Чрезмерная мечтательность одиннадцатилетней Серижи настораживала окружающих. Родителям поначалу казалось, что у дочери проблемы со слухом, ведь она смотрела на всех с чуть приоткрытым ртом, будто не понимала, о чем говорят окружающие. А мимика оставалась одинаковой при беседах о грусти или радости. Но врач после обследования отрицательно покачал головой: подозрения не подтвердились, у девочки все хорошо. Серижа продолжала носить маленький блокнотик, в который записывала странные мысли. На одной странице как-то написала: «Червяка убили». Соседка, зайдя за солью, случайно заглянула в блокнотик. Увидев запись: «Увака убили», она пришла в ужас. Вечером, придя выразить соболезнование ее родителям, столкнулась с всеобщим хохотом. А Серижа подумала про себя: «Если Увака убили, то почему им так весело?»
Посоветовали народного целителя. Съездили в отдаленное село. За их машиной долго тянулся длинный шлейф из пыли, с правой стороны возвышались  горы, а с левой – пропасть. В отдалении чабаны в папахах взирали  по-философски на мир. Люди там никуда не спешили. Могли сидеть часами на лавочках, разговаривать или перебирать четки. Обсуждали тех, кто рано повыскакивал замуж или женился, а тех, кто сидит дома, обзывали «старыми девами или засидевшимися холостяками». Если «девы» где-то работали, то оскорбительно и грозно восклицали: «Карьеристки!» Их волновало, почему у замужних девушек не появляются дети, а если и появляется ребенок, то почему не два, а если второй появился, то почему не три? Но если детей много, то почему родителям они понадобились в таком большом количестве? Если мать устроилась на работу, то все равно – «карьеристка», которая не хочет быть с семьей. А если мать нигде не работает и смотрит за детьми, то «нахлебница». Это и было их главным объектом обсуждений. Поэтому появление машины, несущейся на большой скорости, насторожило и вызвало буйное любопытство.
Тем временем Серижа усердно изображала курносого пятачка, прижавшись личиком к стеклу машины. А родители звали целителя у двухэтажного желтого дома, похожего на замок, с огромными воротами, на которых была надпись мелом: «Продается».
- Бакарбе-е-ек! Во-о-о, Бакарбе-е-ек!
Папа Серижы в кожаных черных брюках, кожаной  рубашке, распахнутой на груди и кожаном плаще до колен. У него был кожаный бизнес – собственный мини-завод по переработке шкур. Еще он повторял, что в Чечне можно заработать много денег: «Просто людям лень наклониться и подобрать». Кучерявые волосы до плеч и квадратные усы до подбородка. В правой руке догорала сигарета из пачки «Космос». После каждого оклика жены, тихо и отрывисто бормотал под нос: «Тьфуй, елки-палки». Доставал из кармана обувную щетку и тщательно вычищал остроносые туфли-казачки. Рядом стояла мама Серижи, обтянутая тигровым платьем, украшенным стразами. Непокорные пряди кучерявых волос выбивались из-под небольшой косынки. Когда ветер дул сильно, то задний уголок косынки поднимался вверх и напоминал настоящий кокошник. На ее шее висели три золотые цепочки, все пальцы унизаны золотыми кольцами, почти как у рэперов в американских клипах. В руках она держала кошелек.
Наконец, откликнулась румяная женщина, с тучной фигурой, которая почему-то улыбалась, поливая из оранжевой лейки китайские розы на балконе. Она весело указала пальцем на серый дом за облезлой калиткой, расположенный напротив.
Седовласый старик вышел из каких-то густых, иссохших и спутанных зарослей огорода. Настороженно, с ног до головы, оглядел маленькую Серижу, сквозь морщинистые  веки. А она все продолжала смотреть с приоткрытым ртом. Потом дед пожал ей руки, которые оказались холодными.
- Хм… будущая свекровь будет холодна по отношению к тебе, - отметил старик. Девочке вместо «свекровь», послышалось «свекла». Поэтому ей показалось странным, почему ее должно волновать, как к ней относится свекла?
