Тбилисский русский драматический театр им. А.С. Грибоедова долгие годы был и сейчас остается одним из наиболее значимых центров культуры Грузии, средоточием известных и популярных на всю страну актеров. Недавно ему исполнилось 170 лет, и столь знаменательной дате было посвящено вышедшее в Тбилиси прекрасное подарочное издание «Русский театр в Грузии 170». Объемное и красочное, оно по возможному максимуму включило в себя всю историю театра, основные события, происшедшие с ним за этот более чем полуторавековой период, вспомнило сотни известных людей, приложивших свою душу и талант к развитию и этого театра, и высокой культуры, как грузинской, так и всей обширной страны.
Естественно, вышедшая книга потребовала огромного труда, но и она не смогла включить в себя всех людей,  живших на сцене театра, обеспечивавших грамотно организованные гастроли, подготовку и ведение спектаклей (администраторов, помрежей, звукооператоров, гримеров, портных, хореографов…). Не смогла, да и в принципе не могла дать всей той интересной информации, которая могла бы еще более «расцветить» полнокровную и интересную историю театра.
Попробую в этой статье закрыть несколько «пробелов».
В труппе театра Грибоедова в разные времена было много не только просто одаренных актеров, но и людей, проявивших свой талант и в других сферах деятельности. Примеров можно привести немало.
Так, Иван Русинов был не только прекрасным актером, но и (обладая отменной дикцией и памятью) уникальным чтецом. В дальнейшем он оставил драматическую сцену и полностью посвятил себя второй ипостаси своего дара. Он стал, без преувеличения, лучшим чтецом страны (это подчеркивается во всех материалах о Русинове), обладал поразительной памятью. Так, за одну ночь он наизусть выучил «Витязя в тигровой шкуре». Для этого ему было достаточно прочесть книгу всего два раза.
Ефим Байковский – уникальный по своему характеру и актерским данным человек. Особенно он выделялся статью, чего только стоит исполнение им в грибоедовском театре роли Арбенина! Но не очень известен факт, что, переехав в Москву и став ведущим актером театра Маяковского, он одновременно многие годы был «главным» Дедом Морозом страны. Фактура, голос, умение обратить на себя внимание и общаться с детьми – все это великолепно и органично сочеталось в одном человеке. На его елки в Кремле просто невозможно было попасть.
Еще один пример. Анатолий Левин. Хороший характерный актер, оригинальный и даже несколько наивный в быту (удивительно поддавался на различные розыгрыши других актеров). Вторым его призванием была фотография. Вначале у него получались любительские и не очень профессиональные снимки. Но со временем мастерство оттачивалось, и его фотографии стали активно использоваться театром, обрели популярность среди актеров. Если разобрать его залежи пленок, то любого сотрудника театра там можно найти в десятках различных исполнений.
Продолжая тему проявления вторых талантов у актерев-грибоедовцев, в этой статье я хочу рассказать о своем отце – заслуженном артисте республики Минееве Михаиле Петровиче.
Родился отец в Тбилиси в 1918 году. Окончив школу, в 1936 году поступил в Тбилисскую академию художеств. Проучился там более года, и хотя был одним из лучших студентов, любовь к театру все же пересилила. Он переводится в студию при театре им. А.С. Грибоедова.
Здесь, как вспоминали сокурсники, отец выделялся не только своим ростом (под 190 см), но и актерскими данными – четким и правильным произношением, приятным тембром голоса, умел хорошо сам гримироваться. Уже тогда его заметил Георгий Александрович Товстоногов и стал доверять ему не только эпизоды, но и довольно значимые роли в спектаклях театра (в пьесах Шекспира, Шиллера, Островского, братьев Тур, Куприна, Антоновской, Хейерманса, Погодина, Ш.Дадиани и др.).
В 1941 году отец окончил студию и сразу был зачислен в труппу театра. Но началась война, и, не проработав на сцене и двух месяцев, отец добровольцем ушел в действующую армию.
