|
«ТИФЛИС – ГОРОД ВЫСОКОЙ ДУХОВНОСТИ» |
|
Недавно я получила роскошный подарок – книгу Иосифа Гришашвили «Литературная богема старого Тбилиси». До сих пор приходилось читать ее фрагменты, теперь наслаждаюсь преимуществом единоличного пользования. Можно читать неторопливо, подыскивая объяснения незнакомым, вышедшим из употребления словам, делая для себя заметки. Как жительница Тбилиси в четвертом поколении, считаю честью иметь эту книгу в своем доме.
Переиздана «Литературная богема…» по инициативе Маквалы Гонашвили, председателя Союза писателей Грузии и при финансовой поддержке Вазгена Мирзаханяна, предводителя епархии Армянской апостольской церкви в Грузии. Проиллюстрировал книгу выдающийся тбилисец, художник Роберт Кондахсазов, последние годы живший за пределами Грузии и сильно скучавший по родине. Но увидеть воплотившийся проект, оказалось, ему не суждено. Издание дополненное и исправленное – материал обработал, отредактировал и подготовил к печати Нодар Григорашвили. Выпустило книгу издательство «Мерани», отпечатали ее в типографии «Мцигнобари».
Зал культурно-просветительского центра «Айартун», где проходила презентация «Литературной богемы…» украсили картины Роберта Кондахсазова из частных коллекций (об организации выставки позаботилась Ирена Оганджанова, председатель Союза армянских художников Грузии). Удачно выбрали музыку для вечера – «Элегия» Арно Бабаджаняна (пианист Исай Абовян) и городские песни от юных дудукистов. Словом, атмосфера как нельзя лучше соответствовала событию. Колорит составили сами горожане – достойные и уважаемые представители Тбилиси, талантливые и неповторимые.
Маквала Гонашвили говорила о двух великих тбилисцах – Гришашвили и Кондахсазове, о том, как родился проект.
– Вряд ли кто станет спорить, что Иосиф Гришашвили лелеял в душе особенную любовь к Тбилиси. И Роберт Кондахсазов горячо любил Тбилиси и его жителей. Два великих мастера, два творца признаются в своих чувствах к городу в этой книге, делятся с нами своей ностальгией. Я верю, что душа бессмертна. И Роберт, так ждавший выхода в свет этой книги, сейчас с нами и разделяет нашу радость. Думаю, никто бы не уловил и не передал настолько точно атмосферу, стиль этой благодатной, удивительной книги, как Кондахсазов.
«Литературная богема…» – книга о любви к людям. Гришашвили ласкает их своим словом. Поэтому и у нас сегодня вечер любви. Такие дни укрепляют будущее Грузии.
Как-то в Джавахети я увидела памятник Айосу и Картлосу. И пошутила на извечную тему: кто же из них родился первым? «Мы, грузины, часто спорим, кто из них появился раньше. Но я нашла ответ – они близнецы!»
Когда я обратилась к Вазгену Мирзаханяну с предложением издать «Литературную богему старого Тбилиси», он не стал долго размышлять, все решилось в тот же день. За что ему благодарна. В нынешнем году вышла книга на грузинском, а в следующем (предположительно весной) выпустят «Литературную богему…» на армянском языке, также с иллюстрациями Кондахсазова. Автор перевода на армянский – Грачья Байрамян, признанный профи своего дела. Ему принадлежат переводы 100 авторов, среди которых, как грузинские классики, так и современные писатели и поэты. Георгий Леонидзе, Реваз Инанишвили, Нодар Думбадзе, Гурам Панджикидзе, Реваз Мишвеладзе и другие.
Союз писателей Грузии решил передать премию имени Иване Мачабели (за особый вклад в грузинскую литературу) Виктории Зининой, супруге Роберта Кондахсазова. Семью художника представляли на этом вечере его дочь Дина Кондахсазова и внучка.
– Безумно растрогана и благодарна всем, – говорила Дина Кондахсазова, вернувшаяся в родной город спустя 20 лет. – Вокруг этой книги происходят удивительные события. Текст Гришашвили привлекает к себе неординарных людей. Мое знакомство с Гришашвили (не первое, но подробное) произошло благодаря переводу на русский Нодара Тархнишвили, ныне покойного. Многие, кто не мог прочесть книгу на грузинском языке, в оригинале (к тому времени она считалась библиографической редкостью), узнавали автора благодаря переводу на русский.
