| Выхожу на сцену |
 Заслуженная артистка Грузии Ирина (Ираида) Квижинадзе – яркая, эмоциональная, заразительная актриса с интересной внешностью (не случайно в свое время сыграла красавицу Наталью Гончарову). Будучи любимицей публики, способна завести любой зал. Поэтому ее сценическим созданиям неизменно сопутствует зрительский успех. Одну из своих лучших ролей Ирина сыграла сравнительно недавно – в спектакле «Кастинг» Н.Квижинадзе. История, рассказанная в нем, типична для многих актрис – вне времени и пространства. Так изначально было задумано создателями спектакля. В конце концов, кто из актрис не переживал смерть близких, измену возлюбленных, интриг соперниц и одиночество старости? Через все эти испытания проходит и героиня Ирины Квижинадзе. На сцене мы видим немолодую, чудаковатую женщину, которая не прошла кастинг – забраковали. Чтобы получить роль, она пытается «тряхнуть стариной», но мешают возрастные хвори. А как красиво начинался ее путь в Театре! Мечтательная девушка с ходу влюбилась в актера, игравшего Ромео. Но очень быстро развенчала своего кумира: герой-любовник в жизни оказался потрепанным пьяницей. Между этими двумя женщинами – юной и пожилой – долгий-долгий путь. И на этом пути – роли, роли, роли... Потери и обретения. Звездный дебют – гетевская Маргарита. А потом – Мария Стюарт, Медея, цвейговская Незнакомка, Нефертити, Гамлет и даже цирковой клоун. Все они оживают на сцене – в воспоминаниях Актрисы, ее ностальгии по прошлому, когда Маэстро был еще к ней благосклонен, когда она была в зените славы, и даже политики, делавшие карьеру, искали ее расположения и поддержки. Для любого актера жанр моноспектакля – это своего рода экзамен, проверка на профессионализм и творческую зрелость. Ирина Квижинадзе, ведущая актриса театра имени А.С. Грибоедова, в творческой биографии которой немало интересных, ярких образов, проживает жизнь своей героини на одном дыхании, не жалея психологических красок и эмоций. Работает в режиме нон-стоп… - В моноспектакле «Кастинг» вы играете самых знаменитых героинь мирового театрального репертуара. - Да, «Кастинг» - возможность что-то сделать чисто актерски. Мне это далось не так легко. Было мало времени, недостаточно прогонов. Поэтому когда я вышла на премьеру, моя роль была еще сыроватой. Сейчас спектакль совершенно другой. Между прочим, раньше существовал негласный закон: друзей, знакомых приглашали только на десятый спектакль. Он был уже апробирован на публике и считался законченным. Конечно, сейчас мне уже доставляет удовольствие выходить на сцену в этом спектакле. Правда, физически играть «Кастинг» достаточно сложно, но я этого не замечаю, потому что идет импровизация, появилась легкость. - Эта работа для вас и какая-то творческая компенсация: несыгранные роли вы представили, пусть фрагментарно, в спектакле «Кастинг» - Медея, Мария Стюарт, Незнакомка Стефана Цвейга… - Да, поэтому для меня «Кастинг» - очень дорогой спектакль. Жаль только, что это так поздно случилось. Дай Бог, чтобы я могла его играть еще хотя бы год-два, учитывая огромную физическую нагрузку. Хотя некоторые актрисы МХАТа до 90 лет работали в театре – выходили на сцену, да еще в каких ролях! Тогда был актерский театр. Увы, сегодня стирается актерская индивидуальность. Нет в этом заинтересованности. Хотя, как мне кажется, режиссура – это возможность открыть в артисте что-то новое. В этом и заключается главный интерес режиссерской профессии – вот он это сыграл, а сможет ли сыграть что-то другое? - А какие режиссеры помогли вам раскрыться, показать себя? - Многие, начиная с Михаила Туманишвили и Додо Алексидзе. У Михаила Туманишвили еще в институте я сыграла интересную роль в трагикомедии «Похождения зубного врача» А.