Гость журнала «Русский клуб» – российский дизайнер моды, создатель авангардных коллекций и костюмов для театра, кино и телевидения, кинорежиссер Наталья Нафталиева. В 2014 году Наталья сняла полнометражный фильм-мистерию «MATERIA», отмеченный наградами на международных кинофестивалях: California Film Awards, Accolade Global Film Awards, Canada International Film Festival, Trenton Film Festival, Oregon Film Awards, International Independent Film Awards, ECG Eurasian Film Festival, London (Гран-при). В экспериментальной работе Н. Нафталиевой женская природа трансформируется в пространстве и времени, проходя эволюцию от античных божеств до образов наших дней.

– Я захотела изучить природу женщины, женской силы, – говорит Наталья Нафталиева. – Женщина, по сути своей, – созидающее начало, источник самого бытия, богиня, дарящая жизнь. Но вот в чем загадка: в разрушении и уничтожении она также сильна, как и в дарении жизни. Какие же триггеры срабатывают, чтобы трансформировать женщину-богиню в некое чудовище? Мне было интересно исследовать сам процесс превращения, метаморфозы. Все это осмыслено через историю, мифологию, христианские притчи, современный контекст – провокации, вызовы, которые случаются в жизни любого человека. Это законы нашего бытия. Они выражены в событиях, лицах, конкретных образах. И вот что происходит – сегодня ты Афродита, а завтра шахидка с поясом…  Она – Вечная Женственность – проходит череду превращений на протяжении всего фильма: Праматерь, Богиня красоты, Богородица, Муза, Родина, Свобода на баррикадах Революции, Великая Искусительница и Смерть. Она – агрессор и жертва.
– В фильме вы представляете и свои дизайнерские создания.
– Это давние мои работы, я их расставила в картине как опорные, символические точки в развитии сюжета. Своего рода каркас. Так что коллекция была мне помощником, а толчком оказались конкретные события прошлого: самые страшные теракты в истории России – захват театрального центра на Дубровке в Москве, захват заложников в Беслане. Мне было важно показать, как женщина, несущая созидательное начало, рождающая детей, становится на тропу терроризма, идет убивать. Как может так переродиться женская сущность? В нулевые годы происходило то одно, то другое. И мне была всегда интересна женская сила. Мне хотелось творчески исследовать этот феномен – как женщина низвергается с небесного дома и превращается в страшное существо.
Картина оказалась в чем-то пророческой. Премьера состоялась в 2014 году, когда, собственно, и запустились события, приведшие к сегодняшнему дню. В моей картине нет правых и виноватых. Все поступки моей героини были обусловленными. С ней происходят ужасные вещи, и каждый раз она совершает выбор. Женщина больше не может быть жертвой – жертвой она была много раз. И вот все меняется: жертва становится палачом. Некая внешняя сила творит новый образ этой женщины. Ведь все мы находимся под давлением каких-то темных сил, роковых обстоятельств.
Актриса, сыгравшая Женщину, – Даша Пашкова. Девушка пришла на кастинг, и я сразу почувствовала: у нее лицо праматери. Поворот головы – и в лице Дарьи появляется что-то африканское, другой ракурс – и мы видим черты еврейской женщины, новый угол зрения – и перед нами русская. Из Дарьи Пашковой можно было создать и Афродиту, и Богоматерь, и модель, и проститутку, и ведьму. Я как дизайнер ценю людей, из которых можно сотворить все что хочешь. Будучи художником, не могу пойти на компромисс в вопросе красоты – у актрисы должна была быть идеальная фигура. И у Дарьи Пашковой действительно исключительно красивое тело. Актриса окончила ГИТИС. Она сейчас снимается, хоть и в небольших ролях. А в нашей картине Даша сыграла Женщину с большой буквы. Со мной работал известный сегодня артист пластической драмы, режиссер по пластике, учившийся вместе со мной во ВГИКе, – Доржи Галсанов. Мы прекрасно понимали друг друга в процессе работы. В нашем кино нет диалогов – все передается через пластику, движение. В детстве я тоже занималась балетом, и любовь к движению осталась со мной навсегда. Я постоянно слежу за каждым поворотом, за каждой мелочью пластической партитуры, постоянно это контролирую. А Доржи проделал очень большую работу. В нашем кино вообще работали профессионалы.
– Огромную роль в вашем фильме играет музыка. Расскажите об этом.
