|
В октябре нынешнего года вспоминали Евгению Павловну Донцову. В галерее «IАrt» была развернута обширная экспозиция эскизов декораций, костюмов, плакатов этого оригинального тбилисского художника, сценографа.
Небольшая справка. Евгения Павловна Донцова (1924-2005) родилась в Ростове-на-Дону. Сразу же по окончании Тбилисской академии художеств, где ее педагогами были Давид Какабадзе и Серго Кобуладзе, пришла в театр имени А.С.Грибоедова. В 1960 году Евгении Донцовой было присвоено звание заслуженного деятеля искусств Грузии. С 1964 года она главный художник театра. К чему бы ни обращалась в своем творчестве Евгения Павловна – будь то рисунок, акварель, литография, станковая композиция, ее произведения несли на себе печать таланта и высокого профессионализма. Ее декоративные работы способствовали созданию ярких, волнующих, эмоциональных спектаклей, среди которых – «Живой труп» Л.Толстого, «Собака на сене» Лопе де Вега, «Расточитель» Н.Лескова, «Жестокие игры» А.Арбузова, «Последние» М.Горького, «Закон вечности» Н.Думбадзе, «Измена» А.Сумбаташвили-Южина, «Дни Турбиных» М.Булгакова, «Сестры» Л.Разумовской...
«Е.Донцова всегда интересно и оригинально ищет, успешно находит. Создаваемый ею на сцене художественный мир, материально-предметная среда подтверждают абсолютную достоверность, декорации решены в неразрывном единстве человека и окружающего его материального мира, времени и пространства. Причем это не копирование, а скорее создание мира эмоционального воздействия и социальной ориентации», – пишет искусствовед И.Дзуцова.
Выставка, организованная галеристом и коллекционером Икой Бокучава – человеком ярким, интересным, преданным искусству, вызвала большой интерес общественности. На открытие пришли грибоедовцы во главе с директором театра Николаем Свентицким, пригласившим в галерею «IАrt» знаменитых гостей – художественного руководителя московского театра имени Е.Б.Вахтангова, российского и литовского режиссера, лауреата Государственной премии России и Национальной премии Литвы Римаса Туминаса и литовского сценографа, лауреата Национальной премии искусства и культуры Литвы Адомаса Яцовскиса. Их приезд в Тбилиси был связан с участием в международном фестивале искусств «Gift» имени М. Туманишвили: вахтанговцы показали спектакль «Ветер шумит в тополях» Ж.Сиблейраса.
– Ика, чем для вас привлекательно творческое наследие Евгении Донцовой?
– Она оформила около ста спектаклей! Из них свыше семидесяти – в театре Грибоедова. Работала в разных городах СССР. Некоторые из оформленных Донцовой спектаклей были отмечены призами. Как можно забыть это имя? Конечно, оно заслуживает нашего внимания и памяти. Ведь Донцова – это, прежде всего, высокая художественная культура. Ее эскиз костюма – это уже образ, потому что точно передает характер персонажа.
Когда я задумала организовать выставку Донцовой, то поняла, что работ у меня недостаточно. Среди экспонатов были принадлежащие мне эскизы, кое-что я нашла в магазинах, пришла в театр имени Грибоедова, где мне предоставили несколько афиш и эскиз декорации. Я собрала необходимую информацию о Донцовой, обратилась к коллекционеру Гиви Парасташвили, у которого оказался старый каталог с выставки Евгении Павловны. Однажды упомянула о том, чем занимаюсь, при талантливом молодом художнике и реставраторе Цотне Хубутия, который работал у меня в галерее. И выяснилось,что у него тоже есть немало работ Евгении Донцовой. Цотне из семьи художников, и, конечно, в такой среде не могли не оценить творчество этого мастера. Наступил следующий этап. Эскизы Донцовой необходимо было отреставрировать, поместить в рамы.
– Ика, по первой профессии вы математик. Как стали галеристом?
– Я в детстве хорошо училась, пела и рисовала. Но выбрала математику. Я просто была влюблена в свою профессию. Окончила аспирантуру в Москве. Работала в Тбилисском государственном университете имени И.Джавахишвили. Никогда не думала, что смогу уйти от математики, не представляла себя на другом поприще. Конечно, в нашем доме были художественные альбомы, которые я постоянно пересматривала. Правда, в те годы я плохо знала грузинских художников – мои знания были преимущественно в области классики: что такое искусство, я знала по коллекциям Пушкинского музея, Третьяковской галереи, Эрмитажа. Что касается грузинских авторов, то у моего отца были товарищи – художники, архитекторы, они собирались у нас в доме. Но я не относилась к ним как к личностям, которые создают грузинское искусство. Просто это был определенный круг, и я даже не думала о том, что нужно собирать работы этих художников.
