Продолжаем рассказ о петербургских грузинах. Нам предстоит краткий экскурс по грузинским адресам Петербурга от пушкинских времен до конца ХIХ века – «золотого века» расцвета прогрессивных идей, искусства, литературы и науки. Итак, какими же героями прославилась грузинская колония столицы в век, в котором пытались создать справедливое общество, освободить угнетенных, добиться справедливости и ответить на вопрос: «Что делать?».
После присоединения Грузии к России колония наших соотечественников в Петербурге становится одной из самых крупных в столице. На берегах Невы обустраиваются переселенные туда по императорскому распоряжению представители грузинских царских династий с приближенной княжеско-дворянской знатью и их многочисленными слугами. По примерным сведениям 1830 года, в Петербурге проживало более 1000 грузин. Многие из них стали видными военачальниками, сановниками, деятелями науки и культуры. Почетом пользуются сыновья последнего царя Георгия XII Грузии Иоанне и Давид Багратиони, заслужившие завидное место в свете не только благодаря своей родословной, но и собственными талантами. Представитель этой громкой фамилии – Теймураз Багратиони является почетным членом Российской Академии наук, членом парижского общества «Sосiеtе Аsiаtiquе», вносит большой вклад в развитие кавказоведения, пишет многочисленные труды по истории Кавказа.
И вот на что обращаешь внимание: грузинская знать не обзавелась в державном городе помпезной недвижимостью, оставила о себе память не в архитектуре, а исключительно в области нематериальной культуры. В первую очередь, отсутствие дворцов говорит о том, что занимавшие ключевые посты грузины не злоупотребляли служебным положением – радели о деле, а не о «каменных палатах». Иначе как объяснить тот факт, что до нас дошли сведения только об одном историческом здании, владельцем которого был царевич Иоанн Григорьевич Багратион-Грузинский. Этот прямой потомок царя Георгия XII известен как собиратель памятников грузинской письменности и исторических реликвий. Его особняк на Синопской набережной только частично построен трехэтажным, зато украшен живописными балконами. Очевидно и то, что грузинская знать не оставляла надежды вернуться на родину, и там обустроить свое постоянное жилье, которое немыслимо представить без резных балконов. Ностальгическая тяга к родной земле не является для петербургских грузин фантомом – именно в среде столичного дворянства зародилась идея известного заговора 1832 года, распространившегося на всю Грузию. Петербургские грузины никогда не забывали о своих корнях. Как иначе объяснить прошение представителей колонии, поданное в 1824 году, на издание на грузинском языке журнала «Иверский телеграф». Журнал издавать не разрешили, но и запретить распространение вольнодумства в обществе властям никак не удалось – до восстания на Сенатской площади оставался всего один год. Передовые представители грузинской колонии были настроены радикально и близки к кругам декабристов.
Одним из активистов грузинского заговора 1832 года был приехавший получить образование в Северную столицу сын кахетинского сельского священника Соломон Додашвили, вошедший в историю как яркий философ, просветитель и первый грузинский публицист. В подготовительный период восстания Додашвили вел переписку с Рылеевым. В 1830-1832 годах руководящую роль в тайных организациях, действующих в Петербурге и в Грузии, выполняли: члены дома Багратиони, князья Александр Орбелиани и Элизбар Эристави, и Соломон Додашвили. Программа заговора выдвигала главное требование – освобождение Грузии от российского господства. Планы провалились, так как один из активных участников заговора князь Иасе Палавандишвили выдал заговорщиков, и они оказались под арестом. После следствия были осуждены 38 человек. Самых активных членов тайного общества приговорили к смертной казни, однако император Николай I неожиданно проявил милосердие и заменил казнь на ссылки причем не в Сибирь, а в различные губернии России. Соломон Додашвили получил самый суровый приговор и был сослан в Вятку, где в то же время находился опальный Герцен. Додашвили скончался на чужбине в 1836 году, и только в наши дни, после обретения Грузией независимости, перезахоронен в пантеон на Мтацминда. Выдающемуся деятелю поставлен памятник в центре Сигнахи.

