В 2012 году в московском издательстве «ИНДРИК» вышел научный сборник «Техники и технологии в сакральном искусстве. Христианский мир. От древности к современности» (издатели – Российская Академия художеств и НИИ истории искусств). Составителем и ответственным редактором издания выступила академик А.В.Рындина.
Предлагаем вашему вниманию статью Михаила Мчедлишвили, художника, мастера лицевого шитья икон-портретов святых и подвижников церкви.

С детства я любил рисовать людей. После окончания художественного училища работал художником-ювелиром. С начала 1980-х годов стал посещать церковь. Жизнь, которой я жил, не нравилась, возникало много проблем духовного характера, начались поиски человека, который смог бы мне помочь, и кому я мог бы полностью довериться. Божьей милостью встретил замечательного архимандрита Рафаила (Карелина), который и до сегодняшнего дня окормляет нашу многочисленную семью. Однажды я находился в приемной Патриархии и увидел на стене небольшой вышитый «Болнийский» крест. Я был просто ошеломлен – неужели нить может такое? С того дня приобрел нитки, иглы и по сей день вышиваю. Первые работы – это вышитые лики древних грузинских подвижников IV века, сирийских старцев. Архимандрит Рафаил, увидев первую работу преподобного Шио, благословил этот жанр и сказал: «Запомни, это есть лекарство для твоей души».
До этого времени я уже делал некоторые заказы для Грузинской Патриархии – кресты, панагии. Вышивая икону, вспомнил знания ювелирного дела, гравюры и чеканки. В частности, работая над иконой святого Николая Чудотворца, вышитый лик решил оправить резным серебряным нимбом, украшенным полудрагоценными камнями. Для его исполнения использовал шесть солдатских медалей «За отвагу». Это решение как нельзя более соответствует образу святителя Николая – защитника несправедливо пострадавших, посекающего зло мечом духовным. Медали были провальцованы и припаяны друг к другу в форме полукруга. Предварительно был приготовлен тщательный карандашный эскиз нимба в натуральную величину. Этот эскиз приклеил к серебряной заготовке и по контурам вырезал аккуратно лобзиком. В местах, предварительно обозначенных, были напаяны касты (гнезда) для уже обработанных камней. Отшлифованный, отполированный нимб был завершен гравировкой, оживившей лиственный орнамент.
Еще несколько раз я использовал металл в украшении нимбов святых, в частности, в иконе Богородицы «Владимирской», где также сделал эскиз лиственного орнамента, который вырезался и обрабатывался, как нимб на иконе Николая Чудотворца. Иначе исполнен нимб для образа Богородицы «Чаши Неупиваемой». Он был вышит голубым цветом, а сверху прикреплен серебряный, украшенный синими сапфирами венец, который снизу подсвечивался голубым шитьем. Сверху прикреплена позолоченная корона с жемчугами, аметистами и рубинами. Младенец-Спаситель сидит в золоченой резной, украшенной аметистом чаше. Среди моих ювелирных работ мне представляется наиболее удачной панагия в честь Архангела Михаила, где были использованы любимые камни духовенства: аметисты, рубины, бирюза, цирконии (всего около двухсот). Нимб на иконе Ильи Пророка – серебряный с большими полудрагоценными кабошонами из рубинов и аметистов – замыслен в соответствии с символикой образа.
Настал момент, когда я отказался украшать образы ювелирными деталями. Перестав пользоваться пяльцами, я стал натягивать холст на подрамник. Эскиз должен быть именно для вышивки, хотя многие и используют в шитье эскизы для живописных работ; мало того, он должен быть очень тщательным. Холст желательно иметь мелкозернистой фактуры. Эскиз должен быть на 8-10 процентов больше, чем задуманная работа, поскольку по причине натяжения нити она будет чуть сжиматься.
Нанеся главные контуры на холст через копировальную бумагу и начав вышивать, я все время корректирую контуры, потому что при вышивании отдельных деталей схема иногда нарушается, и здесь по ходу приходится что-то изменять.
Работаю в определенном порядке. Сначала вышивается центральная часть головы, затем заполняются по кругу и другие части лика – тогда почти исключается деформация деталей. Вышитые части желательно закрывать, чтобы, касаясь рабочей рукой, не пачкать и не свалять уже вышитое. Хорошо, если не придется работу стирать. (Нитки желательно предварительно проверить на качество, чтобы при стирке они не полиняли).