Когда в Грузии наступили тяжелые времена, мы с мужем уехали за границу. А по возвращении увидели, что страна начала понемногу оживать, стали открываться выставки современных художников. И я решила покупать их работы. Первые картины, которые я приобрела в 2000 году, принадлежали Мерабу Абрамишвили – «Благовещение» и «Пальма». Потом познакомилась с Шалвой Матуашвили, а он в свою очередь познакомил меня с Темо Мачавариани... Я стала не только ходить на выставки, но и посещать мастерские, подружилась со многими художниками. Между нами сложились теплые, близкие отношения.
Однажды познакомилась с директором художественной галереи «Копала», кинорежиссером Александром Рехвиашвили. Я не просто посещала его выставки – Саша охотно делился со мной своими знаниями, и я узнала от него много нового и интересного. Фактически мое образование – у меня нет диплома искусствоведа! – это результат посещения мастерских, где я слушала художников, раскрывающих суть многих явлений, происходящих в стране и в мире, в искусстве – не по книжкам! Многому научилась у коллекционера Гиви Парасташвили – кстати, по образованию он тоже математик и всю жизнь проработал в ГПИ. У него огромные знания. Если спросить Гиви о какой-то картине, он сможет проследить ее судьбу, рассказать о том, как она могла попасть в те или иные руки. От него можно услышать миллион потрясающих историй! И я не ленилась их слушать, впитывала все, как губка. Когда я узнаю какое-то новое, незнакомое мне имя, то всегда расспрашиваю о нем художников и коллекционеров.
– Значит, то, что поначалу было увлечением, постепенно стало вашей профессией.
– Да, это так. И муж меня всегда поддерживал, видя, что я одержима идеей приобретения какой-то картины и что от своего намерения не могу отказаться. Бывало, картину, которая мне очень понравилась, по каким-то причинам я приобретала не сразу, но в конце концов она возвращалась ко мне...
Сложно было все приобретенные работы размещать у себя дома, ведь моя коллекция росла. К тому же для коллекционера самое большое удовольствие – поделиться своей радостью. Тебе хочется, чтобы твоей коллекцией наслаждались и другие. Знакомые художники удивлялись: почему не открываешь галерею?
– И вы открыли свою первую галерею в 2009 году...
– Сначала у меня было небольшое помещение на проспекте Давида Агмашенебели, в здании со старинным фасадом. Я попробовала сделать там галерею... и превратилась в галериста. Это произошло действительно в 2009 году, но сама идея родилась раньше – в 2005-м. Я очень осторожный человек, и меня долго останавливала мысль о том, что у меня нет специального образования. Я не считала себя готовой к тому, чтобы стать галеристом. Конечно, человек учится каждый день, и даже ветераны-искусствоведы ежедневно получают новые знания. В 2008-м я наконец осознала, что время пришло и я созрела для роли галериста.
Когда год спустя открывалась галерея «Fine Art» и мы только развешивали картины, мне помогали мои друзья-художники. Пришел даже Зураб Нижарадзе – огромная величина в искусстве! А еще пришли Темо Мачавариани, Леван Харанаули, Шалва Матуашвили, Мамука Цецхладзе. Состоялось несколько выставок. Я могу гордиться тем, что первая выставка абстракциониста Серго Чохоянца была организована именно мной. Я тогда провела огромную работу. Картины, хранившиеся в плохих условиях, нуждались в реставрации, их необходимо было подготовить к выставке. Это было очень тяжело! Кстати, часто приходится делать экспозицию буквально с нуля. Чтобы картины действительно засветились на выставке, нужно вложить в них много труда. Не преподнесенная должным образом работа не производит на зрителей ожидаемого впечатления. И этим приходится заниматься галерейщикам. При этом нужно так организовать экспозицию, чтобы работы, находящиеся рядом, гармонировали, дополняли друг друга. Мне этим интересно заниматься, никогда не надоедает.
Увы, галерея «Fine Art» прекратила существование. Я не могла продолжать свое дело: стесняли имеющиеся условия. Стала искать новые возможности для открытия галереи именно в районе проспекта Агмашенебели. Для меня было важно, чтобы архитектура здания, в котором будет находиться галерея, настраивала на определенный лад. Я родилась в доме на улице Камо, сейчас она носит имя Д.Узнадзе. Оказываясь в районе Сухого моста, все время смотрела на здания, выходящие на Куру, и завидовала их обитателям. И однажды заметила объявление о продаже старинного дома на этой улице. Когда увидела настоящий тбилисский двор, балкон, очень высокие двери, выглянула в окно, откуда открывался потрясающий вид на Куру – все это связано с моими детскими воспоминаниями, то поняла, что лучшего места в городе я не найду! Все, по чему я могла испытывать ностальгию, было собрано в этом здании. Отремонтировать фасад, привести в порядок, реставрировать двери будущей галереи, восстановить ставни было очень трудно. На все это ушло полгода... Сейчас выставочное пространство галереи занимает четыре просторных зала.