Гиви Шахназари, поэт и переводчик:
– «Литературная богема старого Тбилиси» полюбилась читателям не только высокой художественностью. Она вызывает ностальгию по прошлой жизни, старому городу, которого уж нет. Исчез тот Тбилиси. Но мы не должны забывать, кто мы и откуда идем. Несмотря на тот ураган, называемый глобализацией, который может коснуться и малочисленных народов. Не должны терять традиций, которыми подпитывалась наша духовность. В старом Тбилиси людей связывали необыкновенные отношения, все строилось на взаимоуважении и любви. Поистине уникальный город. Если бы не «Литературная богема…», сохранившая для нас ценные сведения, многое из прежней жизни стерлось бы бесследно. Как происходит обычно в жизни: наши дети и внуки не могут переживать из-за чего-то так же, как мы. Но мы обязаны рассказывать им, напоминать, что Тифлис отличала высокая духовность. В том городе витал аромат майского меда.
Однажды во время встречи в американском посольстве, где мне показалось, с нами говорили излишне менторским тоном, я заметил, что запад и восток – это два огромных легких, которые, однако, не смогут дышать без соединительной трубки. Кавказ – божественный маленький оазис и он выполняет эту соединительную роль.
Пару глав я уже успела прочитать, наслаждаясь каждой строчкой. К примеру, о приданом. Мы сетуем, что современные мужчины меркантильны и ищут обеспеченных женщин. Так то издавна идет. Гришашвили приводит слова Н. Николадзе, обращенные к юношам: «Выбирая жену, больше смотрите на ее характер и мораль, нежели на приданое». Народная городская поэзия сохранила много стихов на эту тему, написанных альфонсами того времени. Так, в одном из них автор признается, что согласен на жену с любыми недостатками: будь она мясником, умей распускать руки, обладай змеиным жалом вместо языка. За деньги все стерпеть можно.
Запечатлен процесс переноса приданого в дом жениха. Впереди идет музыкант с зурной, исполняющий свадебную мелодию, за ним мальчишка, несущий зеркало, далее юноши с подушками на головах, потом плывут мутаки, тазик для варенья, сундук с тысячей мелочей, шкаф, комод, замыкает шествие кровать, на которую накинут ковер со львами. В общем, зрелище с постановочными элементами, у которого есть зрители – соседи, знакомые и др.
У Гришашвили шедевральные портреты кинто и карачохели. Научимся различать эти два старотбилисских типажа. Карачохели – прямодушный, честный рыцарь. Кинто – хитроватый торговец, хохмач и зубоскал. У карачохели голос сладкий, проникновенный, у кинто – резкий и сухой. Первый с трепетным волнением обращается к возлюбленной. Второй не слишком учтив даже с членами семьи. Карачохели в знак дружбы готов выдернуть ресницу, кинто сомневается: «Если бы друг был чем-то хорошим, то и Бог бы его имел».
Карачохели после застолья направлялся в баню, его провожала зурна. Там накрывался стол, и произносились такие тосты. Позволю себе вольный перевод: «Да здравствует тот человек, который, скажем, сейчас пройдет перед нами, увидит что-то плохое, но пойдет и расскажет про нас только хорошее»; «Да продлит Бог век той луны, которая ясно сияет, указывает дорогу таким непутевым, как мы, и говорит: «Э, мудрег, здесь пройди – там овраг, не упади!» , «Господи, благослови того, кто ждет нас дома с зажженной свечой» (за здравие членов семьи).
Принцип жизни карачохели: сегодня и заработал, и потратил. Он мог просадить недельную выручку в один миг, искренне удивляясь миллионщикам, что прячут деньги в сундук и готовы голодать от жадности.
До чего выносливым сердцем и могучими легкими обладали эти люди, если будучи хмельными, могли продолжать застолье в бане круглые сутки, изумляется Гришашвили. Кстати, раньше пребывание в бане не имело временных ограничений, заплатил и оставайся хоть до рассвета. Для крестьян, приезжавших в город, баня служила гостиницей. Два шаури за ночлег.
Женщинам отводились специальные банные дни. Причем визит в баню принято было скрывать от мужских глаз. Поэтому поднимались горожанки в самую рань, а возвращались под покровом ночи. В баню полагалось забирать белье и устраивать там стирку. Белье клали в узел (бохча).
За места в бане разгоралась нешуточная драка. С выдиранием волос и проклятиями до седьмого колена (мертвые в гробу переворачивались!). Не спешите поеживаться. Дамы так развлекались. Клубов и концертных залов не существовало, на выставки, модные показы и другие мероприятия как мы с вами, они не ходили. Куда еще им деться? Да и мужья-то раньше построже были, стращали, чтоб ни шага в сторону.
