В этой семье представители трех поколений стали подлинными героями своего времени. Один даже признан святым, а его дети с успехом отметились в издательском деле и на сцене, в переводах и публицистике. Внучки же поразили весь научный мир Европы. Речь идет о роде Кипиани, ставшем знаковым для Грузии.
В 1814 году в дворянской семье Ивана Кипиани и Варвары Пурцеладзе, переехавших из Абаши в село Мерети Горийского уезда, появляется на свет младший сын Дмитрий. Отец недолго радуется этому – его уносит болезнь. Мать старается дать мальчику домашнее образование, а когда ему исполняется 8 лет, старший брат Каихосро увозит его в Тифлис. Связи у брата есть – он служит на таможне в Сурами, поэтому Дмитрий без проблем поступает в Духовную семинарию.
Но через пару лет, несмотря на свою набожность, парень решает получить более полное образование. И начинает учиться в Тифлисском благородном училище – единственной тогда светской школе в Грузии. Против этого отнюдь не протестуют фактически усыновившие его дальняя родственница отца Мариам Кипиани и ее муж, прапорщик Никифор Федоров. Так что в 1830-м юноша оканчивает училище, которое в том же году преобразуется в Первую Тифлисскую мужскую гимназию.
О том, как учили в ней, можно судить хотя бы по такому факту: 16-летний выпускник с полным основанием принимается в родную гимназию на должность учителя и преподает сразу четыре предмета: грузинский и русский языки, географию и математику. Так он оказывается среди светской молодежи, которая вовлечена в политику. В Тифлисе зреет заговор видных представителей аристократии, цель которого – восстановление грузинской государственности и возвращение на престол династии Багратиони.
При поддержке некоторых сосланных на Кавказ декабристов готовится восстание, в него хотят вовлечь и крестьян, и тифлисских ремесленников. Дмитрий стал бывать в доме вдовствующей княгини Текле Орбелиани – основном месте встреч заговорщиков. Но за десять дней до 20 ноября 1832 года, когда планировалось начать восстание с ареста на балу высших военных и гражданских чинов, заговор был раскрыт.
Начинает работу «Секретная следственная Комиссия по злоумышленному заговору противу Правительства, обнаруженному между некоторыми грузинскими уроженцами». Руководит ею высшее должностное лицо Южного Кавказа – командир Отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющий гражданской частью и пограничными делами Грузии, Армянской области, Астраханской губернии и Кавказской области барон Григорий Розен.
Герой войн с Наполеоном, бравший Париж, он прибыл в Грузию, поучаствовав в подавлении Польского восстания 1830-1831 годов. Всего 7 лет прошло после восстания декабристов, так что мало кто сомневался: следственная комиссия в Тифлисе сделает самые суровые выводы. И действительно, к смертной казни приговариваются 10 человек из 32-х, оставшихся под арестом после снятия обвинений с большинства задержанных. Но Николай I показательно смягчает наказание, и все приговоренные отправляются в ссылку на разные сроки в дальние губернии России.
Среди них – Дмитрий Кипиани, Александр Чавчавадзе, Элизбар Эристави, Александр и Вахтанг Орбелиани, Георгий Эристави, Соломон Додашвили, Соломон Размадзе, Иасе Палавандишвили… Все они в ссылке работали на государственных должностях, через 4-5 лет получили разрешение вернуться на родину и в дальнейшем занимали высокие посты. Не вернулись лишь Додашвили, Размадзе и Палавандишвили, скончавшиеся вдали от Грузии.
Дмитрия Кипиани ссылают в Вологду, он начинает служить там секретарем канцелярии губернатора, затем становится ее начальником. А губернатором там – неординарный человек, которого современники называли «добрым, умным и благороднейшим». Генерал-лейтенант Дмитрий Болговской участвовал в убийстве императора Павла I, доставлял Кутузову сообщение о том, что французы покинули Москву, дружил с Пушкиным. Его то увольняли, то возвышали, так что цену начальственного гнева он знал прекрасно. И по-особому относился к ссылаемым во вверенный ему край.
