Если поставить перед собой задачу придумать девиз нынешнего Тбилисского международного театрального фестиваля, проводимого в шестой раз, то он может прозвучать так: «Все люди – братья!» Именно к этому сводится суть многого из того, что довелось посмотреть в эти дни.
Тбилисский международный театральный фестиваль порадовал несколькими брендовыми именами, среди которых – режиссер с мировым именем Оскарас Коршуновас, не раз с успехом представлявший в Тбилиси свои спектакли по Шекспиру, звезды театра и кино Юозас Будрайтис, Чулпан Хаматова, Евгений Миронов и всеми любимый «Асисяй» - Вячеслав Полунин.
Столица на целых десять дней окунулась в праздничную атмосферу. Неформальное открытие фестиваля – если иметь в виду характер общения приглашенных и веселый, шумный фуршет с последовавшим затем фейерверком – состоялось в Караван-сарае и собрало множество гостей.
Организаторы фестиваля (директор – Екатерина Мазмишвили) подготовили целых четыре программы. Первая представила международные спектакли, вторая, «шоу-кейс» - лучшие грузинские постановки последнего времени. Третья, NEW, включила экспериментальные работы молодых, отражающие новые тенденции в мировом сценическом искусстве, творческий поиск. На тбилисском фестивале состоялась также презентация программы New Market, в которой показали свои спектакли театральные коллективы стран Кавказа и Черноморского бассейна, в частности, Азербайджана, Армении, России и Турции. Россию в этой части фестиваля представили санкт-петербургский театр «Мастерская» со спектаклем «Москва–Петушки» Венедикта Ерофеева и театр документальной пьесы «Театр.DOC» с постановкой Елены Греминой «150 причин не защищать родину». В рамках фестиваля состоялся коллоквиум театральных критиков, в котором приняли участие специалисты театра, приехавшие из Испании, Казахстана, Молдавии, Румынии, Франции. Организовала встречу руководитель грузинского филиала международной ассоциации театральных критиков, театровед Ирина Гогоберидзе. Тема коллоквиума звучала так: «Шекспир нашего времени и нашей страны».
ТЕЧЕТ ПЕСОЧНАЯ РЕКА
Фестиваль открылся спектаклем, синтетическим во многих отношениях. «Песни странников» – это копродукция Грузии и Тайваня. Неожиданный опыт, хотя вполне в духе времени, когда стираются границы и происходит взаимопроникновение и взаимообогащение культур. К примеру, что могло соединить грузинскую народную песню с тайским танцем? Что общего между самобытным грузинским фольклором, исполняемым прославленным на весь мир ансамблем «Рустави», и причудливой хореографией коллектива Cloud Gate Dance Theatre of Taiwan, приехавшего из далекой страны, на первый взгляд, ничем не близкой Грузии? Но, кажется, чем больше различаются культура и традиции, тем парадоксальнее и плодотворнее их соприкосновение... Как это случилось на днях, на сцене театра имени Ш.Руставели.
Немного информации. Cloud Gate Dance Theatre of Taiwan недавно отметил 40-летний юбилей. Как сообщают источники, первый театр современного танца Китая был основан в 1973 году и прославился на мировой арене благодаря своему бессменному хореографу и руководителю Линь Хуай-миню, изучавшему китайскую классическую оперу в родном Тайване, современный танец – в Нью-Йорке, традиционные танцы – в Японии и Корее. В результате родился театр ХХ века, сочетающий в себе китайские мотивы с европейскими приемами – удивительное по красоте исполнения зрелище.