У меня обширные планы. Хочу проводить здесь музыкальные и литературные вечера, презентации книг. У нас была договоренность с замечательным художником Джованни Вепхвадзе в месяц раз проводить вечера, посвященные искусству, встречи для тех, кто интересуется искусством. Джованни был ходячей энциклопедией, потомственным художником, вокруг него собирался избранный круг людей искусства, элита грузинской культуры. О каждом из них Джованни мог рассказать много любопытного. Но Джованни неожиданно ушел из жизни... Тем не менее мы не собираемся останавливаться и отказываться от нашей идеи.
Галерее «IАrt» год. За это время у нас было организовано около 20 выставок как известных, так и молодых художников.
Хочу рассказать о том, как мы открывались. Я очень люблю старые тбилисские дворы, тбилисский интерьер и решила рождение нашей галереи приурочить к празднику Тбилисоба. Выставку я открыла своей коллекцией. Кроме того, мы воссоздали модель двора старого города. В этом приняли участие и соседи. Кто-то принес ковер, кто-то предложил столы, а кто-то – бочку... В интерьере старого двора, превратившегося в настоящее произведение искусства, прошел концерт с участием известных музыкантов. Выступил «Театральный квартет», «Форте», трио «Сими». Пригласили председателя сакребуло Гию Алибегашвили, представителей мэрии, которые пришли вместе с гостями города – капеллой из Саарбрюккена. Прослушав других исполнителей, гости так же выразили желание выйти к публике. Это был настоящий праздник. С шашлыком, чурчхелами и прочими вкусностями. На открытии были художники Зураб Нижарадзе, Темо Мачавариани, Темо Гоцадзе, Шалва Матуашвили, Джованни Вепхвадзе.Это был праздник для грузинских художников, но не только для них! Неординарное, фантастическое по красоте событие получилось.
– Расскажите, пожалуйста, о ваших художественных предпочтениях.
– Обожаю графику. Живопись вызывает больше эмоций, но рисунок прежде всего определяет мое отношение к художнику.
– Что происходит в современном грузинском изобразительном искусстве?
– Пик развития грузинского искусства пришелся на 70-80-е годы. Грузинская художественная школа и сегодня на самом деле довольно сильная. И то, что предлагают наши современные художники, не хуже, а подчас и лучше того, что существует в мире. Но чтобы на наших авторов обратили внимание за рубежом, надо их просто больше представлять. При нынешних возможностях Интернета полную информацию нужно выносить на обсуждение публики. Но, конечно, и локальные выставки необходимы. Прежде всего для самих художников. Ежегодные выставки, проходившие некогда в Голубой галерее, включали работы как маститых, так и молодых художников. Представьте себе, какой это был стимул для начинающих авторов, насколько ответственно они относились к тому, что будут выставлены рядом со своими педагогами, опытными мастерами и, возможно, кумирами. Все готовились к осенней, весенней выставкам, и это было мотивацией для творческого роста. Равнение на высокий профессионализм, на более высокие стандарты признанных мастеров формировало следующее поколение. Преемственность между поколениями была разорвана в 90-е годы. Талантливые студенты, которые сегодня оканчивают академию, может быть, даже не представляют, на кого им нужно ориентироваться. Речь идет не о подражании или повторении – время сегодня другое, и работать нужно, конечно, иначе, по-новому. Но в первую очередь нужно владеть ремеслом, кистью и карандашом, уметь рисовать. В этом информационно перегруженном мире, конечно, все меньше и меньше времени для того, чтобы глубоко овладевать какими-то знаниями. Но без этого никак нельзя. Просто получить диплом художника, дизайнера – это одно. Но если у человека есть цель, если он обладает Божьим даром, то грех не учиться, не расти.
– Сейчас много возможностей овладевать знаниями – мир открыт для нас...
– Это так, но недостаток информации, как и чрезмерная информация – одинаково плохо. Потому что из всего огромного потока выбрать информацию, которая важна и нужна именно тебе, совсем не просто. В любом случае нужно ответственно относиться к своему творчеству и интеллектуально расти. Ведь умение сочетать цвета, вкус приходят вместе со знаниями. Настоящий вкус нужно все-таки воспитывать. И знания дают это.
– Интересуются ли грузинским искусством западные искусствоведы, коллекционеры?
