиашвили, капитан Берсенев из «Разлома» Б.Лавренева – воплощение рыцарской отваги и благородства, здесь и дерзновенный шиллеровский Карл Моор, Отелло, Иван Грозный, генерал Муравьев, Георгий Саакадзе, Эдип – образец человеческого величия и силы – все эти сложные человеческие натуры представлены актером как характеры эпические, монументальные.
Акакия Хорава влекло в своих героях бунтарское, волевое начало, трагические взлеты души. Но даже бунт его героев не бывал необузданным, стихийным, помпезным, он не изменял искусству сценической правды – правды чувств и внутренних переживаний, воспринятых им от Марджанишвили.
Самым ярким событием в жизни театра стала постановка «Отелло» в 1937 г. Спектакль пользовался оглушительным успехом и прочно вошел в репертуар, в ноябре 1956 г. отмечалось 300-е представление «Отелло» на сцене Театра им. Руставели. Действительно, роль Отелло в исполнении Акакия Хорава была триумфальной. В своей трактовке актер полностью уходит от традиционного представления об Отелло, как о неуправляемом диком африканском пришельце.
Отелло у Хорава – благородный воин, исполненный величия и страстного отчаяния. Это чистый, доверчивый человек, для которого вера в правду непоколебима. Так и Пушкин считал, что «Отелло от природы не ревнив – напротив: он доверчив», в этом трагедия Отелло. Вот эта чистота человеческой души и потрясала зрителя. В спектакле возникали два мира – мир одухотворенного рыцаря Отелло, для которого незыблемыми являются вера в человека, в его разум и стойкость, а самым тяжким грехом становится измена и предательство, – и мир Яго, где правят насилие и зло... Столкновение, борьба этих миров достигали в спектакле огромного трагического накала.
«В нем властвовала сама природа актера, сама жизнь», – говорил о Хорава, его постоянный партнер в спектаклях театра Руставели Акакий Васадзе.
Незабвенный режиссер и педагог Михаил Иванович Туманишвили, работавший тогда в Театре Руставели, записал свои впечатления о спектакле во время гастролей театра в Москве, в 1947 году:
«Сколько раз я наблюдал за игрой Хорава в «Отелло», но никогда не мог угадать, как он будет играть сегодня. Он и сам не знал этого. Васадзе всегда играл одинаково хорошо, а у Хорава самое драгоценное рождалось неожиданно, но именно это и было великим праздником искусства. У меня в такие минуты возникало странное ощущение, что сам Хорава здесь ни при чем, что он только посредник между нами и чем-то недосягаемым...
Когда несчастный мавр убедился в непоправимости своей ошибки, Хорава играл гениально. Я не боюсь этого высокого слова. Вопль-прозрение, возникавший где-то в глубине истерзанной души и тела, еле слышный, неуверенный, постепенно рос, расширялся, наполнялся силой. В нем появлялось ощущение безысходности, предельного отчаяния. Потом вдруг, неожиданно он взрывался львиным ревом, взвивался куда-то вверх, и оттуда обрушивался на зрителя. Казалось, от этого безумного вопля рухнут плафоны, взорвется театр. И театр взорвался. Зрительный зал закричал, завопил. Вызовам не было конца... После спектакля Пушкинская  улица была запружена народом. Хорава всегда очень долго и не спеша разгримировывался и одевался – толпа не расходилась, ждала его у выхода. И вот он появился в дверях. Его подхватили на руки и понесли – к гостинице «Москва»...»
В.И. Качалов в письме к А.Хорава от 1 февраля 1941 г. писал: «...Вам за Вашего Отелло кланяюсь низко, кланяюсь до земли». Письмо Качалова предваряет заметка его жены Н.Н. Литовцевой: «Увидев впервые  А.Хораву в роли Отелло, он был глубоко взволнован и, придя домой, сейчас же, немедленно, написал  и отослал ему восторженное письмо».
В конце 1941 года, уже будучи в эвакуации в Тбилиси,  В.И. Немирович-Данченко, увидев его Отелло, написал свой восторженный отклик: «Только у самых выдающихся, первоклассных артистов так изумительно сливаются простота, искренность и огромный темперамент с глубоким проникновением в творчество Шекспира... Я не боюсь сказать, что Хорава-Отелло это не просто удачно сыгранная роль, это – театральное явление, о котором хочется говорить и писать».
