Самую главную роль своей жизни – актера и режиссера Баадура Цуладзе, он играет легко, виртуозно и со вкусом. Будущие киношники слушают его лекции с открытыми ртами, им тоже хочется такой судьбы в профессии, такой самодисциплины. Никогда он не позволял «душе лениться». Перечитал в детстве запоем библиотеку деда, не изменяет своей привычке и сейчас («Трактат о военном искусстве» Сунь Цзы – одна из последних книг). Его трудно лишить оптимизма – этого не смогли сделать ни сложные обстоятельства, пришедшиеся на детство и юность, ни наша теперешняя нестабильная жизнь.
Времена не выбирают, считает Баадур Цуладзе, нужно делать свое дело на десятку и тебя не забудут, даже если фильму энное число лет и снимался он в стране, которой уже нет.
- Батоно Баадур, не так давно вас пригласили в Москву, на передачу Малахова «Пусть говорят», посвященную фильму «Цыган». И ведь не забыли – хоть у вас эпизодическая роль в многосерийной ленте.
- К любой роли надо относиться, как к роли всей своей жизни. Головой надо отвечать за свою работу. Тогда непременно вспомнят, позовут и примут со всеми почестями (поездку и пребывание оплатил канал ОРТ). В «Цыгане» у меня роль торговца-азербайджанца, продающего шапки. Или что такого особенного делаю в «Буратино»? Авантюрист – трактирщик. Сто лет прошло, а куда ни приду, все «Буратино» да «Буратино». Если меня режиссер просит – войди в комнату, подойди к окну и выглянь. Я выложусь в этом эпизоде полностью. Но некоторые думают, что можно не напрягаться, знаковые работы будут потом, все впереди. Так они и губят себя, дальше ничего о них не слышно.
Терпеть не могу, когда актеры жалуются: «Режиссер – глупец, сценарий – идиотизм, роль никудышная». Зачем тогда согласился на съемки?! Должна же существовать хоть одна мотивация. Если мне роль не нравится, значит, устраивает гонорар. Раз хорошо платят – не имею права сыграть так себе.
- Трудно поверить, но вы сами как-то признавались, что актерство для вас – случайный выбор.
- Нашей жизнью правят случайности, если приглядеться. Я окончил русскую школу (почему – расскажу потом) и собирался поступать в Москве. Тогда престижной для мужчин считалась профессия инженера, а для женщин – врача. Мама настаивала на МГТУ. Это был мой первый выезд за пределы родного Батуми. Ехал на поезде почти трое суток… В Бауманское меня брали без экзаменов, как золотого медалиста. Что, непохож? Отличники разные бывают. В том числе и такие неуправляемые, как я. Делами класса мало интересовался, приносил книжки и читал на задней парте, потому что программу опережал. Двоечники как раз сидели как мыши, боясь, что их вызовут. Меня же часто просили покинуть помещение, опасались неожиданностей. Так что не верьте стереотипам, я и студентов этому учу. Вернемся к инженерии. Училище не имело своего общежития, поэтому требовалась справка, что у меня есть крыша над головой. Раздобыть ее я мог бы в два счета – снимал комнату у паспортистки. Я обещал в Бауманском, что принесу справку на следующий день вместе с документами. Вышел из училища, а домой не хочется. В одном из справочных киосков спросил, где находится институт кинематографии. Я даже понятия не имел, кого там готовят. Но почему-то поехал в конец Москвы. Выбрал из многообразия факультетов режиссерский – там нужно было всего лишь прочесть стихи. Красота! В распоряжении целое лето. Ну, Москва, принимай в свои объятья. Вот она яркая жизнь – прехорошенькие девушки, концерты в парке культуры, Арбат… Мать, конечно, была в шоке. Принимал экзамены Ромм. Похоже, только я отнесся к поступлению во ВГИК так легкомысленно. Многие, как выяснилось, поступают 5-6 раз. Кругом сосредоточенные лица. Бормочут: «Эйзенштейн, раскадровка, типаж, монтаж…» После первого тура этих «эйзенштейнов», как ветром сдуло. А я, как ни странно, иду все дальше – второй тур, третий. Мандатной комиссии понадобилась справка со стажем работы. Тут-то я и сплоховал. Но ВГИК мне так понравился, что я пообещал себе сюда вернуться на следующий год. Никаких бауманских, Баадур!
