Его музыка продолжает звучать, завораживать, влюблять в себя. Каждый день его мелодии кто-то слушает вновь и вновь, а кто-то открывает для себя впервые. С этой музыкой знакомится молодое поколение, и  у нее появляются новые верные почитатели, которые пронесут свою верность через всю жизнь.
Да нет, просто не верится, что его больше нет на белом свете. Наверное, Микаэл Таривердиев просто снова ушел в море, и стоит на любимой парусной доске, и несется сквозь волны... Как он любил повторять, «впереди, мне казалось, меня ждет только радость».
В эти августовские дни, когда исполняется 85 лет со дня рождения неподражаемого композитора, эксклюзивное интервью журналу дала Вера Таривердиева. К нашей чести и гордости – давний добрый друг «Русского клуба».

– Делится ли ваша жизнь на до и после Микаэла Таривердиева?
– Ну, это так очевидно! Конечно, да.   
– Как говорил герой Льва Толстого, «не может быть, чтобы в возу гороха две отмеченные горошины легли бы рядом». Видимо, ваша встреча с Микаэлом Леоновичем стала как раз таким случаем. Можно ли назвать вашу жизнь  с ним предназначением? И в чем был его смысл?
– Попробую ответить своей историей. Не знаю, я выбрала музыку, или она – меня. Скорее всего, это был обоюдный выбор. Случилась ли моя жизнь такой, как она случилась, если бы в пять лет  я не потребовала от родителей отдать меня учиться музыке?  Вряд ли. Музыка водила моей судьбой, музыка для меня радость, работа, утешение. И  любовь. Я окончила музыкальную школу в Алма-Ате. Музыкальное училище – в Воронеже. Академию имени Гнесиных – в Москве. Защитила диплом по музыке XIII-XIV веков во Франции, на кафедре полифонии и музыкального анализа. И пошла работать в газету «Советская культура». Это был парадоксальный выбор. Но это был мой выбор – я жаждала окунуться в музыкальный процесс, который происходит  здесь и сейчас. И я, практически не умея плавать, прыгнула в воду с крутой вышки. И, как ни странно, поплыла. Прямо в открытое море. Я никогда не читала до этого газет. Но я сразу стала писать в газете, единственной газете, освещающей культурные процессы Советского Союза, статья в которой могла быть приравнена к судебному приговору. Вот так, не зная правил, я прославилась довольно быстро. И, может быть, случайно. Или нет. Потому что писала, как могла, и то, что чувствовала. Мне было 13 лет, когда я попала в пионерский лагерь «Артек». В Крыму, на пригорке с видом на море, я сидела и мечтала, когда из радиоприемника услышала песню. Я помню это до сих пор. Ощущение мягкой грусти, светлой печали, которое доносилось  как будто бы издалека. Оно вошло в меня навсегда.  Это была песня «Маленький принц». Автором музыки был Микаэл Таривердиев. Но тогда я этого не знала. Через 13 лет я позвонила знаменитому композитору и попросила его написать статью о новом произведении Родиона Щедрина для газеты. Мне это было очень нужно. Без этой статьи я не смогла бы уехать на фестиваль, который готовил в Вильнюсе этот самый Родион Щедрин. А я очень хотела попасть на  фестиваль в Прибалтике, где я до тех пор не бывала. И откуда родом была моя прабабушка. Микаэл Таривердиев согласился не сразу. Но все-таки написал статью  о произведении своего близкого друга. Так я оказалась в Вильнюсе. Там я встретила  Микаэла Таривердиева, который шел мне навстречу и улыбался. Весь день мы провели вместе. Вместе ездили на церемонию возложения венков к памятнику Ленина (обязательный ритуал в Советском Союзе), сидели на концерте открытия фестиваля, были увлечены друг другом. А после концерта, в ресторане, на крыше гостиницы «Летува», Микаэл Леонович вдруг спросил, кивнув на стоящее в углу пианино: «Хочешь, я сыграю тебе?» «Нет», – ответила я, засмущавшись. Он встал, подошел к инструменту и сыграл прелюдию «Встреча с женой» из фильма «Семнадцать мгновений весны». Так начался наш роман. А потом была жизнь. В какой-то момент мы поняли, что не можем  жить, не можем дышать друг без друга… Я не сомневалась в своей вере. Я верила. И сейчас верю, что мое предназначение – просто любить. И я люблю. И еще, вы знаете, я поняла: люди не умирают…
– Когда у Блока, знаменитого еще и количеством романов, спросили, сколько у него было женщин, он ответил: «Две. Любовь Дмитриевна и все остальные». Это про вашу любовь, правда?
