| ОДНАЖДЫ В АРМЕНИИ |
 Давно в прошлом споры о том, кощунственно или нет вольное обращение с классикой при ее сценическом воплощении. Потому что современный режиссерский, авторский театр, как правило, предполагает самые невероятные трактовки. «Король Лир» Акопа Казанчяна как раз и является такой трактовкой, родившейся из простого предположения: если бы Лир воздержался от раздела своих королевских владений, трагических событий можно было бы избежать… Это и было показано под занавес спектакля: король, вознамерившийся было распределить свои земли между тремя дочерьми, резко меняет свое решение. И оставляет возбудившихся было от алчности Гонерилью и Регану ни с чем. Но все это – в финале. А в зачине делает-таки роковой шаг и проходит через все круги ада. Волею режиссера решение было объявлено… во время игры в покер. И все ее участники воспринимаются как некая мафиозная компания во главе с «крестным отцом» - королем Лиром. Но это не единственный момент довольно смелой актуализации Шекспира. Кровавые столкновения, показанные в спектакле (взрывы, автоматные очереди), - это отнюдь не средневековые баталии, а современные жестокие войны, бои без правил, когда человек совершенно теряет свой человеческий облик. Как это произошло с дочерьми короля Лира – Гонерильей и Реганой. Эти две фурии воплощают в себе гипертрофированное зло. «Змеиная» пластика Гонерильи (Инна Воробьева), ее затаенно-агрессивная вкрадчивая речь с неожиданно обрывающимися концовками фраз создают образ женщины, для которой главной ценностью являются власть и деньги. Под стать ей Регана (Нино Кикачеишвили). Возможно, она поначалу более скрытна, сдержанна в выражении своих эмоций, чем сестра, но позднее раскрывается вполне. Их суть ярко выявляется в танце, в выразительных пластических сценах (прекрасная работа Наиры Оганесян). В одной из них дуэт сестер дополняет еще один сценический злодей – честолюбивый Эдмонд (Арчил Бараташвили), и исполняется эффектное «танго втроем». В другой сцене каждая из сестер старается завладеть троном, и после очередного кругового «забега» по сцене садится на него – то одна, то другая. (Позднее борьба за власть между ними примет более ожесточенный характер). Королевский трон рухнет перед Лиром в другом эпизоде, и он потащит его за собой как тяжкое бремя… На него как на могилу положат цветы лицемерно оплакивающие еще живого отца Гонерилья и Регана. Герой Арчила Бараташвили – это вполне современный молодой человек, вооруженный автоматом. Он из тех крутых молодчиков, кто ни перед чем не остановится для достижения своей цели… Перешагнет даже через труп отца, графа Глостера. В исполнении Георгия Туркиашвили граф Глостер – пожилой человек, живущий по понятиям (то есть, по принципам). Главный его принцип – верой и правдой служить господину, служить до гробовой доски. Очень эмоционально подан образ графа Кента – его сыграл Михаил Амбросов. Его сцены с Лиром трогают до глубины души. Между героями – духовная близость, которую ничем не разорвать. И этот момент очень тонко передан актерами – М.Амбросовым и В.Степаняном. Хочу отметить замечательные актерские работы грибоедовцев – все пятеро участников проекта показали себя настоящими профессионалами. Если получился образ Лира – значит, есть и спектакль о судьбе несчастного короля. Прекрасный армянский актер Виген Степанян создает живой, полнокровный образ сильного, самодостаточного, жесткого человека, ставшего жертвой собственной ошибки. У него цепкий глаз, уверенный, размашистый шаг, и сломить его не просто. В спектакле показано, как Лира пытается одолеть, смять стихия толпы… Кстати, браво массовке – это молодые, пластичные, талантливые ребята, поющие, танцующие. Приятное впечатление оставляет юная Нора Григорян, играющая Корделию. В отличие от сестер, это пока, скорее, угловатый подросток, женщина-ребенок. Корделия – Нора Григорян – искренна в каждом своем слове, жесте. Необычно решен образ Шута (Ишхан Гарибян). Это бродячий музыкант, юноша с гитарой, внутренне свободный и живущий по собственным законам. Интересно работают актеры Арташес Шахвердян, Арман Мириджанян, Эрвин Амирян. Особенно хочется сказать о сценографии спектакля (художник – Антон Кешишян): мы видим остов здания, буквально содрогающегося от разрывов. Эта выразительная метафора – образ войны, несущей гибель. Созданию целостного образа спектакля способствует и музыкальное решение Акопа Казанчяна. Михаил Амбросов: - По желанию администрации театра имени А.