Военные годы отец не очень любил вспоминать. Его, как актера, на фронт не отправили, хотя он неоднократно об этом просил. По распределению он был направлен в Сибирь, охранником в один из лагерей для немецких военнопленных. Попробую кратко привести его слова о том времени. «Мне, как человеку южному, возможно, пришлось сложнее, чем другим. Если кто-то думает, что нашим служивым там было сладко, сильно ошибается. Ходить по периметру, стоять на вышке в 30-градусный мороз, поверь, дело не из приятных. От холода наших гибло не меньше, чем немцев. Помню, один из солдат решил опорожниться. Его так и нашли замерзшим, со спущенными брюками. А немцы сидели в бараках. Правда, случалось, убегали. Но куда? Это у них там селение через каждый километр, а здесь? Да на пятьдесят верст ни одной хаты! Убегать-то они убегали, но нам приходилось их отыскивать (конечно, уже замерзших), а иначе могли поплатиться головой и мы. Меня только спасало, что иногда, вместо дежурства, мне давали каморку, где я рисовал различные плакаты».
Отслужив в лагере год (таков был распорядок), Михаил Минеев был направлен в Среднюю Азию на ртутные рудники в качестве помощника инженера. Людей гибло там значительно больше. Слава Богу, отцу не пришлось спускаться в шахты. Пленные немцы вообще, даже под расстрелом, отказывались это делать. А наши арестанты спускались. После этого жили максимум месяц-другой.
Вернувшись в Тбилиси с войны, отец в 1945 году был принят в труппу русского ТЮЗа. Уже через год роли стали сыпаться на него, как из рога изобилия. Он был занят практически во всех спектаклях, а в большинстве из них играл главные роли. Назову только некоторые из них: «Василиса Прекрасная» – Иванушка, «Отверженные» – Жан Вальжан, «Овод» – кардинал Монтанелли, «Грач – птица весенняя» – Н.Бауман, «Гроза» – Тихон, «Гастелло» – Валерий Чкалов, «Три мушкетера» – Атос, «Слуга двух господ» – Флориндо, «Город мастеров» – Караколь, «Финист – ясный сокол» – Финист, «Аленький цветочек» – купец, «Снежная королева» – сказочник, ведущий спектакль, «Хижина дяди Тома» – дядя Том... и др.  
Надо сказать, что у отца было огромное количество поклонников, особенно поклонниц. После спектакля они десятками ждали отца у выхода из театра. Зачастую, чтобы не попасть в их «лапы», ему приходилось отсиживаться в гримерке или покидать театр обходными маневрами. Десятками приходили и письма. Сейчас трудно в это поверить, но вплоть до своей кончины (а это в течение 40 лет!) отец на каждый Новый год или день рождения получал от поклонниц поздравительные письма и телеграммы.
Еще один пример. На похороны отца пришли три женщины. Они подошли к матери со словами: «Мы, три подруги, со школьной скамьи и все эти годы были поклонницами вашего мужа. Хотим на память передать вам альбом с его фотографиями, которые мы собирали всю жизнь». Надо сказать, что ни мама, ни я столько фотографий отца никогда не видели. Это были сотни снимков почти из всех спектаклей и даже продававшиеся в ларьках открытки с компоновкой ролей отца (мы даже и не знали, что такие выходили).
В 1946 году отец женился на моей маме – Самариной Надежде Тимофеевне, с которой счастливо прожил более 40 лет. Познакомились они еще в Академии художеств. Мама на «отлично» окончила Академию, где была ученицей знаменитого преподавателя, одного из основателей этого учебного заведения  И.А. Шарлеманя, и сразу стала известной художницей (на персональной выставке Надежды Самариной великий Ладо Гудиашвили назвал ее лучшей художницей Грузии, о чем с некоторой обидой маме часто напоминали ее  коллеги). Заслуженный деятель искусств, она во время войны выполняла государственные заказы (расписывала отправляемые на фронт так называемые «сталинские вагоны», за что была представлена к награде).