КУМИРЫ ПУШКИНСКОЙ ПОРЫ
Представим «Батальное полотно» Булата Окуджава, на котором вслед за императором едут увитые славой генералы, блещущие эполетами адъютанты свиты – «все они красавцы, все они таланты, все они поэты». Есть в этой кавалькаде и грузины. Большинство представителей грузинской знати служили в элитных полках гвардии и заслужили своей доблестью почет и награды. Яркой особенностью знатных грузинских родов Петербурга являлось то, что каждая фамилия дала истории не одного, не двух, а более десятка выдающихся личностей. И не только на военном поприще. Например, из рода Церетели происходил первый российский фольклорист Николай Цертелев. Доктор философии Дмитрий Цертелев был видным литератором, редактором журналов «Дело», «Русский вестник», «Русское обозрение» и переводчиком работ Шопенгауэра и Гете. Представителями этой же семьи являются член-корреспондент Академии наук, профессор Петербургского университета Г.Ф. Церетели, писатели Акакий и Георгий Церетели, начавшие свою деятельность на берегах Невы. К петербургским грузинам пушкинской поры принадлежит ученый и литератор Дмитрий Алексеевич Эристави (Эристов), который годом ниже Пушкина учился в Царскосельском лицее. Эристов дослужился до чина тайного советника, был генерал-аудитором флота, и при этом постоянно занимался литературной деятельностью. Писал биографии выдающихся исторических лиц, очерки по истории Малороссии и Кавказа для «Энциклопедического лексикона», издававшегося с 1835 года Плюшаром. С 1852 года участвовал в составлении первых томов «Военно-энциклопедического лексикона». Его статьи на исторические темы публиковались в различных журналах и газетах. Делом жизни Эристова стал монументальный труд – «Словарь исторический о святых, прославленных в российской церкви, и о некоторых подвижниках благочестия, местночтимых», который был удостоен Демидовской премии, присуждаемой Российской Академией наук. Пушкин в своем журнале «Современник» дал словарю высокую оценку. По словам Пушкина, «слог издателя должен служить образцом для всех ученых словарей. Он прост, полон и краток. Издатель «Словаря о святых» оказал важную услугу истории. Книга его имеет и общую занимательность».
К числу офицеров-литераторов принадлежат Николай Борисович Герсеванов – Гарсеванишвили, Константин Христофорович Мамацев – Мамацашвили, который является первым биографом Николоза Бараташвили, автором описания жизни и творчества поэта-романтика, к слову тоже генерала, Вахтанга Орбелиани. Мамацашвили известен так же, как один из основателей Общества распространения грамотности среди грузин. Константин Христофорович состоял в близком знакомстве с Лермонтовым, с которым познакомился на Кавказской войне.
Из семьи Шаликашвили вышли поэт и издатель Петр Шаликов, а его старшая дочь, Наталья Шаликова считается первой русской женщиной-журналисткой. Наталья Петровна публиковала свои повести и рассказы под псевдонимами Е. Нарская и Е. Горская. Ее произведения увидели свет на страницах журналов «Современник», «Беседа», «Русский вестник» и заслужили положительные отзывы Некрасова и Добролюбова. Состояла журналистка в переписке с Достоевским, о чем свидетельствуют сохранившиеся письма.
Одной из самых восхитительных красавиц пушкинской поры была Александра Осиповна Смирнова-Россет, воспитанная своей бабушкой Екатериной Евсеевной Лорер – урожденной Цициановой (княжной Цицишвили). Орест Кипренский написал портрет этой смуглой, черноокой красавицы. Привлекательная, умная, с «острым язычком», Александра Осиповна была одной из любимых фрейлин императрицы. По словам современников, состояла «на короткой ноге» с Николаем Павловичем и его братом Михаилом. Незаурядный ум, разносторонность интересов создали Россет репутацию одной из самых образованных и интересных женщин своего времени. Жуковский прозвал ее «небесным дьяволенком». П. А. Вяземский, большой ценитель женской красоты, писал: «Все мы, более или менее, были военнопленными красавицы: кто более или менее уязвленный, но все были задеты и тронуты». Неслучайно ее «скромная фрейлинская келия» в Зимнем дворце, по выражению И.С. Аксакова, «сделалась местом постоянного сборища всех знаменитостей тогдашнего литературного мира». Император Николай Павлович даже иногда шутливо выговаривал ей: «Александра Осиповна, я начал царствовать над Россией незадолго перед тем, как вы начали царствовать над русскими поэтами». Какая другая красавица могла похвастаться тем, что ей посвящали стихи Пушкин и Лермонтов? Грузинским генам Смирновой-Россет, возможно, мы обязаны тем, что в именно в Тбилиси поселились ее потомки, и дом их, спустя столетия, хранит дух выдающегося петербургского салона музы поэтов и художников.