Попросил высунуть язык, оттянул нижнее веко и внимательно взглянул на белок. Пару раз моргнул, шепотом что-то повторил и тяжело вздохнул. Затем поспешил к дому с камышовой крышей, стены которого были побелены известью, чрезмерно разбавленной синькой. Родители переглянулись. Он снова появился с маленькими трубочками высушенной крапивы и настоятельно порекомендовал выкуривать четыре раза в день после еды. Видимо, ему показалось, что у девочки проблемы с легкими и от того, что ей не хватало воздуха, она пыталась компенсировать дыханием через рот недостаток кислорода. Родителям такая логика понравилась и вполне даже устроила. Мама Серижи поспешно достала из кошелька тысячную купюру и стала совать в карманы старца, несмотря на то, что тот отговаривался, утверждая, что работает бесплатно, исключительно ради Аллаха. Но маму невозможно было унять.
Теперь, когда все дети во дворе бегали за мячиками и прыгали на скакалках, Серижа не просто смотрела на них с раскрытым ртом, но им иногда покуривала крапиву.
- Куришь? Хорошо. Перед сном еще не забудь покурить, - одобряюще кивала мама, а дочь удивленно смотрела то  на нее, то на дым, и все казалось вокруг настолько необычным.
Но с каждым днем эта непонятная болезнь прогрессировала. На десятилетие, после задувания свеч, вместо поедания торта Серижа с аппетитом, причмокивая, слопала свечи. Родители еще как-то могли смириться, когда вместо платья Серижа обвязывала шарф вокруг тела и выходила на улицу, накинув сверху платок. А когда ее послали за профессиональными ножницами, то беспорядочно отстригла все волосы и, тихо напевая под нос «фля-фля-фля», возвратилась домой. Но когда она посыпала сахаром кухню и заявила, что вызывает снежную бурю, то ничего не оставалось, как принять крайние меры.
Родственники отвезли ее к мулле, который проверил ее на присутствие или отсутствие джиннов. Когда ничего не обнаружилось, настойчиво попросили продолжить поиски еженедельно, пока не удастся добраться до них. Быть может, они притворяются, что не слышат. При каждом посещении, мулла бил небольшой палкой – «сивак» - по ее хрупкому тельцу и читал молитвы. Серижа уже больше года пила специальную, заговоренную муллой воду, где на дне лежали обрывки бумаги со священными молитвами на арабском языке. Под одежду ей прикрепили булавкой несколько амулетов в форме небольшого треугольника или квадрата в кожаном переплете. А под подушку клали ножницы и ножик, чтобы отпугнуть нечистую силу. Девочка стала еще менее понимать окружающий мир.
За одной партой Серижа сидела с мальчиком, который тоже смотрел на всех с приоткрытым ртом. Красил небрежно розовым лаком ногти, а в его тетради учительница аккуратно писала: «Дуб дубом!» Родители сетовали: «Ничему не учат в школе, только умничают!» И мальчик верил им. Он как-то признался, что пытался досчитать до ста, но так и не смог, потому что наступило утро и ему захотелось спать. Он постоянно рассказывал длинные истории, даже во время урока. Учитель как то не выдержал и выпалил:
- Что пусто, то всегда звенит!
Может быть, эта фраза и повлияла на Серижу, и она поэтому предпочитала молчать. И, наверное, она раскрывала рот, когда хотела что-то сказать, но пустой… совсем не хотелось быть… Через несколько лет мальчика перевели в школу для умственно отсталых детей. Но его фотография как худшего ученика еще долго не сходила со стенда, где он запечатлен с раскрытым ртом. И к Сериже подкрадывались тревожные мысли, что может быть и у нее что-то не в порядке с головой.