Одна из общих женских бань называлась «тюремной». Из-за отсутствия условий: нигде более не встречалось такого бесправия, тесноты и грязи.
У арабов есть поговорка: «Хочешь говорить – иди в баню». Тифлисские женщины ходили в баню, чтобы вдоволь посплетничать, поточить лясы. «Слово – серебро, молчание – золото – чуждое им высказывание», – пишет Гришашвили.
Здесь же завтракали и обедали, напивались чаю. В коридоре стоял самовар. Женщины обнаженные, усевшиеся кругом у самовара, пьянели от чая. Их собственный ашуг – слепая Майя развлекала посетительниц песнями. Новые наряды и драгоценности надевались в баню. Словом, бани играли серьезную роль в социальной жизни Тифлиса.
Удивительная книга, в которую влюбляешься все больше и больше. Родное, знакомое и привычное открывается с новой стороны, и чувство к городу еще ярче и сильнее.
Медея Амирханова |
|
«ЖИЗНЬ НАЧИНАЕТСЯ ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ…» |
|
«Посвящение Грузии» – так называлась встреча, которая прошла светлым октябрьским вечером в Доме писателей Грузии. И это был тот счастливый случай, когда слово «Грузия» включало в себя все, чем человек жив, благодаря чему остается человеком – желание и способность дружить и общаться, творить самому и быть сотворцом, бескорыстно и преданно помогать, улыбаться сквозь слезы и уметь прощать.
Как странно, думались мне незамысловатые думки, политики «ломают копья, ломают луки», а вот – сидят под одной крышей грузины и россияне, говорят на одном языке, поют хором на русском и грузинском. «Люди дружат, а страны – увы», как грустно заметил Андрей Вознесенский.
Так мы и не о странах. А о людях, которые приехали из Санкт-Петербурга представить русско-грузинские проекты знаменитого, единственного в своем роде издательства «Вита Нова». Писатель, переводчик Наталия Соколовская, преданнейший наш друг. Композитор и поэт Татьяна Алешина. Основатель и директор издательства Алексей Захаренков.
Наталия Соколовская объяснила смысл и назначение встречи исчерпывающе: «Как говорит герой Андрея Платонова – без меня народ неполный. Русская культура неполна без грузинской, как и грузинская культура – без русской. Желание оставаться в одном культурном поле и подвигает нас на все наши проекты».
Алексей Захаренков рассказывал о «Вита Нова», о книгах, оформленных грузинскими художниками Мамия Малазония и Лореттой Абашидзе-Шенгелия… А еще – пел свои песни. Отрадой было слушать:
…Белая книга, остывший чай,
Снова рука на ее плечах,
Снова щека на его плече…
Жизнь пребывает в таком ключе.
За горизонт упадет звезда.
Утром мой сон ты прочтешь с листа!
Спи-засыпай, выключаю свет.
Жизнь не кончается – смерти нет.
А потом мы беседовали с Алексеем во дворе отеля «Nata» на Винном подъеме. Журчал фонтан, дымился кофе, пригревало нежное осеннее солнышко. Говорить было легко. Потому что, я точно знаю, руку, протянутую с теплом и симпатией, надо пожать. И тогда все сложится.
– Вы впервые в Грузии, и я не могу не спросить о ваших впечатлениях.
– Отвечу словом, которое я четко выучил: вах! Впечатления, на самом деле, удивительные. Их – море. Но больше всего меня потрясли люди, человеческие отношения. Я такого не ожидал. Хочу пожелать всем, кто проживает в Грузии, удачи, счастья, процветания. Оставайтесь такими, какие вы есть. Потому что вы – совершенно замечательные.
– Спасибо. Такие слова дают надежду на ваш следующий приезд.
– А у нас уже появились планы на будущее. Мы договорились с Мамия Малазония об оформлении новой книги – стихи Франсуа Вийона. Есть идеи еще двух проектов, связанных с житиями святых, но это озвучивать рановато.
– У «Вита Нова» сложилось, можно сказать, грузинское направление.
