В Тбилиси при полных аншлагах прошли гастроли Театра-фестиваля «Балтийский дом». Это не первый приезд театра в Грузию – два года назад в рамках Международного фестиваля искусства Gift на сцене театра им. Марджанишвили тбилисцы имели удовольствие увидеть спектакль «Анна Каренина». А вот в Грибоедовском балтдомовцы выступали впервые. Они представили две постановки – острую комедию «О чем говорят мужчины&женщины» Анджея Бубеня по пьесе известного французского драматурга Ясмины Реза «Бог резни» и самый зрелищный спектакль последних лет «Тарас» Сергея Потапова по мотивам повести Николая Гоголя. Это был успех! Вот как сами гости описали свои впечатления о Тбилиси (цитируем официальную страницу театра, чтобы нас не заподозрили в пристрастности): «Наши артисты только и говорили о том, как их тепло принимали грузинские зрители и какая замечательная страна! Команда «Балтийского дома» впервые приехала в Тбилисский государственный академический русский драматический театр им. А.С. Грибоедова. Показывали два спектакля, и два вечера их принимали так, словно это были премьеры. Море цветов, аплодисменты – теплее этого приема было только солнце за окном. Прощаясь с грузинскими зрителями, балтдомовцы дали слово вернуться еще. Кажется, исполнения этого обещания не придется ждать три года».
Действительно, «Балтийский дом» подарил нам два удивительных театральных зрелища – ярких, динамичных, захватывающе интересных. Заглавную роль в «Тарасе» и одну из главных ролей в спектакле «О чем говорят…» исполнил Леонид Алимов, известный актер и режиссер. Ученик Льва Додина, он служил в Малом драматическом театре (Театр Европы, Санкт-Петербург), одновременно сотрудничая со всеми крупнейшими театрами северной столицы. В его послужном списке – Обломов («Жизнь Ильи Ильича» И. Коняева), Берлиоз и Тригорин («Мастер и Маргарита» и «Чайка» И. Вайткуса), Фамусов («Горе уму» А. Белинского), Полоний и Ляпкин-Тяпкин («Гамлет» и «Ревизор» В. Фокина), Нароков («Таланты и поклонники» И. Райхельгауза)… Творческую жизнь в театре артист сочетает с плодотворной работой в кинематографе – он снимался у С. Снежкина, Ю. Мамина, А. Рогожкина, А. Балабанова и др. Режиссер-постановщик спектаклей «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Театральный роман» М. Булгакова, «Матренин двор» А. Солженицына и др. C апреля 2018 года – главный режиссер Санкт-Петербургского театра им. В.Ф. Комиссаржевской.
– Вы впервые в Тбилиси?
– Впервые. И уже влюблен в ваш город. Закончился Советский Союз, закончилась моя юность, и я не успел побывать в Тбилиси. Надеюсь, что нынешний приезд - не последний. Очень хочу приехать еще раз, в том числе и с моим театром. Постараюсь изо всех сил.
– Как спектакль «О чем говорят…» выдержал сравнение с фильмом Романа Полански «Бог резни»?
– Мы выпустили спектакль почти одновременно с фильмом. Работали параллельно с Голливудом. В первые два месяца спектакль назывался так же, как пьеса – «Бог резни». Нам со всех сторон говорили, что такое название отпугивает. В русском языке слово «резня» вызывает ужасные ассоциации. И что вы думаете? По общему решению мы назвали спектакль «О чем говорят мужчины&женщины» и сейчас постоянно играем на невероятных аншлагах. Сработало! У меня стойкое ощущение, что в фильме Поланского что-то не срослось. Словно какая-то искусственность есть, чего, как мне кажется, нет у нас. А если говорить о «Тарасе», то это пьеса и спектакль, сделанные якутскими драматургом и режиссером. Поначалу была притирка. Вроде бы и Гоголь, а вроде и нет...
– Тема войны не пугала?
– Нет. Мне бы хотелось, чтобы наше отношение было очевидным. Я против войны, против вражды наших народов, будь то Украина, Грузия или другая страна. В нашем спектакле, по-моему, это прочитывается.
– Простите за некорректный вопрос. Ваша театральная биография впечатляет – великие авторы и пьесы, лучшие режиссеры. А в кино... Несмотря на огромное количество ролей, никакого сравнения с театром. Почему так сложилось?
– Из-за своей фактуры я обречен играть и сыграл множество грузин, азербайджанцев, цыган... При этом в театре ни разу не играл подобных ролей. Хотя снимался и снимаюсь у очень хороших режиссеров. Вот сейчас приступаю к съемкам в картине о Вертинском, которую будет снимать Дуня Смирнова. Играю роль знаменитого дореволюционного поэта Юрия Морфесси, который все время находился в контрах с Вертинским. Интересный материал, да и режиссера я очень люблю, это наша вторая совместная работа. Я спокойно отношусь к своей кинобиографии, поскольку очень удовлетворен судьбой в театре. Кино для меня – это дополнительный заработок. Хотя, наверное, не стоит говорить такие вещи в интервью.