После войны  мама сотрудничала с театрами в качестве художника, работала на киностудии «Грузия-фильм» (рисовала мультфильмы, в частности, «Цуна и Цруцуна» и др.). Затем многие годы сотрудничала с Худфондом, была главным художником Министерства культуры и Союза журналистов. Все крупные художественные работы и заказы отец выполнял вместе с нею.
В 1956 году отец был приглашен в театр им. А.С. Грибоедова, где и проработал почти 30 лет.
За это время им были сыграны многие десятки ролей. Все их перечислять, видимо, нет смысла: он играл в пьесах Шатрова и Розова, Арбузова и Б.Шоу, Островского и Чехова, Алешина и Шукшина, Штейна и Шварца, в пьесах по Лескову и Достоевскому. Играл Горького, Дзержинского, Дон Кихота, хорошо ему удавались роли военных. Среди последних крупных ролей стоит отметить весьма удачную роль отца Сарафанова в спектакле Вампилова «Старший сын» (в театральной версии – «Свидания в предместье»).
Всего за годы работы в ТЮЗе и театре Грибоедова отец сыграл более 140 ролей, из них свыше 40 главных. За доблестный труд он был удостоен нескольких медалей, более десятка грамот Верховных советов и Министерств культуры нескольких республик. Во время декады искусства Грузинской ССР в Москве за исполнение роли А.М. Горького в пьесе «Грозовой год» отец был награжден медалью «За трудовое отличие», а автор пьесы – крупнейший на то время драматург и сценарист, ведущий телепрограммы «Кинопанорама» А.Я. Каплер официально написал, что М.П. Минеев является лучшим Горьким в стране.
Если говорить о любимых ролях (о которых чаще упоминал отец), то в ТЮЗе, я думаю, это Монтанелли. По крайней мере, после выхода фильма «Овод» в 1955 году отцу пришло несколько сотен (это точно) возмущенных писем, почему не он снимался в этой роли, а Симонов. В Грибоедовском, – видимо, не раз сыгранные роли Горького и Дзержинского (он часто представлял эти образы на популярных тогда праздничных и юбилейных мероприятиях).
Надо сказать, что отца многие годы и неоднократно (особенно в 60-е годы) приглашали в различные театры страны. Среди них были как провинциальные, так и ведущие. К последним можно отнести театр им. Вахтангова и БДТ. Так, сам Г.А. Товстоногов несколько раз присылал письма с таким предложением, а Евгений Лебедев (с ним отец дружил еще в ТЮЗе) дважды сам приезжал к нам домой и уговаривал отца.
Но отец оставался непреклонен и верен своему любимому театру.
Следует сказать, что отец не ограничивался только работой в театре. Он озвучивал многие грузинские фильмы, мультфильмы, неоднократно снимался в кино. У него около 50 киноработ. Среди них можно назвать такие, как «Судьба женщины», «Тайна двух океанов», «Земля, море, огонь, небо», «Пропажа свидетеля» и др. Интереснее всего, что где-то в 1967 году он снялся в первом в СССР рекламном ролике, который поручили подготовить «Грузия-фильму». Более того, этот ролик о вологодском масле занял призовое место на одном из крупнейших европейских кинофестивалей.  
И все-таки стоит признать, что альянс с кинематографом у отца не очень сложился. Его раз десять вызывали в Москву для кинопроб на роли Горького и Дзержинского. Увы, хотя все говорили, что пробы у него лучшие, но в фильмах, как это часто бывает, в итоге снимали «своих».
Неудача вышла и со знаменитым фильмом «Отец солдата». В нем отец снимался более месяца. Мы дождались премьеры и всей семьей направились в кинотеатр. Досмотрели фильм до конца, но отца на экране так и не увидели. Потом узнали, что случилось. Фильм повезли в Москву на утверждение. Критики посмотрели и решили, что фильм несколько затянут (было 2 серии по полтора часа). Дали указание сократить его до одной двухчасовой серии, что и было сделано. Вырезали большими кусками. Отец в фильме играл начальника станции (где потом главный герой тайно влез в военный эшелон). Там было много событий: Махарашвили долго общался с начальником станции, чтобы тот отправил его каким-либо поездом, затем на станцию прибыл эшелон с беженцами, с которыми много общался отец солдата, на станции было много неразберихи и кутерьмы. Отец все это «разруливал» и должен был быть в кадре чуть ли не с полчаса. Но, увы, все это вырезали.