Нитки я использую разные. Раньше, когда из-за рубежа ничего не поступало, на юге можно было достать только отечественное мулине – вот ими и вышивал. Сейчас возможностей больше – лики и руки вышиваю шелком. Орнаменты и цветы выполняю вместе со всей вышивкой. К фону перехожу в конце, техника его вышивания ничем не отличается от основной работы. Если он изобилует деталями, то выполняю сначала его, оставляя по контуру свободные места для деталей, чтобы не случилось перетяжки или деформации. Что касается фактуры лика, то мелкие стежки нельзя сильно затягивать, чтобы его не деформировать. Если после окончания работы есть некоторые выпуклости деталей, то их достаточно просто смочить и выровнять горячим утюгом, при условии, что нитки качественные.
Что касается световых эффектов, то они частично зависят от эскиза и композиции. Желательно, чтобы контуры и основные линии не ломались, а закруглялись мягко, и потом зашивались нитью по их форме – таким образом вышитый объем будет обладать световым эффектом. К сожалению, работу после завершения приходится помещать под стекло, от чего световой эффект частично страдает.
Все это касается технической стороны. По ходу работы случаются некоторые трудности, которые со временем преодолеваются, но все же считаю, в работе над иконой главное благоговейное отношение к той личности, над образом которой трудишься. Святой должен быть все это время в твоем сердце, подвиги его должны удивлять, мы должны как бы дышать с ним одним воздухом. Я знаю известных художников, так и не сумевших написать ни одной иконы, потому что святой для них – такой же человек как и они сами. Они считают, что достаточно владения кистью и опыта. Я знаком с одной известной вышивальщицей, у которой очень неплохо получались натюрморты, а святые образы – не слишком, хотя техника у нее была высшего класса. В конце концов, она перестала вышивать святые образы, думая, что это ее решение. Я думаю, что это у нее отнялось высшими силами. Главное условие в работе над святым – художник должен знать, что он не только вышивает, но и общается с небожителями. Каждый образ должен быть сперва вышит художником в своем сердце. Архимандрит Рафаил говорит, что мои соавторы это те святые, которых я вышиваю, ведь икона пишется или вышивается не для рассмотрения, а для молитвенного созерцания. Икона – это встреча с тайной бытия.
Работа над иконой захватила меня. Частое посещение храмов, богослужений, чтение духовной литературы полностью изменили мою жизнь. Святые стали входить в мою жизнь, навсегда стали мне близкими. Архимандрит Рафаил говорил: «Будешь работать над образами святых – и они в чем-то будут преображать твою душу».
В середине 1990-х годов Посольство Грузии в России пригласило меня в Москву для проведения выставки, где мы задержались с семьей на целых двенадцать лет. В творческом плане московский период стал для меня особым. Изобилие духовной литературы, участие в выставках дали новые идеи. Сегодня, я могу сказать, что выдержать московский ритм жизни со сложными ситуациями, помогли те святые, над образами которых я работал, и, конечно, моя православная супруга Екатерина, которая приняла на себя весь груз московского быта.  
После нескольких посещений храма Николая в Кленниках, где находятся мощи святого Алексия Мечева, возникло непреодолимое желание вышить его образ на фоне Маросейки революционных дней.
Помню, как в храме Троице-Голенищеве приобрели книжку о житии недавно прославленной Матроны Анемнясевской (Рязанской). Там же в храме была и икона старицы. Ознакомившись с житием блаженной, я был потрясен удивительной жизнью святой, вернее сплошным подвигом духа. Как можно было столько пострадать от родни, потом от власти и оставаться на такой духовной высоте. Хоть я и понимал, что жизнь Божьих угодников непроста, полна многих искушений, в этих искушениях закаляется их дух и приобретается смирение, и за это посещает их благодать Божья. В работе над образом старицы я допустил ошибку – страдания, которые ей пришлось пережить, оказались отображенными на ее лике. Отец Рафаил, увидев работу, сказал, что Матрона всех простила, а на лике этого не видно. Дважды мне пришлось перешивать ее образ.
В свой московский период освоил и золотное шитье, вышив образ Спаса Вседержителя. Но сердце мое все-таки лежало к вышитым обыкновенной гладью образам. В нитке самой достаточно декоративности.