Он даже предполагал поставить в театре Руставели «Антония и Клеопатру», решив, что Хорава отлично подойдет на роль Антония. Еще хотел осуществить постановку «Гамлета», но... ему помешала болезнь.
В архивах театра Руставели сохранилось и письмо Акакия Хорава О.Л. Книппер-Чеховой. Вот выдержка из него: «Глубокоуважаемая, дорогая Ольга Леонардовна! Приношу сердечную благодарность Вам за изумительно теплое письмо, которое я получил от выдающихся работников МХАТа, среди которых была Ваша подпись, подпись выдающейся актрисы нашего времени, замечательного человека, талант, обаяние и безукоризненное служение театру которой является образцом не только нашего поколения, но и последующих поколений. Это письмо для моей актерской биографии является историческим...»
Что может быть важнее для артиста, как признание коллег, да еще с такими именами! Сценическая жизнь Хорава сложилась счастливо, хотя путь к славе был нелегким. Актер оставил неизгладимый след и в кино, хотя фильмов было не так много. «Хорава в игре безошибочен и неповторим», – говорил о нем кинорежиссер Михаил Чиаурели, снимавший его в самых известных фильмах «Иные нынче времена» и «Георгий Саакадзе», две серии которого были сняты во время войны (в 1942, 1943 гг.) и получили две Сталинские премии. Кинорежиссер писал о Хорава как о ярко выраженной индивидуальности и Гражданине с большой буквы. Действительно, эти ленты вошли в летопись советского кино, это наш золотой фонд. Сыгранные им герои правдивы, при этом очень своеобразны, эти фильмы очень любили и смотрели их по нескольку раз. Запоминающейся была история с фильмом Сергея Юткевича «Великий воин Албании – Скандербег», снятым в 1953 г. совместно с Албанией. Успех превзошел ожидания, в грузинском актере Албания признала своего национального героя. Так, во времена глухого «железного занавеса» Хорава стал известен далеко за пределами Грузии.
Героико-романтический актер был героем и в жизни. Многогранная личность, человек такого масштаба, как Хорава, не мог ограничиться лишь своей актерской профессией. Он был Депутатом Верховного Совета СССР 4-х созывов (1937-1958г.г.), являлся председателем Грузинского Комитета защиты мира, был избран в Советский Комитет Защиты мира от Грузии и принимал участие в работе Всесоюзной конференции мира (декабрь 1952 года). Входил в Художественный совет Комитета по делам искусств СССР, где числились В.И. Немирович-Данченко, Б.В. Щукин, С.М. Михоэлс... Хорава был одним из основателей Театрального общества Грузии (1945), несколько раз избирался его председателем – не случайно тбилисский Дом актера носит его имя. При этом он оставался директором Театра им. Ш.Руставели, был инициатором создания театрального института, признанного одним из лучших в СССР. Он был его ректором, профессором, преподавал мастерство актера. Лучших учеников брал в свой театр, многим из них отдавал свои роли. «Герои Хорава были втянуты в водоворот больших событий, жили широко, размашисто и бурно», – кажется, эту цитату в полной мере можно отнести и к самому Акакию Алексеевичу Хорава.
Трудно объять все, что сделано Акакием Хорава, тем более, глядя из 21 века. Самые точные, глубинные знания о человеке театра могут передать только те, кто непосредственно знал его в работе там, за закрытым занавесом... Воспоминания и дневниковые записи незабвенного Михаила Ивановича Туманишвили в его книге «Режиссер уходит из театра» – истинный клад.