Известный писатель-краевед Федор Фортунатов свидетельствовал об этом чиновнике: «Он памятен за это время не одним только вологжанам, но и присланным на жительство в этот край; он был горячим ходатаем о прощении тех из удаленных в Вологодскую губернию административным порядком, в которых находил исправление в образе мыслей или поведении. Число лиц, получивших прощение по его ходатайству или переведенных в теплейший, более благорастворенный климат, очень велико…». В 1837 году Болговской ходатайствовал о возвращении на родину и Кипиани.
Вернувшийся из ссылки Дмитрий Иванович – не исключение среди других   высланных участников заговора: он отличается на государственной службе. Сначала работает чиновником по особым поручениям в «Исполнительной эксплуатации Верховного грузинского Правления при Грузинском гражданском губернаторе». Через четыре года, в 1841-м получает в Кутаиси должность секретаря управляющего Имерети генерал-майора Акима Эспехо. Этот обрусевший испанец по специальности – военный инженер, так что его секретарю приходится разбираться не только в проблемах большого края, но и в фортификации, мостах, полевых укреплениях…
И делает он это настолько успешно, что после упразднения должности управляющего Имерети, его принимают в канцелярию самого главноуправляющего Грузией и командира Отдельного Кавказского корпуса. С 1841 года он работает там при сменявших друг друга Григории Розене, Евгении Головине и Александре Нейдгардте. А с 1844-го, начиная с графа Михаила Воронцова, 20 лет – уже при наместниках Кавказа Николае Реаде, Николае Муравьеве-Карском, Александре Барятинском и великом князе Михаиле Романове.
До 1864 года Дмитрий Иванович побывал в канцелярии высшего должностного лица Южного Кавказа секретарем и начальником, возглавлял различные отделы, был членом Совета главного управления Закавказского края. В период русско-турецкой войны 1853-1856 годов руководил военной канцелярией армии. В 1862-м наместник Кавказа и Дворянское собрание Тифлиса поручают ему разработку проекта крестьянской реформы в Закавказье. И Кипиани предлагает, чтобы крестьяне имели возможность арендовать землю у помещиков.
Уже не по долгу службы, а по зову сердца в 1840-1850-х годах он разрабатывает «Программу национального спасения», цель которой – широкая культурно-просветительская деятельность, усиление и сохранение общенационального самосознания и самобытности народа. Активно поддерживая патриотическо-демократическое общественное течение «Тергдалеулеби» («Испившие воды Терека»), он считает родной язык основой национальной культуры, самобытности и борется за его сохранение и развитие.
В 1881 году попечитель Кавказского учебного округа Кирилл Яновский издает циркуляр, запрещающий грузинский язык во всех учебных заведениях, в том числе и на подготовительных отделениях. Естественно, Кипиани не может остаться в стороне, он не только требует отменить запрет, но и издает «Новую грамматику грузинского языка», публикует несколько статей по вопросам преподавания языка в школе. Он требует от прессы укреплять национальное самосознание, популяризируя национальную культуру и историю, идеологию и нормы литературного языка. И сам пишет подобные материалы.
Неслучайно идейный предводитель национально-освободительного движения Грузии, поэт, мыслитель-просветитель Акакий Церетели сказал о нем: «Нет у нас ни одного грузинского учреждения, где бы Кипиани не был основателем: банк, общество распространения грамотности, театр или другие – все созданы по его инициативе».
Судите сами. Президент Кавказского общества сельского хозяйства, созданного в 1850 году по инициативе Воронцова, член правящего комитета Кавказского отделения Императорского Русского географического общества, попечитель своей родной гимназии, создатель первой общедоступной частной библиотеки, переданной затем в фонд первой на Кавказе публичной библиотеки.  А еще – участие в возрождении грузинского драматического театра и грузинской реалистической литературы, в создании грузинского Дворянского банка и Общества по распространению грамотности среди грузин, в котором он стал первым председателем правления.
Вообще, прилагательное «первый» можно не раз поставить рядом с именем Кипиани. Первый грузинский дворянин, получивший чин действительного статского советника, приравненный к генерал-майору. Первый предводитель дворянства Тифлисской и Кутаисской губерний. Первый переводчик Шекспира на грузинский. Первый грузин, ставший городским головой Тифлиса… Кстати, при нем проведена однодневная перепись населения и завершилось перераспределение штатов в системе городского управления.
