Его назвали человеком, открывшим третье тысячелетие. Телекомпании Франции, США и России отсняли репортами о том, как Мураз Мурванидзе встретил миллениум, осуществив творческую задумку, достойную барона Мюнхгаузена. Один из самых известных в мире театральных художников в канун 2 000 года прилетел в Париж с макетом Ноева ковчега. Ковчег был спущен ненадолго в Сену, а затем Мурванидзе в сопровождении друзей и репортеров на двух машинах устремился в Верхнюю Нормандию. Ехали по обледенелой трассе, во тьме, и вдруг, повинуясь чьей-то незримой воле, тучи раздвинулись, и мощный луч, как на библейских гравюрах Доре, осветил им путь. В Довиль въехали под колокольный звон вечерней службы и сразу окунулись в закат на пляже, полюбившемся миллионам по фильму «Мужчина и женщина» Лелюша. На гринвичском меридиане, проходящем через Довиль, ковчег, украшенный флагами более ста стран, был спущен в полночь в Ла Манш под пожелания счастливого плаванья человечеству в Новом тысячелетии.
10 мая народный художник Грузии, знаменитый сценограф, график, скульптор и просто человек-праздник Мураз Мурванидзе отмечает юбилей. Однако не верится, что ему исполнилось 80 лет, настолько он спортивно выглядит, излучая энергию, искрится внутренним светом. Согласно его формуле секрета молодости, нельзя делать две вещи – завидовать и смотреть ТВ. Добавим от себя, что еще надо обладать талантом свежего восприятия мира и стремлением жить с интересом.
Вот уже более полувека Теймураз (Мураз – так привычнее звучит его имя) Мурванидзе оформляет балетные, оперные, драматические спектакли на прославленных подмостках планеты, пишет картины, создает скульптуры. В Балетной энциклопедии о нем сказано: «…Мурванидзе сомкнул, обновил и развил традиции грузинского и российского театра... Создавая театр-зрелище, театр-игрище, тяготеет к экспериментам и колоритным решениям, неожиданным концепциям, импровизациям». В течение восьми лет Мурванидзе являлся главным художником – постановщиком Мариинского театра. А также плодотворно работал в странах Европы и в Америке. В Санкт-Петербурге он оформил такие постановки, как «Корсар» и «Витязь в тигровой шкуре» в Мариинском театре (хореография Олега Виноградова), «Мастер и Маргарита» в Театре Бориса Эйфмана. В Большом театре с успехом прошла постановка Бориса Покровского «Хованщины», музыкальным руководителем и дирижером которой был Мстислав Ростропович. Сценографией Мурванидзе были отмечены в Мариинском театре оперы Верди «Дон Карлос» и Доницетти «Лючия ди Ламмермур», (режиссер Давид Доиашвили, музыкальный руководитель Джанандреа Нозеда).


МЕСТО НА ОЛИМПЕ
Балеты прославленного Мариинского театра (в то время Лениградского им. Кирова) – «Витязь в тигровой шкуре», «Броненосец Потемкин», «Корсар» произвели фурор в Париже, заставив вспомнить о триумфе «Русских сезонов» Дягилева. Отмечалось, что после положительной рецензии в «Фигаро», был растоплен лед в отношениях между Францией и советской Россией. Причем наибольший успех выпал не на хореографию балетов, а на постановочное оформление спектаклей. «Наутро после премьеры «Корсара» в Париже Мурванидзе проснулся знаменитым художником», – утверждали газеты. А также: «Декорации Т. Мурванидзе поразительными красками и формами господствуют на сцене. В своей иррациональной экстравагантности они столь прекрасны, что стоят выше всех традиционных эстетических понятий». (Жерар Манон. «Котидьен де Пари»). «Как только поднимется занавес – знайте – поразительные декорации Мурванидзе сведут вас с ума». (Изабель Гарнье «Данс Магазин»). Закономерно, что Теймураз Мурванидзе после гастролей был удостоен престижной Международной премии Пикассо за оформление балета «Витязь в тигровой шкуре».
Путь к всемирной известности Т. Мурванидзе ознаменован признанием его «Лучшим художником театрального сезона» в Грузии (1963), во Франции и в Польше (1977), Канаде (1986), США (1989).