– Ну, об этом лучше бы у Микаэла Леоновича спросить. Он пишет об этом в своей книге «Я просто живу»: «У меня было много женщин. Осталась одна. И жены были двоюродные. Были или не были? Скорее, не были. Я не помнил никого, не помнил, как выглядели прежние женщины, как их зовут. Впервые я был не одинок».
– Вы были с ним одной крови, по вашим словам. Но все же вы были разными, похожими или очень похожими людьми? Например, он, это известно, не понимал людей, которые могут существовать в беспорядке, обходиться без ежедневной уборки, разбрасывать вещи. Тяжело с этим жить, если ты сам не такой? Как вы уживались?
– Мы не уживались. Мы просто жили. В замечательном ощущении близости, неразрывности. Конечно, мы разные. Но если любишь, то доставляет огромное счастье делать то, что нравится любимому человеку. А если пытаешься адаптировать его под свои привычки, свои представления – это уже какая-то борьба. Совершенно не нужная. У нас ни в чем не было расхождений. Ни в оценках, ни в ощущениях, ни в восприятии явлений. А спорить – конечно, спорили. Хотя у Микаэла  Леоновича была формула: в семье всегда должен быть прав один и тот же человек. Это был, конечно, он. Кстати, это удобно. Не нужно выяснять отношений. А тот, кто всегда прав, всегда будет снисходителен к тому, кто всегда неправ.
– Что Микаэл Таривердиев дал вам? И что вы дали ему?
– О том, что я дала ему опять же лучше бы спросить у него. А что он дал мне? Смысл жизни. Это лучшее, что один человек может сделать для другого.
– Вы говорили, что он был свободным человеком в лучшем смысле этого слова. А в чем выражалось его понимание свободы?
– Абсолютно во всем. Свободный человек – это тот человек, который сам делает свой собственный осознанный выбор. Микаэл Леонович сделал этот выбор, и его стиль в музыке не похож ни на чей. Он делал выбор в своей судьбе многократно. От женщин и друзей до независимости, в которой просуществовал всю свою жизнь. Он даже родственников выбирал себе сам. Назначал сестрой, теткой.  Вот, например, наша тбилисская тетя Анаида – вовсе не тетка по крови Микаэлу Леоновичу. У Сато Григорьевны, мамы Микаэла Леоновича, был жених. Звали его Иосиф. У Иосифа было три сестры. Младшую, Анаиду, он иногда брал с собой на свидания. По настоянию Сато Иосиф уехал учиться в Москву, где женился на Елене Христофоровне. А Сато вышла замуж за Леона Навасардовича. Анаида осталась в Тбилиси и всю жизнь дружила с Сато. И Микаэл Леонович был убежден, что она его тетка. Она ею и была. По факту.
– Известен случай, когда Микаэл Леонович школьником выступил против директора, заступившись за одноклассника. Сохранилось ли в нем это качество – защитника справедливости?
– Этот школьный случай очень показателен. Микаэл Леонович всегда был и оставался именно таким. Он был невыездным 12 лет. Мало кто знает об этом. Когда в 1961 году вышел фильм «Человек идет за солнцем», первая знаменитая работа Михаила Калика и Микаэла Таривердиева, их пригласили в Париж на фестиваль. Большую делегацию кинематографистов собрали ранним утром у гостиницы «Метрополь». Туда должны были привезти паспорта. Привезли все паспорта. А Михаилу Калику паспорт не выдали. Потому что его не пропустили органы. Он ведь провел в сталинских  лагерях четыре с половиной года, его забрали 19-летним мальчишкой с первого курса ВГИКа. Микаэл Леонович сказал, что без Калика не поедет. Глава делегации Пырьев, тогдашний Председатель Союза кинематографистов, уговаривал Микаэла Леоновича, предупреждал, что для него это просто так не может закончиться. Сам Миша уговаривал Микаэла Леоновича поехать. Но он наотрез отказался и без Калика не поехал. И стал невыездным на 12 лет. И так было всегда. Это была норма поведения. Не предать. Ни друга, ни женщину, ни себя. Исходя из принципов, которые он в себе ощущал и по которым жил.