В переписке близких Пушкину писателей часто упоминается княжна Темира (Татьяна) Херхеулидзе-Ведемейер, обладательниц счастливого сочетания красоты, ума и литературных способностей. Темира и ее брат Захарий были в дружеских отношениях с Пушкиным, Жуковским, Вяземским, Козловым, Жихаревым, Воейковым. Дельвиг воспел княжну Херхеулидзе в послании «К Темире», а поэт Козлов посвятил ей свое известное стихотворение «Вечерний звон! Вечерний звон! как много дум наводит он...». Темира Херхеулидзе занималась художественными переводами, но печаталась анонимно в журналах своего времени.

ПЛЕЯДА «ТЕРГДАЛЕУЛЕБИ»
В девятнадцатом веке паломничество грузин в Петербург становится массовым. Представители дворянских родов и обеспеченных фамилий стремятся дать своим отпрыскам хорошее образование и посылают их в столицу, не считаясь с немалыми расходами и несмотря на тяжелый для южан северный климат. Получившим образование в Петербурге молодым людям, преодолевшим долгий путь через перевалы и бескрайние просторы России, присваивают поэтический эпитет – «испившие воды из Терека». Представители «тергдалеулеби» вошли в историю в качестве авангарда образованных людей, приверженцев реформ, прогрессивного переустройства общества, адептов борьбы за социальную справедливость. Они получили в Петербурге наряду с фундаментальными знаниями передовые идеологические установки, которыми руководствовались всю дальнейшую жизнь. Созданное грузинскими студентами Петербурга землячество стало своего рода незаурядным социальным объединением. Среди грузинских студентов были выдающиеся музыканты, литераторы, публицисты, поэты, ораторы.
Илья Чавчавадзе стал первым председателем землячества, главой и руководителем грузинского студенческого движения «Тергдалеулеби». В связи со студенческими волнениями 1861 года Чавчавадзе в знак протеста против введения реакционного режима оставил университет и вследствие этого был исключен. По его просьбе ему было выдано свидетельство следующего содержания: «Предъявитель сего князь Илья Чавчавадзе, поступив в число студентов Императорского Санкт-Петербургского университета 20 июля 1857 г., слушал науки по юридическому факультету… 12 октября 1861 г. по прошению уволен из университета из четвертого курса, почему правами, предоставленными студентам, окончившим курс наук, воспользоваться не может». Свидетельство подписал ректор университета Э.Х.Ленц.
Спустя несколько десятков лет, в 1906 году, за год до трагической гибели, находящийся в зените славы Чавчавадзе был избран членом Государственного совета от дворянских обществ и вновь некоторое время жил в Петербурге. В Государственном Совете он примыкал к так называемой академической группе, в которую входили, главным образом, прогрессивные буржуазные деятели. Чавчавадзе считал своим долгом защиту интересов Грузии. Он требовал отмены смертной казни в империи, проведения широких аграрных и социальных реформ. В 1987 году великий гуманист был канонизирован Грузинской православной церковью как святой Илья Праведный и почитаем на родине как Pater Patriae («Отец отечества»). В Санкт-Петербургском государственном университете 26 ноября 2012 года в связи с празднованием 175-летия со дня рождения И.Г. Чавчавадзе состоялся научно-культурный форум «Дни Ильи Чавчавадзе в Санкт-Петербурге».
Акакий Церетели был вольным слушателем факультета восточных языков Петербургского университета в 1859-1862 гг. На протяжении почти 60-летней деятельности заветной мечтой великого поэта и мыслителя являлся идеальный человек без сословных отличий, «человечный человек».