С. Грибоедова и по воле случая мне довелось встретиться в работе с прекрасным режиссером Акопом Ервандовичем Казанчяном и большим актером Вигеном Борисовичем Степаняном, и это стало для меня огромным счастьем. В ереванском спектакле «Король Лир» отчетливо звучит мысль, которая есть и у Шекспира: прежде чем король, глава государства, отец семейства сделает решительный шаг, он должен хорошо подумать о том, какие последствия ожидают его семью, улицу, город, страну, другие государства. Оказывается, все в этом мире взаимосвязано. Первая ошибка Лира, его как будто добрый душевный порыв – разделить владения между дочерьми, вылилась в нечто страшное – в погромы, убийства, издевательства. Совершенно изменились ценности, люди оказались дезориентированы во времени и пространстве, превратились в животных, волков. И тогда на сцену жизни выходит что-то другое. Это «что-то» кажется людям самым важным на сегодняшний день. Но на самом деле это полуправда, ложь! Человек оправдывает себя тем, что «время такое», а если это так, то и он имеет право потерять человеческий облик, измениться. Хотя на самом деле человечество само может влиять на время и менять его. Когда происходит хаос, страдают, как правило, и будущие поколения, вырастающие через эту боль… Но потом человечество приходит к какому-то разумному решению – возможно, прагматичному. В спектакле это очень ярко показано. Мой герой – граф Кент – из окружения короля, он из тех людей, кто может сказать господину правду в лицо. Он в первой же сцене говорит Лиру: ты делаешь страшные вещи, которые не понятны ни тебе, ни мне, ни твоим близким. В итоге Кент попадает в опалу. Вторая сцена – когда герои встречаются в этом хаосе. И стоят как две глыбы. Потерянные, потому что остались без самого главного – дружбы, взаимного доверия. Сцена выстроена удивительно – она не дает друзьям броситься друг к другу на шею. Звучит текст о природе, толпе. А на самом деле они продолжают тот первый разговор по поводу неминуемой беды… Это очень эмоциональная сцена, и зрители воспринимают ее именно так – сердцем. Очень важно услышать в жизни биение человеческого сердца. Мне повезло: в спектакле есть сцена, где я своей грудью закрываю короля Лира, когда его начинает избивать толпа. И я услышал стук сердца короля Лира – оно билось в его груди как птица в клетке. Именно биение сердца Лира, а не замечательного актера Вигена Степаняна. Для меня этот момент был очень волнующим, эмоциональным. Лир в этой сцене осознает свою вину и принимает издевательства толпы как расплату за совершенные ошибки. Хочу сказать об Акопе Казанчяне. Он напоминает мне персонажа американских фильмов – благородного героя, который не улыбается, потому что понимает, как сложна жизнь и как тщетны попытки человека что-то изменить в ней к лучшему. Но когда добро торжествует, когда одержана победа, лицо Акопа Казанчяна освещается улыбкой. И она настолько добрая и обаятельная, что понимаешь – ты сделал что-то хорошее, интересное и Акоп Ервандович, художник по призванию, оценил твое творчество. Самых добрых слов заслуживает ереванская труппа – удивительные актеры! В массовке, работающей четко, слаженно, были заняты артисты, исполняющие главные роли в других спектаклях. Все – монтировщики, осветители, звукорежиссеры, гардеробщицы – тоже прекрасно