Это емкое и выразительное словосочетание как нельзя точно определяет значимость творческого наследия исполина грузинской поэзии Галактиона Табидзе, во многом обозначившего последующие, по крайней мере, сто лет развития родной литературы. Московский музыкальный полифонический театр «Эльмовы огни» представил на сцене Центрального дома работников искусств спектакль с таким названием, посвященный памяти Галактиона Табидзе и Владимира Леоновича. Несколько слов о творчестве двух выдающихся поэтов, связанных невидимыми, но неразрывными узами уникального дарования, трагической судьбы, любовью к родной земле, произнес главный редактор журнала «Дружбы народов», писатель-переводчик Александр Эбаноидзе. Еще один уроженец Тбилиси прозаик Иван Оганов напомнил об огромной роли в развитии грузино-русских литературных связей поэта, критика, литературоведа Георгия Маргвелашвили, с которым состоял в добрых дружеских отношениях. Режиссер-постановщик спектакля Диана Рубинштейн, назвавшая вторую часть поэтико-музыкального действа известной строкой Владимира Леоновича: «Переводчик – сломай карандаш», вдохновенно и проникновенно, донося до зрителей смысл и красоту каждого слова, читала стихи двух поэтов и знаменитое эссе Владимира Леоновича «Галактика Галактиона, или: как я переводил». Деликатно и тонко продуманная постановка не только приобщила московского зрителя к тайнам жизни и творчества, возможно, ранее недостаточно знакомых поэтов – грузина и русского, но в то же время немногим, подобным мне, позволила погрузиться в очень личные воспоминания.
Ведь живя в Тбилиси в двух шагах от дома Галактиона, девочкой я часто видела красавца в элегантной шляпе, своим бархатным баритоном приветствовавшего мою молодую маму и меня – робеющую школьницу. Я уже слышала по радио его стихи, а значительно позже узнала, что в 1919 году Максим Горький  называл Галактиона легендарным, а в 1921 на турнире поэтов Галактион получил титул «Короля поэтов». Много лет спустя, в поисках материала для своей диссертации, я получила в архиве Тбилисского литературного музея заветную папку, где, кроме бесценных рукописей Галактиона, увидела письма к нему его жены Ольги Окуджава (сестры Шалвы Окуджава, тети Булата Окуджава), умной, красивой и талантливой женщины, попавшей, как миллионы ее сограждан, под кровавое колесо сталинских репрессий. Другой великий грузинский поэт Тициан Табидзе, двоюродный брат Галактиона, в те же годы, что и Ольга, ставший неискупимой жертвой режима, когда-то называл глаза Ольги «гениальными». В дальнейшем Галактион будет неоднократно обращаться к этому образу, в том числе и в потрясающем душу стихотворении «Из дома вышла и не вернулась».
Низкий поклон создателям спектакля за чуткое внимание к каждой вехе творческого и жизненного пути теперь уже связанных навеки Галактиона и Леоновича, который естественно не мог застать Галактиона в живых в те годы, когда стал частым гостем в Тбилиси, но буквально «заболел» поэзией грузинского собрата. Володя и сам вел жизнь затворника. Вместе с Яном Гольцманом, также одареннейшим поэтом и переводчиком грузинского фольклора (а иногда и без него) он мог долгие месяцы жить в Карелии, плотничая, складывая русские печи местным жителям, наслаждаясь одиночеством, красотой дикого северного края, упиваясь тишиной. Однажды Володя и Ян сообщили мне в письме (на бересте!), что построили вдвоем деревянную часовню. Такую жизнь отшельника Володя предпочитал столичной суете. Он ведь и умер «в глубинке», где и жил последние годы, но, слава Богу, с женой и маленькой дочкой Марусей.