– Да, пожалуй, уже складывается. Первым проектом в этом направлении стало издание «Вепхисткаосани». Когда Наталия Соколовская предложила этот проект, и я увидел несколько иллюстраций Лоретты Абашидзе, сомнений не было вообще. В 2007 году «Витязь…» был издан, мы собирались лететь в Тбилиси, чтобы устроить здесь презентацию. Да нет, больше чем презентацию – празднество. Но в августе 2008 года случилось то, что случилось. Правда, наши тбилисские друзья говорили – приезжайте, все будет нормально. Но изначальная идея разваливалась, потому что презентация должна была пройти на серьезном государственном уровне, а это стало невозможным… Потом мы издали «Жизнеописание Пиросмани» Эраста Кузнецова, дополненное и обновленное. Сделали два проекта с Мамия Малазония – «Грузинские народные сказки» и «Евангелие от Матфея». И наконец-то приехали в Грузию.
– Ничего не меняется в отношениях между людьми.
– Дай-то бог.
– в политике проблемы. Но люди хотят сохранять свою личную дружбу.
– Я родился и 37 лет прожил в Латвии. Ситуация там почти аналогичная ситуации в Грузии. Но охлаждение отношений налицо. В Грузии такого не произошло.
– Как уживаются в вас рижанин и петербуржец?
– Не знаю... Меня всегда тянуло в Россию – поближе к русскому языку. Мне предложили переехать в Питер, и я согласился – сразу, ни секунды не сомневаясь. Сейчас все меня называют петербуржцем. Я себя таковым и чувствую.
– А от рижанина что-то осталось?
– Пожалуй, любовь к холодному морю.
– Вы состоите во Всемирном клубе петербуржцев под председательством Бориса Пиотровского. Чем занимается клуб?
– Много работает с молодежью. Устраивает творческие конкурсы. Следит за состоянием архитектуры города, каждый год издает «Красную», «Белую» и «Черную» книги Санкт-Петербурга – обзор лучших, никаких и худших проектов года. У нашего издательства есть совместные издания с клубом.
– А с вашим издательством театр имени Грибоедова связан именем Эдуарда Кочергина и своим знаменитым спектаклем «Ангелова кукла» по его рассказам и с его сценографией. Расскажите о вашей работе с Эдуардом Степановичем.
– За его творчеством я наблюдал всегда. В «Ангелову куклу», которая изначально издавалась не в нашем издательстве, просто был влюблен. Я предложил Кочергину издать у нас пьесы Чехова с его сценографией. Ход неожиданный. «Опасный», как сказал Кочергин.
– А чего он опасался?
– Это были не иллюстрации в привычном смысле, а рабочий материал театрального художника – зарисовки, макеты, фотографии. Но было очень интересно. Книга состоялась, ее отметили все театралы и критики. И у нас Кочергиным сложились постоянные отношения. Я предложил ему перейти к нам. Вместе с «Ангеловой куклой». Мы издали уже шесть его книг. Готовятся седьмая и восьмая. Книги Кочергина переведены почти на 10 языков. Он получил премию имени Довлатова, премию «Национальный бестселлер» и множество других. Но как он поначалу стеснялся того, что его называют писателем! А уж когда мы его печатно назвали выдающимся русским писателем (честно так считая), разразился скандал. Он с нами месяц не разговаривал. Потом мы встретились по работе, он немного оттаял, и мы помирились. А сейчас Эдуард Степанович уже нормально относится к эпитетам в свой адрес.
– У вас сложилась серия «Театральная книга»?
– Нет. Хотя мы издали еще одну подобную книгу – «Маскарад» Лермонтова с полной сценографией Александра Головина. Вообще «Вита Нова» устроена очень просто. Наш издательский портфель – это обычная публичная библиотека со всеми ее залами: парадным, читальным, детским, героическим, волшебным... А по содержанию – углубленная и расширенная школьная программа, вся мировая классика, иллюстрированная и прокомментированная. Комментарии пишутся специально для нас, и они больше чем комментарии – это огромный справочный материал, который сложно или невозможно найти в интернете. Энциклопедия произведения под одной обложкой. После наших комментариев новые сделать будет невозможно еще лет 50, если не больше. Мы соединили глубину академических изданий с одной стороны, и традиции книгопечатания Маркса, Воллара и мирискусников с другой.
– Ваши книги дорогие, ведь, как вы говорите, чтобы сделать хорошо, невозможно делать дешево. Как вы считаете, книга должна быть именно такой?