справляются со своими обязанностями. Словом, я полон приятных впечатлений. Ереван – город изумительно чистый, красивый, и в нем живут на редкость доброжелательные люди. Инна Воробьева: - Когда год назад наш художественный руководитель Автандил Эдуардович Варсимашвили рассказал мне об этом проекте и предложил принять в нем участие, я спросила его: «Вы меня благословляете?» Он ответил: «Конечно!» Для меня это была большая честь. Шекспир, «Король Лир», Гонерилья – что еще надо? Спустя год проект состоялся. Я бесконечно благодарна Авто Варсимашвили, замечательному режиссеру, за возможность принять участие в этом проекте, за доверие, за то, как он распределил роли – это было настолько удачно, что в итоге из нас, грибоедовцев, сложилась прекрасная команда. Это было видно на премьере – по тому, как реагировали критики из разных стран. Может быть, кто-то не понимал русского языка, но все были восхищены спектаклем. Многие подходили к нам, выражали восторг, говорили «браво!» Для меня участие в этом проекте стало серьезным экзаменом. Раньше у меня не было подобных проектов, осуществляемых на чужой сцене, с иностранными актерами, часть которых даже не знает русского языка. Это очень интересный опыт! Я благодарна за поддержку и директору театра Николаю Николаевичу Свентицкому. В международной команде сложились очень теплые отношения. Нас, грибоедовцев, замечательно приняли. Все, с кем нам довелось работать, оказались удивительно внимательными, заботливыми людьми. Одна из них – хореограф Наира Оганесян, а также Нора Григорян – юная актриса, сыгравшая Корделию. Сложилось трио – Нино Кикачеишвили, Нора Григорян и я. Мы сразу прониклись симпатией друг к другу, и всем троим вдруг пришла в голову одна и та же мысль: вот бы сыграть чеховских «Трех сестер»! С Акопом Казанчяном мне было очень легко работать. Правда, не хватило пару-тройку репетиций, прогонов. Ведь нас всего за три дня до премьеры соединили в спектакль. Правда, в критической ситуации, как правило, мобилизуешься, дисциплинируешь себя. Так что форс-мажорные обстоятельства стимулировали, заставили собраться, вспомнить все, что я знаю о Шекспире, что видела, слышала, использовать знания, душевные накопления. Все мои творческие ресурсы, энергетика работали на результат. В итоге получилась моя Гонерилья… Нет, на мой взгляд, людей однозначно плохих. Есть просто роковое стечение обстоятельств, когда приходится быть жестким, жестоким. Возьмем ситуацию, когда Гонерилья изгоняет своего отца. Если проанализировать поведение Лира, то понятна ее реакция: она просто взрывается! Король Лир пожинает плоды посеянного им же. Я не защищаю Гонерилью, но все-таки, все-таки… Главное, чтобы в зале не было равнодушных. Арчил Бараташвили: - Это мой третий опыт с Шекспиром – первый была в спектакле Роберта Стуруа «Двенадцатая ночь». Я играл священника. Второй – в постановке Вахтанга Николава «Зимняя сказка» я сыграл Леонта. И вот – Эдмонд в «Короле Лире». Это замечательная пьеса! Существуют миллионы версий. Мне запомнился спектакль Михаила Туманишвили 1966 года, который я смотрел в записи. Что касается нашего проекта: все, что можно было сделать за девять репетиций, я постарался сделать. Что-то набросал, тем более, что нас ввели в уже готовый спектакль, поставленный интересным человеком Акопом Казанчяном. Его режиссерская концепция абсолютно современная, ничего общего не имеющая с традиционным Шекспиром. Мой герой в спектакле – вполне сегодняшний молодой человек, крайне амбициозный, закомплексованный, обиженный на судьбу – может быть, справедливо обиженный. Так что я играю современного негодяя, снедаемого завистью к брату – он искренне не понимает, почему Эдгару можно, а ему – нельзя. Если хорошо покопаться в себе, в каждом это существует. Просто один переходит черту, а другой – нет. Эдмонд перейдет через все и всех, чтобы доказать: он не «побочный» сын! Акоп