– Выдержав конкурс в 7 человек на место, Таривердиев, единственный с оценкой «5+», поступил в класс Арама Хачатуряна и стал его любимым студентом. Важно ли для него было быть первым? Был ли он равнодушен к хвале и к хуле?
– Ему совершенно не важно было быть первым или не первым. Он всегда очень хорошо понимал, насколько распределение по местам относительно. Вот кто первый, Бах или Моцарт? Для Микаэла Леоновича важно было оставаться самим собой. Искать себя, обрести себя, оставаться собой. А хула или хвала? Смотря от кого они исходят. Вообще Микаэл Леонович любил справедливость.
– В его книге рефреном повторяются слова  «впереди, мне казалось, меня ждет только радость». Он действительно жил с этим ощущением?
– Для Микаэла Леоновича ощущение надежды было одним из ключевых. Можно даже так сказать – веры, надежды, любви. Он не мог жить без любви. А ощущение надежды  связано с его верой в возможность сделать мир лучше. В одном из последних интервью он сказал: «Я был наивным и полагал, что музыка может изменить мир». Вот это очень важно для него: стремиться к лучшему, надеяться преобразовать мир, надеяться на то, что мир может быть лучше. И пока он надеялся, он жил.
– Он нередко повторял такую фразу: «Не люблю режиссеров и иностранцев». Почему?
– Ну, это, конечно, шутка! Просто ему приходилось много общаться с режиссерами. Шла тяжелая работа, ее было много. Как он говорил Сереже Урсуляку: «Ну что, опять пришли кровь пить?». Но это говорилось с любовью и иронией. А лучше всего было Микаэлу Леоновичу, когда он, осененный каким-то новым замыслом, оставался один на один с нотной бумагой и собой, со своим миром. И он был счастлив, как ребенок. При условии,  конечно, что письменный стол был свободным, на месте стояла любимая точилка японская, автоматическая, и карандаши были нужной мягкости – ТМ2.
– Был ли Микаэл Леонович аполитичен?
– И был, и не был. Он был аполитичен в самом лучшем смысле слова, когда человек существует в пространстве человеческого. Человеческого с большой буквы. Ведь что такое политика? Попытка  установить правила между людьми. Они же необходимы! Но к каким правилам приходят люди – большой вопрос, и это для Микаэла Леоновича было не безразлично. А политиков он вообще-то недолюбливал. Знаете, когда мы в 1996 году жили наши последние два месяца, и провели их в Сочи, в России шли выборы. По-моему, в июне. Было два кандидата в президенты – Зюганов и Ельцин. Микаэл Леонович уже почти не ходил. Так он послал меня на избирательный участок, чтобы я проголосовала и за него, и за себя. За Ельцина, конечно. Не любил он коммунистов. Очень.   
– Помните, у Пушкина: «Ты царь, живи один. Дорогою свободной/ Иди, куда влечет тебя свободный ум,/ Усовершенствуя плоды любимых дум,/ Не требуя наград за подвиг благородный./ Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;/ Всех строже оценить умеешь ты свой труд»… Это про Микаэла Леоновича?
– Да, и про него, и про всех людей, в которых  моральный, Божеский закон – превыше всего.
– Он был невероятно стильным мужчиной. Как вам кажется, это врожденное или воспитанное в себе свойство?
– Это и врожденное, и воспитанное – ведь он из семьи, где положено было переодеваться к обеду. И когда мы по-свойски иногда ужинали вдвоем, он говорил: «Видела бы нас моя мама». Один из дядюшек его мамы был знаменитым тбилисским франтом. Он выезжал на трех экипажах. На первом ехала его трость, на втором – шляпа, на третьем – он сам. Но вообще-то в Микаэле Леоновиче была какая-то удивительная элегантность. Самые простые пиджаки на нем смотрелись как дорогие. Но все равно это не внешняя стильность. Это нечто, связанное с внутренним состоянием, с тем, что из себя представлял.  