Спектакль «Песни странников», связавший грузинский фольклор с китайским танцем, - представление поистине фантастическое. Это – медитативное, завораживающее зрелище, уносящее нас в заоблачные выси и одновременно заставляющее погрузиться в глубины прошлого, глубины нашего подсознания. Небо-Земля, прошлое-настоящее-будущее. Мощный эффект дает золотистый рис – он становится в спектакле источником света, носителем энергии и красоты. В течение почти полутора часов на сцене неподвижно стоит человек с молитвенно сложенными руками, и на него все это время потоком «льется» рис – именно льется, потому что создается полное ощущение льющейся воды. Потом впечатление меняется – неподвижно стоящая фигурка теперь напоминает нам... песочные часы. А рис создает иллюзию сыплющегося песка. Время... Неторопливо течет размеренная жизнь, день за днем, день за днем люди трудятся на земле, выращивают урожай, любят, строят дома, создают семьи, рожают детей – звучит Иавнана... Иногда «барханы» риса кажутся нам безжизненной песчаной пустыней. Или, напротив, - плодородной землей, которую тщательно обрабатывает пахарь. Звучит старинная грузинская аробная песня Урмули, а на сцене тихо передвигается, почти ползет фигурка с плугом. Крестьянин движется по кругу, и на песке от его орудия труда вырисовываются концентрические круги – круги времени. И вспоминаются предположения о том, что круги на полях – это межгалактический язык общения инопланетных разумных существ... Потрясает, когда на сцену падает золотой дождь – как мириады звезд. Из этого потока света рождается человек.
Зрители немного заволновались, когда на сцене появился настоящий, неиллюзорный огонь, причем обильный... Пять «горящих» блюд. Потом остался лишь один огонь, у которого присела девушка – хранительница очага.
НЕТ ВОЙНЕ!
Программу NEW открыла труппа из Германии, точнее, Мюнхена, «Satellit-produktion», показавшая пацифистский спектакль «Братья по оружию». Тексты, звучащие в спектакле, основаны на документальном материале. Актеры, участвующие в постановке, длительное время находились в обществе иранских и израильских солдат. Как подчеркнула режиссер Ана Зирнер после спектакля, у его создателей не было намерения анализировать конкретные обстоятельства, приведшие к конфликту между Израилем и Ираном. Цель была другой – выразить отношение к насилию, войне как таковой, оружию устами обычного европейца. Показать, что среднестатический человек не хочет воевать и убивать – это глубоко чуждо его настоящей природе. Почему не вспомнить Толстого, писавшего в «Войне и мире»: «И совершилось самое противоестественное человеческой природе событие – началась война»?
В рисунке и динамике движений – отметим, что молодые люди, занятые в спектакле, превосходно владеют своим телом – выражаются мысли, эмоциональные состояния: протест, страх, неприятие насилия, отчаяние. В спектакле построена символическая стена, разделяющая сцену на две половины. По обе стороны стены идет действие (зеркальный эффект), потом она рушится – как когда-то берлинская – и открывается пространство, позволяющее слышать, видеть, говорить, свободно выражая свои мысли и чувства... Монологи молодых людей позволяют зрителям познакомиться с героями поближе, узнать их истории. Разные, но в чем-то схожие.
Уже после спектакля молодая труппа во главе с такой же молодой Аной Зирнер охотно вступила в диалог со зрителями и критиками, вызвала их на активный контакт, открытое выражение отношения к увиденному. Видимо, это тоже отвечает эстетическим принципам театра из Германии – интерактивный ход.
- В наших проектах мы имеем дело с политическими и социальными проблемами, обработанными для сцены в различных художественных форматах. Наша цель – представлять спектакли, которые требуют от нас и нашей аудитории политическое и социальное сознание, но при сохранении привлекательных и развлекательных театральных форм. Материал, с которым мы работаем, постоянно меняется и никогда не бывает полным. Все тексты основаны на наших собственных документальных исследованиях, часто мы используем в текстовых версиях и стенограммы. В своей работе мы сочетаем элементы танца, театра, музыки и видео-арта. А наша отправная точка – это всегда определенное событие или личный вопрос, - так формулируют свое творческое кредо гости из Мюнхена.