У землячества при Петербургском университете были свой устав, касса, библиотека и товарищеский суд. Доходной статьей кассы помощи нуждающимся товарищам являлись литературно-музыкальные вечера, которые проводились в самом престижном зале столицы – в зале Дворянского собрания. Вечера знакомили зрителей с грузинской поэзией, музыкой, танцами. В разные годы в концертах участвовали пианист-виртуоз А. Мизандари, певец и хормейстер Х. Саванели, певец В. Сараджишвили, виолончелист И. Абашидзе, танцовщица Н. Цицишвили, композиторы М. Баланчивадзе и К. Поцхверашвили. Благодаря яркости талантов в Петербурге все грузинское вошло в моду: кавказская одежда, танцы, многоголосное пение. Супруга властителя умов демократической молодежи Чернышевского на пике этой волны пожелала появиться в маскараде в грузинском национальном костюме. Черкеску она позаимствовала у Нико Николадзе, а затем познакомила начинающего публициста с мужем. Мировоззрение Чернышевского сильно повлияло на взгляды Николадзе, которому в зрелом возрасте удалось осуществить на практике прогрессивные идеи переустройства общества – правда, только в масштабах одного города Поти.

КЛАДОВАЯ МУДРОСТИ
Выпускники Петербургского университета – Иванэ Джавахишвили, Эквтиме Такаишвили Петре Меликишвили, Георгий Ахвледиани, Шалва Нуцубидзе, Дмитрий Узнадзе, Корнелий Кекелидзе, Андрей Размадзе, Симон Авалиани, Николай Мусхелишвили и др. – были инициаторами открытия первого на Южном Кавказе Тбилисского университета. Научный потенциал представителей этой яркой когорты научных и общественных деятелей широко раскрылся в XX веке. Посему сначала приведем несколько фактов о весомом вкладе в науку петербургских грузинских ученых в XIX столетии.
Родившийся и проживший всю свою жизнь в Петербурге Петр Романович Багратиони (1818-1876 гг.), инженер и ученый, достиг значительных успехов в области цветной металлургии. Племянник знаменитого полководца проводил много времени в геологических экспедициях на Урале и открыл новый минерал ортрит, который был введен в минералогию академиком Н. Кошкаревым под названием «багратионита». В 1844 г. Петр Багратиони освободил ото льда замерзший Кронштадтский порт посредством гальванических электротоков. Одним из самых интересных его открытий стал способ извлечения золота из руд методом цианирования.
Заслуживают внимания современников технические разработки И. Панчулидзе, И. Шенгелидзе, И. Авалишвили и других инженеров-новаторов. Однако наибольших успехов петербургские грузины достигли в области общественных и гуманитарных наук. Основателями грузиноведческой школы – картвелологии при факультете восточных языков Петербургского университета стали такие яркие ученые как лексикограф Давид Чубинашвили, историк-лингвист А. Цагарели, языковед Н. Марр, историк И. Джавахишвили и др. Их работы признаны новым словом в филологии во всем мире.
Давиду Иессеевичу Чубинашвили (Чубинову) мы обязаны появлением первого большого грузинско-русского словаря. Предисловие ко второму изданию (репринтное издание 1984 г. «Сабчота Сакартвело») этого фундаментального труда написал академик Акакий Шанидзе. Первые же издания актуальных по сей день словарей, составленных Чубинашвили, удостаивались Демидовских премий. Первый словарь на 40 000 слов ученый составил еще будучи студентом. В 1840 году профессор Григорьев так отозвался о «Грузинско-русско-латинском словаре» молодого ученого: «Двадцати пяти лет от роду удалось молодому грузину сделать для народа своего и собственной известности то, что удается немногим, и лишь под старость». Составленный несколькими годами позже «Грузинско-русско-французский словарь» принес составителю полную Демидовскую премию. В основу словаря были положены рукописи «Грузинского словаря» С.-С. Орбелиани и «Грузинско-русского словаря» Николая Давидовича Чубинашвили, приходящегося выдающему ученому дядей. Словари Орбелиани и Н. Д. Чубинашвили были изданы позже.
Неутомимый труженик науки – Давид Чубинашвили читал лекции в университете, преподавал грузинский язык, введенный по распоряжению правительства во всех учебных заведениях столицы, где обучались кавказские воспитанники, – в Училище правоведения, в Институте корпуса инженеров путей сообщения, в Строительном, в Коммерческом, в Лесном и прочих училищах. Из этого списка становится ясно, что грузинские студенты получали высшее образование в самых различных областях знания. Однако приоритетной областью оставалась картвелология. Ее развитию способствовало распоряжение наместника на Кавказе Воронцова ежегодно посылать за казенный счет не менее двадцати слушателей на восточный факультет Петербургского университета.
