Я уверен, что очень многие в нашем городе готовы уверенно произнести эти четыре слова: «Мой друг Гога Пипинашвили». И это – абсолютная правда. По-моему, Гога не имеет недругов, просто есть его друзья и есть те, кто пока не стал его другом.

АКТЕР

Гога – актер. Большой актер. И для него быть актером – не просто профессия, а некая форма существования. Существования во всем. Он может во время разговора с вами застыть у окна, вглядываясь в странную походку прохожего на улице, «сканировать» эту походку, затем закинуть в свою коллекцию персонажей и продолжить разговор, но уже представляя себя тем незнакомым прохожим с улицы.

– И все же, где тот тумблер, нажав на который, актер Гога Пипинашвили становится Осэпом из спектакля «Вначале скончались, затем повенчались», Лисандром из спектакля «Сон в летнюю ночь», Мито из фильма «Сделка» или даже Анастасом Микояном из картины «Дорогие товарищи!»?
– Для меня очень важно найти внешность моего героя – как он выглядит, ходит, смеется или ругается. Как он любит или ненавидит. Не какими словами он говорит, а с каким дыханием и с какими жестами произносит эти слова. И еще для меня очень важно найти ту внешнюю среду, которая заставляет моего героя именно так произносить этот текст. Например, в фильме «Шиндиси» у Дито Цинцадзе мне очень важен был цвет моих волос и та сорочка, которую я ношу в кадре. А еще было необходимо почувствовать запах той деревушки, где происходило действие фильма. На съемочной площадке я собирал стреляные гильзы и внюхивался в запах пороха. И только потом входил в кадр.
А вот в картине «Сделка» для меня таким, как ты сказал, «тумблером» стала сцена, где мой Мито за столом распивает с друзьями вино, опустив ноги в маленькую речушку. Понимаешь? Или, работая у Кончаловского над образом Микояна (несмотря на то, что это небольшой эпизод), мне важен был парик, который изготовили специально для этой роли. И только когда парик органично лег мне на голову, появился острый взгляд Анастаса Ивановича, интонационные паузы в его речи и даже его скупая, но обаятельная улыбка.  А что касается Осэпа, то я на него потратил не один год своей жизни.  Именно работая над гримом, я вдруг заговорил скрипучим, хриплым голосом. Я в этом гриме выходил на улицу, шел на рынок, торговался с крестьянами, спорил, долго выбирал какую-то вялую курицу, покупал мелкие сморщенные копеечные яблоки, на разных весах перевешивал их и требовал сдачу до последнего тетри. Мне было интересно, как реагируют обычные люди на Осэпа, ведь обычный человек – это потенциальный зритель спектакля, в котором живет мой Осэп.

«Я БЫЛ ТРИДЦАТЬ ВОСЬМЫМ»  

Элина Терняева, кастинг-директор фильма А. Кончаловского «Дорогие товарищи!»: «Мы очень долго искали актера на роль Анастаса Микояна. Многие кандидаты внешне были похожи на него, но не подходили по своей психофизике. Мы пересмотрели все российские актерские базы и все театры, потом начали смотреть актеров из Армении и Грузии. Параллельно шли поиски среди боксеров и тренеров: у Микояна был сломан нос, и Андрей Сергеевич настаивал на поиске актера со сломанным носом. В итоге нам очень повезло: мы вышли на профессионального грузинского актера Георгия Пипинашвили. Он и исполнил роль Микояна».

– Гога, ты вспомнил о съемках у Андрея Кончаловского, расскажи чуть подробнее.
– Для меня это стало полной неожиданностью. Вначале были пробы в Ереване, и после них мне объявили, что по списку претендентов на роль я – 38-ой.  Понятно, что надежды не было никакой. Я вернулся в Тбилиси и занялся своими повседневными делами. И вдруг через какое-то время мне сообщают, что я утвержден на роль Анастаса Микояна. Не скажу, что меня это очень обрадовало. Скорее, насторожило. Все же Микоян – это не выдуманный персонаж, а конкретная историческая личность со своей биографией и со своим значением в истории страны, в которой мы жили. Роль небольшая, но ответственная.
Начались съемки. Мой эпизод снимали восемь камер. Кончаловского я поначалу почти и не видел, он был где-то за монитором. Я лишь слышал его голос. Текста у меня было немного, и я в кадре начал очень придирчиво наблюдать за всеми, кто произносил какие-то слова. Кончаловский это заметил, вышел на площадку и подсел ко мне. Он добавил мне текст и попросил, чтобы я продолжал наблюдать все так же придирчиво, но все мои взгляды должны быть более адресные, более конкретные. И уже следующий дубль начали с меня – хлопушка хлопнула перед моим лицом: «Мотор!», «Начали!» А остальное увидишь в фильме. Вот так!