– В 32 года вы оформили «Гамлета» в постановке Чабукиани, а после не было сезона без громких премьер. Когда вы сами осознали, что карьера состоялась?
– Поверил в себя, когда понял, что свободен от меркантильности в творчестве. Отказываюсь от предложений, если знаю, что другой художник больше подходит к исполнению данной темы. Ни с кем не соревнуюсь, только с самим собой.
Для «Метрополитен-опера» Мурванидзе адаптировал постановки монументального «Броненосца» и феерического «Корсара». После громкого успеха в Нью-Йорке знаменитый импресарио Линкольн Кирстайн пошутил: «Долгие годы мы вместе с Джорджем Баланчиным ругали архитектора Уоллеса Харрисона, построившего новое здание «Метрополитен», а приехал Мурванидзе и стало понятно, что пенять надо было не на сцену, а только на самих себя».
Мурванидзе приглашали остаться художником-координатором в «Метрополитен-опера» и в Гранд-опера – в Париже это предложение исходило от Рудольфа Нуреева, но маэстро решил вернуться на родину, не прерывая при этом творческого партнерства с выдающимися деятелями искусства Запада. Посетивший парижскую выставку работ Мурванидзе Морис Бежар сказал в одном из интервью: «Мы привыкли к определенному стереотипу, когда приблизительно знаешь, что увидишь в том или ином спектакле. Т. Мурванидзе – для меня исключение. Его «Потемкин», «Витязь» и «Корсар» меня удивили. Они не похожи друг на друга и ни на что по сей день виденное мною. Я восхищен его выставкой, горжусь тем, что у меня есть мой портрет, выполненный Теймуразом. Считаю, что Т. Мурванидзе занимает одно из самых высоких мест на театрально-декорационном Олимпе. Надеюсь, что в ближайшем времени встречусь с ним как с соавтором». Нуреев заказал Мурванидзе три постановки, но его смерть не позволила завершить работу, художник успел поставить для великого артиста только «Спящую красавицу».

ВКУС КУРНОЙ ВОДЫ
В последние десятилетия маэстро по большей мере живет в родном Тбилиси, в увитом старой глицинией особняке, выходящим фасадом на Куру. В просторной гостиной дома собраны картины, эскизы театральных костюмов, афиши памятных постановок, таких, как «Игрок», «Хованщина», «Корсар». Внимание приковывают макеты скульптур и пластические работы малой формы. Взмывающий в воздушном потоке Вахтанг Чабукиани. Федерико Феллини, командующий: «Мотор!» с верхней площадки башни, декорированной фрагментами кинопленки. Георгий Товстоногов, сдерживающий коня, созданного причудливой фантазией из театральных масок и реквизита. Давид на несоразмерно крупных ступнях, как бы получающий силу от самой матушки-земли. Балерины в арабеске, виолончель над головой, «Хареба и Гоги» в продуваемых ветрами ущелий бурках и чохах. Отдельный угол отведен фотографиям с друзьями – личностям выдающимся – впору писать эссе о творческой элите современности. Эти непарадные снимки передают атмосферу теплоты отношений людей, связанных как дружбой, так и совместной работой. Высвечены в сюрреалистическом пространстве прекрасные лица «Кати и Володи» – Екатерины Максимовой и Владимира Васильева. Смеется Пласидо Доминго. Майя Михайловна Плисецкая нежно прильнула к плечу художника – этот снимок был опубликован в журнале «Вог». Чета Рейганов излучает непротокольный позитив. Оказывается, на встрече Нэнси Рейган предложила: «Рони, позвони в Голливуд, с такой внешностью, как у Мураза, обязательно надо сниматься!». Но Рейган ответил, что он предпочитает видеть Мурванидзе не на экране, а на посту президента России.
Кстати, Мураз после того, как его выгнали в школе из комсомола за карикатуру на Хрущева в виде поросенка, никогда ни в каких партиях и политических движениях не состоял. Что касается кино, то сыграл всего один раз в фильме «Пловец» 1981 года Ираклия Квирикадзе, где снимался вместе с супругой Макой Махарадзе, ведущей балериной Тбилисского театра оперы и балета им. Палиашвили, дочерью знаменитой актрисы Медеи Чахава и Котэ Махарадзе, сестрой режиссера Темура Чхеидзе. Учитывая такой семейный состав, неудивительно, что дочь Мураза и Маки - Нато Мурванидзе стала известной актрисой театра и кино.