В 1841 году по инициативе литератора Захария Палавандишвили и при научной поддержке Мари Броссе и Давида Чубинашвили в Петербурге появляется издание «Вепхвисткаосани». Большинство книг по грузинской истории, научные труды в области картвелологии, классические произведения грузинской литературы издавались, в основном, в типографии Академии наук. Однако были в Петербурге и частные грузинские типографии. Известный юрист Д.В. Чичинадзе располагал собственной типографией и книжным магазином на Невском проспекте. Он выпускал, в основном, юридическую литературу, составленные им самим сборники законоположений, циркуляры и справочники. Другой издатель – А. Арабидзе владел на Мойке, 28 типографией, которая сначала называлась «Амирани», а потом была переименована в «Сакартвело» («Грузия»). Арабидзе был известен в качестве издателя прогрессивной литературы агитационно-просветительного характера. Издатель Р. Арциви некоторое время заведовал типографией газеты «Новое время», затем открыл собственное дело и принимал заказы от учреждений и частных лиц.
В собрании Эрмитажа хранятся артефакты грузинской культуры – древние бронзовые сосуды, чеканки по металлу, перегородчатые эмали, фрески, образцы резьбы по камню, а также рукописи. Все эти реликвии были сохранены благодаря энтузиазму знаменитых петербургских коллекционеров. К их числу, в первую очередь, следует отнести бывшего гвардейского офицера, титулярного советника Александра Ивановича Сулакадзе (Сулакадзева). Он был одним из самых значительных антикваров пушкинской поры, Его квартиру-«музеум» посещали Державин, Шишков, Жихарев, Корсаков. Собрание Сулакадзе потрясало знатоков – только старопечатных книг и редких рукописей на европейских и азиатских языках насчитывалось более 2 650. Многие русские рукописи из его коллекции датированы XII и XIII веками, сообщают «Отечественные записки» в статье, дающей оценку собранию антиквара. Исследователи наших дней не утратили интереса к коллекции Сулакадзе, за бесценок распроданной его вдовой после смерти антиквара в 1830 году.
Самым известным собирателем грузинских ценностей второй половины девятнадцатого века являлся А.С. Роинишвили. В 1888 году он провел выставку, представив свою коллекцию, которую собирал более двадцати лет. Среди экспонатов были предметы бронзового века, серебряное оружие, предметы одежды, утвари, украшения, а также нумизматика. Газеты отмечали, что коллекция Роинишвили вызвала большой интерес историков и археологов.

«ПИАНИСТ- ВИРТУОЗ»
И МАЭСТРО-АКАДЕМИК
Грузинские мелодии прихотливо вписываются в полифонию столицы. В Петербурге окрепли таланты первых грузинских профессиональных музыкантов – родоначальника грузинского фортепианного искусства, композитора, общественного деятеля Алоизия Мизандари и певца, хорового дирижера, одного из основателей грузинской музыкальной школы Харлампия Саванели.
Музыкальный дар Мизандари был замечен в раннем детстве: в девять лет Алоиз уже выступал в светском салоне княгини Елены Орбелиани-Эристави, в юности брал уроки у жившего в Тбилиси польского пианиста Леона Янишевского. Потом Мизандари поступил в Петербургский университет, где и началась его насыщенная музыкальная жизнь. Антон Рубинштейн основал в столице первую консерваторию и «Российское музыкальное общество», которое всячески способствовало проведению студенческих, университетских концертов. Сыграв на нескольких из них, Мизандари привел в восхищение знаменитых музыкантов, заслужив звание «пианист-виртуоз». Рубинштейн пригласил молодого грузина в Париж, где представил его Джоаккино Россини. Мизандари стал первым кавказцем, удостоенным чести быть членом знаменитого салона великого композитора. Ему выпало счастье встречаться с корифеями музыкальной культуры – Джузеппе Верди, Шарлем Гуно, Франсуа Обером, прославленной певицей Аделиной Патти. Он играл в четыре руки с самим Ференцом Листом, в Вене познакомился с Иоганнесом Брамсом и Генриком Венявским. В Петербурге были напечатаны его фортепианные пьесы, романсы, «Мазурка-фантазия», «Два маленьких вальса», «Воспоминания об Абастумани», «Восточные мелодии и лезгинка». А романс «Мы расстались» – первое печатное издание грузинской профессиональной музыки был настолько популярным, что его переиздали несколько раз.