Несмотря на то, что он считал Георгиевский трактат единственно возможной формой сосуществования Грузии и России, Дмитрий Иванович не мог принять ущемления грузинской культуры, самобытности. И когда в 1885 году великий князь Михаил Николаевич приезжает в Боржоми, Кипиани высказывает ему все, что накопилось у грузинской интеллигенции против князя Александра Дондукова-Корсакова. Этот главноначальствующий на Кавказе проводил открыто антигрузинскую политику. И один из лидеров грузинского дворянства надеялся, что бывший наместник Кавказский, брат царя поможет принять хоть какие-то меры. Увы, не получилось…
А в следующем году в Тифлисе разворачиваются трагические события – ректора Духовной семинарии протоиерея Павла Чудецкого убивает бывший семинарист Иосиф Лагиашвили. Во время негласного обыска спальни, у юноши нашли дневник с критикой жестких порядков, установленных ректором. Лагиашвили признали «опасным учеником», лишили государственной субсидии, жилья в общежитии семинарии, а через несколько месяцев вообще исключили из семинарии. При этом отказались вернуть свидетельство об окончании Горийского духовного училища и исправить «четверку» по поведению – фактически «волчий билет».
Доведенный до отчаяния экс-семинарист бросается на ректора с ножом. Он был приговорен к 20 годам каторги на Сахалине, сумел сбежать и на лодке добраться до иностранного судна, шедшего в Америку. Там он изменил имя и фамилию, став Томом Коксом. Работал на ферме, изучал английский в университете, получив гражданство, жил в Сан-Франциско. И о его побеге писал сам Чехов – в своей книге «Остров Сахалин».
А во время похорон Чудецкого экзарх Грузии, архиепископ Карталинский и Кахетинский, член Святого Синода Русской Православной Церкви Павел Лебедев проклинает не только убийцу, но и страну, которая порождает таких «разбойников». И Кипиани, выражая мнение грузинской общественности, пишет экзарху:
«Ваше преосвященство, явите милость и простите мне великое прегрешение мое, если я, увлеченный страшными слухами, грешу перед Вами. Но говорят, что вы прокляли страну, куда вы призваны пастором и которая поэтому вправе ждать от Вас лишь любви и милости… Если все это правда, Ваше достоинство может спасти лишь изгнание оскорбителя из оскорбленной им страны».
Главноначальствующий Дондуков-Корсаков немедленно сообщает об этом обер-прокурору Святейшего Синода  Константину Победоносцеву и просит   ходатайствовать перед императором об удалении Кипиани с должности предводителя дворянства Кутаисской губернии и высылке из Грузии. А обер-прокурор считается «серым кардиналом» правительства Александра III. И по Высочайшему указу от 4 августа 1886 года Кипиани высылается в Ставрополь.
Летом 1887-го уже его жена встречается в Боржоми с великим князем Михаилом Николаевичем, и тот обещает помочь Кипиани получить аудиенцию у императора. Но времени на это не остается: в октябре того же года 73-летнего грузинского дворянина при невыясненных обстоятельствах убивают в Ставрополе. По официальной версии, в его квартиру ночью проникли грабители. Но значительная часть грузинской общественности убеждена: власти сами устранили «неудобного» для них человека.
В Тифлисе Кипиани перезахоронили с большим почетом, при огромном стечении народа.  В надгробной речи Акакий Церетели назвал Дмитрия Ивановича мучеником. А через 120 лет Грузинская Православная Церковь причисляет Кипиани к лику святых как мученика, пострадавшего за отечество. Что же касается его жены, так и не сумевшей организовать встречу мужа с императором, то вспомним слова писателя и журналиста Якоба Мансветашвили: «Нино безумно любила своего мужа. Эта любовь граничила с идолопоклонством. Я познакомился с ней, когда она уже была пожилой. Еще не прошло много времени, как ее любимый и боготворимый Димитрий трагически погиб. Она поминутно восклицала: «Убили моего божественного Димитрия!».
