Если бы не трагедия, происшедшая 23 августа 1960 года в Гагра, Гурам Рчеулишвили сегодня несомненно был бы писателем с мировым именем. Но... в тот день в штормовом море, спасая незнакомого человека, погиб двадцатипятилетний писатель, чье творческое горение продлилось всего четыре года, с тысяча девятьсот пятьдесят шестого года по шестидесятый. За это короткое время он успел создать блестящие произведения, которых вполне достаточно для бессмертия. Наряду с плодовитостью, его творчество поражает жанровым разнообразием – рассказы, новеллы, пьесы, дневники, либретто, сценарии, неоконченный роман из хевсурской жизни, стихи...
Литературное наследие Гурама Рчеулишвили, которое бережно и тщательно оберегали его сестра Маринэ Рчеулишвили и друг его юности, поэт Нугзар Церетели, заняло шесть томов. Финансирование издания этого уникального шеститомника обеспечил выдающийся художник-монументалист нашего времени и бескорыстный меценат Зураб Церетели, которому за это – глубокая благодарность.
Неожиданная и безвременная гибель Гурама Рчеулишвили явилась, пожалуй самой невосполнимой утратой для блестящего поколения грузинских шестидесятников. Его выступление на литературной арене совпало с основанием столь популярного среди грузинской молодежи журнала «Цискари», в первом же номере которого (1957) были опубликованы рассказы Гурама, отмеченные особой новизной, в которых сразу же проявился характер автора.
Высоко оценил эту публикацию и благословил автора на литературное поприще мастер грузинской художественной прозы Георгий Шатберашвили. Признанные классики ХХ-го века – Реваз Инанишвили, Чабуа Амирэджиби, Отар Чиладзе не скрывали восторга от его прозы... Тогда, в начале его короткого, но блестящего творчества, с особой заботой отнесся к Гураму первый редактор «Цискари», заложивший основы деятельности этого журнала, известный писатель, эссеист, переводчик Вахтанг Челидзе – друг, наставник и попечитель молодых талантов, помогавший им прокладывать путь в большую литературу.
За свою короткую литературную жизнь Гурам Рчеулишвили создал произведения такой художественной силы, под которыми без колебаний подписался бы не один большой писатель. Назовем здесь некоторые из них: «Саламура», «Твиртвила», «Безымянный из Уплисцихе», «Смерть в горах», «Немой Ахмед и жизнь», «Ирина», «Сейчас мне двадцать пять», «Алавердоба», «Батарека Чинчараули», «Пляска дэвов», «Натэла»...
Гурам Рчеулишвили безупречно владеет сложнейшим искусством диалога. В его рассказах и новеллах не найти ни малейшей фальши, ему ни на йоту не изменяет чувство меры. Он смело и уместно вводит в повествование элементы документальной прозы, что подчеркивает его безошибочное литературное чутье и изысканный вкус. Но это все – тема отдельной статьи. Скажу еще, что он очень похож на Джека Лондона своей бескомпромиссностью и жестокостью в поиске правды.
В пятидесятые годы Гурам месяцами жил и работал в Москве, где снимал комнату. Он хорошо знал московскую литературную богему, часто посещал кафе и пивные, наблюдал за собиравшейся там молодежью, за их времяпрепровождением. Все это нашло свое отражение в его дневниках. Русская тема занимает определенное место в его новеллах и эскизах («Русская девушка на море», «Впервые в степях», «Как изменился Игорь Каблуков», «Сикстинская мадонна в Москве», «Дневник», «Еще рассказывали на Северном Кавказе», «Шпилька»...).
Я читал дневники совсем еще юного Гурама, где он высказывает удивительно глубокие и весьма примечательные мысли о двух гигантах русской и мировой прозы Л.Толстом и Ф.Достоевском. Думается, было бы интересно перевести на русский язык и издать эти и еще другие дневники писателя.
Насколько остер, своеобразен и отличен от других глаз Гурама Рчеулишвили, насколько поэтично его восприятие внешнего мира, грандиозных картин природы!
Поразительны видения автора этих строк, обладающих мифологическим мышлением огромной художественной силы и глубины.
После гибели Гурама Рчеулишвили его рукописи бережно  и скрупулезно изучала его сестра, одна из лучших грузинских германистов и знатоков западноевропейской литературы Маринэ Рчеулишвили. Именно плодом ее неустанного труда явилось то, что произведения, составившие шеститомник писателя следуют в жанрово-хронологической последовательности и снабжены точными, обширными и исчерпывающими комментариями. Благодаря всему этому с максимальной полнотой выявляется феномен Гурама Рчеулишвили, особенности его творческой личности.
Почти все, что вошло в эти шесть томов, создавалось на глазах его сестры. Она наблюдала процесс письма любимого брата и вот уже долгое время работает над объемистой книгой (некоторые главы уже опубликованы), которая мыслится как биографический роман.
История культуры знает немало курьезных, я бы скорее сказал, печальных случаев, когда сестра чрезмерно – и вольно! - вторгается в творчество ушедшего брата. Так, например, произошло с творческим наследием великого немецкого философа Фридриха Ницше, - по праву наследования его архив попал в руки его сестры, Элизабет Фьорстер-Ницше. Она исказила множество фактов, письма, переписала по своему усмотрению всю его биографию, что вызвало недоверие и осуждение у последующих исследователей и философов, объявивших всю эту «работу» проявлением «вдохновенной бессовестности». Из некоторых записок самого Ф.Ницше явствует, что он считал сестру непримиримым противником его мировоззрения и философии.
Не могу умолчать здесь о поэте и ученом Нугзаре Церетели, который посвятил одну за другой три замечательные книги любимому другу. Он совершил такое же геройство, как и Макс Брод по отношению к своему гениальному другу – Францу Кафке.
Третьей, особо примечательной книге Нугзара Церетели – «Легенда Гурама Рчеулишвили продолжается» (2012) - посвятил отдельную статью. В ней открыто и смело говорится о многом таком, чего в условиях советской цензуры говорить было нельзя.
Гурам писал и стихи, свободные, нерифмованные. И в них ярко проявлялась его манера, его рыцарский дух. За день до гибели, в Гагра, он написал последнее проникнутое особой печалью стихотворение, в котором обращается к глубоко любимой матери, поверенной всех его сокровенных мыслей и чаяний, госпоже Мариам Рчеулишвили:

Мама, не приезжай на море,
море сильно волнуется,
ты слаба, мама,
море утопит тебя.
А я – чайка,
играю с ветром и волнами.

К несчастью, эта безумная игра окончилась трагически.
Наряду со всеми ценными материалами, в этой книге имеется прекрасная фотография, последняя фотография Гурама, сделанная в августе 1960 года в Гагра. Он стоит, упираясь сильными руками в бока, ворот черной сорочки распахнут, с непокрытой головой и лицом, озаренным какой-то особой, светлой уверенной улыбкой. Так можно улыбаться, наверное, на пороге вечности и бессмертия.
Так на взмывшем в небеса округлом, шершавом куполе Алавердского храма навсегда останется трепетная в свете свеч тень Гурама Рчеулишвили – в разлете  широких плеч, с широко раскинутыми руками...
И еще скажу напоследок – когда я вспоминаю Гурама Рчеулишвили, навсегда оставшегося юным, и его неодолимую, неуемную страсть, я всегда вижу его верхом на похищенном коне, с воздетой вверх рукой, - как на празднике Алавердоба, - вечным всадником, мчащимся с торжествующим криком в бесконечность.


Эмзар КВИТАИШВИЛИ