Володина. У Додо Алексидзе – две роли в спектакле «Васса Железнова» Горького. Михаил Туманишвили работал в те годы еще в театре Руставели, у него был трудный период – он собирался уйти из этого театра. С нами, студентами третьего курса, он и сделал дипломный спектакль «Похождения зубного врача». Михаил Иванович сразу полюбил меня как актрису. Женя Гинзбург, он учился на режиссерском, и я сыграли в этом спектакле влюбленную пару. В постановке была затронута тема предательства – как ученики предают своего учителя. В тот период она была для Туманишвили очень актуальной. У Гиги Лордкипанидзе уже в театре Грибоедова я сыграла роль Натальи Гончаровой в спектакле «Шаги командора» В.Коростылева. Работа с этим замечательным режиссером тоже оставила след в моей памяти. У Александра Товстоногова я сыграла Елену в спектакле «Сон в летнюю ночь» Шекспира. Роль была потрясающая! Когда театр возглавлял Гизо Жордания, мне доверили роль Марютки в спектакле «Сорок первый» Б.Лавренева, запомнились также работы в спектаклях «Утешитель вдов» Б.Рандоне, Д.Маротта, «Ловушка» Р.Тома, «Восточная трибуна» А.Галина… Конечно, ролей все равно было недостаточно. В театре работало много талантливых актрис, не могли же на всех каждый год новый спектакль ставить? Я много сыграла, но еще больше так и осталось в мечтах. Впрочем, актер, как правило, не удовлетворен, ему всегда хочется играть еще и еще. Я много страдала, плакала перед доской, где висело распределение ролей на очередную постановку. Особенно когда понимала, что могла бы сыграть в спектакле, но, увы, не получила роли. Судьба актера чаще всего драматична, подчас трагична. Но она не зависит от степени одаренности. Главное – везение. Потому что я знаю много талантливых людей, которые так и не пробились. И кто-то даже погиб из-за этого. Именно поэтому я никогда не хотела, чтобы кто-то из моих близких шел работать в театр, никогда! И сама, если бы пришлось прожить жизнь заново, ни за что не пошла бы в актрисы. Актеры – очень зависимые и ранимые люди. Я давно поняла, что, помимо способностей, нужен еще и характер. Надо работать локтями, а я этого никогда не умела. Мой педагог по сценической речи, старейшая актриса театра Грибоедова Екатерина Сатина, говорила: какой бы талантливой актрисой ты не была, в театре у тебя еще должна быть твердая натура, которая не сломается. А тут малейшая проблема, и у меня опускаются руки, я теряю веру в себя. Я еще практически ни разу не сказала себе: «Ах, как я сегодня довольна своей игрой!» Это бывает очень-очень редко, да и бывает ли? Уходя со сцены, я обычно сетую: «Ну почему я сделала так, а не по-другому?» И испытываю при этом острое чувство неудовлетворенности. Единственный момент, когда я ощущаю себя иначе – когда выхожу после спектакля на сцену и слышу аплодисменты. В эти мгновения я понимаю, что зрители мне благодарны, значит, я сделала нечто такое, что доставило людям удовольствие. Но вот захожу в гримерку, и начинается самоедство: «Не то сказала, не так повернулась!» И все равно сцена притягивает, все равно этим хочется заниматься, разочаровываться, страдать, умирать и воскресать вновь. Конечно, очень жалею, что в свое время не пошла в режиссуру. Мне предлагали это, когда я оканчивала институт. Педагоги очень любили всю нашу группу – у нас было много талантливых ребят. Я это стала понимать только со временем. Когда институт был уже для нас позади, ректор Этери Гугушвили говорила: «Скучно стало, когда ушла русская группа!» Мы, кстати, были первым русским курсом, открытым в Театральном институте. - А почему вы все-таки не пошли в режиссуру? - Из-за собственной глупости. Я уже была в театре