Нина была рядом с Дмитрием с 1845 года. Ее отец писатель, переводчик, общественный деятель Егор Чилашвили (Чиляев) перевел на русский язык сочинения французских философов Монтескье и Мабли, был в комиссии по переводу с грузинского «Вахтангов сборник законов» и разработал закон, позволяющий грузинским крестьянам выкупаться из крепостной зависимости, если помещичье хозяйство продавалось за долги. Но запомнился он не столько этим, сколько тем, что из-за него Грибоедов сам себя поставил рядом с теми, кого критиковал в «Горе от ума».  
Чилашвили столь активно выступал против чиновничьего произвола, что не мог не попасть под гонения. Прекрасно знавший его Грибоедов в 1828 году пишет из Тавриза мужу своей двоюродной сестры главноуправляющему Грузией, командующему Отдельным кавказским корпусом, фельдмаршалу, графу Ивану Паскевичу-Эриванскому:
«Примите в ваше покровительство надворного советника Ч-ва, который некогда был прокурором в Тифлисе… Он меня об этом не просит, но еще в бытность мою в Тифлисе он очень желал быть лично известным вашему сиятельству. Все его знают за самого благонамеренного и расторопного человека, сведущего в законах, и, наконец,.. с европейским образованием и нравственностью. Притом простите слабости человеческой. Нина тоже обращается к вам с просьбою о нем и, не смея прямо это сделать, стоит возле меня и заставляет меня всеусердно о том при вас стараться. Мне самому смешно, когда вспоминаю свой собственный стих из Г.о.у.: «Как станешь представлять к крестишку да к местечку, / Ну как не порадеть родному человечку».
Ходатайство подействовало, а дочь Чилашвили стала женой Дмитрия Кипиани, который был старше ее на 13 лет. По тогдашним понятиям, вполне нормальная для супругов разница в возрасте. Нино вместе с сестрой воспитывалась в Петербурге у Мариам Дадиани, последней царицы Имерети. Блестяще владея французским, она не очень хорошо говорила на грузинском, и Дмитрий учил ее родному языку.
Из шести детей у них остались трое, остальные умерли в младенчестве.  В 1846-м рождается первенец Николай. Его отец пользуется тем, что работает в канцелярии Михаила Воронцова и по мере возможности приобщает сына к аристократическим кругам.
Поэтому Нико прекрасно танцевал, музицировал, свободно говорил на французском, русском, английском и итальянском. А родственники помогают сформироваться его национальному самосознанию. Он запоем читает книги о тех, кто боролся за свободу своих стран, особенно – литературу об итальянском национальном герое Джузеппе Гарибальди, которой его снабжает двоюродный брат, Давид Кипиани.
Этот кузен содержит учебный пансион, в который шестнадцатилетний Нико поступает в 1862-м вместе с тринадцатилетним братом Котэ. Через два года он отправляется в Петербургский университет, но оказывается, что пансион не дает ценз для поступления туда, нужен аттестат из гимназии. Одновременная подготовка к экзаменам – на «аттестат зрелости» и вступительным на юридический факультет – завершается успешно.
В 1865 году Кипиани становится студентом, но пятый курс не заканчивает. Петербургский университет всегда славился антиправительственными настроениями, не избегает их и молодой грузин. За такое дело можно серьезно поплатиться, но Нико «всего лишь» исключили из университета без права на продолжение учебы и в административном порядке вернули на родину.
В 1869-1871 годах он бесплатно обучает грамоте крестьян в Квишхети, а отец все убеждает и убеждает его отказаться от политической деятельности. В конце концов, Николай внимает этим просьбам и начинает частную адвокатскую практику. Затем работает в судебном ведомстве, занимается публицистикой, женится, у него рождаются мальчик и три девочки. Но семейная идиллия рушится, он разводится через 8 лет после свадьбы. А когда убивают отца, наступает самая настоящая депрессия.
К этому добавляется физическое недомогание, и в 1890 году Нико отправляется на лечение в Европу. Так и не реализовав на родине все свои возможности. Пять лет живет во Франции, Италии и Швейцарии, а потом приезжает в Бельгию. И там «разворачивается» так, что становится научной знаменитостью Европы.