– Сначала о вокале. Сайнхо Намчилак – тувинская джазовая певица, которая сейчас живет в Австрии, у нее уникальный голос, она обрабатывает шаманские песнопения и включает их в джазовые композиции. Композитор и известный джазовый музыкант Владимир Миллер живет в Лондоне, из третьего поколения русских эмигрантов после революции 1917 года. Он автор большей части музыки фильма. В картине использованы также композиции Андреаса Волленвайдера и английской культовой группы Dead Can Dance (Мертвые умеют танцевать) – я получила на это разрешение.
– Как приняли картину?
– Неоднозначно. Кто-то воспринял ее как провокацию – по непонятным для меня причинам. «Materia» – фильм достаточно жесткий, но не вульгарный. Видимо, существует зашоренность восприятия. Если на экране обнаженное тело – значит авторами движет желание удивить или спровоцировать. Но, мне кажется, причина неоднозначного восприятия фильма в том, что кому-то неудобна правда о том, насколько мы можем быть страшными, насколько человеческая природа, мягко говоря, далека от совершенства. Мы себе просто боимся в этом признаться.  
– В фильме обнажено не только тело актрисы, но и сущность человеческая...
– Да, то, на что мы способны в критические моменты жизни. И как мы часто не понимаем, на что способны, и вдруг, совершенно неожиданно, обнаруживаем в себе зверя. В зоне комфорта удобно находиться, но, когда тебя из нее выбивают, выбивают пинком, тебе становится очень нехорошо. И ты начинаешь говорить автору неприятные вещи.
– Мне кажется, пинком из зоны комфорта сегодня выбиты очень многие.
– Мы снимали наш фильм в мирное время, но у кого-то возникает ощущение, что это было вчера. Мне сказали: у тебя красивое страшное кино. В чем-то оно перекликается с эстетикой Питера Гринуэя, его фильма «Дитя Маконы», Педро Альмодовара.
Да, я сняла страшное кино – но в жизни я нормальный, веселый человек. Просто у меня апокалиптическое сознание. Я всегда вижу темную сторону за чем-то светлым. Не могу воспринимать только позитив, жизнь ведь к нам разными сторонами поворачивается.
– Кино – это всерьез и надолго? А как же мода?
– Меня всегда интересовала концептуальная мода, больше костюмы, чем мода как таковая. Модой я тоже занималась. Но главным в своих занятиях считала именно концептуальную, авангардную моду. Когда ты работаешь с фигурой человека и пытаешься выразить через нее какие-то смыслы, то неизбежно придешь к тому, что расширяешься, выходишь за пределы фигуры человека. Ищешь смыслы в окружающей реальности, в других образах. В какой-то момент я поняла, что самое синтетическое из всех искусств – кино. И оно мне помогает выразить и свои дизайнерские идеи. Кино мы традиционно воспринимаем как историю, сюжетную канву, следим за судьбами людей. А потом приходит осознание, что есть другое кино, которое работает с образами, метафорами, смыслами. Самое главное для меня – поле деятельности, возможность приложения визуального языка. Точнее, я расширяю свой инструментарий визуального языка – могу сейчас работать со смыслами на другом поле. Когда-то мне посоветовали поступать во ВГИК. В итоге окончила Высшие режиссерские курсы при Всероссийском государственном институте кинематографии имени С. Герасимова. Год училась в мастерской кинорежиссера Валерия Ахадова, потом окончила двухгодичные режиссерские курсы у Анны Новиковой… Мы бегали на лекции к сценаристу Юрию Арабову. Опекала нас известная в среде кинематографистов личность – Татьяна Дубровина, мы посещали лекции лучших мастеров, учились монтажу у Натальи Тапковой. Те, кто хотели учиться, впитывали в себя знания. Вспоминаю, как готовили учебные работы с известным ныне оператором Даней Фомичевым – это выпускник последнего курса Вадима Юсова. Мы, «сдвинутые по фазе» на кино, были очень увлеченными и находили друг друга…
– Так что кино сегодня ваш приоритет.
– Дизайнер моды – это мой дом. Когда я выхожу за его пределы, то хочу делать что-то еще. Выражать себя как художника в области кино мне было бы интереснее.
– Знаю, что вы написали сценарий о судьбе русского художественного авангарда в Узбекистане.