Грибоедова, и Этери Гугушвили уговаривала меня: «Ира, приходи, посадим сразу на второй курс!» Нет, что вы! Я хотела быть актрисой, только актрисой! А можно было в театре работать и заочно окончить режиссерский, чтобы получить диплом. И еще получить знания, ведь в вузе тогда работали прекрасные педагоги! - Вернемся, если позволите, к «Кастингу». Мария Стюарт, которую я увидела в «Кастинге», - на мой взгляд, ваша роль. - Еще Екатерина Сатина поручила мне в институте диалог Марии Стюарт и Елизаветы. Я еще девчонкой играла это с большим удовольствием. - Была у вас в творческой биографии одна масштабная роль, которую вы сыграли всего несколько раз – Екатерина Великая. - Мне очень больно об этом вспоминать. Очень. Для меня судьба этого спектакля – большой удар. Моя Екатерина могла вырасти в очень интересную работу. - Доставляет ли вам удовольствие выходить в совершенно других по характеру ролях – Свахи в «Женитьбе» Н.Гоголя и матери Вани Шишкова в спектакле «Достоевский.ru»? - Конечно, я люблю играть характерные роли. Я за них очень благодарна и Авто Варсимашвили, и Андро Енукидзе. Я даже не знала, что могу играть острохарактерные роли старух. Интересно работать и в спектакле «Английский детектив» в постановке Вахо Николава. - Вы честолюбивы? - Я практически никогда не читала и не собирала статей о себе. - Каково было работать с братом – автором пьесы и режиссером-постановщиком Никой Квижинадзе? - В процессе работы, случалось, ругались. Ника всегда обожал театр, вырос в кулисах, любил актеров. Давно хотел со мной поставить спектакль, еще в молодости мы даже что-то репетировали, эмоционально спорили, но всерьез друг на друга не обижались. У нас всегда было взаимопонимание – как и с другим братом, Зауром Квижинадзе. Ника и Заур – талантливые люди. Они могли связать свою жизнь с театром, но, увы, судьба распорядилась иначе… Я очень благодарна своим братьям. Они очень помогли моей работе в московской Детской школе искусств – писали и пишут пьесы-сказки с интересным сюжетом, яркими образами. Эти произведения учат добру, любви. Хочу отметить, что мои спектакли по пьесам Заура и Ники занимали первые места на конкурсах. Кстати, Заур работал в театре Грибоедова завлитом и вспоминает эти годы как самые счастливые в своей жизни. - Все Квижинадзе – творческие люди… - Это у нас от бабушки. Еще в дореволюционную эпоху бабушка, будучи врачом, в течение двадцати лет играла в народном театре. Мама тоже была очень увлечена сценой. В те годы были модны народные театры, где бы мы ни жили. Мама в те годы, конечно, не могла пойти учиться: жилось тяжело, нужно было работать. И мама всю жизнь страдала от того, что не пошла в театральный. Мы приехали в Грузию, когда я только окончила десятилетку. Мама меня заставила поступить в педагогический институт на филфак. И когда я уже заканчивала вуз, в театральном открылся русский сектор. Но я не могла туда пойти, потому что мне оставался еще год обучения в пединституте. Однако когда я все-таки пришла в театральный, меня сразу взяли на второй курс. Так что я проучилась всего три года… А о том, что окончила филфак, никогда не жалела. Ведь я там проходила философию, психологию, изучала другие науки, и это мне в дальнейшем очень помогло. Именно в те годы я прочла большое количество литературы. - Ваши любимые партнеры. - Я люблю всех партнеров, с которыми доводилось работать. Среди них – Борис Казинец, Валерий Харютченко, Михаил Амбросов. Часто вспоминаю Джемала Сихарулидзе, с ним я играла в «Ловушке», в «Вишневом саде»… - Последняя ваша роль перед отъездом в Москву – Раневская. - К сожалению, это был ввод. Я была назначена Гоги Кавтарадзе сразу на две роли – Вари и Раневской. Раневскую