Под псевдонимом Иван Мартинов он публикует работы по филологии и истории, издает монументальные труды о грузинских царицах Тамар и Кетеван, ценится европейскими учеными как полиглот. И до самой своей смерти в 1895-м этот ученый, публицист, издатель, общественный деятель остается профессором – заведующим кафедрой русской словесности Брюссельского университета. Портрет Николая Кипиани долго украшал конференц-зал этого университета.
Его младший брат Константин, учившийся в одном с ним пансионе, тоже отправляется в Петербург, но учится там в Академии художеств. Затем в 1873 году, оканчивает в Москве сельскохозяйственную академию. Но главной в жизни 24-летнего Котэ оказывается сцена. Он играет в любительских спектаклях, становится одним из тех, кто возродил постоянный профессиональный грузинский национальный театр.
Первый постоянно действующий грузинский театр, основанный Георгием Эристави в 1850 году просуществовал всего 6 лет и был закрыт властями. С 1879-го он снова стал собирать зрителей, и большая заслуга в этом Котэ Кипиани как основателя грузинской реалистической актерской школы, блестяще игравшего в любом амплуа. Вполне естественно, что он сам писал пьесы и был теоретиком театра, но этого мало. Доказав, что недаром учился в сельскохозяйственной академии, он выпускает «Русско-грузинский словарь по астрономии, зоологии, минералогии и разных терминов, и технических слов».
Не отстает от братьев в общественной активности и младшая сестра Елена – писательница, переводчица, актриса и издатель. «Вряд ли найдется кто-нибудь, кто наряду с именем Дмитрия Кипиани не слышал имени его любимой дочери Елены. Они совместно работали над возрождением нашего театра, над обогащением нашей бедной литературы, над распространением наших книг и грамотности… До того, как выйти замуж, Елена Кипиани бесплатно учила молодых деревенских женщин читать и писать в деревне Квишхети. Сегодня почти в каждой деревне Саабашио можно найти женщин, которых учила грамоте покойная Елена Кипиани», – писала газета «Иверия» в ноябрьских номерах 1890-го года, когда умерла Елена Дмитриевна.
Ее мужем был Антон Лордкипанидзе, основатель Кутаисской публичной библиотеки. И она до самой своей смерти возглавляла комитет бедных учащихся Кутаисской дворянской школы. «Сбор денег на благотворительность, проведение спектаклей для бедных учеников были ее почти ежедневной деятельностью», – отмечала в 1894 году газета «Квали». Именно в этом городе Елена основала альманах «Грузинская библиотека», где вместе с ней печатались активистки борьбы за права женщин, писательницы Екатерина Габашвили и Екатерина Меликишвили.
Вообще, за свою непродолжительную жизнь Елена Дмитриевна успела немало. Помимо уже перечисленного создала кружок писательниц, выпустивших по ее инициативе сборник «Перевод приятных литературных произведений». Она была среди основателей и постоянным членом Тбилисской театральной труппы. Она собирала грузинский музыкальный фольклор и церковные песнопения, старалась записать хоралы для фортепиано… Нет сомнения, что она еще сделала бы немало, но, увы, Елена Кипиани прожила всего 45 лет.
И, наконец, о внучках будущего святого, дочерях его сына Николая, прославившегося в Бельгии. Старшая Нино с дипломом Брюссельского университета стала одной из первых женщин-юристов Российской империи. Родившись в 1877 году, она росла в доме своего знаменитого дедушки, училась в Тифлисском учебном заведении Святой Нины на средства Кутаисского дворянского банка.
Во время учебы в Бельгии она всерьез уходит в политику, противостоит российскому самодержавию, сближается с федералистами, затем – с национал-демократами. В 1905-м участвует в апрельской Женевской интерпартийной конференции, на которой революционные партии России обсуждали подготовку вооруженного восстания. Там под псевдонимом «Тезрели» она представляет доклад, обосновывающий необходимость полной государственной независимости Грузии.