Но у старшей сестры она часто видела на обложках глянцевых журналов теть с приоткрытыми пухлыми губками. Она осознала, почему моделей всегда называют глупыми. Сестра, как ей казалось, вела себя очень странно. После окончания занятий в университете она забиралась на свою двуспальную кровать, заматываясь в тигровый плед как в кокон, надевала наушники и рассылала смайлики в виде кошек разным незнакомцам, а незнакомцы слали ей в ответ смайлики в виде собачек с сердечками вместо глаз. И сестра почему-то очень сильно радовалась им. Каждый день по несколько часов примеряла она разные платья, кофты, юбки и фотографировалась на мобильник. А когда наносила тушь на ресницы, то приоткрывала рот, как Серижа, но ее почему-то не считали больной. Однажды, выпорхнув из кокона, сестра превратилась в бабочку и была свадьба. Серижа сильно удивилась, когда новорожденному младенцу сестра небрежно измазала копотью щечки и носик.
- Это от сглаза, - умиленно пояснила сестра. Странно, но когда Серижа измазала себя копотью и несколько перьев воткнула в волосы, то домашние обозвали ее «индейцем» и попросили быстро все смыть и выкинуть перья. Невероятно, взрослые делают то же, что и дети, но умеют все преподносить по-своему. И почему же тогда плохо быть индейцем? Серижа тогда поняла, что с ней на самом деле все в порядке, просто что-то очень странное происходит с остальным миром. И от такого вывода ей стало на душе светлее.
Ее старший брат Исхак… нет, он не ходит с раскрытым ртом… Исхак в ичкерийское время победил на школьной Олимпиаде по химии, тогда еще в городе Джохар. И грамоту с денежным конвертом ему вручал Министр образования Ичкерии. Не переставая визжать от радости, Исхак попросил автограф у него, и несколько месяцев все родственники и знакомые с гордостью ликовали и показывали автограф всем. Во вторую чеченскую войну, они сожгли этот автограф и попросили всех родных особо никому не распространяться, так как во время обысков федералы могли учинить проблемы. Исхак не стал Менделеевым. После окончания университета он устроился учителем химии в школе. Максимум, чего он добился – победил в районном конкурсе учителей.
- Серижа, - с взъерошенными лохматыми волосами почти кричал Исхак. Его глаза были настежь раскрыты, казалось, что он знал намного больше, чем все. Он как будто бы дирижировал. - Скоро я придумаю… придумаю… нержавеющий металл для подземных труб. Ты не можешь себе представить, что тогда будет! Государству… (как будто Серижа знала, что это такое) не придется тратить деньги, чтобы их постоянно менять.
Серижа не понимала, почему он так беспокоится о подземных трубах. Странное поведение брата ее сильно тревожило. Особенно его невеста с чуть приоткрытым ртом, изображение которой высвечивалось на экране мобильника. Исхак пообещал невесте подарить кольцо с бриллиантом,  но так как учительской заработной платы не хватало, он решил подзаработать летом во время отпуска. Каждый день он очищал кирпичи в развалинах заброшенных и разрушенных домов и сдавал их перекупщикам. Но однажды сработала мина в одном из таких зданий и брат погиб. В семье все знали о мечте Исхака – подарить бриллиантовое кольцо своей невесте. На семейном совете было решено подарить девушке кольцо в память о погибшем женихе. Мобильник отдали Сериже. Но она не захотела им пользоваться, сама не понимая, почему.
Серижа долго не могла прийти в себя: трагическая смерть брата сильно повлияла на нее. Поверх ее рыжих кучерявых волос повязали платок. Все зеркала в доме мама покрыла плотной тканью, пока не закончатся похороны. Родители были в замешательстве, они не представляли себя без Исхака. Для кого они построили дом? Кто будет жить в нем после их смерти? Если раньше родители были уверены в том, что происходит вокруг них и что им делать, то сейчас они находились в полном недоумении. Удивленно и растерянно смотрели они на окружающих, чуть раскрыв рты. Удивленно и растерянно, чуть раскрыв рот, смотрели они на окружающих. А Серижа наоборот, плотно закрыла рот, потому что осознала, что только она сможет им помочь справиться с обрушившейся на них бедой. Она собрала, оставшиеся крапивные трубочки и выбросила.

Ася УМАРОВА
Чеченская Республика