– Интерес оценить очень сложно. Многие грузинские художники трудятся за рубежом, и там они популярны больше, чем у себя на родине. Интерес к их работам действительно велик. С другой стороны Тбилиси – открытый город. Его часто посещают иностранцы, и они покупают картины. Правда, не всегда высокого уровня. Некоторые просто покупают работы, которые будут им потом напоминать Тбилиси. А те, кто действительно знают толк в искусстве, выбирают действительно яркие, оригинальные работы и авторов, отвечающих самым высоким запросам. Некоторые из них были уже успешно представлены на разных аукционах.
Хочу рассказать о своем проекте «Memory». Сегодня в галереях в основном выставляются работы, на которые коллекционеры уже обратили свое внимание. В то же время существует много авторов, затерявшихся в 90-х годах: их имена позабыты. Евгения Донцова – один из таких авторов. Это имя современники прекрасно знали, ценили. Евгения Павловна очень много сделала для Грибоедовского театра и вообще для грузинского искусства, культуры. Если бы не исторический слом, наверное, к этому имени было бы сегодня больше внимания, работы Донцовой чаще бы выставлялись... Как галерист я нашла выход – проект под названием «Memory». Конечно, это связано с затратами – каждый раз поднимать какое-то имя и организовывать выставку. Но идея того стоит. Это не так страшно, если уж ты решил посвятить этому свое время. Под рубрикой «Memory» в моей галерее прошли уже три выставки – Отара Сулава, Шалвы Мамисашвили и Евгении Донцовой. И мы намерены продолжать этот проект. Он получил поддержку художественных кругов и вызвал огромный интерес коллекционеров. Таких забытых имен достаточно много. С будущего года с нами будет сотрудничать мэрия. Хорошо бы выпускать ежегодный каталог – своего рода отчет о таких выставках, которые прошли в рамках проекта.
Инна БЕЗИРГАНОВА |
|
Поэт, переводчик, журналист. Окончила Тбилисский государственный университет. С основания журнала «Литературная Грузия» (1957) работала в редакции в разных должностях. С 1996 по 2006 годы – старший преподаватель на кафедре испанского языка Тбилисского инстиута иностранных языков им. И.Чавчавадзе. Автор множества переводов произведений грузинских писателей, издававшихся в Тбилиси, Москве и т.д. Автор книги стихов «Гранат цветет». За перевод запрещенного в свое время романа Григола Робакидзе «Змеиная рубашка» (2014) удостоена премии им. Ив.Мачабели. Член Союза писателей и Союза журналистов, заслуженный журналист Грузии. Кавалер ордена Чести.
СТИХОТВОРЕНИЯ
Don Quijote de la Mancha
Если вдруг придет Дон Кихот,
идальго бесстрашный,
благородный, отважный,
в мир наш, ставший
малопригодным для жизни
человека и животных –
диких, домашних –
и даже для растений!
Если вдруг придет Дон Кихот,
этот чудак-испанец,
что будет он делать
в нашем вертепе безумном,
осатанелом,
где все перевернулось, смешалось
и попраны все святыни...
Рыцарей нет... Ну что ж!
Но нет Дульсинеи!
Дульсинеи нет!
И вообще – кто она?
Женщина или... бывший мужчина?!
Кто кому пропоет серенаду?
А который же мать?..
Кого спасать? Куда скакать?
Кого любить? С кем фехтовать?
Служить какой идее?
И где она, идея?!
...А есть ли жизнь на Марсе?..
Ай, сеньор Дон Кихот,
Стоит ли вам
приходить?
Из цикла «Испанские напевы»
Танец
Кармен!
Взмах гибких рук.
Треск кастаньет.
Глаз блеск.
Тихий смех –
Точно моря ночного всплеск.
Клятвы, просьбы, моленья
Потонули в забвенье.
Разве было гвоздик цветенье?
Разве было в крови волненье?
Страсти поток быстротечен,
А путь – судьбой помечен.
Громче треск кастаньет.
Стана плавный извив.
Все предав, все забыв
Ветер песню олив
Над Севильей проносит.
Черный веер ночей
О прощенье не просит.
Пламя взвилось – погасло.
Все уж напрасно.
Лишь кастаньеты
Трещат...
despues*
...И выпало ей
Три короля
Карменсите, севильской хитане:
первый страстно ее полюбил,
но любовь ему разум затмила –
навахой ей сердце пронзил.
Второй подарил ей жизнь иную:
поныне читают о ней страницы.
Третий в созвучьях ее воскресил:
поют, поют ее сегидилью...
Господь призрел с высоты:
«Ай, Карменсита, mi hija desdichada**!
И впрямь не была ты счастливой.