Возвратившись в 1868 году из Европы на родину, Мизандари полностью посвятил себя воспитанию будущих музыкантов. В 1871 году было основано «Кавказское музыкальное общество», в работе которого вместе с Мизандари активно участвовал вернувшийся в Грузию преподаватель Петербургской консерватории, известный баритон Харлампий Саванели.
Харлампий Иванович в начале 60-х годов поступил в Петербургский университет, но был исключен за участие в студенческих волнениях. Благодаря этому случаю он и стал музыкантом, начав обучаться пению в Петербургской консерватории. В 1871 году вернулся в Тифлис, где был вынужден работать чиновником в банке. Он безвозмездно давал уроки музыки, выступал как певец-солист, стал членом Кавказского музыкального общества, а затем и его директором. Позднее организовал любительский хор, с которым выступал в концертах. Основал совместно с А.О. Мизандари и К.М. Алихановым хор и ученический этнографический хор (свыше 100 человек). На базе хоровых классов в 1876 г. была открыта музыкальная школа, в которой Саванели преподавал сольное и хоровое пение, теорию музыки и сольфеджио. В 1886 (по инициативе М. Ипполитова-Иванова) школа стала первым в Тбилиси музыкальным училищем.
Говоря о грузинских музыкантах Петербурга нельзя не упомянуть об участнике «Могучей кучки», основоположнике русского эпического симфонизма – Александре Порфирьевиче Бородине. В происхождении этого выдающегося композитора и ученого-химика кроется одна из петербургских «тайн». Будущий автор оперы «Князь Игорь» родился в Санкт-Петербурге 31 октября (12 ноября) 1833 от внебрачной связи 62-летнего имеретинского князя Луки Степановича Гедианова (Гедеванишвили) и 25-летней Авдотьи Константиновны Антоновой и при рождении был записан сыном крепостного слуги князя – Порфирия Ионовича Бородина и его жены Татьяны Григорьевны. До 8 лет мальчик являлся крепостным своего отца, который перед смертью в 1840 году дал сыну вольную и купил четырехэтажный дом для него и Авдотьи Константиновны, выданной замуж за военного врача Клейнеке. Столь драматические события детства не помешали Бородину достичь выдающихся успехов в искусстве и в науке, совершить несколько научных открытий в области химии. Главным трудом его жизни стала опера «Князь Игорь», над которой Бородин работал 18 лет. Из-под пера композитора вышли произведения самых различных жанров, в том числе романсы, фортепианные пьесы, симфоническая музыка. Скончался Бородин от разрыва сердца в 53-летнем возрасте.
Среди живописцев снискал известность Петр Николаевич Грузинский. Он успешно окончил обучение в Академии художеств и в 1862 был удостоен большой золотой медали за картину «Взятие Гуниба», после чего был отправлен за границу в качестве пенсионера Академии. Багратион-Грузинский пишет, в основном, батальные полотна, за картину «Оставление горцами аулов при приближении русских войск», предназначенной для Всемирной парижской выставки, он получил в Петербурге звание академика. Другой известный живописец грузинского происхождения Иван Георгиевич Гугунава был учеником Перова и Саврасова, обучался в Императорской Академии художеств.
Гугунава сотрудничал в журнале «Всемирная иллюстрация», но затем переехал из Петербурга в Москву, где стал одним из основателей Московского художественного товарищества и общества «Среда». Жил преимущественно в Москве. Периодически выезжал на родину, где писал картины из грузинской жизни, пейзажи.

МЕГРЕЛЬСКИЙ ВЕНЕЦ СТОЛИЦЫ
Одной из самых привлекательных дам высшего петербургского света по праву считается Екатерина Александровна Чавчавадзе-Дадиани, дочь крестника императрицы Екатерины II – князя Александра Чавчавадзе (1786-1846), генерала, выдающегося грузинского поэта и общественного деятеля и его супруги княжны Саломе Ивановны Орбелиани, правнучки царя Ираклия II. Старшая сестра Екатерины Александровны – Нина Александровна Грибоедова. Младшая сестра Екатерины – Софья была замужем за министром народного просвещения, бароном Александром Павловичем Николаи, младший брат – Давид Александрович генерал-майор свиты Его Величества.