В те же годы возникло желание сделать несколько духовных портретов людей, которых я знаю или знал, потому что жизнью своей они меня удивляли, вызывали чувство благоговения. И старец афонский Паисий рекомендовал делать портреты современных подвижников. И вот первый портрет я сделал самого Паисия, который своей жизнью и замечательными книгами помогает современным православным.
Потом я сделал портрет послушницы Агриппины, которую знал долгие годы, удивительную подвижницу, которая полностью исполнила заповеди любви к Богу и людям. Этот духовный портрет участвовал в нескольких московских выставках. Люди, не знавшие ее, подходили, спрашивали кто эта удивительная женщина. В чем успех этой работы трудно сказать, знаю, что очень люблю ее, для меня она просто духовный герой. После этой работы, с Божьей помощью, сделал портрет схимонахини Александры, долгожительницы, за которой ухаживала Агриппина. Это была замечательная женщина – обладатель нравственного благородства, основанного на любви. И еще портрет иеромонаха Василия, основавшего недалеко от Тбилиси монастырь в честь Василия Великого, в котором без помощника служит еженощно литургию. Вышил два портрета всеми любимого и уважаемого архимандрита Рафаила, который всю жизнь помогает нам и я считаю его соавтором своих работ.
Иконописец должен помнить, что нимб, который обрамляет лики святых – это символ Фаворского света, ибо святой смотрит в наш мир из вечности. Конечно, большая удача для художника, если удается в работе над иконой достичь главной цели – через земное показать небесное, через вещественное – духовное, ведь настоящая икона дает человеку возможность соприкоснутся с вечностью, пережив ее в своем внутреннем, духовном, религиозном опыте.

Михаил МЧЕДЛИШВИЛИ

С болью и печалью вижу, как редеют ряды моих друзей. К числу ушедших присоединился и Эрлом Ахвледиани, тонкий, выделявшийся своим творческим почерком, прозаик редкой одаренности, цвет и гордость грузинской интеллигенции.
В наследие великой плеяды шестидесятников он внес новые краски, обогатил чертами своего неповторимого дара. Неслучайно Эрлома часто упоминал в дневниках наш блистательный прозаик Гурам Рчеулишвили, трагически погибший. На литературной службе рядом с Эрломом творили Гурам Гегешидзе, Нугзар Церетели, Важа Гигашвили, Давид Джавахишвили, Зураб Кикнадзе, Резо Чейшвили, Давид Цередиани и другие верные друзья, радующиеся чужому успеху.
Ни для кого не было секретом, что Эрлом писал небольшие рассказы, назидательные басни. Так играючи он создавал один из своих шедевров «Вано и Нико», который переведен на многие языки мира и принес автору заслуженную известность.
В творчестве Эрлома Ахвледиани вы не обнаружите непосредственного влияния других мастеров слова, настолько необычен мир его образов. В то же время он творчески продолжил традицию великого Сулхан-Саба Орбелиани, а также разрабатывал мотивы грузинских сказок.
Особо следует отметить заслуги Эрлома в кинодраматургии. Именно его сценарий дал жизнь всемирно известному фильму «Пиросмани» Георгия Шенгелая – волнующему рассказу о жизни и страданиях гениального художника-самоучки.
В прозе Эрлома Ахвледиани читателя почти на каждой странице поджидает сюрприз; условность и необычность сменяют друг друга, однако, это не самоцель художника, а врожденное свойство собственного видения и восприятия действительности. Здесь напрашивается невольная параллель с датским волшебником слова Хансом Кристианом Андерсеном.
В своей последней книге «Комар в городе», своеобразно задуманной и выстроенной, полной мистического юмора и лиризма, Эрлом пишет: «Весна – это такая штука, что приходит незамеченной  и так же уходит». Весну нынешнего года, запоздалую и холодную, он, будучи тяжело больным, не воспринимал, но, думаю, наш народ скоро осознает, что в лице Эрлома Ахвледиани Грузия потеряла необычайного творца, гражданина, человека образцовой порядочности.
Он из того редкого круга мастеров, чье значение возрастает со временем.
Достойная оценка его творческого наследия еще впереди.

Эмзар КВИТАИШВИЛИ