– Да, в фокусе моего творческого исследования – судьбы художников-авангардистов в Узбекистане – это Елена Коровай, Михаил Курзин, Александр Волков, Георгий Никитин… У всех были сложные судьбы. Невозможно обо всех рассказать в одном фильме. Мне нужно было выбрать одну историю – женскую. И я выбрала Елену Коровай. Есть в сценарии и другая женская линия – живописец, график Надежда Кашина – она пошла по другому пути, более компромиссному. Но она тоже прекрасный художник. Кто-то идет на соглашательство и, может быть, при этом не теряет в искусстве. Но почему-то нас привлекают личности, которые не идут на соглашательство. Мы ими восхищаемся, ведь они тяжелее живут, несчастливы в личной жизни. У них масса проблем! И нам, режиссерам, их судьбы интереснее. Потому что многие видят в них отражение собственных бед, страданий, метаний. Если художник не находит созвучие со своей судьбой, то остается равнодушным. Поэтому неблагополучие героя – залог интересного сюжета.
– Но этот ваш сценарий предполагает сюжетное кино – в отличие от первой картины.
– Да, это историческое кино, но в конце картины прозвучит привет из будущего. Если сценарий не претерпит каких-то изменений. Фильм «Материя», возможно, был моим переходом из одной области в другую. Невозможно из дизайнера сразу превратиться в режиссера, ты должен пройти через этот мостик… Но, я думаю, мое игровое кино тоже будет в какой-то степени экспериментальное. Потому что я все время стараюсь соединить несоединимое, нахожу то, чего не видят другие. В своей дизайнерской коллекции, к примеру, я соединила туркестанский авангард, центрально-азиатскую эстетику, колористику, геометрические фигуры. Все это перекликается с беспредметниками, художниками-авангардистами. Но это с художественной точки зрения. А в кино нам любопытен герой, интересно, как люди осваивались и выживали, чтобы остаться художниками.
– И при этом обогащали свое творчество, соприкасаясь с восточными традициями.
– И своим творчеством – местную культуру. Судьба сценария еще не определена, неизвестно, выйдет ли фильм вообще. Ведутся переговоры с продюсерами, но чем это все закончится, неизвестно. Грех не сделать этот фильм. История проехалась бульдозером по человеческим судьбам. Русский авангард – это наше все, наше изобретение. Он вырос из европейского авангарда, но это совершенно самобытное направление. Кто-то был репрессирован, кто-то тихо жил, стараясь не привлекать к себе внимание. Кто-то преподавал и нормально себя чувствовал, не изменяя своему творчеству. Пока еще есть свидетели этих процессов. Я сотрудничала с Мариникой Бабаназаровой, последовательницей художника, подвижника Игоря Савицкого, создателя Нукусского музея в Каракалпакстане, по крупицам собравшего уникальную коллекцию туркестанского авангарда. На этих произведениях урюк сушили, ими дырки на чердаке затыкали. Эти холсты были практически полностью утрачены. Савицкий их реставрировал, пробил Нукусский музей и сохранил его сокровища. А сам он был учеником Роберта Фалька. А Мариника Бабаназарова возглавила музей после смерти Савицкого. Я с ней поддерживаю связь, она мне рассказала много интересного, подарила книги, которые очень помогли в написании сценария. Словом, проделана большая работа. Но пока мне не удалось заинтересовать продюсеров.
– Почему выбрали своей героиней именно Елену Коровай?
– Коровай – маленькая женщина, она ничего не боялась, была тверда в своем желании делать то, что хочет делать. Ей были не страшны ни голод, ни холод, ни одиночество. Кидало ее по жизни как щепку… Художники-авангардисты, о которых идет речь в сценарии, были энтузиастами советской власти, а не обиженными диссидентами. Но в какой-то момент стало понятно, что запал энтузиазма никому не интересен, что нужно быть просто удобными. А удобными они быть не могли. И вот человек пытался себя сохранить. Никаких крутых поворотов в жизни Коровай не было, но она, как зеркало, отражает судьбы всех художников, которых знала и с которыми работала. Это мрачные страницы нашей истории 20-30-40-х годов прошлого столетия. Интересно, как талантливые люди в разные исторические эпохи друг с другом взаимодействовали и в итоге рождались прекрасные произведения искусства, проводились событийные выставки. Высоко оценивая творчество Елены Коровай, художник Владимир Фаворский в 1950-е годы приглашает ее переехать в Москву. В тот период она была очень больна и всеми забыта. К сожалению, вследствие обстоятельств послевоенного времени самаркандские работы перевезти в Москву художник не смогла – чудом сохранившиеся холсты удалось обрести только в начале 60-х. О ее вступлении в творческий союз приходилось только мечтать... Много лет Елена Коровай жила случайными заработками. Вступила в Московский союз художников только в 1969 году.