ПЕСНИ ЛИРА
На спектакле «Песни Лира» польской труппы под говорящим названием «Козлиная песнь» (как известно, именно так переводится с древнегреческого слово «трагедия») зрители на час с небольшим вернулись к истокам зарождения театра. Ведь на ранних стадиях развития сценического искусства пение, танец, музыка и драма как таковые существовали в неразрывном единстве, и лишь в дальнейшем профессиональный театр утратил свой синтетизм – возникли драматический театр, опера и балет, а также некоторые промежуточные формы. Но, возможно, именно нетрадиционное прочтение шекспировской трагедии приближает нас к глубинному постижению ее сакральной сути.
В магическом действе спектакля «Песни Лира» участвуют десять актеров (они поют а капелла и в сопровождении небольшого оркестра инструментов, в том числе волынки и ящика-гармоникуса). Они одеты в одинаковые черные костюмы и такую же обувь. Детали художественного оформления сведены к минимуму – на сцене стоят десять стульев. Таким образом, ничего не отвлекает от артистов, обладающих не только мощным драматическим талантом, но и потрясающими голосами. Их главный инструмент – вокал, с помощью которого актеры передают энергетику и ритмы шекспировской трагедии. Но время от времени на помощь приходят Танец или Слово, составляющие с пением единое целое. Самоотдача у актеров невероятная, тем более, что в их исполнении звучит музыка высшего порядка – коптские песнопения, отсылающие нас к раннему христианству, корсиканские народные песни в обработке Жан-Клода Аквавива. В спектакле в общих чертах отслеживается внешняя, событийная канва «Короля Лира». Но создателей «Песен Лира» интересует другое: внутренние, тайные процессы, происходящие в душах людей, борьба добра и зла, света и тьмы. Мы становимся свидетелями трудного пути самопознания и самоочищения, который приходится пройти несчастному королю… В финале Лир покидает бренный мир, и его оплакивают.
Режиссер-авангардист Гржегож Брал уже не в первый раз пытается решить шекспировскую трагедию в такой форме. Так, восемь лет назад иркутский ансамбль аутентичной музыки отправился в Польшу для участия в театральной постановке «Леди Макбет» - режиссера привлекла уникальная певческая традиция сибирских старожилов, выходцев русского Севера, поселившихся вокруг Байкала в XVI веке.
ЦВЕТОК ЧЕРТОПОЛОХА
Тбилисский международный театральный фестиваль интересен тем, что дает возможность насладиться самыми разными формами и стилями сценического искусства. Украинский национальный драматический театр имени Ивана Франко представил в Тбилиси остросоциальный спектакль «Квитка Будяк» по пьесе Натальи Ворожбит. Пьеса написана по мотивам пьесы Миколы Кулиша «Маклена Граса», поставленной в 1933 году режиссером-реформатором Лесем Курбасом в харьковском театре «Березель» и изобличающей капиталистическую действительность, острые противоречия мира собственников. Вскоре после премьеры драматург и режиссер были арестованы, а в 1937 году расстреляны.