представил интересную версию. Хотя Шекспир, на мой взгляд, настолько гениален, что его можно ставить так, как написано. Да, это не просто, ведь существует уже столько версий «Гамлета», «Ричарда III», «Ромео и Джульетты»! Осознавая это, режиссеры ищут другие, нетрадиционные подходы к классике. С Акопом Казанчяном было комфортно репетировать. Он настолько деликатный человек, что не ставит в очень жесткие рамки, позволяет актеру искать в предложенном режиссером рисунке что-то свое. Когда-то я мечтал сыграть Гамлета, Тибальда из «Ромео и Джульетты». А сейчас думаю о Клавдии. До конца никто не капнул, не понял, что это весьма неоднозначная фигура. Можно сделать Клавдия не таким уж отрицательным персонажем. Международный проект – прекрасный опыт! Нельзя все время вариться в одном и том же соку. Нужно выходить на свободу, иначе рискуешь надоесть, как бы тебе хорошо не было в родном театре. Тем более, что «на стороне» ты получаешь вдохновение, возвращаешься домой с новыми красками, нюансами, впечатлениями, творческим багажом. Нино Кикачеишвили: - В первый же день, когда мы только появились в театре, хозяева искренне выразили нам свою радость и расположение. И эта атмосфера доброжелательности сыграла большую роль, ведь мы оказались не просто в другом театре, но и в другой стране. Существенное значение имеет и языковой барьер, поэтому многое зависело от того, как тебя встретят. Нашим помрежем была Седа – всегда веселая, улыбчивая. На третьей репетиции я не выдержала: подошла и поблагодарила ее: «Спасибо, что вы такая!» Ведь твое творческое самочувствие зависит даже от того, каким тоном тебе сказали перед репетицией «здравствуй!» С Шекспиром я встретилась еще в студенческие годы. И вот – новая встреча! Мне помогло то, что события в спектакле происходят в необычной атмосфере. Не поймешь, где и в какое время. Тут и классика, и современность, что облегчило мне творческий поиск. Для меня, конечно, это уже не совсем Шекспир. Это, скорее, авторская версия. Конечно, можно и нужно сокращать текст, но все-таки я за то, чтобы быть ближе к оригиналу. В то же время Регана в любую эпоху остается самой собой – ее сущность не зависит от того, какой век на дворе, в какой стране она проживает. Регана мне вполне понятна, и таких стерв я в своей жизни встречала. Персонаж, конечно, отрицательный. Но мне понятны ее побуждения: когда идет борьба за власть, за трон, никто не будет тебя спрашивать, что можно, а чего нельзя делать. Все средства хороши – для Реганы это было вполне нормальное проявление. Шекспир – всегда актуальный автор, принадлежит как бы всем. Не зря весь мир во все времена хочет ставить Шекспира, он притягивает как магнит. Очень хотелось бы еще раз встретиться с этим материалом – например, сыграть леди Макбет. В студенческие годы я ее играла, как бы притронулась к этому образу и очень много думала об этой шекспировской героине. …Перед поездкой в Ереван мне позвонил по какому-то делу Темур Чхеидзе, и я сообщила ему, что принимаю участие в международном шекспировском проекте в Ереване. «Как хорошо! Побываешь в Эчмиадзине!» - напутствовал мэтр… Когда мы приехали в Армению, нас повели в музей Сергея Параджанова, мы получили огромное наслаждение – надо же, абсолютно по-другому устроен мозг у человека! Это совершенно другой мир… А потом у нас был жесткий репетиционный график. И, тем не менее, перед премьерой нам с Инной Воробьевой удалось-таки побывать в святом Эчмиадзине. Я попросила об этом организаторов, и нам очень повезло: мы не просто попали на службу, которую вел Католикос Всех Армян Гарегин Второй, но и получили его благословение. А потом был прогон, на котором присутствовали критики, театроведы. Они одобрили нашу работу. Среди них – гостья, имеющая репутацию сурового критика. И она выразила свой восторг! Перед премьерой это тоже стало хорошим стимулом. Нора, играющая Корделию, подошла к нам и