в первых спектаклях сыграла Нелли Килосанидзе, а я вышла в роли Вари. Я очень любила эту свою работу. А потом Килосанидзе уехала в Москву, и, конечно, в новом сезоне сразу ввели на роль Раневской меня. Причем за очень короткий срок – за неделю. Конечно, я и до этого думала о своей роли, поскольку была назначена. И текст учила. Но я не репетировала… И, по-моему, моя роль была в итоге недоделана. Очень обидно… Да, зритель принял мою работу хорошо, но я очень страдала. Времени было мало, спектакль шел один-два раза в месяц. А потом я тоже уехала в Москву и не успела реализовать задуманное, довести роль до совершенства. Когда ты входишь в готовый спектакль, то не можешь ничего поменять ни в мизансценах, ни в чем-либо другом. Многое мне было непонятно. А от меня, между тем, зависели партнеры, которые уже были в этой системе координат. Я была втиснута в определенные рамки, а ведь могла здесь так раскрыться! Собиралась по возвращении в Тбилиси обязательно сыграть Раневскую так, как мне хотелось. Но так больше эту роль и не сыграла – когда вернулась в Грузию, спектакль уже не шел… Я очень благодарна Николаю Свентицкому и Авто Варсимашвили за то, что они пригласили меня в театр и дали возможность работать. Спасибо Николаю Николаевичу за детскую студию «Золотое крыльцо», которая является смыслом моей жизни, спасибо и Авто, доверившему мне интересные, яркие роли. - Почему уехали в Москву? - У нас сложились тяжелые семейные обстоятельства. Я была вынуждена уехать, нужно же было на что-то жить. Коля и Заур были в Москве, в театре не платили зарплату. А там у меня появилась работа… - Какими для вас были годы, проведенные в Москве? - Вначале было действительно очень тяжело. Кем я только в Москве не работала! И даже потом, через два года, когда я стала режиссером детской студии искусств, я продолжала еще ухаживать за тяжелобольными. Мне нужно было что-то заработать на квартиру, чтобы не занимать столько денег для оплаты наемной жилплощади. - О вас говорят, что вы очень трудолюбивый и работоспособный человек. - Это так. Но вдобавок я всегда была оптимисткой. Это мне помогало. В любых ситуациях я была легкая, жизнерадостная. Что бы со мной не происходило. - Расскажите, пожалуйста, о ваших самых сильных театральных впечатлениях. - На меня производят сильное впечатление все спектакли Виктюка. Потому что это – праздник! Я считаю, что Виктюк – один из талантливейших режиссеров. Ну и Петр Фоменко, конечно. Почти все спектакли. Я была с ним знакома, мы очень дружили. Фоменко так хотел, чтобы мы с ним встретились после долгого перерыва! Но не удалось, и сейчас я, конечно, очень сожалею об этом… Петр Наумович Фоменко – это был сплошной юмор! При всей своей тяжелой жизни, когда его не признавали, когда у него не было театра, хотя он был одним из талантливейших людей, он оставался жизнерадостным человеком. Никогда не возникало мысли о том, что у него что-то не в порядке. Тонко чувствующий человек… По-моему, на сцене Фоменко материализовал даже звуки, запахи. Когда смотришь его спектакли, ощущаешь эти запахи, как будто он это тоже ставил. Фантастика! Это был удивительный режиссер! Увы, сегодня пошла тенденция развлекать зрителя, и от этого, естественно, страдает искусство, беднеет репертуар. Классику превращают в фарс, каждый изощряется, как может, - кто во что горазд. В классике – вечные проблемы. Зачем мне Гамлет на тачке, если проблема, затронутая в трагедии Шекспира, существует и сегодня? Я и так пойму – на то она и классика. Как вечен человек – так вечны и его проблемы. А я хочу эстетический театр, хочу прийти на спектакль и увидеть красивые костюмы, красивых артистов, а не балаган. Я жила в Москве восемь лет и