- И отправились искать работу?
- Не совсем так. Справку на следующий год мне предоставил режиссер Сико Долидзе. Он снимал эпизод фильма «Песнь Этери» в одном из мтацминдских двориков. А я там жил у родственников, слонялся без дела. Мацонщик и прачка исполнили свои куплеты, но режиссеру еще чего-то не хватало – он решил добавить двух поющих нардистов. Меня вдруг позвали: «Поди-ка сюда, нужен второй нардист». Наклеили усы. Объяснили – «играй в нарды и пой под фонограмму». Я забывал делать то одно, то второе. Сико Долидзе взорвался: «Или он или я!» Словом, меня вышвырнули со съемочной площадки, заявив, чтоб даже не совался в актеры – непригоден! Правда, когда мне понадобилась справка о работе, Сико проявил истинное великодушие. По его характеристике, выданной для ВГИКа, получалось, что я чуть ли не первый человек на картине, и если бы не я, фильм бы не состоялся.
- Мэтр все-таки ошибся. Вы – заслуженный артист Грузии.
- Тут ведь какое дело, я стал пленником обстоятельств. В 1964 году, когда снимал свой первый фильм «Трое на берегу моря», в Союзе вышло постановление о формалистах. Хрущев посмотрел фильм Марлена Хуциева «Застава Ильича» и создал такое постановление. Раз нашли формалиста в Москве, потом непременно следовало отыскать их во всех союзных республиках. Я очень как раз подходил для такого случая. Именитых режиссеров не тронули – неудобно. Досталось мне, Резо Эсадзе и Отару Абесадзе. Грузины же хитрый народ. Половину бюджета легче списать, чем бюджет целого фильма. Я же только начал снимать. Миша Кобахидзе позвал меня в свой фильм, правда, без гонорара. Так и завертелось.
- Как не проглядеть талант? Можно ли наверняка знать, из кого получится толк, а из кого нет?
- Я часто вспоминаю Леню Куравлева, он учился на параллельном курсе, у Бибикова. Его считали неспособным, просили не мучиться зря. Бибиков с сочувствием вздыхал: «Ленечка, ну не твое это». Куравлев из кожи лез, старался, репетировал. Результат вы знаете – один из лучших актеров. Так что, человеку нужно время, чтобы раскрыться. Я всегда жду. Этот ЕГЭ – полная чушь. Руководитель курса должен брать на себя ответственность и выбирать потенциально способных ребят. Тех, кто сдает «навыки» на отлично, я бы близко не подпускал к искусству. Человек, имеющий на все готовые ответы – не от искусства. Он лишь запоминает, но не мыслит. Если бы в мое время существовал такой предмет – «навыки», я бы нарочно отвечал не так, как предлагают авторы издания. Ну что за вопрос: «Как поступите, если в автобус вошла беременная женщина, а вы сидите?» Как может поступить нормальный человек?!.. Ясно, что не у нас эти учебники составляют, но и за рубежом есть бюрократы. У Маркса хорошо сказано – государство – частная собственность бюрократии. Мои студенты знают, что по режиссуре не получат оценку просто так. Профильный предмет, будь любезен трудись. Тебя же не тянули за руки в режиссеры. Раз имеешь такую претензию – называться режиссером, покажи себя.
- Вам легко говорить, у вас тяга к образованию наследственная – от деда священника Лаврентия.