– «Фотография стала для меня частью жизни, может быть, даже в какой-то мере продолжением моего творчества», – писал он. Расскажите об этом его увлечении.
– Фотографировал Микаэл Леонович с детства. Есть даже его детская фотография с фотоаппаратом, подаренным отцом. Он ходил в кружок во Дворце пионеров, тот, что был во Дворце наместника Воронцова, на проспекте Руставели. Он даже говорил: вы можете назвать меня плохим композитором, но не называйте меня плохим фотографом. Микаэл Леонович без фотоаппарата никуда не ездил. И очень любил пойти гулять вдвоем с фотоаппаратом. Меня очень много снимал. У него была своя маленькая фотолаборатория в квартире. Мне туда запрещено было входить. В шутку, конечно. Но он даже  убирался там сам.   
– Микаэл Леонович подробно написал об этом в своей книге, но я не могу не затронуть эту тему – Таривердиев и Тбилиси. Что ему вспоминалось чаще всего, какие люди и места в Тбилиси вызывали у него ностальгию? Что, на ваш взгляд, в нем от тбилисца?
– Тбилиси… Вы знаете, само это слово вызывало в нем какое-то особое чувство. Он мне его передал. Люди… Мама, конечно, в первую очередь. Соседи из их двора. В Москве мы общались со Львом Александровичем Кулиджановым, Евгением Максимовичем Примаковым. Тбилисская компания собиралась… Всех даже не буду перечислять. Лучше первую главу из его книги прочесть – «Тбилиси – полифонический город». Только тетушку вспомню. Младшую сестру Сато Григорьевны, которая пела всегда только Шуберта и считала, что ее голос лучше всего звучит в туалете. Вообще Микаэл Леонович – очень тбилисец. Я это остро чувствую. У нас есть старый, очень старый чемодан. Там лежат детские рукописи Микаэла Леоновича, Гарика, как его называли в Тбилиси. На нем рукой Сато Григорьевны написано: «Старые ноты».  Я очень люблю рыться в этом чемодане из Тбилиси. Нашла там, например, такую записку: «Дорогая мамочка, приезжай скорее и привези насос». Совсем детским почерком. Мне всегда очень хотелось поехать в Тбилиси. Но вместе нам сделать это не удалось. Когда я впервые сюда попала, мне даже стало казаться, что я родилась именно здесь, в Тбилиси. Может быть, Тбилиси вернул мне ощущение ЭТОЙ жизни, стал возвращать меня из пребывания в ДРУГОЙ? Не знаю. Попала я  сюда в сентябре 1996 года, когда казалось, что приземление уже невозможно. Марк Рудинштейн пригласил присоединиться к «Кинотавру», который постелил звездную дорожку ко входу во Дворец спорта, и по ней шли наши звезды вместе с неподражаемыми грузинскими актерами и режиссерами. Это было. И я шла по этой дорожке. И думала. И не знала, что сказать, представляя его музыку трем тысячам человек, сидящим в зале и живущим в городе, где родился Микаэл Таривердиев. Где его всегда помнили и любили. Полифоническом городе Тбилиси. И я сказала. Что он мечтал вернуться в Тбилиси на «Мерседесе». И чтобы в нем сидела Лолита Торрес. Тбилиси меня понял. И принял. И вошел в меня. И никогда не отпускал.
– А как часто вы приезжаете в Тбилиси? К кому, по каким поводам?
– После 1996 года я приезжала в Тбилиси часто, не меньше двух раз в году. Или были концерты, или я просто приезжала пожить на улице Давиташвили, в Сололаки, неподалеку от дома Микаэла Леоновича. А потом как-то так получилось, что я долго, очень долго не была в Тбилиси. Хотя я знаю и видела, какие чудесные вечера проходили в театре имени Грибоедова, и огромное спасибо за это Николаю Свентицкому. Умерла наша тетушка Анаида. И как-то не было точки приземления, что ли. Теперь же, снова побывав в Тбилиси, я поняла, как была не права. Ведь я всегда приезжала в Тбилиси к Тбилиси. Прежде всего. И к Микаэлу Леоновичу тоже. И я буду приезжать, несмотря ни на что.