Спектакль открывается многозначительным прологом: на фоне проецируемых на экран архивных фотографий одной из самых известных постановок театра «Березиль» молодой лектор выступает с заученной речью о великих театральных реформаторах – режиссере Лесе Курбасе и драматурге Миколе Кулише. И неожиданно падает замертво, сраженный пулей. Как некогда были уничтожены Курбас и Кулиш. Симптоматично, что современный автор Наталья Ворожбит перенесла реалии давней пьесы в современность. Причем если Кулиш пишет о событиях, происходящих в Польше, то драматург новейшей эпохи переносит их в родную Украину. В итоге спектакль, поставленный новым худруком театра Станиславом Моисеевым, заостряет проблемы нынешнего украинского общества, переживающего эпоху болезненного кризиса. В центре сценического повествования – судьба юной девушки по имени Квитка Будяк (в переводе с украинского «Цветок чертополоха»), погубленной бесчеловечным миром. Говорят, нежные цветы редко лелеют, гораздо чаще уничтожают… Так и происходит в спектакле киевлян. Они сконструировали – или воссоздали, как угодно, - впечатляющий образ бездушных технологий. Особое значение приобретает один из главных символов времени – огромный подвижный экран (происходит как бы подмена настоящей реальности – виртуальной, электронной), отражающий наш пестрый, сумасшедший мир – мир лживых, коррумпированных политиков, «клиповое», то бишь «лоскутное», и такое нездоровое сознание людей, живущих в постоянных стрессах, борьбе за выживание. Эта реальность формирует отношения между людьми. Ненормальные, порой – дикие. Квитка Будяк вступает в неравную схватку с окружением, предпочитая борьбу малодушному уходу в мир отвлеченных идей. Как это сделал интернет-друг Квитки, покинувший родину и отправившийся в Индию в поисках самого себя. Подальше от неразрешимых проблем, разрывающих отечество на части. Квитка избрала для себя иной путь, но она явно переоценила свои возможности: зло оказалось сильнее. В спектакле много эпатажных сцен – героиню насилуют, в попытке раздобыть деньги она пытается то стать проституткой, то продать свою печень, а в итоге соглашается на роль убийцы. Поражает тотальное безверие и попрание всех нравственных норм – в спектакле изображено общество накануне апокалипсиса. Существо «оттуда» вдруг появляется среди героев спектакля. Оно явно «адского» происхождения – отличается от остальных, скажем так, «нереалистической» формой сценического существования и выступает в качестве искусительницы Квитки Будяк…
НАЕДИНЕ С КАФКОЙ
В столь же безысходной ситуации оказался герой моноспектакля «Америка», поставленного по одноименному роману Франца Кафки режиссером Михаэлом Майерхофом (Германия). В образе шестнадцатилетнего эмигранта из Германии Карла Россмана предстает Филипп Хохмайр, оснащенный безупречной актерской техникой – это касается и его темперамента, и сценической речи, и пластики. Хохмайр смакует каждое слово своего героя, выявляя его, слова то есть, скрытые энергии и смыслы, вовлекая зрителей в свое безумное движение по замкнутому кругу. Актер накаляет атмосферу в зрительном зале, доведя ее до точки кипения. Но несчастному эмигранту, пытающемуся выжить в Америке, удается разорвать этот круг. Роман Кафки обрывается на том месте, когда Карл Россман, так и не адаптировавшийся в «самом демократическом государстве в мире», видит объявление о наборе людей в Большой Театр Оклахомы. Карла принимают на должность «технического работника». По сюжету, всех нанятых работников сажают в поезд, отправляющийся в сторону Оклахомы. На этом рукопись романа обрывается. Но авторы спектакля домыслили историю Карла, завершив ее хэппи-эндом – торжеством театра как царства радости и подлинной свободы. Понятно, что, по замыслу авторов, именно в театре Карл наконец не просто выживает, но и обретает самого себя. Карл Россман – Филипп Хохмайр – врывается в зрительный зал и предлагает каждому из сидящих, невзирая на профессию или отсутствие таковой, отправиться в театр Оклахомы. Может быть, это опять иллюзия? Но очень уж хочется верить, что Большой Театр Оклахомы действительно лучшее место в мире, на чем так настаивает назойливая реклама!
Позитивно настроены и молодые музыканты из Великобритании (Invisible Flock with Hope and Social). Их представление так и называется – «Нести счастье!» Это красивое, эффектное шоу построено на заводных песнях в стиле рок и реальных воспоминаниях самых разных людей о счастливых (и не очень!) мгновениях их жизни: первый поцелуй, потерянная любовь, ожидание материнства, кумир детства, предложение руки, танец, печальная встреча, уход родителей… В жизни каждого человека есть место и празднику, и печали, но жизнь прекрасна, несмотря ни на что. В этом уверены участники замечательного проекта Bring the Happy, цель которого – объединять людей радостью и светлыми воспоминаниями.