– Вы считаете себя гражданином мира?
– Гражданство у меня грузинское. Я – испивший воды из Куры, этим все сказано. Тбилиси для меня превыше Иерусалима. Главным символом города считаю не «Картлис Деда», а Майдан, где рядом стоят церкви всех конфессий.
Рисует эмблему города, в которой сердце с символами основных религий, одновременно является буквой «Л» в центре слова «Тбилиси».

– Интересно было поработать в разных странах. Но жить предпочитаю в Тбилиси, – продолжает батони Мураз, – еще мог бы жить в Телави или в Батуми. Это моя среда. К сожалению, не владею свободно ни одним иностранным языком, хотя сразу схватываю произношение и интонации, чем ввожу в заблуждение собеседников. Но приходится общаться через переводчика, что создает трудности, а меня больше всего интересует общение с людьми. Перед тем, как ехать куда-то, всегда углубляюсь в чтение, аккумулирую в себе сведения, как бы влезаю в шкуру исторических персонажей. Поэтому, приехав, скажем, в Барселону, не впадаю в шок от архитектуры Гауди, умудряюсь «подключиться» к ней заранее. Осваиваясь на новом месте, первым делом спрашиваю, какая пенсия у стариков и иду осматривать местные кладбища, потому что в этом и выражается культура народа.
В Грузии не только театралам, но и буквально каждому знакомы его произведения. Мурванидзе - автор масштабных проектов, украшающих город. Новогоднее убранство, превратившее монумент Св. Георгия на площади Свободы в фантастическую елку, вошло в тройку лучших проектов декора мира, парково-развлекательный комплекс «Бомбора» на Мтацминда, завораживает искрящейся фантазией и детей, и взрослых.

СЕМЕЙНЫЙ АЛЬБОМ
– Из грузинских художников только С. Вирсаладзе и вы стали главными художниками-постановщиками Мариинского театра. Стал ли Санкт-Петербург, где вас назвали последним мирискусником, для вас «своим» городом?
– Бесспорно! В Петербурге мне чрезвычайно интересно работать и легко придумывать самые невероятные проекты. Кроме того, у меня есть питерские корни. В начале века мой дед по материнской линии Нико Гиоргобиани, сын священника из Рачи, поступил в Санкт-Петербургский университет. Он был ярким оратором, принимал активное участие в жизни Грузинского землячества и пел в хоре Мариинского театра, так как обладал красивым бас-баритоном. Жил он в богатом доме Тарасовых. Влюбился в одну из дочерей и, «завернув в бурку», укатил с ней в Грузию. Шутка, конечно, но ее можно продолжить – мой дед, похищая Елену, говорил: «Соглашайся, любимая! Ты же хочешь стать бабушкой главного художника Мариинки!». Кстати, в школе я изучал математику по учебнику деда.

– Расскажите, пожалуйста, о семейных корнях с отцовской стороны.
– Мой дед Илья Мурванидзе был родом из Озургети. Он выучился на провизора в Харькове, там же познакомился с будущей супругой. Не могу сказать, почему правнучка Соломонэ Леонидзе, министра царя Ираклия II, девушка из рода Абелишвили решила стать дантистом, но знаю только, что молодожены поселилась в Телави, где дед открыли аптеку, а бабушка зубоврачебный кабинет. Мой отец учился в Тимирязевской академии, был хорошим спортсменом. Он погиб на фронте в Севастополе. Мама ждала его двенадцать лет, потом вышла замуж за прекрасного человека, известного врача, благодаря чему у меня есть два брата.