И все же отец снимался в фильмах достаточно, чтобы смело говорить: он не только артист театра, но и кино.
Однако главное, что хочется подчеркнуть в этой статье: отец никогда не оставлял свое первое увлечение – карандаш и кисть. Он сотрудничал со многими журналами, газетами – «Заря Востока», «Вечерний Тбилиси», «Лело», «Советский спорт». Рисовал в них не только заставки к различным рубрикам, но и публиковал десятки карикатур на злободневные темы.
В республике отец известен был так же, как оформитель различных выставок, новогодних елок, как прекрасный ретушер. Если помните, в 50-60-е годы прошлого столетия были очень популярны портреты, выполняемые ретушерами. Они были практически во всех домах. Посвящались обычно ушедшим из жизни родственникам, погибшим на войне солдатам. Заказы на эти портреты собирали агенты (обычно фотографы-кустари), которые для этого ездили по всем городам и селам. Они переснимали старые, зачастую в ужасном состоянии фотографии на фотобумагу и приносили их ретушерам. Отцу, как правило, доставались хотя и хорошо оплачиваемые, но самые сложновыполнимые работы.
Как художник отец сотрудничал и со многими государственными учреждениями. Так, Министерство культуры Грузии, зная отца как прекрасного ретушера (консультанта, а затем и главного художника своего производственного цеха), попросило его к юбилею театра Марджанишвили с маленькой и бледненькой фотографии нарисовать портрет знаменитого основоположника грузинского театрального искусства. Отец выполнил это ответственное поручение (все единодушны – с блеском), и портрет стал настоящим лицом марджановского театра. Интересный факт. Все фотографии Марджанишвили в Интернете взяты с этого, выполненного отцом, портрета. Но почему-то на фоне присутствует какая-то лестница. Я никак не мог понять, этого на портрете просто не было. Объяснил сын. Фотограф снимал портрет, помещенный под стекло. В отражении стекла и отразилась лестница, видимо, стоящая сзади в помещении, где делался снимок. Здесь уж явная промашка фотографа. И никто ее не заметил!
Где-то в 1969 году руководство страны решило, что настало время воссоздать максимально реалистичный образ Ленина, что все имеющиеся фотографии и картины ему не совсем соответствуют. Из сотен фотографий выбрали одну, видимо, 1920 года. Всю в нечетких разводах, выцветшую, грязного бледно-желтого цвета. На ней был изображен Ленин, сидящий за столом, положивший на него руки с локтями и слегка подавшийся вперед. Размер его лица не превышал полутора сантиметров. Создать портрет с такой фотографии было делом нелегким. Вначале дали это поручение четырем лучшим художникам-ретушерам Москвы. Но их работы забраковала строгая кремлевская комиссия. Затем фотографию привезли в Тбилиси, как во второй культурный центр страны. Но и здесь работу двух ведущих художников забраковали. И тут кто-то вспомнил об актере, который хорошо ретуширует. Две недели мать с отцом в четыре руки выполняли этот государственный заказ (при этом сотрудник органов неотлучно находился при фотографии). Отец брал на себя основную работу, мама занималась окончательной доводкой деталей. Наконец работа была выполнена, вскоре портрет был утвержден правительственной комиссией, а через месяц-другой знакомый портрет разных форматов и оттенков заполонил все магазины города. Его продавали везде, где разрешалось реализовывать печатную продукцию. Тиражи, без преувеличения, были многомиллионными. У кого ни спрашиваю, все уверены, что это отличная «живая» фотография. Да, фотография присутствовала, но видели бы они ее! А если говорю, что это нарисовали мои родители, скептически кивают и чаще всего не верят. Смешно другое. Я часто вижу этот портрет в фильмах, посвященных эпохе 50-60-х годов, а то и в военных. И зрителям, конечно, невдомек, что это, признанное лучшим «фото» вождя пролетариата появилось только в 1970 году.