- Многими хорошими качествами я обязан деду. Он и педагогом еще был. Возглавлял школу в Чанчати. Преподавал грузинскую и русскую словесность, закон Божий. Дед имел огромную библиотеку, но большевики не оставили от нее и следа. Лишь на чердаке остался сундук с книгами. На том сундуке я и вырос. В нем хранилась периодика из Питера, журнал «Западноевропейская литература», кипа грузинских и русских книг, детская энциклопедия... Читал все подряд. Кое-что удалось сохранить до сих пор.  Дед сотрудничал с журналом «Иверия», писал стихи. Дружил со многими выдающимися людьми того времени. Есть у меня дома раритет: табакерка – подарок от Важа Пшавела. Большевики упрятали деда в Метехскую крепость, но его авторитет был так велик, что один из надзирателей отпустил его под свою ответственность. И все-таки деятельность деда не давала покоя новой власти. Однажды ночью, когда он возвращался с крестин, на него напали три комсомольца и ранили насмерть – проломили череп маузером. Сыновья деда – мой отец Сократ и старший его брат Баграт – в то время находились в подполье, скрывались по лесам. Но, узнав о случившемся, отец вернулся домой. Умирающий дед так и не назвал ему имена убийц: «Я не хочу, чтобы ты мстил». Впрочем, деревня маленькая, шила в мешке не утаишь. Со временем информация всплыла наружу. По злой иронии судьбы те люди, убийцы деда, сгнили потом в лагерях. Я не забываю о том, что я – потомок священника. Конечно, всепрощению я не научился, но стараюсь.
- 1937 год – трагический для вашей семьи, как и для многих других. На 10 лет вы были разлучены с отцом.
- Мне исполнилось два года, когда отца арестовали по обвинению в заговоре против Сталина. Сестра родилась во время следствия. Полнейший бред, конечно, какой заговор? Отца бы и вправду расстреляли, не прояви он находчивость. Заявил следователю: «Я скажу, что вы с нами, что вы руководили нашей организацией». Тот испугался за свою шкуру и дал 10 лет ссылки в Сибирь, с последующим поселением там. Отец рассказывал, как они шли пешком в лютый мороз. Тех, кто не мог идти и падал, никто не подбирал. Но отцу повезло, его спас один врач, ехавший в санях, тоже заключенный. К врачу из-за его профессии проявили чуть больше уважения. Интеллигентнейший человек оказался: растер отца спиртом, долго приводил в чувство, а потом извинялся, что пришлось бить по щекам... Всем дали топоры, пилы и указали на лес: «Жить хотите? Стройте себе бараки». Мама отдала нас в русскую школу, потому что предстояло жить в Сибири. К счастью, не довелось. Хотя в Сибири я впоследствии побывал как артист. Отец и во время мирной жизни не забывал о том ужасе. Очень нервничал, когда я настраивал радиоприемник на «Голос Америки» и слушал джаз (уже 1956 год). Просил потише, чтоб соседи не слышали, не донесли. Но музыка Эллингтона уносила меня в сказку, я не боялся никого – ничего. Я не понимаю ностальгии некоторых по Союзу. Тот строй мне не нравился, да и этот тоже. Я всегда жил параллельной от государства жизнью. Помогал себе сам.
- Позиция сильного человека.
- Не умею роптать на судьбу и не боюсь сложностей. Когда приехал в Тбилиси по распределению из ВГИКа, 15 лет не имел своей квартиры. Ночевал, где придется – в подвале, у друзей, родственников. И так до 1976 года, пока не купил кооперативный дом. Все почему – в те времена действовал такой закон: тебя не берут в штат, если не имеешь прописки, но также тебя нигде не пропишут, если ты не в штате. Заколдованный круг. Но я прекрасно себя чувствовал. Один из мужей Элизабет Тейлор, кинопродюсер Майкл Тодд говорил: «Были времена, когда я не имел и цента в кармане, но бедным я никогда не был». Бедность – это состояние духа, психология. И я порой не находил денег на трамвай, но бедным никогда себя не ощущал. Держал и держу форму, неизменно приветлив, весел, доволен жизнью, собой и людьми. Это и есть главное. Нытиков не любят, у людей своих проблем полно.
- Батоно Баадур, почему решили остаться холостяком? Ведь могли очаровать кого угодно?
- И очаровывал. Все было – и увлечения, и большая любовь. Во ВГИКе даже шутили про эпоху Цуладзе. Но я же, как буриданов осел: тот растерялся от выбора, все думал, с какой охапки сена начать.
- С вами интересно общаться.
- Приходите еще. А сейчас мне пора к студентам.

Медея АМИРХАНОВА