«САМОЕ ВАЖНОЕ – ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СВЯЗИ!»
Актер Юозас Будрайтис в роли беккетовского Крэппа (спектакль «Последняя лента Крэппа» Оскарас Коршуновас поставил именно на него) внешне напоминает библейского старца, обитающего в пещере или в скиту. Но в отличие от библейского персонажа его одиночество – не добровольный выбор уединения по особому божьему призванию, а итог безрадостной жизни, ошибок и заблуждений. Будрайтис не жалеет выразительных красок, чтобы показать немощную старость и деградацию своего неприкаянного героя, его муки, страшное бремя одиночества, которое не могло не отразиться и на его психике. Достаточно увидеть, как Крэпп – Будрайтис шаркает, постанывая, по комнате, в ярости швыряет стул или совершает «таинство» чревоугодия: одну за другой открывает коробки, в каждой из которых спрятан банан, достает его, тщательно, повизгивая, почмокивая, с наслаждением очищает, а затем алчно заглатывает плод как некая рептилия свою жертву. Затем удовлетворенно поглаживает живот. Выпивка и еда – вот и все ежедневные «физиологические» радости Крэппа... Если не считать главного: прослушивания старых магнитофонных записей, зафиксировавших его размышления и воспоминания. Это ритуал многолетнего «прощания с любовью»... Слово «любовь» Будрайтис-Крэпп произносит с особым трепетом, дрожью в голосе. Затем включает магнитофон, и начинается медленный процесс «погружения» в реку прошлого. Крэпп слушает, бесконечно слушает свой голос, жадно впитывает каждое слово, реагируя на хорошо знакомые тексты так, будто слышит их впервые, вновь и вновь проживая минувшее, цепляясь за него, как за соломинку, тщетно пытясь его удержать. Разнообразная гамма эмоций отражается на лице актера, оплакивающего свою любовь. Мы на физическом уровне ощущаем боль дряхлеющего старца, ставшего сентиментальным и плаксивым, вместе с ним переживаем его страдание.
Действие происходит почти в полной темноте. Слева, на письменном столе горит тусклая лампа. С правой стороны, в углу целый строй бутылок – Крэпп то и дело с наслаждением прикладывается к выпивке. Что ему еще осталось? Темнота…
Между Юозасом Будрайтисом и публикой практически не было никакой дистанции (в малом зале театра имени К.Марджанишвили мест совсем не много, так что зрителям пришлось устраиваться прямо на авансцене, под самым носом у актера), и это обостряло восприятие.
- Скажите, пожалуйста, у вас сразу выстроились отношения с вашим странным героем или пришлось помучиться?
- Пристойка к своему герою происходит на каждом спектакле. Все время ищешь приспособления, чтобы каким-то образом прикоснуться к персонажу. Я сам герой и Крэпп герой, так что ты все время находишься в поиске, и конца этому нет.
- Что для вас самое главное в беккетовской пьесе?
- В ней затронуты главные, экзистенциальные вопросы жизни, смерти и любви. И я, так сказать, приспосабливаюсь, их выражая.
- Крэпп глубоко несчастен и одинок. Но, по сути, счастье вообще недостижимо для человека. Это как мираж, горизонт, к которому ты стремишься, а он все отдаляется от тебя...
- Да, счастье невозможно. Это как сон, как нечто прекрасное, чего мы хотим достичь, к чему хотим прийти, но, к сожалению, тщетно. Но стремление, сам процесс существует всегда. И это только облагораживает человека – то, что он не теряет надежды, и идет на все ради обретения этой веры, этой любви, этого счастья.
- Вы прожили долгую жизнь. Были моменты приближения к счастью? И если да, то с чем это было связано?