– Это правда, что вы подростком убегали из дома?
– Дважды убегал, чтобы отыскать отца или увидеть его могилу. В первый раз сразу попал в милицию, во второй доехал до Гори. Уже взрослым попал в Севастополь, и надо же, именно в тот момент, когда на Французском кладбище бульдозером равняли захоронения. Кинулся под гусеницы, чтобы остановить погром, но мой порыв ни к чему не привел, считалось, что солдатские могилы находятся в стороне. Удалось только установить, что отец погребен в братской могиле.

СБОРНАЯ МИРА
Артистично изобразив говор старого тифлисца, художник вспоминает слова своего соседа дяди Ашота: «Муразик-джан, настоящий художник должен увидеть и нарисовать две вещи – Арарат и Кремль». Шестилетний мальчик буквально воспринял совет и изобразил два культовых объекта на одном рисунке. В школе Мураз был заядлым «шаталошником», и с наступлением тепла пропадал на маленьком островке в пойме Куры, где в тени кустов дидубийская шантрапа резалась в карты. Вскоре Мураз завоевал в тамошней среде авторитет, поскольку мастерски делал татуировки. Милиции никак не удавалось накрыть «салон». Спасаясь от облавы, пацаны успевали уплыть с островка на «камерах», течением их уносило аж до Метехи.
Несмотря на всю юношескую вольницу, образование Мураза не было пущено на самотек. Благодаря маме, преподававшей музыку, дом всегда был наполнен пением, игрой на фортепиано, часто в гости приходили известные деятели культуры. Друг деда – Григол Месхи стал первым наставником Мураза в изостудии Дворца пионеров. На Станции юного техника ему вручили диплом за идею семафорных огней для посадки самолетов в ночное время, позднее выяснилось, что аналогичная система, до которой креативный подросток дошел своим умом, была внедрена американцами на авианосцах. В 12 лет Мураз получил медаль на соревновании юных авиамоделистов, но его самолет улетел, и эта потеря не могла компенсировать радости от победы. Он готов был отдать медаль в обмен за свой самолет. Возможно, этот эпизод во многом объясняет характер нашего героя. Ему нравится добиваться результата, не заботясь о наградах. В юности некоторое время он увлекался спортом. Занятия баскетболом шли настолько успешно, что его включили в дублирующий состав гремевшей тогда команды «Динамо».

– Но играть мне не пришлось, спорт не мог заменить все другие интересы. Хотя нравилось получать динамовские талоны и обедать в столовой на углу Плеханова и Пастера, – с улыбкой вспоминает художник и добавляет, – ничего, зато я вошел в другую сборную мира.
«Сборной мира» творцов мирового уровня образно называют Всемирную ассоциацию музыкального искусства «Три каравеллы» со штаб-квартирой в Монако. В начале века Мураз Мурванидзе являлся главным художником ассоциации, когда ее президентом был Иегуди Менухин, музыкальным руководителем Мстислав Ростропович, главным режиссером Франко Дзеффирелли, а в совет входили такие корифеи, как Пласидо Доминго, Зубин Мета, Руджеро Раймонди, Георг Шолти, Лорин Мазель, Жорж Претр и другие. Возможности «Трех каравелл» были огромными, для проведения фестивалей, осуществления различных проектов и идей ассоциации предоставлялись самые престижные площадки Старого и Нового света.
– Вы работали с Бежаром, Нуреевым, Алексидзе, Лавровским, Виноградовым, Эйфманом, и этот список можно продолжить. Как удавалось приходить к единому знаменателю со столь разными хореографами?
– Они делали свою работу, я свою. Ни под чьи вкусы никогда не подстраивался. Работая над оформлением постановки, я отталкиваюсь исключительно от музыки. Мне важно создать свою концепцию действия, придумать трехмерное пространство, в котором лучше прозвучит музыка, отразятся и культурная история, и реальная особенность того места, где разворачивается действие.