Мои заветы блюла не очень,
Немало грешила, однако...
Однако была ты честна!»
***
Разбилась, увы, разбилась
мечта моя!
Оземь стукнулась – и разбилась.
Затосковала душа...
***
Февральский ветер, вешний гость!
Твои безумные порывы
В моей душе рождают взрывы
И дух бродяжий ломит кость!
***
Там, на аллее, могила одна...
Радость души уложили туда.
Сон
Мне снился смутный сон.
Тебя, не видя, знала –
это ты.
Ты с кем-то говорил.
Я не слыхала слов.
Невнятен был мне разговор.
И знаков не было иных, –
лишь знанье – это ты.
И – обо мне!.
И краски теплые зари...
Я пробудилась, сожалея,
что оборвался этот сон.
Свет неизъяснимый,
что озарял всю эту сцену,
неясную, но полную значенья,
не гаснув долго, сердце чуть щемил.
И мне открылось:
красота любви, сверкнув однажды,
с тобой пребудет вечно.
*despues - потом, после
** моя несчастливая дочь! (исп.) |
|
|
ЗАЗЕРКАЛЬЕ РЕКВИЕМ В АНТИФОНАХ |
|
Вячеслав Шаповалов
Шаповалов Вячеслав Иванович – русский поэт, переводчик тюркской и европейской поэзии. Родился и живет в Бишкеке. Народный поэт Киргизии, лауреат Государственной премии КР и Русской премии, заслуженный деятель культуры КР, профессор, доктор филологии, вице-президент Центральноазиатского PEN-клуба, автор 12 книг стихотворений. Публикации в журналах «Арион», «Дружба народов», «Знамя», «Иерусалимский журнал», «Литературный Киргизстан», «Лиterraтура», «Новая Юность», «Новый берег», «Эмигрантская лира» и др.
В память о Николозе Бараташвили
Лирический герой «Мерани», однажды заглянув в зеркало судьбы, обрел усилиями поколений множественность и глубину зазеркалья.
Отражение не только в пространстве, но и во времени сообщает романтическому монологу дневниковые черты череды участников: от горделивой искренности дорожащего могилами предков сына своего рода – до безнадежности безродного детдомовца, от устремленности к высотам духа и судьбы – до побега из тюрьмы.
Но артефакт зазеркалья один – несгибаемый дух, терпеливое сердце. Подлинник, от которого расходятся круги переводов. Изначальный аккорд хора в трагедии, рождающий перекличку антифонов. Таким мне с юности виделся этот гимн, вокруг которого толпились его аранжировки: кружащаяся в страшном вихре крошечная фигурка кентавра с мотыльковыми крыльями – среди крылатых подобий в бесконечной череде зеркальных самоотражений. Музыка долгой, ускользающей грузинской логаэдической силлабики – или диссонирующих чужеземных ямбов, пусть и афористической точности: «Я слаб, но я не раб судьбы своей».
К этому хороводу, к этим множащимся, дробящимся, искажающимся в глубине первичного зеркала его подобиям смиренно добавляю и четыре свои попытки «небесам глухим шептать о сокровенном»…
1
«Сон мой тревожный – мчишь без дорог, верный Мерани,
Каркает ворон, злобный пророк, между мирами.
Рви же пространств мутную мглу в облачной ткани,
Ветру отдай черную грусть, вещий Мерани!..»
«Ветер надежды, юн и крылат – скачи, Мерани,
Ворон хрипит, пророчит ад: путь – перед нами.
Лети, чтоб сердце вновь распахнуть, не знать предела,
Бессмертный дух наш – бездомный путь смертного тела…»
«Друг мой, ровесник, в черную хмарь рвешься, Мерани,
Ворон дорогу сглазит нам, тварь – сдаст нас охране.
Век не слыхать ихних сирен тяжкого воя,
Тонет наш плен у этих стен в храпе конвоя…»
Под карканье судьбы, стремлением объятый,
Когда не счесть в пути тревог и расстояний –
Скачи, мой дивный конь, надежды сон крылатый,
Бездомная мечта по имени Мерани!..
2
«Бури и хляби пересекая, одолевая скалы и бездны,
Тягостных странствий время сжимая в жизни прекрасной, горькой и бедной,
Не опускай крыла перед горем, не уступай морозу и зною –
И не щади седока в этом беге над безотрадной сушей земною!..»
«В горло вцепилась тьма урагана, ждут нас, оскалясь, бездны и скалы,
В миге полета – век ожиданья: как по эпохам нас разметало!
Крылья надломит злое ненастье – знать, за мечту такая расплата,
К гриве бессильно всадник склонился – знать, ненадолго сердце ослабло...»