– Но кто знает, какая роль ждет вас впереди?
– Да, это правда.
– Что для вас значит быть учеником Льва Додина?
– Хороший вопрос. Знаете, так совпало, что мне как раз вчера звонили журналисты и просили сказать несколько слов в связи с юбилеем Льва Абрамовича. Я шел по мосту через Куру и говорил о Додине. Я не только его ученик, но и много лет проработал у него в театре. Самая главная черта додинцев – огромная требовательность и к себе, и к тем, с кем работаешь. Теперь я сам – главный режиссер и нахожусь в том возрасте, в каком был он, когда набирал наш курс, и...
– И почувствовали, что вы тоже – немного Додин?
– Мне сейчас кажутся очень правильными все слова, которые он нам говорил. И я очень часто ловлю себя на том, что говорю, как он, требую, как он. Учитель, ничего не поделаешь.
– Но требовательных много, а Додин один. Вы сможете узнать в актере ученика Додина?
– Конечно! Моментально. Я вижу это сразу. Его актеры отличаются поразительной правдой. Додин всегда добивается правды: если любишь – люби, ненавидишь – ненавидь. Таков его метод. Это очень сложно, поэтому Лев Абрамович всегда очень долго репетирует.
– Таким же был Фоменко.
– Да, недаром Додин так любит его спектакли. Для него смерть Фоменко стала личным горем.
– Вы работаете с выдающимися театральными режиссерами.
– Мне очень повезло. Благодарен судьбе, что так получилось. Если говорить о западных мастерах, то они разные, но при этом все работают по-западному, и мне это нравится. Они приезжают не со «старым названием», которое быстро ставят заново, то есть тиражируют, а с новым спектаклем, и ставят его в единственном числе – здесь и сейчас. Кроме того, западный режиссер всегда очень хорошо подготовлен. Четырех часов репетиций в день бывает достаточно, потому что режиссер точно знает, чего хочет, до малейших деталей. Спектакль у него в голове уже поставлен. При этом, конечно, он ориентируется на тебя, на твою психофизику и ставит очень четкие, конкретные задачи. Я очень люблю такой стиль работы, и его, мне кажется, сейчас не хватает. Особенно в современном русском кино, почему я и отношусь к нему иронически, хотя и снимаюсь бесконечно. И этого же не хватает молодым театральным режиссерам. Я захожу на репетицию и, к своему огорчению, слышу: давайте попробуем вот так, а может, вот эдак… Значит, режиссер не готов. Хотя, если меня приглашают как актера, то режиссер во мне отключается – только скажите, что делать. Никогда не вмешиваюсь, даже при очевидных оплошностях. Я очень послушный артист. Могу про себя прошептать: «Это же неверно». Потом, увы, так и оказывается.
– А какой вы режиссер? Говорят, что режиссер обязан быть диктатором.
– Обязан. Великий Георгий Товстоногов, который, кстати, начинал в Тбилиси, сформулировал так: «Театр – это добровольная диктатура». Может, я старомоден, но считаю, что это именно так. Невозможно иначе. Помню, я ставил спектакль в одном театре, и там возникла смешная ситуация – артисты предложили проголосовать, в каких костюмах они выйдут на поклон.
– Вот это да!
– Я был приглашенный режиссер, никого из них не знал. «Вы что, серьезно? – сказал я. – Как можно в театре голосовать? Вы выйдете в тех костюмах, которые выберу я». Должно быть так и только так.
– В числе авторов, которых вы ставили, Вампилов, Булгаков, Солженицын, Довлатов… Один из успешных ваших спектаклей – «Театральный роман», не так ли?
– Да. Это одна из моих самых любимых книг и спектакль, который получился. Театр «Балтийский дом» постоянно ставит его в репертуар, поскольку зрительская популярность – невероятна. Спектакль стал абсолютным гимном театру и признанием в любви «Балтийскому дому». И он очень смешной. Во втором акте зрители просто лежат от смеха.
– Наверное, на той сцене, когда «Станиславский» ведет репетицию?
– На этой сцене зрители сползают на пол. Не знаю, как репетировал Станиславский, но я использовал манеру одного очень известного театрального режиссера. Не буду называть, какого именно, это, наверное, и не важно.
– Что вы репетируете сейчас?
– Две очень большие работы. На следующий же день после возвращения из Тбилиси приступлю к постановке «Обломова» Гончарова. Я сам написал инсценировку. Я когда-то играл Обломова в спектакле по пьесе Михаила Угарова, но все эти годы мне хотелось самому поставить этот спектакль.