- Эти моменты всегда есть. Нельзя сказать конкретно, с чем именно они связаны. Бывает, что ты идешь по улице и вдруг воспламеняешься каким-то чувством восторга. Или перед сном, или при встрече с любимым человеком. Вот я встретил спустя долгое время грузинского режиссера Резо Эсадзе, с которым когда-то подружился, и для меня это огромная радость, счастье. Я считаю, что такие отношения – это тоже частичка той радости, которую в жизни можно приобрести. Сейчас мы теряем друг друга из-за технического прогресса, информационных скоростей, отдаляющих людей друг от друга. Но нужно искать друг друга, соприкасаться, чувствовать любовь, доброту, сочувствие к другому. Наш спектакль говорит именно об этом, но не в прямом смысле – в прямом смысле этого сказать нельзя. Но это подразумевается.
- Чем вы больше всего дорожите в жизни?
- Человеческой порядочностью, честностью, благородством – это непреходящие ценности, которые я пытаюсь в себе воспитать. Хочу, чтобы мои друзья, мои дети и я сам этим жили.
- Что вы считаете самым важным событием в своей жизни?
- Все важно! Есть много важных вещей в жизни, тысяча мелочей, из которых создается «важность». Нужно эти короткие, казалось бы, незначительные мгновения беречь, всячески лелеять, и из этого выращивать большое, общее – то, к чему нужно стремиться, чего ты стараешься достичь в своей жизни. Трудно определить эту абстрактность словами – мы все стремимся к надежде, любви, порядочности, морали, ответственности перед обществом. Главное – не терять это ни при каких обстоятельствах.
- А что вас ужасает в этом мире?
- Бесчувственность, потеря контактов между людьми, агрессивность, информационная атака – это те вещи, которые загоняют нас в виртуальное пространство и отгоняют от книг, от глаз другого человека, спокойной, непринужденной, дружеской беседы. Это очень простая вещь, но к сожалению, она уходит...
- Вы не разочаровались в человеке?
- Нет, нет, нет!
ШУКШИНСКИЕ СТРАСТИ
Иногда (а хотелось бы чаще!) случается, что театральный талант буквально переполняет «чашу» искусства, выплескивается в зрительный зал, и публика вместе с артистами купается в эйфории творчества. Знаменитую постановку «Шукшинские рассказы» московского Театра Наций делали, без преувеличения, выдающиеся театральные мастера – знаменитый режиссер латыш Алвис Херманис, суперзвезды Евгений Миронов, Чулпан Хаматова, а также актеры: Юлия Свежакова, хорошо знакомая тбилисским зрителям по постановкам Камы Гинкаса и Генриетты Яновской «Черный монах» и «Гроза»; Юлия Пересильд, Наталья Ноздрина, Марина Ворожищева, Александр Гришин, Павел Акимкин, Александр Новин и Дмитрий Журавлев. Огромный эффект создает художественное решение спектакля, автор которого – Моника Пормале. Действие происходит на меняющемся от рассказа к рассказу фоне – это гигантские фотографии, сделанные Моникой Пормале во время экспедиции творческой группы на Алтай – родину Василия Макаровича Шукшина. Снимки запечатлели как природу, так и жителей этого края.
Задник меняется после каждого эпизода-рассказа: рабочие сцены очень быстро соединяют «куски» декорации, все манипуляции осуществлются без каких-либо заминок – надо отдать должное профессионализму сотрудников театра, отвечающих за техническую сторону спектакля. Вдоль сцены протянута длинная лавка. Вот, пожалуй, и вся сценография «Шукшинских рассказов».
Начало. На заднике – цветущие подсолнухи. Ослепительно желтый цвет сразу создает соответствующее настроение. На скамье сидят две кумушки, лузгают семечки и сплетничают о том о сем. Здесь и разворачиваются все события спектакля. Кто-то рассказывает и комментирует происходящее, другие разыгрывают сцены. В лубочном стиле, в яркой цветовой гамме выполнены костюмы, созданные фантазией художника Виктории Севрюковой. Впечатление дополняют русские народные песни в исполнении участников спектакля, то едва слышные, создающие фон, то звучащие в полную силу.
