Нагретая за день земля дышала теплом, спеющими хлебами. Он сидел под крылом самолета, на краю летнего палаточного городка, неторопливо перебрасываясь шутками с друзьями, и думал, как проведет свой выходной день в Одессе. Разрешение на поездку лежало в кармане. Автомашина за командирами авиационной школы должна была прибыть ранним утром, а потому спать он лег рано, собрав в легкий чемоданчик свои нехитрые вещи.
Проснулся он неожиданно, как и заснул, – от гула приближающихся самолетов. Ему, военному человеку, понадобились считанные мгновения, чтобы понять непоправимость случившегося. Закричала, словно спросонок, сирена воздушной тревоги, задохнулась в вое пикирующих бомбардировщиков, грохоте огненного груза.
Война, о вероятности которой говорили на занятиях, вошла в их жизнь. На следующий день, 23 июня, отряд получил боевое задание защищать небо Одессы.
В составе девятки «И-153» Галактион Пипия вылетел на рассвете. Командовал отрядом старший политрук Савченко, опытный летчик. Набрав высоту, построились в предбоевом порядке. «Хейнкели» показались из-за Днестра, прижимаясь к земле, старались незамеченными проскочить к белеющему у моря большому городу. Но уйти они не смогли. Истребители атаковали их двумя звеньями. Третье осталось прикрывать своих сверху. Вот когда пригодились младшему лейтенанту полученные в авиашколе знания. Пипия летел ведомым командира звена Есикова. При первом же крутом вираже он достал «Хейнкеля», поймал в прицел паучью свастику на борту и нажал на гашетку, вкладывая всю ненависть в силу своих рук. В это же время пулеметная очередь прошила тело стервятника: политрук Савченко атаковал врага.
Галактион, выйдя из боя, даже удивился, как быстротечны оказались эти десятки секунд.    
На земле поздравили с успехом в бою. Памятным он оказался, этот первый бой, за которым последовал незабываемый день, когда летчику-грузину выпало счастье спасти товарища от верной гибели.
Он возвращался на базу после выполнения боевого задания и вначале просто глазам своим не поверил: прямо под ним, беспомощно раскачиваясь на стропах, спускался парашютист, а вокруг, почуяв легкую добычу, кружились два «Мессершмидта-109». Он даже вскрикнул от досады, представив, как ловят эти разбойники беззащитную цель. Раздумывать было некогда. Переведя машину в глубокое пике, летчик открыл огонь из обоих пулеметов. Разгоряченные преследованием враги бросились наутек, а парашютист ушел вниз и вскоре пропал из виду.
Тогда он не знал, кто этот летчик. Прилетел к себе в часть и скоро забыл о случае в воздухе. Не думал, что снова доведется встретиться. А вышло иначе, правда, спустя тридцать лет.
Все эти годы майор запаса Владимир Воронцов, заведующий кафедрой Московской сельскохозяйственной академии имени К.А. Тимирязева, разыскивал своего спасителя. И нашел. По архивным документам, по бортовому номеру самолета. Пригласил к себе в Москву. Самым дорогим гостем был Галактион в его семье, а потом побратимы встретились в его родном городе Цхакая (нынешнем Сенаки).
После Одессы их полк перебазировали под Сталинград, а затем направили в запасную авиабригаду в Подмосковье. В конце сорок второго летчика со стажем инструкторской работы вызвал к себе командир бригады. Они до этого освоили новую летную технику – быстрокрылый «ЯК», такой нужный на передовой, и теперь ждали приказа вылететь в действующую армию. Но командование знало больше: к ним направлялась группа летчиков ВВС Франции, на эмблеме которой был герб Нормандии – два льва на красном фоне, провинции, наиболее пострадавшей от фашистов.
Сообщение полковника Шумилова было кратким: летчики с инструкторским опытом оставались в распоряжении авиабригады, в сжатые сроки им предстояло помочь французским пилотам освоить наши самолеты. Уже через несколько недель Пипия встретил в коридоре жилого помещения военных в незнакомой форме. Вслушавшись в их разговор, Галактион понял, что перед ним французы. Сражаться на советской земле против общего врага советским оружием... Это горячее стремление привело в эскадрилью разных людей – сына рабочего Альбера Марселя и потомка родовой аристократии де ля Пуапа.
– Господин русский, – услышал он в коридоре вежливое обращение.
Галактион остановился, с любопытством разглядывая обратившегося к нему. Конечно же, он слышал об этих парнях, летевших в Москву из оккупированной Франции, из Северной Африки, Лондона и даже из Индокитая, совершавших побеги из нацистских тюрем.
– Не господин я, товарищ, – улыбаясь, пояснил незнакомцам Галактион, – с Кавказа..., из Грузии...
– Камарад грузин, – француз-крепыш ударил себя кулаком по загудевшей груди, – камарад Жан-Луи Тюлян.
Французские летчики в ту зиму, осваивая незнакомую боевую машину, прямо-таки рвались на фронт. Морозы трещали на летном поле, доходили до тридцати градусов, а их, южан, невозможно было оттащить от самолетов.
В воздухе разворачивались жестокие бои, и майор Жан-Луи Тюлян погиб одним из первых. Это был тяжелый удар по эскадрилье.
...15 июня сорок пятого сорок боевых «Яков», нарушая традицию летать над Парижем не ниже четырехсот метров, пролетели над столицей Франции и приземлились в аэропорту Бурже. Это был дар Советского правительства, отметившего подвиги истребителей полка «Нормандия – Неман», которые на советско-германском фронте провели 859 воздушных боев и сбили 273 самолета противника.
Спустя многие годы в город Цхакая пришло письмо на имя «камарада грузина»: «Дорогой Галактион Алексеевич! Шлем вам сердечные и горячие приветствия с праздником Октября. Вы понравились французским летчикам, с которыми не раз тесно встречались. Помню, как на встрече 30-летия Победы вас сердечно обнимали. Вы наш боевой друг со времен войны, перегоняли для нас первые самолеты, на которых французские летчики в один только день 16 октября 1944 года сбили 29 самолетов без собственных потерь. Вы заслужили это уважение. Вы проводите большую работу по воспитанию молодежи, рассказывая о боевом содружестве советских и французских летчиков. Вот почему мы вас выбрали почетным ветераном полка «Нормандия-Неман».
Сколько дорогих воспоминаний всколыхнула встреча в Москве, Центральном Доме Советской Армии! Пьер Пуйяд, Жак Андрэ, Суваж...
Для французских летчиков Галактион Пипия, этот невысокий, крепко сбитый инструктор, оставался непререкаемым авторитетом, олицетворением отваги и мужества советского воина. «Сталинград!» – говорили они оживленно, вспоминая, что их грузинскому другу довелось сражаться за неприступную твердыню на Волге. Инструкторские занятия показали, что этот, как говорили в старину, летчик божьей милостью, может считаться виртуозом своего дела. В летной книжке так и было отмечено, что Пипия допускается к внеаэродромным полетам при высоте нижней кромки облаков не ниже 400 метров и горизонтальной видимости четыре километра. Но каждый из трехсот самолетов, перегнанных Галактионом Пипия на фронтовые аэродромы из заводов и запасных полков, эти «ЛАги» и «ЯКи», доставлялись и в худших погодных условиях.
Таким он остался для французских коллег – простой советский человек, начальник цхакаевского участка «Грузглавэнерго», заслуженный работник промышленности Грузии.
Гвардии лейтенант запаса, вступивший в войну с первого ее дня.

Арсен ЕРЕМЯН