«Ваше собрание не простая затея, не увлечение. Это совершенно новое у нас дело. Вам можно позавидовать – у Вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки перед изумленными современниками и потомками!» Это строки из письма Пушкина его другу Владимиру Далю, создателю «Толкового словаря живого великорусского языка».
Владимир Иванович писал очерки, сказы, рассказы, сказки. Подготовил к печати сборник «Пословицы русского народа». Но главное детище Даля, конечно, Толковый словарь, над которым он работал 47 лет. Четыре тома уникального словаря, куда вошли 200 тысяч слов, в том числе 82 тысячи, ранее неизвестных лексикографам.
Как ни странно, пользуясь  словарем Даля, мы мало знаем о самом авторе. А ведь Даль был интереснейшим человеком и неординарной личностью даже в ряду знаменитых своих современников.
В 40-е годы XIX века, когда уже ушли из жизни Пушкин и Лермонтов, на петербургских знаменитых «четвергах» Даля появлялись Гоголь, Герцен, Панаев, Сологуб, Майков, Тургенев. Знаменитый хирург Николай Пирогов, натуралист Карл Бэр, мореплаватели и географы Федор Литке и Фердинанд Врангель, артисты, писатели, художники, музыканты, друзья и единомышленники. Именно здесь, на одном из четвергов, возникла мысль создать Русское Географическое Общество.
Белинский писал о Дале: «После Гоголя это решительно первый талант в русской литературе». Около девяти лет, вплоть до июля 1849 года, этот талант обитал в Петербурге, работая начальником особой канцелярии министерства внутренних дел России.
Государственная служба, литература, наука – жизнь расходовалось интенсивно и на редкость плодотворно. Кроме повестей и сказок на русском языке, выходят сказки и на украинском. Работает над учебниками «Зоология» и «Ботаника» для высших учебных заведений.
Главной его заботой продолжает оставаться сбор материалов и подготовка к изданию Толкового словаря. Высокая должность давала ему возможность получать словарные материалы из всех российских губерний. Десятки тысяч слов готовы были занять место в уникальном собрании.
Даль был человек выдающийся и уникальный во всех отношениях. Его блестящие способности, владение профессиями врача, моряка, инженера, писателя, лексикографа, автора учебников по ботанике и зоологии, собирателя кулинарных рецептов русской национальной кухни, музыканта восхищали его современников. Трудно поверить, что все это могло совмещаться в одном человеке.
Честность, правдивость, бескомпромиссность были в роду Даля семейными качествами.
Отец Владимира Даля, Иоганн Христиан Даль, был датским ученым, приглашенным в Россию Екатериной II в качестве придворного библиотекаря. Вместе с русским подданством и принятием православия отец  получил и русское имя – Иван Матвеевич, но в должности библиотекаря прослужил недолго – должность была хотя и почетная, но содержать семью  при окладе библиотекаря было очень сложно. Он уехал в Германию, окончил медицинский факультет университета в Йене и вернулся в Россию уже врачом.
На воспитание мальчика очень повлияла мать, Юлия Христофоровна Фрейтаг, свободно говорившая на пяти языках, любившая и  хорошо знавшая литературу. Родным языком он считал русский и был глубоко убежден, что родиной становится та страна, на языке которой говоришь и думаешь. «Я думаю по-русски, - писал Даль, - и поэтому считаю себя русским человеком».
Закончив Петербургский морской кадетский корпус, мичман Даль прибыл для прохождения службы в Николаев на фрегат «Флора» Черноморского флота, а потом переводится на Балтийское море. Отслужив пять лет на флоте, по состоянию здоровья Даль подает в отставку и, следуя примеру отца, поступает на медицинский факультет Дерптского университета, зарабатывая на жизнь уроками русского языка
Говорят, только единицы способны начать с нуля. Сильный характер Даля помог ему изменить ход жизни, открыв в ней новую страницу. В Дерпте он обрел новых друзей – поэтов Николая Языкова и Василия Жуковского, а также будущего основателя полевой хирургии Николая Пирогова.
Защитивший докторскую диссертацию Даль направляется врачом в действующую армию в Турцию, участвует в польской кампании 1831 года, оперирует раненых в палаточных госпиталях и на полях сражений.
Одна из первых опубликованных статей, подписанная псевдонимом Казак Луганский, называлась «Слово медика к больным и здоровым». Основное внимание в ней обращается на необходимость правильного образа жизни. Это наблюдение, наверное, и сегодня стоит каждому из нас взять на заметку: «Тот, кто в движении и не наедается досыта, реже нуждается в пособии врача».
Писательство, исследование языка все больше увлекало неуемного Владимира Ивановича. Николай Пирогов очень сожалел, что Даль «переседлал из лекарей в литераторы». Но видимо, разносторонность натуры Даля требовала широкого поля приложения его способностей.
Издание в Петербурге в 1832 году «Русских сказок Казака Луганского» и ... арест. Недоброжелатели написали донос в Третье отделение, о том, что в сказках, написанных для низших классов, содержались насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдат и т.д. От больших неприятностей его спас поэт Жуковский, наставник великого князя Александра. Он напомнил царю Николаю, что «злоумышленник» - герой двух войн. «Русские сказки» изъяли из книжных лавок, но Даля освободили.
Вскоре после освобождения он, взяв один из сохранившихся экземпляров, отправился к Пушкину. Александр Сергеевич с удовольствием принял подарок, вручив в ответ рукописный вариант своей новой сказки «О попе и работнике его Балде» с дарственной надписью. С этого обмена запрещенными трудами (пушкинская сказка увидела свет лишь после смерти поэта) и началась их дружба.