«Сердце погладят жесткие пальцы, ржавые рельсы сказку расскажут,
Думал, взлетишь – и жизнь распахнется? Только зевни – о камни размажет.
Крылья раскинешь – пулю заманишь, нет в мире правды, нет и не надо,
Выдохся беглый – конный ли, пеший: тропа на волю – дорога ада...»
Лети, презрев морей и скал смятенье злое,
Пусть путь длиною в жизнь – до мига сократится,
Не бойся ни судьбы, ни холода, ни зноя,
И твой седок с тобой, измученный, домчится.
3
«Родины больше я не увижу, лица друзей утрачу во мгле я,
Сладостноустой, сладкоречивой милой – я взор позабуду, жалея,
Ночь ли, рассвет ли – все мне чужбина, утра дождусь в могильном ковчеге,
Звездам далеким жизнь открывая, всю, без утайки, значит – навеки...»
«Прежде же – с прежней жизнью проститься и потерять ровесников милых,
Ту, чье дыханье в лоне рассветном грело, забыть живущий не в силах,
Домом назвать безродную пустошь: с ночью ли встреча, с утром свиданье –
С чуждыми звездами горем делиться, благодарить их за молчанье…»
«Скольких здесь нас поцелуй промедола молча отправил в яму забвенья,
В сладкий побег, в сон без подъема, без пробужденья, без сожаленья.
Мертвая пустошь – имя детдому, память точили – как нас учили,
В форточке звезды, все – по-другому, а уходили – не различили…»
Пусть раньше суждено утратить дом, отчизну,
Родных и сверстников – и встать лицом к изменам,
К утратам привыкать, терпению учиться –
И небесам глухим шептать о сокровенном.
4
«Все, что любил я, скроет волна пенная в гриве
И растворишь ты, дивный скакун, в вечном порыве,
Рви же пространств мутную мглу в облачной ткани,
Ветру отдай черную грусть, вещий Мерани!..»
«В зыби морской – трепет любви, сердца мерцанье.
В выси твой бег – юный порыв к небу, Мерани! –
Лети, чтоб сердце вновь распахнуть, не знать предела:
Бессмертный дух наш – бездомный путь смертного тела...»
«Длинный разбег волны морской… Ты видел море?
Там чаек крик, там Божий лик, там нету горя,
Там не слыхать здешних сирен тяжкого воя,
Тонет наш плен у этих стен в храпе конвоя…»
Отречься от любви, ни в чем не виноватой,
И пустоте дарить ненужное признанье! –
Скачи, мой дивный конь, надежды сон крылатый,
Бездомная мечта по имени Мерани!..
5
«Пусть не найдется страннику места с предками рядом лечь на кладбище,
Пусть не оплачет та, что любила, жаркие слезы глаз не отыщут,
Серый стервятник выклюет очи – и на пустынном мертвом погосте
Ветры размечут прах безымянный, выбелит время бедные кости…»
«Что ж, коли так, пусть блудного сына не упокоят рядом с родными,
Пусть и подруга слез не уронит – не о ком плакать станет отныне.
Мерзкие твари прах осквернят мой. Ветры, песок вонзая в глазницы,
Бросят меня во тьме безымянной ждать наступленья чуждой денницы…»
«Детство забылось, сердце забилось! – даже и в этом каждый обманут,
Если не выследили живого, то и в могиле шарить не станут,
Да и не выбьет скорбно железо свежей утраты имя на камне –
Только во сне родное подворье видеть придется издалека мне…»
Бродяге места нет на родовом погосте,
Не слышит милой плач в чужой земле могила:
Где упаду с коня, сыграют птицы в кости
И, все забыв, душа взлетит над всем, что жило.
6
«В мертвом сиротстве слезы любимой – мутного неба стылая влага.
Родичи плачут? – нет, это птицы, хищная радость вышнего мрака.
Прянь, если можешь, дух мой крылатый, пересчитай судьбы нашей грани! –
Нас не сломали прежние беды – не прекращай полета, Мерани!..»
«Не с кем проститься: слезы любимой? – хмурых небес бездушные росы.
Близких стенанья? – коршунов крики там, где безмолвно прячутся грозы.
Мчи, мой Мерани, ведь за пределом жизни и смерти, что мне открылся,
Не покорюсь я бедам грядущим – если доселе не покорился!..»
«Там факелами чадит наша зона, ливень кислотный жизнь заливает,
Там паханы цацки смывают, там вертухаи кружки сдвигают,
Птички поют вороньего цвета, вохра волыны чистит заранее.
Если уходишь – забудь про это! Не останавливайся, Мерани!..»
Взамен горячих слез – холодных рос осадок,
Взамен молящихся – в пустынном небе птицы.