–  Вы говорили, что у вас лежит еще один сценарий о мире моды, fashion industry?
– В моем сценарии много выдуманного, мне было важно показать, кто эти люди, что они хотят от этой жизни и как идут к своей цели. Все это очень интересно. Хотя модная индустрия в России –  вовсе не большая индустрия. Главные сражения идут не на данном поле. Если мы говорим о моде как поле деятельности, то в этой сфере можно построить только малый бизнес. Большой бизнес – это огромные деньги. Чтобы стать значимой фигурой, тебя должна поддерживать либо страна, либо серьезный бизнес. То есть ты должен быть витриной чего-то другого. Существуют ведь еще и криминальные схемы. Так что у нас модный бизнес так и не сложился. В 90-е он начал было поднимать голову, но в итоге все осталось на уровне таких авторов, как я. А также небольших или средних фабрик, лабораторий. Это не тот бизнес, который, к примеру, существует в США. Я изучала американскую модную индустрию. Там очень простой принцип. Находятся дизайнеры, которые представляют свои коллекции на модных показах, шоу, и им делают заказ. Сеть магазинов покупает продукцию в рассрочку. А у нас магазин предоставляет только аренду площади. Так что модная индустрия у нас – это не бизнес, а скорее ярмарка тщеславия. Поэтому в моем сценарии прорисовывается абсурдистская история. Если она будет реализована…
– Некогда вы приезжали в Тбилиси в качестве члена жюри конкурса дизайнеров.  
– Да, и меня очень заинтересовали концептуальные идеи молодых грузинских дизайнеров. Не знаю, как сейчас с модой в Тбилиси, но то, что было представлено тогда, было очень любопытно. Я удивилась, увидев такие авангардные вещи в Грузии. Мы привыкли подобные эксперименты связывать с Прибалтикой. Хотя что удивляться, если Тбилиси, Грузия – Мекка процветающей художественной, музыкальной, театральной деятельности? Здесь вообще обитают творческие люди, безумно одаренные. Когда я хожу по Тбилиси, у меня полное ощущение, что я в Европе, но с восточными акцентами. Грузия всегда была свободолюбивой – я имею в виду внутреннее чувство независимости. Грузины не пытаются что-то доказать, убедить кого-то в том, что этот правитель тиран, а другой – хороший, они на психологическом уровне свободные, гибкие, пластичные, и, как мне кажется, легко адаптируются в сложных обстоятельствах. А творческий дух здесь присутствует, это безусловно. Я ощущаю себя здесь, как в старом Париже…
– Ваши учителя – те, кто оказал на вас влияние?
– Олег Школьников, пластический актер московского театра на Таганке. Внутри института он создал Театр костюма, и по этим лекалам я уже делала свой Театр моды. И Олег даже успел с нами поработать, поставить какие-то показы. Был рад, что кто-то из его птенцов сумел себя интересно проявить. А потом, в лихие девяностые, Школьников без вести пропал. Эдуард Фарбер, возглавлявший концертную дирекцию «Фестиваль» при Минкульте РСФСР, тоже помог мне сделать свой театр. Но через год все развалилось, потому что не стало РСФСР. Не обязательно, чтобы у тебя был учитель – гуру, который дает тебе какие-то знания и умения. Влиять на тебя может и ровесник, если он духовно настолько наполнен, что ты у него учишься. Ирина Раппопорт поверила в мою идею и вложила в нее свои личные деньги – так родился фильм «Materia». А что она с этого имеет? Фильм не продан. Но Ирина в меня поверила, у нас возникло родство душ. Она сегодня поддерживает творческую молодежь, и все – тихо. Никто об этом не знает. Совершает поступки не для того, чтобы себя прославить. Учишься у таких людей благородству души и великодушию. Они тебя переворачивают силой своей личности, харизмой, красотой души. И ты ловишь себя на том, что иногда мелко мыслишь, не так оцениваешь жизнь. Ведь мы учимся не на словах, а на поступках. Личности, влияющие на тебя, – это люди деятельные. Они реально наш мир улучшают, делают благороднее, преобразуют.         


Инна БЕЗИРГАНОВА