Невольно вспоминается, что Галактиона, всегда державшегося особняком, в молодости называли рыцарем ордена одиночества. И его литературный журнал, который он издавал один, так и назывался «Журнал Галактиона Табидзе». Володя Леонович не только много переводил Галактиона Табидзе с помощью Гии Маргвелашвили, опираясь на сделанные им исчерпывающие подстрочники, в свое время изданные отдельной книгой, но и много писал о поэте, как в стихах, так и в прозе. Замечательно, что в спектакле прозвучало и то и другое. Мы услышали и переводческое кредо – «подвиг подвигом переводим», и пронизанные болью – «Галактиона тень летит вверх по фасаду», и исповедальное «Семь лет перевожу твой крик «Тависуплеба» (по-грузински «свобода»). Володя Леонович был ранен в самое сердце версией самоубийства Галактиона Табидзе. В марте 1959 года в разгар травли Бориса Пастернака в клинику, где лежал Галактион, явилась группа писателей с требованием подписать письмо осуждения русского поэта. Ответ известен – Галактион выбросился из окна 5-го этажа и разбился насмерть…
В архиве семьи Чиладзе хранится фотография, на которой 27-летний Отар помогает вытащить гроб из открытого кузова грузовика, подставляя свое плечо. Это трагический и в то же время символический момент – молодой грузинский гений берет на свои плечи бремя поэзии. Отар Чиладзе, как и Галактион, был избранником для переводческой деятельности Володи Леоновича, он переводил его блестяще и с любовью. Правда, замечательную поэму Отара о Галактионе «Железное ложе» мы знаем в другом исполнении, но зато Володя перевел «Три глиняных таблички» (отклик на древнейший эпос о Гильгамеше).
Галактион, словно магнит, притягивал к себе лучших поэтов России. Среди них есть такие как Варлам Шаламов, не часто обращавшийся к грузинской литературе, тоже человек, перенесший тяготы режима. Это был один из любимых писателей и друзей Володи Леоновича, скорее всего сыгравшего определенную роль в его обращении к грузинской теме. В нашем доме, где Володя читал всегда свои стихи и переводы, он также говорил, что Борис Чичибабин, пораженный мощью Галактиона, готовился попробовать свои силы. К сожалению, результаты мне неизвестны, но я не удивлюсь, если в архиве мученика и страдальца Чичибабина обнаружатся переводы Галактиона. Я пишу эти строки и сама ужасаюсь, какая трагическая цепочка выстраивается из этих прекрасных, осиянных светом таланта и муки, имен. Вот один из лучших поэтов-переводчиков Александр Цыбулевский, безвременно ушедший из жизни, отсидевший свой немалый срок вместе с другими студентами Тбилисского университета, переводит Галактиона. Цитирую заключительную строку одного из последних стихотворений Галактиона:
Уходишь… В добрый путь. И володей, и царствуй.
Завидней нет судьбы. И с нею заодно
Приветствует тебя влюбленное пространство,
Пристанищем тебе бессмертие дано.
И еще одно заветное имя – Владимир Полетаев. В 1968 году по рекомендации Георгия Маргвелашвили поступил на переводческое отделение Московского Литературного института имени Горького, слушал лекции, старательно изучал грузинский язык под руководством опытного педагога Карло Хучуа, очень скоро стал переводить, да так, что поражал мэтров и классиков. Как все настоящие поэты, Володя страдал от болезненных конфликтов с действительностью – от личных проблем до национальных и политических. В последнюю нашу с ним встречу мы сидели в аудитории и трудились над «Одой Никорцминде». Работали до 6-ти вечера. Володя ушел, но через несколько минут неожиданно вернулся и сказал мне несколько раздраженно: «Анаида Николаевна, Вы мне много рассказали о Галактионе, но не объяснили, как и почему он погиб». Я ответила достаточно мягко и осторожно, зная его ранимую натуру. Вернувшись домой, я позвонила его родителям и сказала, что очень встревожена. Григорий Самойлович и Надежда Владимировна пообещали не сводить с сына глаз. Это было во вторник, а в четверг стало известно о том, что Володя выбросился из окна своего дома на Ленинградском проспекте. Все небольшое, но насыщенное наследие Владимира Полетаева было собрано в книжечке «Небо начинается с земли» (издательство «Мерани»).
Всю мою жизнь слышу его ломкий, еще не установившийся голос: «А девочка на голубом балконе считает звезды, три, четыре, пять… семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, не торопите, дайте досчитать!». Ни дожить, ни досчитать не пришлось…  На рабочем столе Володи остался незаконченный перевод «Никорцминды».
Наверное, остроту и глубину моих переживаний усилили не только прекрасная Диана Рубинштейн, но и музыка грузинских композиторов в исполнении пианиста-виртуоза Валентина Матвеева-Вентцель и молодых музыкантов, лауреатов Международных конкурсов. А на заднике сцены, на белом экране мы видели домик, где родился Галактион, его родную деревню, всю Грузию, слышали голос поэта, грузинское пение. И возможно, впервые в столице с большого экрана Володя Леонович читал свои стихи и переводы. Незабываемо!


Анаида Беставашвили