В этом достаточно условном сценическом пространстве разыгрываются шукшинские страсти, происходит чудо перевоплощения, которое с наслаждением совершают артисты.
Казалось бы, что может быть миниатюрнее и нежнее, чем актриса Чулпан Хаматова? Так вот, в инсценировке рассказа «Сапожки» она меняется до неузнаваемости, практически не прибегая к гриму, но превратившись в неуклюжую, некрасивую и немолодую женщину... с огромными ногами, которые она никак не может втиснуть в купленные мужем сапожки. В следующем эпизоде ее ноги вдруг, если так можно выразиться, «уменьшаются» в размере. И перед нами уже совсем другая женщина из рассказа «Беспалый», в котором Чулпан Хаматова играет сексапильную медсестру, щеголяющую на высоких каблуках и говорящую в нос. И совсем другая она в рассказе «Срезал» - смешная, изрядно потасканная пьянчужка неопределенного возраста, стремящаяся в любой беседе «вставить свои пять копеек». Проходит еще несколько минут, и актриса уже живет жизнью юной девушки – глухонемой сестры сбежавшего из мест заключения Степки (герой одноименного рассказа). Она бесконечно, самоотверженно, самозабвенно любит своего брата. Потрясает сцена, когда Степку забирает милиция, чтобы вернуть его в колонию, и немая изо всех сил хватает брата за ногу и буквально повисает на ней, в то время как ее тщетно пытаются оторвать от Степки. Но эта мертвая хватка – предельное выражение преданности и любви. Пластическая сцена безупречно сыграна актрисой – впрочем, как и все, что делает Чулпан Хаматова, превращаясь в спектакле то в огонь, то в воду, то в… корову.
Если Чулпан Хаматова демонстрировала зрителям чудо перевоплощения, то Евгений Миронов не перевоплощался – он БЫЛ (не зря режиссер Алвис Херманис сравнил актера со скрипкой Страдивари). БЫЛ Серегой Безменовым, трепетно влюбленным в свою беспутную жену («Беспалый»), беглецом Степкой, стосковавшимся по родным, Андреем Ериным, в один прекрасный день страстно увлекшимся микробиологией. Наконец, Колькой Паратовым из рассказа «Жена мужа в Париж провожала» - вся эта роль построена на танце, и зритель имеет возможность оценить совершенно невероятную, какую-то неземную пластичность артиста, исполняющего чечетку. Настоящий музыкальный экспромт – ритмичная работа швейной машинки жены Сереги (та же Чулпан Хаматова). Да, режиссерской фантазии Херманиса нельзя не удивиться! Как и игре актеров, каждую секунду получающих удовольствие от своего сценического существования и делающих соучастниками своей радости зрительный зал...
СНЕЖНОЕ ШОУ
Актер-мим, клоун, автор и постановщик клоунских номеров, реприз, масок, героев, спектаклей, один из создателей нашумевшего в 1980-е годы театра «Лицедеи» Слава Полунин на полтора часа осчастливил тех, кому удалось попасть на его знаменитое «Снежное шоу» - оно дважды прошло в большом зале театра имени А.С. Грибоедова и собрало огромное число зрителей. Феномен воздействия этого суперпредставления на публику в том, что оно стирает границы между поколениями, народами, странами. Что оно одинаково интересно обычному зрителю и интеллектуалу: первый от души посмеется, другой, кроме этого, увидит еще и философский подтекст, заставляющий не только радоваться, но и грустить. Что оно уравнивает ребенка и взрослого человека, возвращая его в детство – мир фантазий, грез и сновидений. Когда в финале Снежного шоу огромные цветные шары взлетают над партером, зрители, ставшие единым целым, чувствуют необыкновенное воодушевление, восторг! И готовы бесконечно охотиться за шарами, чтобы просто коснуться их кончиками пальцев – приобщиться к чуду… По ходу действия зритель не раз становится объектом веселой атаки участников шоу: странные человечки с длинными «ушами» (то ли бомжи, то ли инопланетяне, то ли и то, и другое вместе!) вдруг активно внедряются в зрительный зал, вызывая переполох в рядах почтеннейшей публики, а в другой сцене весь партер за несколько секунд покрывается огромной паутиной… которая тут же растворяется в пространстве. Как достигается этот эффект? Секрет изобретателя! Одно ясно: не зря критики признали Снежное шоу Вячеслава Полунина театральной классикой.