«Со всей искренностью могу  сказать, что этот человек был самым уникальным из всех, виденных мною рядом, вблизи. Бог искусства дал ему все, что нужно великому актеру, – дал с избытком, не скупясь. У него был редчайший по бархатистости, красивый низкий голос. Голос настоящего мужчины. Он не ходил по сцене, он шествовал, выступал, и это тоже было прекрасно. Хорава был всегда интересен как личность – в жизни, на улице, в рабочем кабинете, у себя дома, на собрании. У него был крутой характер, но и в минуты гнева он был величествен. Не терпящий никаких нарушений установленного, наводящий страх на студентов и педагогов, он мог быть по-детски нежным. Он не просто руководил нами, но прямо-таки подталкивал, подзадоривал делать что-то по-иному... Будучи и властолюбивым и самолюбивым, Хорава сознавал, что речь должна идти о каких-то новых театральных идеях и всячески старался помочь молодым, в которых верил. Он предоставил мне возможность ставить дипломный спектакль в первом театре республики, потом принял в этот театр, давал постоянные советы в выборе пьес, много рассказывал о прошлом театра, старался привить интерес к творчеству Ахметели. Потом он доверил мне,  молодому режиссеру, воспитывать актеров и режиссеров в театральном институте, которым сам руководил».
Результаты мы все знаем: появился театр Киноактера и целая когорта талантливейших актеров. А все потому, что у Хорава было особое чутье на талант.  Как человек искусства, он обладал невероятной способностью «открывать» в людях то, что было скрыто для других. Он умел находить таланты и опекать их. Так было и с Товстоноговым, у которого потом учился Туманишвили.
Акакий Хорава пришел в русский театр им. А.С. Грибоедова на премьеру дипломного спектакля Товстоногова «Дети Ванюшина» в 1938 году и сразу же оценил режиссерскую работу выпускника ГИТИСа. А в      1939-м, создавая в Тбилиси грузинский Театральный институт и будучи его ректором, Хорава пригласил Товстоногова преподавать. Георгию Александровичу было тогда всего двадцать четыре года, – тем не менее, Хорава рискнул предложить ему вести первый курс. Там учились Медея Чахава, Нелли Кутателадзе, Саломэ Канчели, Михаил Гижимкрели, Екатерина Вачнадзе, Давид Кутателадзе. Без Товстоногова не было бы и Михаила Туманишвили, Гиги Лордкипанидзе, Георгия Гегечкори, Нателы Урушадзе и многих других, оставивших  глубокий след в театральном мире. Товстоногов высоко ценил Хорава, навсегда был благодарен ему за приглашение в институт и  считал, что тот обладал «великолепным талантом и поразительной интуицией».
Театральный институт, образованный на базе Театра им. Ш.Руставели, размещался в то время в здании театра, и это был единый организм. Натела Урушадзе вспоминала: «Хорава был очень увлечен своим институтом. Он учил нас не только грамоте – он учил искусству. Он воспитывал выдумщиков. Он создавал для них условия тем, что добивался атмосферы режиссерского искусства. Наши учебные спектакли были интересны самому ректору, может быть потому, что он в это время сам учился, набирал силу как режиссер. Перед каждым учебным спектаклем он стоял у входа в зрительный зал и приветствовал гостей. А кто были зрители? Выдающиеся писатели, актеры, режиссеры, деятели науки. Спектакли института, особенно товстоноговские спектакли, имели такого зрителя, о котором ни один грузинский театр не смел даже мечтать. На этой публике мы тоже учились».
Этери Гугушвили, ректор Театрального института, писала: «Единственным местом, где он находил себе покой и отдушину, был Театральный институт. Здесь был его дом. На протяжении многих лет он входил в этот дом как его первый ректор. И ни один из ректоров вуза не имел такого авторитета и силы влияния на молодежь, как Акакий Алексеевич Хорава. Причем, любовь и уважение были обоюдны. Хорава любил молодежь, не мыслил себя вне ее, растил учеников и заботился о них. Он методично отбирал для своего театра наиболее одаренных актеров и режиссеров, и все они становились ведущими...
У него была какая-то неутомимая жажда помощи людям, он помогал всем – студентам, артистам, детям-сиротам, опекал их, одаривал. Именно это создает истинный облик Хорава. Однажды, когда он был уже совсем больным, навестившие друзья ласково и осторожно спросили его, что бы ему особенно хотелось иметь. Он ответил, не задумываясь: ‘‘Жизнь’’».


Вера ЦЕРЕТЕЛИ