призналась, что впервые совершенно не волнуется перед премьерой. То же самое чувствовала я – абсолютно никакого волнения! Только когда уже стояла за кулисами и слышала, как заходят в зал зрители, как легкий шум наполняет пространство, почувствовала, как мурашки побежали по телу. Но спектакль прошел замечательно – что называется, на одном дыхании! Как вдох и выдох! Жаль, что пока все закончилось. А хотелось бы продолжить. Ведь когда жизнь спектакля продолжается, в твоей работе появляются новые нюансы, штрихи. Георгий Туркиашвили: - Это моя второе прикосновение к образу Глостера, которого я впервые сыграл в спектакле Роберта Стуруа на сцене театра имени Ш. Руставели еще в 1979 году. Я комфортно ощущаю себя в любой режиссерской стилистике. Но если сравнивать двух Глостеров, то герой ереванского спектакля был как бы человечнее. Образ Глостера у Роберта Стуруа создавался больше внешними средствами, он был более циничным. А в спектакле Акопа Казанчяна Глостер вызывал сочувствие. Были моменты, когда от сантиментов не уйти – например, когда происходит встреча Глостера с королем Лиром уже после трагедии. Заранее я стараюсь никогда не определять свое отношение к персонажу. Артист должен оставаться чистым листом. Сюда добавляется определяющий компонент – мнение режиссера. Главное, как он трактует. У тебя может сложиться одно впечатление, а он может предложить свою версию и тебе придется свои представления ломать, и на это уйдет энергия и время. Так что у меня может быть определенное отношение к литературному персонажу, а вот при сценическом воплощении стараюсь быть открытым для абсолютно любой идеи. Интересно уже начало спектакля: король Лир, Кент, Глостер, Эдмонд играют в покер. Понятно, что в этой мафиозной компании дон – это король Лир. Босс есть босс, особенно у гангстеров. Это устоявшиеся взаимоотношения, и отношение к боссу не просто сухо-подчиненное, иерархическое. К этому добавляется что-то еще – родственное. Нас принимали очень тепло – начиная от капельдинера и кончая актерами. Через три-четыре дня все стали фактически своими. Ведь актеры по своему мировосприятию всюду одинаковые. Установились добрые, человеческие отношения. И условия были замечательные: нас окружили заботой и вниманием, вкусно кормили. Хочу отметить, что армянские актеры высокопрофессиональны, пластичны. Виген Степанян – прекрасный партнер. Так что сразу родился ансамбль. Вспоминаю прошлое. Когда-то я сыграл Клавдия – это было очень давно в Метехском Молодежном театре у Сандро Мревлишвили. Еще раньше, в студенческие годы, читал сонеты Шекспира. А вообще к Шекспиру отношусь с огромным пиететом. Англичане очень трепетно относятся к тексту Шекспира. Не считаю это правильным. Но я их понимаю – возможно, я не знаю мелодику шекспировского языка. Может быть, она настолько выразительная, что англичане не в силах с ней расстаться – ни с одним предложением, ни с одним словом. Тем не менее, Шекспира переводят на разные языки. На грузинский его перевел Иванэ Мачабели, и его перевод до сих пор остается непревзойденным. А ведь нужно переводить еще, еще и еще, в любую эпоху. Я так считаю. Не слишком успешные попытки переводить Шекспира делал Константинэ Гамсахурдиа. И все. А переводить Шекспира для театра необходимо. Потому что Шекспир – это все. Это столп, фундамент театра. Но я не согласен с англичанами, что нельзя его трогать. Насколько мне известно, сам драматург очень свободно относился к собственным текстам. К тому же до сих пор неизвестно, кто скрывается за фамилией Шекспир, ведутся споры. Если узаконить, что трогать его текст нельзя, интерес к нему современного человека поугаснет. Шекспир останется музейным экспонатом. А это самому Шекспиру бы не понравилось. К тому же, сколько его ни кромсай, Шекспир всегда узнаваем. Так что, на мой взгляд, не нужно с ним слишком уж церемониться. Инна БЕЗИРГАНОВА | |||||||
|
|||||||