пересмотрела множество спектаклей. В принципе нет театра, в котором все спектакли сплошь гениальны. Обычно идешь или на актера, или на режиссера, или на пьесу. Очень мало спектаклей, которые интересны во всех отношениях, в которых все гармонично соединяется. Пришло новое время, и театр очень пострадал в этой неразберихе. Театральный зритель оскудел, мы его потеряли. Вернее, мы его не воспитали. - А работа в театре-студии «Золотое крыльцо» приносит вам удовлетворение? Ведь вы работаете с ребятами самого трудного возраста. Как вам удается создавать с этими порой неуправляемыми подростками искусство? - Только любовью. Я даже не подозревала, что очень люблю детей. Поняла это еще в Москве, когда была просто вынуждена работать с детьми. Тогда я еще даже не представляла, справлюсь ли с ними… И вдруг почувствовала, что очень люблю детей, легко нахожу с ними общий язык. Сейчас мне очень интересно с моими воспитанниками, и я нахожу в студии «Золотое крыльцо» не только какую-то отдушину, но и самореализацию. Когда что-то получается, у меня хорошее настроение, я просто счастлива! И мне хочется делать с этими ребятами все больше и больше, хотя, увы, не позволяет время – они все учатся, работают, безумно заняты. В моей студии 44 человека, и все очень заинтересованы в существовании «Золотого крыльца»… Студия многих очень изменила – это сейчас абсолютно другие люди. Мои дети никогда не пойдут на улицу, не будут грубить старшим. Они уже знают творчество Пушкина, Лермонтова, Чехова, Горького. Не говоря уже о том, что теперь они имеют представление о том, что такое театр. Это благое дело! Мальчишки 14-16 лет говорят мне вполне искренне: «Если не будет театра, я, наверное, умру!» Молодежи некуда деться, и здесь они находят то, что им на самом деле нужно и интересно. Сегодня мне уже легче, потому что рядом со мной не только юные артисты, но и повзрослевшие студийцы. Они уже многое понимают, нестандартно мыслят. Когда мы начинали работать над «Демоном», ребята вообще не знали этого произведения. В процессе же репетиций «Демон» навел их на какие-то размышления, они даже стихи на эту тему написали. Мне их так жалко, когда подумаю, что неизбежно когда-нибудь оставлю это дело – год-два, и все! - Почему такой короткий срок себе определяете? - Потому что годы-то идут… Дай Бог здоровья! Физически, конечно, устаю. Но чувствую, что если я своим ребятам что-то даю, то и они мне продлевают жизнь. Кстати, мне всегда очень помогает в работе сын Саша – это было и в Москве, и в Тбилиси. Он великолепный звукорежиссер, хорошо чувствует сцену, актеров. У него обнаружились прекрасные данные для этой работы. Я очень благодарна и хореографам Гураму и Давиду Метревели, а также композитору Тенгизу Джаиани – они много делают для того, чтобы спектакли студии были яркими и интересными. - Какова концепция вашей студии? Как вы строите репертуар? - Главная моя задача – приобщение студийцев к большой литературе, к классике. Чтобы они имели об этом какое-то представление. Я часто обращаюсь к сказкам – ведь это детская студия. Но стараюсь не брать избитый материал. Хочу, чтобы мои воспитанники учились создавать разные образы, в разных жанрах – комедии, трагедии. Я поставила в театре-студии почти все рассказы Чехова. А сейчас буду делать «Идиота» Достоевского. Конечно, это будет на уровне детской студии, но я хочу, чтобы у моих ребят был и этот опыт. - Вы обмолвились, что и сами развиваетесь… И как режиссер, наверное? - Да, наверное. Но главное – с ребятами я все время в тонусе, обдумываю новые идеи. То, что не сыграла на сцене, проигрываю вместе с моими студийцами. Так что происходит процесс взаимообогащения. Инна БЕЗИРГАНОВА | |||||||
|
|||||||