И все-таки отец среди окружающих был известен не столько своими картинами или изображениями известных людей, сколько многочисленными шаржами. Все друзья и сослуживцы помнят, что он никогда не расставался с карандашом и бумагой. Быстро схватить основные характерные черты лица, быстро набросать их на бумаге и преподнести этот дружеский шарж изображенному человеку – это было неотъемлемой частью его общения. Где бы ни гастролировал театр, во всех городах информация или статьи о приехавшем театре и его репертуаре всегда выходили с дружескими шаржами отца.
На карандаш отцу попадали не только грибоедовцы, но и многие актеры других театров страны (большинство в сценических образах), известные деятели искусства и культуры (особенно Грузии), спортсмены.
Увы, многие шаржи не сохранились, поскольку все они набрасывались в «полевых» условиях (на встречах, застольях, в беседах, путешествиях), писались и сразу отдавались на память (а ксероксов или чего-либо подобного тогда не было). Остались в основном те, которые готовились к печати либо рисовались неоднократно. Но и их достаточно, чтобы представить на суд читателя.
Очень трудно сказать о приоритетности для отца профессии актера или художника. С одной стороны, рисованием он мог заработать раз в пять больше, чем в театре. Но этим особенно не пользовался, ведь все свои рисунки, шаржи (да и многие живописные работы) он делал просто так, дарил друзьям. В газетах печатался не ради денег.
Думается, что отношение отца к этим двум любимым музам можно определить так: художество – промысел, средство дохода и одновременно удовольствие, работа в театре – увлечение и страсть всей жизни.
Если говорить об отце, как о личности, то, особо не лукавя, следует сказать о его талантливой многогранности, но одновременно и скромности. Так, я только лет в 20 узнал, что он занимался и спортом. И не просто занимался, а, оказывается, был чемпионом вооруженных сил республики по плаванию, чемпионом по стрельбе. Он даже был за это награжден специальным ружьем (которое, увы, во время войны было конфисковано).
Близкие друзья знали его не только как актера и художника, но и как скульптора (хотя работал он в основном с пластилином), хорошего певца и танцора (что иногда демонстрировал на сцене). Он был замечательным чтецом, прекрасно рассказывал анекдоты, зачастую был не только душой застолья, но и тамадой. При этом умел пить и никогда не пьянел. Думаю, мало кто может похвастаться тем, что никогда не видел своего отца пьяным.
У отца с матерью было множество друзей. Двери нашего дома всегда были широко открыты. У нас часто собирались ведущие актеры (и не только грибоедовцы), певцы, музыканты, художники.
С отцом было легко и интересно общаться. В театре его любили все. Он никогда и никого не подсиживал, не дрался за роли, вообще был неконфликтным человеком. Актеры его уважали и за то, что имея вторую, намного более денежную, специальность, он был не столь зависим от руководства театра. По этой причине его постоянно избирали председателем местного комитета: он мог, не особенно опасаясь, всерьез отстаивать интересы сослуживцев. Именно поэтому у отца иногда возникали некоторые кратковременные сложности с руководством театра.
Обобщая вышеизложенное и подводя итог статье о моем отце – заслуженном артисте Грузинской ССР Михаиле Петровиче Минееве, – можно резюмировать, что это был талантливый актер, хороший художник и очень даже неплохой человек, который преданным и посильным трудом внес свою определенную лепту в театральное искусство и культуру Грузии.
Умер отец в ноябре 1987 года, не дожив лишь пары месяцев до своего 70-летия. На панихиде и похоронах присутствовал весь культурный мир города: актеры и руководители театров, сотрудники газет, киностудии, Министерства культуры, ведущие художники. Люди, кто хоть как-то и когда-либо соприкасались с искусством. Сосед после похорон сказал мне: «Ты знаешь, я прикинул, за эти три дня к твоему отцу пришло не менее пяти тысяч человек!»
Значит, не зря жил отец.  


Игорь МИНЕЕВ