ФЕЙЕРВЕРК ДЛЯ МУЗ
Есть такая теория, согласно которой каждый человек соответствует одному из богов греческой мифологии. Мурванидзе однозначно воплощает черты Диониса, отвечающего за вдохновение, виноделие, театры и веселье.
– Может создаться впечатление, что я уйму времени провожу в дружеских компаниях, застольях. Никто не видит, как во время работы держу себя в ежовых рукавицах. Только я сам знаю, как внутри борются сомнения и уверенность, – говорит маэстро, от природы щедро наделенный юмором и умением виртуозно обыгрывать разные ситуации.
Мурванидзе оформил для Плисецкой роскошную постановку «Шехерезады» Римского-Корсакова в испанском Сантандере. Для финального выхода примы он создал многослойное платье с огромным количеством диодов, ткань буквально полыхала, создавая эффект огня. Но Майя Михайловна боялась  надеть «горящее» платье. Она долго сопротивлялась, потом потребовала, чтобы художник сам опробовал свою фантазию. Мурванидзе отнекивался, мол, платье на меня не налезет.

– Майя настаивала. Тогда я нацепил на себя пояс с батарейками и приложил к себе наряд. Как только он вспыхнул огнями, я рухнул на пол. Майя закричала от ужаса. Поняв, что ее разыграли, ринулась на меня с кулачками! А премьера прошла блестяще. Я задумал, чтобы огромный шлейф платья заполнял сначала всю сцену, а затем перекидывался по специальным шнурам на пространство всего театра, нависая над партером. Зрители орали от восторга.
В том же  Palacio de Festivales Сантандера, где задняя часть сцены сплошь стеклянная, а за ней открывает вид на Атлантический океан, Мурванидзе оформил постановку «Отелло» Верди для Пласидо Доминго.

– Доминго завершает свою партию, Отелло гибнет, и по привычной логике, самое время дать занавес, – вспоминает батони Мураз, – Но вместо этого по моему распоряжению открылись огромные стеклянные проемы. В зал ворвался океанский бриз, и на глазах изумленной публики из гавани отчалил в море корабль – такой вот образ пришел мне в голову – корабль Отелло уплывает без своего капитана. Зал взревел от восторга. Доминго, который ничего не знал о сюрпризе с кораблем, сказал, что никогда не слышал таких оваций. После премьеры мы пошли расслабиться в местный пивной бар, где испанские артисты стали соревноваться, кто сделает больше глотков, держа кувшин с вином над ртом. Кувшин пустили по кругу, когда очередь дошла до меня, я потребовал наполнить его до верха и выпил все содержимое до дна. Хозяин, узнав, что победил художник, попросил меня пополнить его коллекцию – расписать одну из бочек в заведении. У него были припасены и кисти, и краски, а традицию расписывать бочки в этом ресторанчике, как оказалось, заложил Пабло Пикассо. Ресторатор заявил, что расписавший бочку может всегда приходить в гости и приводить гостей. К его восторгу на следующий день я пришел вместе с Доминго.

В Риме для презентации сочинений Губайдуллиной Мурванидзе создал космическое «Светопредставление», во время концерта произошла смена огромного количества картин. «Изобретательности и насыщенности визионерских трюков сценографа позавидовал бы Дэвид Копперфильд», – писали газеты.

– Парижские рабочие сцены пришли в ужас, увидев реквизит оформления «Потемкина». – «Сцена не выдержит, столько металла!». Но у них глаза на лоб полезли, когда они потрогали «броню» – мощные конструкции оказались «тряпочками и веревочками», – говорит художник.