ГОГА-МАС!

В середине 90-х Гога собрал небольшую группу детей и создал детскую театральную студию «Art Hall». Мне посчастливилось присутствовать при зарождении этой студии. Помню, сколько было восторженных детских лиц и звонкого смеха. Это было здорово!
Прошло около тридцати лет, студия разрослась, были спектакли, концерты, фестивали. Многие студийцы сегодня стали ведущими актерами тбилисских театров. Многие снимаются в кино и  сериалах. А многие стали просто настоящими театралами (для любого театра, на мой взгляд, такие театральные зрители – большая ценность). Сейчас в студии занимаются уже дети бывших студийцев и все – и родители, и дети – называют Гогу не иначе как Гога-мас!
Сегодня студия называется Молодежный центр искусств «Арт Холл». Здесь дети не только учатся основам актерского мастерства, но и познают секреты режиссуры. Они сами готовят декорации к спектаклям, сами шьют костюмы, сами изготавливают реквизит.

– Гога, а кто, кроме тебя, ведет занятия в центре?
– Педагоги актерского мастерства – это профессиональные актеры. Только актеры. Это принципиально! Мастерству актера должны обучать именно актеры.

– А режиссеры? В театральном ВУЗе мастерству актера в основном обучают режиссеры. Знаменитый учебник Бориса Захава так и называется: «Мастерство актера и режиссера». И твой педагог Лили Иоселиани была режиссером. И Михаил Иванович Туманишвили был режиссером.
– Прежде всего они были актерами, а уже потом – режиссерами. Только тот, кто прошел серьезную актерскую школу, может стать серьезным режиссером. Только тот, кто владеет мощной актерской техникой, сможет на равных работать с серьезным актером.

– А как же актерская энергетика, магия, которая со сцены охватывает и держит в напряжении весь зал?
– Это – актерская «кухня». Она у каждого актера своя, и вход в нее режиссерам запрещен. Ты так не считаешь?

– Не знаю... Очень хочу сказать тебе «нет», но понимаю, что у меня нет доводов. Правда на твоей стороне. Хотя ты сам со своими учениками ставишь спектакли и работаешь как режиссер.
– Я с ними работаю точно так же, как с нами в театральном институте работала Лили Иоселиани. Делюсь своими актерскими «закорючками». Я просто открываю дверь в их «кухню», а какой она будет, как они ее обустроят, это уже их дело. Это их индивидуальная актерская «кухня».

ТВОРЧЕСТВО

Войдя в «Арт Холл», в кабинет к Гоге, сразу попадаешь в особый мир, мир чудес. Каждый сантиметр стен покрыт яркими фотографиями из спектаклей, афишами, макетами декораций, книгами. Сотни книг о театре, о кино, вообще об искусстве. А перед стенами на небольших постаментах стоят изумительные поделки из дерева и камня.
– Нравится?

– Конечно! Что это? Часы? Ночник? Или…                                                                                 
– И часы, и ночник, и многое другое. Все это – мое личное творчество.

– Но ведь каждая минута твоего дня и так занята творчеством. Театр, кино…
– Театр и кино – коллективное искусство. Мы все вместе создаем спектакль или снимаем фильм. Но есть еще ночи, когда все засыпают. Вот тогда и наступает время для моего творчества.

– Я тут вижу и раскадровки к фильму…
– А вот об этом я тебе ничего рассказывать не буду, потому что проект пока не запущен. Вот когда фильм запустится и будет снят, ты станешь первым, кому я все расскажу.

– Обещаешь?
– Обещаю!
Вот такой он, мой друг Гога Пипинашвили.   



Левон УЗУНЯН