Не уставай, Мерани! – одинокий всадник,
Ни прежде, ни потом судьбе не покорится.
7
«Пусть я судьбою буду сражен, грудь укрывая –
Дерзостной веры не устрашит сталь роковая,
Рви же пространств мутную мглу в облачной ткани,
Ветру отдай черную грусть, вещий Мерани!..»
«Пусть нанесет злая судьба молча удар свой –
Все я приму, лишь прошепчу гибели: здравствуй!
Лети, чтоб сердце вновь распахнуть, не знать предела:
Бессмертный дух наш – бездомный путь смертного тела…»
…Судьбе назло время пришло на все решиться:
Что суждено – пусть все равно сразу свершится.
Беги, пока нам не слыхать хриплой сирены,
Пока судьбу прячут в гробу старые стены!..»
Вопьется в сердце сталь – мой рок, мой враг заклятый,
Но устрашить меня – напрасное старанье,
Скачи, мой дивный конь, надежды сон крылатый,
Бездомная мечта по имени Мерани!..
8
«Ведь не впустую все, чем мы жили, что потеряли, все упованья –
А сохранить бы память надежды, жертвенный путь наш, дух мой, Мерани? –
Новый искатель с пламенной верой вновь устремится в сумерки рока:
Пусть к нему будет все же добрее эта судьбина – эта дорога…»
«Мы же не зря во мгле бездорожья верили звездам, сил не жалели,
Нашим путем, ты слышишь, Мерани, ринется кто-то в пламени цели:
Зря ли провижу в нашей вселенной будущий свет и голос собрата,
Пусть же скакун, наследник дороги, скачет границей рая и ада!..»
«Да, мы на волю тропу торили – путь ненадежный, трудный, кровавый! –
Ты же, кто вслед нам в камере плакал, но не прельстился пулей и славой,
Пусть тебе встретится добрая фея, из земляники варенья наварит,
Утром разбудит, хлебом накормит, кровь отстирает, паспорт подарит...
Ведь все-таки не зря душа на свет стремилась,
И мы открыли путь, и это нам зачтется! –
Даруй, судьба, собрату огненную милость:
Пускай его скакун в дороге не споткнется.
9
«Сон мой тревожный – мчишь без дорог, верный Мерани,
Каркает ворон, злобный пророк, между мирами.
Рви же пространств мутную мглу в облачной ткани,
Ветру отдай черную грусть, вещий Мерани!..»
«Ветер надежды, юн и крылат, скачи, Мерани,
Ворон хрипит, пророчит ад – путь перед нами.
Лети, чтоб сердце вновь распахнуть, не знать предела:
Бессмертный дух наш – бездомный путь смертного тела…»
«Друг мой, ровесник, в черную хмарь рвешься, Мерани,
Ворон дорогу сглазит нам, тварь – сдаст нас охране.
Век не слыхать ихних сирен тяжкого воя,
Тонет наш плен у этих стен в храпе конвоя…»
Под карканье судьбы, стремлением объятый,
Когда не счесть в пути тревог и расстояний –
Скачи, мой дивный конь, надежды сон крылатый,
Бездомная мечта по имени Мерани!.. |
|
Борис Давыдов родился в 1947 году в Белоруссии. Детство прошло на Камчатке. Лет в пятнадцать Борис с семьей переехал в Ленинград. Писал стихи, прозу. С 1972 г. занимался в ЛИТО «Выборгская сторона» Глеба Семенова. Был членом Клуба молодых литераторов при Ленинградском отделении Союза писателей. С 1980г. занялся публицистикой. С 1981 г. по 1989 г. напечатал 4 крупных очерка в различных сборниках ленинградских издательств. 1985-1990 гг. – учеба в Литературном институте им. А.М. Горького. С 1989 г. по 2012 г. работал в журнале «Нева», сначала старшим редактором отдела публицистики, а затем зав. отделом публицистики. С 2000г. – бессменный руководитель ЛИТО «Меридиан» в г. Гатчина Ленинградской области. Умер в декабре 2012 года.
ХИНКАЛИ
В черепичном Тбилиси
ноябрь, как июль,
То же знойное марево –
смерч духоты,
Так же руки, как плети,
а тело, как куль,
И не спрячет ничто –
ни дома, ни кусты.
Северянин, о, как
нам такое стерпеть!
Пот съедает глаза.
И плывут, как во сне,
Купол Светицховели,
слепая мечеть,
И седая Кура,
и Вахтанг на коне.
Но в тбилисской хинкальной –
там воздух иной:
Горячее стократ,
cумаcшедше пахуч –
Эти запахи перца
и туши мясной
Пропитал огнедышащий
солнечный луч.