– Чем будет отличаться ваш Обломов от других? Или это преждевременный вопрос?
– Нет, я отвечу, я знаю ответ. Мне кажется, что в этой истории очень точно отображен русский характер. Хотя я сам, пожалуй, Штольц. Меня жена все время ругает: «Почему ты не можешь отдохнуть хоть одну минуту?» Я глубоко убежден, что при всей любви Гончарова к Обломову для него главный человек – Штольц. Сам Гончаров всю жизнь работал, как проклятый, и мечтал быть Обломовым – лечь и ничего не делать. При этом он прекрасно понимал, что страну тащат на себе не Обломовы. Ни в коем случае. Обломовы ее одухотворяют. Обломов и Штольц – две половины одного целого. Русская половина – ленивая, мечтательная, добрая. Между прочим, мне нравится, что Гончаров настаивает на том, что Обломов не пьет. Ему все время предлагают выпить, а он все время отказывается.
– Я никогда не задумывалась об этом...
– А вы обратите внимание. Это очень важно – Обломов всегда находится в трезвом сознании.
– А второй спектакль?
– Приступаю к репетициям «Земли Эльзы» по пьесе Ярославы Пулинович. Она ученица Николая Коляды – екатеринбургская школа. Это очень хорошая, очень русская пьеса из современной жизни.
– Вы будете репетировать параллельно два спектакля?
– Да. Премьеры пройдут друг за дружкой осенью этого года. Театральный сезон мы откроем «Землей Эльзы». В конце октября-начале ноября покажем «Обломова».
– Ну, так работать может только Штольц!
– Так и есть.
– Когда вам предложили стать главным режиссером театра имени Комиссаржевской, вы согласились сразу?
– Сразу. Я прежде там поставил несколько спектаклей – «Доктора Живаго» - он и и сейчас продается влет, «Матренин двор», которым горжусь. Это самый проблемный по зрителю, но совершенно бескомпромиссный спектакль – мы совершенно не заигрываем с публикой. Так что я был внутренне готов.
– И не жалеете?
– Не жалею. Да, это тяжело, это огромная ответственность, надо решать множество проблем, и не только творческих. Занимаюсь всем – актер заболел, актриса ждет ребенка и так далее. Но не жалею. Мне интересно.
– Как у вас с посещаемостью?
– Могло бы быть лучше.
– В чем причина?
– Как объясняют сами зрители, жизнь настолько сложная, что никто не хочет смотреть на какие-то сложности еще и на сцене. У нас все время идет чудовищная борьба по этому поводу. Я считаю, что не надо облегчать репертуар. Не надо! Все идут по этому пути – ставят комедии, водевили, фарсы и все что угодно. Я с этим не согласен.
– Как вы относитесь к экспериментам на сцене? К тому, что фраза Андрея Гончарова «какую телеграмму будем отсылать в зрительный зал» уже устарела?
– Говорю совершенно серьезно, и об этом свидетельствуют все мои спектакли: на сцене интересен только человек со всеми его переживаниями, страстями и бедами, радостями и горестями. А зритель должен ему сопереживать. Я абсолютный апологет театра Товстоногова, театра Додина, театра Фоменко. Для меня только это интересно. Формы, естественно, могут быть разные. Если необходимо, чтобы человек был одет в шинель, пусть так и будет, если надо, чтобы он разделся, пускай раздевается. Хотя я считаю - и как актер, и как режиссер – что фокус заключается в том, чтобы добиваться самых ярких образов и эмоций при отсутствии внешней экстравагантности. То есть актер остается одетым, а я, зритель, вижу, что он раздет. Это поразительно. Кроме того, я сторонник нестандартного распределения ролей, и многие удивляются моим распределениям. Я вообще против всяких привычных клише в театре: этот артист - герой, та актриса – героиня, этот – смешной, тот – трагический. Я ломаю штампы. Если я вижу, что толстяк может проявить себя в героической роли, то он будет играть героическую роль. У меня в этом смысле благодатная почва – как и другие режиссеры, которые пришли в режиссуру из актерства, я хорошо чувствую актерскую природу и кухню. Я знаю: актер с радостью идет к непривычному.
– Какой из современных спектаклей произвел на вас впечатление?
– Я смотрю очень много спектаклей, бесконечно бегаю по театрам. И скажу со всей откровенностью: мне до сих пор очень интересен Лев Додин. В свои 75 лет он остается моим ровесником.
– Можем ли мы надеяться, что театр имени Комиссаржевской все-таки приедет к нам на гастроли?
– Есть несколько спектаклей, которые я очень хотел бы показать в Тбилиси. Прежде всего, «Доктор Живаго» и «Матренин двор».
– Ждем с нетерпением!
Нина ШАДУРИ
|