ВЫСШИЙ ПРИЗ
Приключений Мураза Мурванидзе хватило бы на эскадрон гусар. Байки из его жизни – отдельная тема, в которой трудно отделить правду от фантазий. Например, художник вспоминает, как однажды к нему пришел Сергей Параджанов. Мураз встретил его на пороге дома за чугунной оградой.
– Серж тут же заметил, что я хорошо смотрюсь за решеткой. Я включился в игру, вынес стулья, и мы стали распивать, сидя по разные стороны ограды. Потом к нам присоединился третий, как выяснилось, начальник из учреждения напротив, который спустился к нам, чтобы прекратить безобразие. По его словам, служащие прилипли к окнам и наблюдают за нами. Начальнику вынесли стул, налили стакан. Он оказался нормальным мужиком и сразу забыл, зачем пришел.
В ранней молодости Мураз подрабатывал маляром на стадионе «Динамо». Спустя много лет он встретил одного парня из своей бригады в Петербурге. Тот с достоинством сказал, что владеет автомойкой. «А ты где работаешь, Мураз-джан?». «В Мариинском театре». «Маляром?».
Огромное число забавных эпизодов связывает Мурванидзе с Мстиславом Ростроповичем, готовым всегда на веселье и авантюры. Однажды в Германии друзья так разгулялись, что попали в полицейский участок.
– Дружба со Славой – самый высокий приз, выше него я ничего в жизни не получал. Мы с ним как-то совпали во взглядах на жизнь. Я не знаю человека более доброго, умного, забавного и юморного, чем Слава. Два года назад 28 марта мне удалось провести выставку в честь его 90-летия в Тбилиси. А 6 января мне сделали операцию на открытом сердце и предписали больничный режим, но я решил, что лучше умру, чем откажусь от своих планов. Поэтому в короткий срок перенес на большие полотна шесть картин на тему «Хованщины», привез из Петербурга свои работы, связанные с Ростроповичем и отметил в Центре им. Дж. Кахидзе день рождения гения.

– Вам знакомы кризисы возраста?
– Нет, внутренне я не замечаю возраста. Детство живет во мне, стареет вместе со мной, но не оставляет. Старые приятели часто говорят мне: «Когда ты, наконец, станешь взрослым?». Что ответить этим менторам? Никогда не позволяю себе поучать других, делать замечания. Мы все разные, и в этом вся суть. Для меня важно быть справедливым. Восстанавливая справедливость, могу вспылить, как истинный гуриец. Но быстро остываю. Умею прощать. Недавно в беседе с Патриархом сказал, что никогда не нарушал заповедей, кроме одной, однако сейчас уже постарел и больше не грешу.

– Наверно, трудно было «не грешить», учитывая, что вы ни много ни мало были эталоном красоты для нескольких поколений тбилисцев – не хочется употреблять ныне популярный термин «секс-символ».
– Да уж, не надо. Никогда не считал себя таковым, ненавижу, когда заводят разговоры о своих любовных победах, это недопустимо. Почему я отказывался от работы в кино? Мне предлагали роли героев. Но я не ощущаю себя героем. Я – клоун, который шутит, когда ему плохо, скрывая свою грусть. Вот хохмить и разыгрывать – это в моем характере.

– Не всякому поэту удается придумать свой тост, а ваш тост: «За кардиограмму Бога!» стал классикой, его цитируют вот уже много лет. Как он появился?
– В детстве я часто жил у бабушки в Телави, тогда моим пространством становилась крепость, территория царской резиденции. По инициативе второго мужа бабушки – Сандро Мамулашвили был открыт музей во дворце Ираклия II. С крепостных стен цитадели открывался вид на панораму отрогов МалогоКавказа – на 75-километровую линию синих гор, подпирающих лазурь небосвода. Эта плавная линия буквально заворожила меня, через много лет назвал ее «Кардиограммой Бога». К слову, в гостях у Питера Устинова в его шале, я обнаружил альпийскую кардиограмму – нервную, резкую графику острых зубцов, впивающихся в небо. Это был тревожный, дьявольский ритм. А у нас – он божественный. Надо его чувствовать душой, и тогда сердце будет подчиняться ритму, угодному Всевышнему.


Ирина Владиславская