Пахнет солнце аджикой,
а сыр – чесноком,
Пахну уксусом я,
пахнешь соусом ты,
Пахнут люди вокруг
виноградным вином,
Пахнет дым табаком…
Никакой духоты!
1974
ОДЕССА
Вот город, который был мне нарисован когда-то
Неведомо кем и зачем. Не отмеченный датой,
Он жил во мне, словно красивый,
крикливый ребенок.
Вот город, который был вместе и раем, и адом,
Где все вперемешку, да так, что ни слухом,
ни взглядом
Его не охватишь – так воздух и дух его легок.
Его создавали французы на поприще русском
И плавные руки гречанок на пиршестве грустном,
И запахи рыбы, и запахи женского пота,
И – плачет еврей, и молдавская буйствует скрипка,
И море – шаланда, чей трюм контрабандой усыпан,
И всюду – вино и вино, и – то слезы, то хохот…
О, вина Одессы! О, винные эти каморки!..
Грудастые, злые, крикливые тетки-торговки.
Галантный биндюжник блестит
позолоченной фиксой,
Как видно, не в фарте, бормочет:
«Погублена Троя…»,
А вон – держиморда, смесь перца
с «Массандрой», настроен
На пятый стакан и нацелен торговку потискать.
И вдруг, ни с того, ни с сего, то ли спор,
то ли ссора,
И кто-то ввернет анекдот, наплевав на крамолу,
И кто-то ему под вино поднесет карамельку,
И кто-то закурит, и рявкнет горластая баба…
И вот уж каморка в дыму, освещенная слабо,
Куда-то плывет и плывет, и плывет помаленьку.
1976
ПЕРЕЕЗЖАЕМ!
Мы переезжаем! Мы переезжаем!..
Мы, как под копирку, себя изживаем.
Углы Соляного, Садовой, Разъезжей
Нам снятся все реже и реже, и реже.
Сначала – грустим, а потом – забываем…
Мы переезжаем!
Меняем районы, подъезды, квартиры!
Меняем диваны, кастрюли, сортиры,
Меняем друзей на старых знакомых,
А старых знакомых меняем на новых…
И порознь, и оптом! И к новому пиру
Готовим квартиру.
И пьем за удобную нашу бездомность,
За новой квартиры уют и холеность,
За воздух, как в парке, за близость метро…
За то, что без матери старой, за то,
Что можно сменяться еще поудобней,
Еще побездомней…
1978
НОЯБРЬ, 1995
Так не хотелось, чтоб пришла зима,
Чтоб стыли пальцы и щипало уши,
Чтоб скудные меж стекол закрома:
Капуста, огурцы, компот из груши –
Исчезли тотчас, лишь придет зима.
Но вот ноябрь; и валом валит снег.
Трамвай к метро плетется еле-еле,
А у метро – ни нищих, ни калек,
Лишь лабухи наяривать упрели
И их навар выбеливает снег.
Они играют гимн СССР
Так слаженно, сноровисто и ловко,
Как будто мстят за смерть своих карьер,
Их мятые и мокрые рублевки
Превыше всех наград СССР.
Играют раз. И два. И три… И тьма
Сгущается. Попахивает свалкой.
И брань людская – горе без ума,
И черные резиновые палки…
И это значит, что пришла зима.
1995
Салехард
Хочу опять уехать в Салехард,
В июль остылый, в бесконечный март,
В безумное болотное столетье,
В беспечное свое тридцатилетье.
Хочу туда! Пусть гидом – местный пес,
Пусть от мошки и слепней нет отбоя,
Пусть край земли, пусть Летой обский плес –
Пусть так. Зато я был в ладу с собою.
И с женщиной, что на закате дня
Перчила оленину… Спозаранку
Сказала тихо: «Не бросай меня».
Забыл ее, как от занозы ранку.
Я был Иосиф, божий ротозей.
Я твердо знал, что всех переиграю.
Я всех любил: жену, страну, друзей,
Не ведая, что всех их потеряю,
Любил себя – того, в ком был азарт,
Кто мог строчить стихи витиевато -
И по нему тоскуя виновато,
Хочу опять уехать в Салехард.
2009
Памяти Володи Кавторина
Где еще писать, как не в больнице:
Шаткий стульчик, тумбочка, кровать,
А в ночи – такое вдруг приснится…
Где, как не в больнице, сочинять?
Нынче нас врачуют акварели.
Знаем, им недолго ворожить.
Но еще не знаем, что в апреле
Ты умрешь, а я останусь жить.
И глуша «Серебряную воду»,
Что из Леты в Ладоге-Неве,
Мы лежим в хорошую погоду,
В солнечной и снежной синеве.
2011, февраль – 2012, сентябрь |
|