Судьбы двух литературных исполинов переплелись так тесно, что даже последние слова Пушкина были обращены к Далю.
Встреч было много. Но три из них, «каменищи», как называл их Владимир Иванович, навсегда остались и в его сердце, и в истории. Первая из них состоялась в Петербурге в 1832 году.
Вторая произошла в Оренбурге, куда Пушкин приезжал осенью 1833 года собирать материалы для «Истории Пугачевского бунта». Даль уже несколько месяцев служил чиновником по особым поручениям при оренбургском военном губернаторе и успел настолько освоиться с прошлым Яицкого края, что лучшего сопровождающего Пушкину нельзя было и пожелать.. Они ездили в историческую Бердскую слободу, где была ставка Пугачева и его знаменитые «золотые палаты» - деревенская изба, стены которой были оклеены тонкой золотистой бумагой. В Бердах они нашли старуху-казачку, которая помнила Пугачева. Пушкин слушал ее «с большим жаром», вспоминал Даль, и от души хохотал над забавными деталями, всплывавшими в памяти рассказчицы. Больше всего Далю запомнился рассказ старухи о том, как она вместе с другими пряталась в церкви, когда туда пришел Пугачев, выдававший себя за императора Петра III. Старуха рассказала, что Пугачев сел на церковный престол, перепутав его с царским троном, и громко сказал:  «Как я давно не сидел на престоле!»
Третья встреча друзей была трагической – прощанием навсегда. Узнав о дуэли, Даль приехал в дом умирающего поэта и потом уже неотлучно дежурил у его постели. В какой-то момент Александру Сергеевичу стало легче. «Я ухватился, как утопленник за соломинку, - вспоминал Даль, - и, обманув и себя и друзей, робким голосом возгласил надежду. Пушкин заметил, что я стал бодрее, взял меня за руку и сказал: «Даль, скажи мне правду, скоро ли я умру?» - «Мы за тебя надеемся еще, право, надеемся!» Он пожал мне руку. Но, по-видимому, он однажды только и обольстился моею надеждою: ни прежде, ни после этого он ей не верил...»  Может быть, именно в этот день, 29 января 1837 года, словарь Даля пополнился еще одним словом, толкование которого он записал тут же, в квартире Пушкина, на отдельном листке бумаги: «Бессмертие – непричастность смерти, свойство, качество неумирающего, вечно сущего, живущего; жизнь духовная, бесконечная, независимая от плоти. Всегдашняя или продолжительная память о человеке на земле, по заслугам или делам его. Незабвенный, вечнопамятный».
Осенью 1859 года Даль ушел с государственной службы в отставку и, переехав с семьей в Москву, поселился в доме на Большой Грузинской улице. В этом счастливом доме, как впоследствии назовет его Владимир Иванович, он воплотил мечту своей жизни: «пустил корабль на воду» – в 1861 году издал «Толковый словарь живого великоруского языка», сделавший имя автора бессмертным. В том же году вышло в свет собрание его сочинений в восьми томах.
За свой словарь  Даль был удостоен звания почетного академика Петербургской Академии наук (1863) с вручением Ломоносовской премии. А Географическое общество наградило его золотой медалью. Владимир Иванович продолжал работу над словарем и после его выхода в свет, постепенно увеличив объем издания почти в полтора раза.
Осенью 1871-го с ним случился первый легкий апоплексический удар, после чего он пригласил православного священника для приобщения к Русской Православной Церкви и дарования таинства святого причащения по православному обряду. Так незадолго до кончины Даль перешел из лютеранства в православие. В нижегородской церкви Космы и Дамиана хранится икона, написанная вскоре после смерти Даля. В обликах святых Дамиана и Космы на иконе изображены «убиенный Пушкин и почивший в бозе Даль».
«Жизнь дана на радость, но ее надо уметь отстоять, поэтому истинное назначение человека – борьба за правду и справедливость, борьба со всем, что лишает людской радости. Всякая несправедливость казалась мне дневным разбоем, и я всячески выступал против нее».  Эти слова Даля актуальны и сегодня.
Пушкин был пророчески прав, говоря, что труды Даля будут по достоинству оценены потомками. Действительно, и сегодня каждый образованный человек не по наслышке знаком с этим знаменитым словарем. Андрей Битов назвал Даля «Магелланом, переплывшим русский язык от А до Я».
В наши дни, когда вопрос сохранения русского языка, бережного отношения к нему стал вопросом государственной важности, не случайно возрождение внимания современников к словарю Даля. Почему именно Даль, пережив не одно столетие, так естественно воспринимается нашим современником? Наиболее убедительно  это определил Владимир Бухромеев, под редакцией которого в 2005 году издательством «Белый город» был выпущен «Дополнительный иллюстрированный том» словаря Даля. «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля, - пишет Бухромеев, - занимает особое место не только в русской словесности, но и в истории человека как такового, человека разумного, небессловесного. Черты лица человека и язык – вот результат бытия всякого народа на этой земле. Мир человека в конечном счете заключен в слове, в сумме слов, которые он создал, которыми он наименовал все доступное его разуму – от атома до галактик, от понятия «Бог» до площадного ругательства, от местоимения «я» до суммы имен, фамилий и прозвищ людей, рожденных этим народом за полтора-два тысячелетия. Словарь В.И. Даля и есть та сумма слов, та часть вселенной, которой этот разум смог овладеть посредством этих слов».

Виктория  ПОПОВА