ШОУ-КЕЙС
Много ярких впечатлений было связано и с программой «шоу-кейса» (showcase). В ней мы увидели сразу две инсценировки русской классики. Худрук театра имени К.Марджанишвили Леван Цуладзе предложил свою версию «Записок сумасшедшего» Н.Гоголя. История, рассказанная в оригинале, скроена по лекалам европейского театра – тем более, что спектакль марджановцев – это копродукция (совместно с итальянской компанией Emilia Romagna Teatro Fondazione). Действие перенесено из первой половины XIX столетия в начало XX века, эпоху великого немого. Поприщин наблюдает за киношными страстями – прекрасным, манящим и недостижимым миром – через прозрачное стекло... и сходит с ума от своей ничтожности, от того, что ему не суждено подняться выше «титулярного советника». В иной реальности, родившейся в его больном сознании, он добивается, наконец, успеха – становится королем испанским. Это веселый, динамичный спектакль, сделанный с режиссерской выдумкой, - но, конечно, с печальной «изнанкой». Когда Поприщин, обращаясь в зал, вопрошает с отчаянием: «За что они мучат меня?», сердце щемит от сострадания к герою и веселая оболочка спектакля слетает как шелуха...
Давид Доиашвили поставил на сцене Театра драмы и музыки «На дне» Горького, решив социальную пьесу в жанре трагедии шекспировского масштаба. В спектакле много христианской символики. Религиозные мотивы буквально пронизывают его. В самые сложные моменты на сцене вдруг появляется образ гигантской рыбы. Как известно, Рыба – это раннехристианский символ Иисуса Христа... Когда зло в спектакле торжествует, символ разваливается на куски, а в финале от него остается лишь голый остов – его приволакивает на сцену самая большая грешница в горьковской пьесе, - Василиса... Библейские мотивы прочитываются и в использовании воды. Она проливается в виде дождя, разлита в тазах, воду в ведрах приносит на сцену умершая Анна, словно призывая героев к очищению. Вода – одно из наиболее часто встречающихся слов в Библии. Вода – это жизнь. Она живит, очищает, исцеляет; но может затопить, захлестнуть, унести...
На сцене Театра Королевского квартала молодой перспективный режиссер Дата Тавадзе, следующий традициям европейского театра, представил свою премьеру по пьесе австрийского драматурга Фердинанда Брукнера «Болезни молодости». Герои пьесы, молодые студенты-медики, пытаются найти себя и свое место в жизни в то время, когда в Германии уже готовится прийти к власти Адольф Гитлер. Но Дата Тавадзе поставил спектакль для своих мололых соотечественников, сверстников, тоже переживающих внутренний разлад, глубокий духовный кризис, пытающихся сориентироваться не только в сложном и меняющемся мире, но и во взаимоотношениях друг с другом.
Участником фестиваля стал и театр Грибоедова со своей премьерой «Старший сын» А.Вампилова в постановке Гоги Маргвелашвили. Кстати, герой спектакля музыкант Сарафанов пишет сочинение под названием «Все люди – братья!» Собственно, именно это провозглашает все гуманистическое искусство. Читайте о «Старшем сыне» на страницах нашего журнала.
Инна БЕЗИРГАНОВА
|