Она пишет примечательные письма грузинским социалистам-федералистам.  Георгию Деканосидзе: «Не будем терять надежду, что за короткое время сможем вернуться в свободную страну». Арчилу Джорджадзе: «Неужели наше желание дальше автономии не идет? Почему у нас нет воли потребовать от России полную независимость? Почему у нас нет воли, чтобы наша Грузия, которая древнее других государств и у которой имеется величайшая история, была бы свободной… Конечно, было бы глупостью заботиться о восстановлении трона для наших царей, но почему бы не попытаться, чтобы присвоили нам полную свободу? Если Болгария, Румыния, Сербия и другие живут своей исторической жизнью, почему мы не живем так же? Разве у нас нет способности?»
На родине она столь активно участвует в освободительном движении, что несколько раз попадает в Метехскую тюрьму, а в 1907-м вообще высылается за границу. Работая референтом бельгийского посольства в Риме, помогает вернуться на родину военнопленным грузинам, оказавшимся в Италии после Первой мировой войны. Планирует составить итальянско-грузинский и грузино-итальянский словари, но заболевает туберкулезом и в 1920 году возвращается в Грузию. Последние дни своей 43-летней жизни проводит в Квишхети, в доме дедушки Дмитрия.
Ее сестра Барбара, которая была младше на 2 года, тоже училась в заведении Святой Нины, тоже приехала в Брюссель. Но став в 1902-м студенткой, посвятила себя не политике, а медицине. Она стала первым грузинским психофизиологом, работающим в Европе, была избрана членом Французской медицинской академии, получила золотые медали за работы по физиологии и патологии детей.
А впервые научный мир Европы увидел Барбару в 1905 году, когда она была   третьекурсницей. Во время доклада на форуме физиологов в Париже молодая врач восхитила аудиторию и красотой, и содержанием изложенного. Выдающийся петербургский физиолог Иван Тарханов ((Тархнишвили, Тархан-Моурави) не в силах сдержать восторга: «Боже мой, неужели я дожил до того дня, когда на конгрессе ученых услышал и голос грузинской женщины». Один из бывших на этом форуме свидетельствовал: «Участники конгресса долгими аплодисментами наградили нашу соотечественницу, и когда обвел взором собрание, увидел, что больше всех аплодировал профессор Тарханов (Тархнишвили)».
Но и талантливым студенткам надо платить за обучение, а у Барбары – материальные затруднения. И на помощь ей приходит женщина-профессор по фамилии Ротейко – она принимает девушку на работу в свою лабораторию, и у той появляются деньги, чтобы оплатить учебу. Через очень короткое время Кипиани уже читала лекции в университетах Парижа, Брюсселя и Женевы.
А в Брюссельском университете, где она стала ученым секретарем, Барбара много лет исследовала способы определения типов человеческой памяти, психологические основы воспитания, была ученым секретарем университетского журнала «Обзор психологии». Помимо специальных психофизиологических дисциплин преподавала еще грузинский язык и русскую словесность.
Посвящает она себя и популяризации в Европе культуры и науки своей родины. По всему континенту собирает грузинские произведения искусства, в 1910 году основывает грузинскую секцию истории и этнографии в Международном музее Брюсселя. И обращается с письмом к грузинской диаспоре:
«Грузия впервые получила возможность показать Европе свои достижения в науке и технике. Пожалуйста, помогите, пожертвовав книги, картины и другие предметы. Мы надеемся, что наше общество поможет нам в восстановлении этого нового института».
Именно она была опекуном имущества семьи принца Мюрата и его жены, мегрельской княжны Саломе Дадиани.  Вернувшись на родину, преподавала французский язык в Грузинской дворянской гимназии, работала ассистентом выдающегося лингвиста Акакия Шанидзе. Но в 1921-м, с приходом большевиков, Барбара навсегда уехала в Брюссель и, занимаясь наукой, дожила там до 1965 года.
Ну, а мы под конец еще раз вспомним Дмитрия Кипиани, а точнее, о том, как сейчас сплошь и рядом пишут: «похоронили его в пантеоне на Мтацминде». Это грубейшая ошибка. Пантеон существует лишь с 1929 года. Могила Кипиани – одна из старейших на территории современного Пантеона. Захоронили Д. Кипиани в 1887 году.


Владимир ГОЛОВИН