– Как складывается сегодня ваша жизнь? Расскажите о Фонде творческого наследия Микаэла Таривердиева, о музыкальной школе и конкурсе органной музыки его имени.
– Вот так и складывается – с Международным конкурсом органистов. Он проходит раз в два года в Канзасе, Гамбурге, Москве, Калининграде и уже расширился до крупного международного проекта. И нужно трудиться постоянно, не покладая рук. Конкурсы даже стали моим летоисчислением.  Кроме этого – концерты в разных городах и странах. Выпуск дисков.  Недавно вышло изумительно изданное англичанами издание трех винилов, трех дисков и альбома и вызвало огромное количество отзывов по всему миру. Над этим изданием мы работали вместе с замечательными людьми, ставшими моими близкими друзьями. А началось с того, что композитор и исполнитель Стивен Коутс услышал в Москве, в каком-то кафе, музыку, которая его пронзила. Он попросил отдать ему диск, который звучал. Он не знал, что это и кто это – диск был издан по-русски. Уже из Лондона послал фотографию обложки и спросил, что это. Это оказался диск музыки Микаэла Леоновича. И он стал его изучать. А через четыре года подготовил большой проект, о котором я упомянула. Вот это и составляет мою жизнь. Конкурс, люди, которые иногда сваливаются как будто с неба, исполнители, музыканты, концерты.
– Вы знаете, что Тбилиси помнит Микаэла Таривердиева, гордится своим великим соотечественником. Может быть, стоит подумать о музыкальном конкурсе имени Таривердиева на грузинской земле?
– Мне очень дорого то, что в Тбилиси Микаэла Леоновича не просто помнят, а любят. Потому что он такой тбилисский! Он такой свой! Еще один конкурс… Я  не знаю... Это должно быть очень продуманно, естественно и осмысленно. Но юбилей Микаэла Леоновича мы обязательно будем отмечать в Тбилиси! 24 октября в Большом зале консерватории состоится концерт органной музыки, 25 октября на юбилейном концерте в Тбилисском театре оперы и балета выступят Алексей Гориболь, трио «Меридиан», Термине Зарян, Сандро Небиеридзе, за дирижерский пульт встанет Александр Поляничко. Вы знаете, концерт в Тбилисской опере был моей мечтой. Я прямо так и видела: люди входят в театр и  видят детскую фотографию Микаэла Леоновича, где ему лет пять. Я ее просто обожаю. У него такие глаза!  И афишу 1949 года, где среди участников концерта «Балетный дивертисмент» значится композитор Микаэл Таривердиев – тогда еще Гарри Таривердиев. Ведь это был дебют Микаэла Леоновича, официальный дебют. И у него случился первый настоящий роман – с балериной. И он получил свой первый гонорар. И купил свою первую шляпу. А вы спрашиваете, что нас связывает с Тбилиси! Я хочу прочитать вам мое стихотворение о Тбилиси. Называется «По дороге в Грузинское посольство». Просто вдруг пришло в голову, как воспоминание. Как-то раз в Москве я шла на улицу Палиашвили, где в Посольстве Грузии в тот день был концерт и выставка фотографий Микаэла Леоновича. И этот текст свалился на меня, как будто сверху.


Нина Шадури-Зардалишвили


Нет электричества.
Тбилиси. Мрак.
Лишь призрак города
Слоняется без дела
По старым  мостовым.
Как безнадежно
Его желанье набрести на свет
В кромешной тьме почивших улиц.
Тбилиси,
Разожги свои костры.
Пусть тысячи свечей
Тебя согреют, призовут на бал,
И тех, кто умер,
И кто выжил
В надежде,
Что  вспыхнут
Голоса грузинских певчих.
Тбилиси,
Одари вином
Всех,
Кто изнемог от жажды
По тебе,
Тбилиси.