После смерти супруга, Давида Дадиани, владетеля Мегрелии, Екатерина Александровна занялась государственными делами, превратившись (по выражению мемуариста К.А. Бороздина) «в историческое лицо». Император Николай I признал ее правительницей Мегрелии при малолетнем сыне. Во время Крымской войны Турция отправила в Мегрелию свои войска, сумевшие занять значительную территорию княжества. Правительница укрылась от врагов в Лечхуми, где вскоре получила от турецкого командующего Омера Лютфи-паши предложение перейти под покровительство Турции. Оставив письмо без ответа, Екатерина Александровна встала во главе мегрельских войск и повела их в наступление на турок.
В марте 1856 года, после заключения Парижского мира, получила приглашение на коронацию императора Александра II, куда прибыла с детьми и сестрой Ниной. Как свидетельствует мемуарист К. Бороздин, «она со свитою производила эффект чрезвычайный. Сохранившая блеск своей красоты…, в роскошном и оригинальном костюме… она была чрезвычайно представительна, а рядом с нею все видели прелестную ее сестру, Грибоедову, дорогую для всего нашего русского общества по имени, ею носимому. Все были в восторге от мингрельской царицы, ее сестры, детей и свиты».
Оставив управление княжеством на попечение своего деверя князя Григория Дадиани, Екатерина Александровна поселилась в Санкт-Петербурге. 26 августа 1856 года пожалована в статс-дамы. В 1857 году она была вынуждена вернуться в Мегрелию из-за начавшегося под предводительством сельского кузнеца Уты Микава крестьянского восстания. 12 мая повстанцы взяли Зугдиди. По ее просьбе в конфликт вмешались русские войска. Управление княжеством было передано военному губернатору, а княгине высочайшим рескриптом было предложено «для воспитания» детей отбыть в Петербург. Ее салон в столице был широко открыт для русской и грузинской интеллигенции. Через десять лет ей было разрешено уехать в Париж. В конце жизни княгиня вернулась в Мегрелию, где жила как частное лицо. Екатерине Александровне посвятил свое творчество безответно в нее влюбленный выдающийся грузинский поэт Николоз Бараташвили. Два стихотворения посвятил ей и М.Ю. Лермонтов.
Один из сыновей последней правительницы Мегрелии генерал-лейтенант русской армии Андриа Давидович Дадиани прославился на шахматном поприще. В десятилетнем возрасте оказался в Петербурге вместе с матерью, окончил Пажеский корпус. Учился на юридическом факультете Гейдельбергского университета и считался одним из самых просвещенных людей эпохи. Шахматист публиковался в таких изданиях, как «Шахматный листок» (Санкт-Петербург, издатель – М. И. Чигорин), «International Chess Magazine» (Нью-Йорк, В. Стейниц), «Strategie» (Париж, Жан Притти). Один из номеров лондонского журнала «The Chess Monthly» (основанного Цукертортом) – июнь-июль 1892 год – целиком посвящен деятельности князя Дадиани. В журнале рассказывается, как в парижском кафе, где за шахматной доской встретились известные мастера, Дадиани воспроизводил перед многочисленными зрителями партии ведущих шахматистов, сопровождая их комментариями, как играл партии, не глядя на доску, с закрытыми глазами. В России к личности Дадиани стали относиться неодобрительно после нескольких конфликтов мастера с великим Чигориным. Андриа Дадиани до конца жизни оставался на военной службе и являлся не профессиональным шахматистом, а любителем. Тем не менее об игре Андриа Дадиани современники отзывались в самых лучших тонах: «Партии мингрельского князя Дадиани прекрасны, они останутся в истории шахмат как шедевры». «В игре Дадиани мы опять видим смелого и острого гения», – писали современники об этом герое уходящего «Золотого века».
Знаменитые петербургские грузины девятнадцатого века были людьми не похожими друг на друга, принадлежали они к разным сословиям, придерживались диаметральных политических и общественных взглядов. Однако одна общая черта роднит этих людей: пленив столицу своими достоинствами, они посвятили свои помыслы и таланты своей родине. Сердца их принадлежали Грузии, куда они стремились вернуться при первой возможности, чтобы служить, облегчить долю, чтобы найти вечный приют.


Ирина ВЛАДИСЛАВСКАЯ