– Она должна быть разной. Главное, не пошлой. 90 процентов издателей не книги делают, а деньги печатают. Чистый заработок. А о воспитании вкуса и не задумываются. Почему мы начали делать иллюстрированные издания для взрослых? Потому что задумались – чем привлечь внимание в наше непростое издательское время, когда читатель от книги уходит? Нужен манок, магнит. Мы привлекаем к работе самых интересных художников России и зарубежья – Грузии, Беларуси, Украины, США, Франции, Великобритании... С нами сотрудничают около 100 художников. Михаил Шемякин, Юрий Норштейн, Сергей Алимов, Владимир Зуйков, Борис Заборов, Трауготы… Иногда очень правильные люди, уважаемые мной, задают такой вопрос – как вы выживаете? Любую книжку можно сделать месяца за три. Ну, за полгода. Наши книжки, вы не поверите, делаются минимум по два года каждая. Есть книги, которые мы готовили по семь, по девять лет. Работает художник, создается макет, пишутся комментарии, делаются три-четыре корректуры... Макет серии «Священные тексты» – только макет! – наши четыре дизайнера делали четыре года. Даже больше. Мы работаем с такими текстами и такими профессионалами, что ответственность огромна. Деваться некуда – приходится соответствовать.
– Может быть, это и есть ваша рижская составляющая? Знаете, мне рассказывали, как работают реставраторы в Прибалтике – сперва в течение 20 лет изучают архитектурный объект, и лишь потом начинают реконструкцию. Работают очень долго. Но делают это лучше всех.
– Мы так и работаем. Хотя, знаете, мы уже переросли понятие издательства как такового. Скорее всего, «Вита Нова» – это арт-проект. Мы провели более 300 выставок в России и за рубежом, в том числе, в Эрмитаже, в Русском музее, в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. У нас крупнейшая в России коллекция книжной графики. Как все начиналось? Когда мы в 2002 году издали «Мастера и Маргариту» с иллюстрациями Геннадия Калиновского, я настолько влюбился в одну иллюстрацию, что не вытерпел и поехал в Москву, чтобы ее купить. «Э, опоздали! – сказал мне художник. – Вчера приезжал Эрнст и все купил на корню». Константин Эрнст, кстати, очень серьезный коллекционер и книжник. Меня задушила такая жаба! И я понял, что больше ничего никому не отдам. На следующей книге – это была «Лолита» в иллюстрациях Клима Ли – я предложил указать в договоре, что иллюстрации остаются в издательстве. Художник согласился, и теперь это стало правилом. Но мы не сидим, как собака на сене, на нашей коллекции. Проводим до трех выставок в месяц на разных площадках. Очень много дарим. И нам много дарят. Собралась музейная коллекция памятных вещей, раритетов – это автографы, рукописи, даже предметы мебели. Дай бог, чтобы никогда не пришлось бы распродавать.
– Такое может произойти?
– В России издательский бизнес идет под уклон. Сжимается, как шагреневая кожа.
– Сокращается читательский круг?
– На самом деле его и не было, этого круга. «Самый читающий народ в мире» – советский миф. Это просто история книжного дефицита в СССР.
– Вы – бизнесмен, и должны быть прагматичным, жестким. Но вы – и бард. А это, наверное, подразумевает известное бескорыстие. Как в вас сочетаются взаимоисключающие качества?
– Наше издательство – не бизнес. Мы существуем на деньги, которые зарабатываем. У нас нет ни свечного заводика, ни нефтяной скважины, ни спонсора. Нам скоро 17 лет, и, верьте-не верьте, но работаем в ноль. Слава богу, что не в минус. Деньги мешками не носим, но на хлеб насущный хватает. Зарплаты у нас маленькие, но не ниже зарплат в издательском пространстве. Никакой холодной расчетливости у меня нет. Считаю я только на калькуляторе, да и то – складываю и вычитаю. Умножать не умею. Для меня это совершенно неведомая стезя. Вообще в издательстве я оказался благодаря своей привязанности к поэзии, стремлению быть ближе к слову. Эти две параллели – издательскую и бардовскую – я очень долго разделял. И скрывал, что еще и на гитаре бренчу. А потом все слилось. И я себя очень комфортно чувствую. Работа с буквами, со словом так или иначе ведется. Я издатель и не издатель, бизнесмен и не бизнесмен, бард и не бард.
– Вы следите за тем, что происходит в бардовской песне?
– Нет, не слежу. Песня у костра – это, конечно, не мое. У меня есть небольшой, очень любимый круг в жанре поэтической песни – Виктор Луферов, Владимир Бережков, творческое сообщество «АЗиЯ». Я их очень люблю. Уверен, такого братства, как у бардов, не существует ни в одной творческой среде мира. Это точно. Барды расселились по всему миру. И если мне что-то понадобится, например, в Квебеке, я найду там барда, и он поможет. Это удивительные люди. Сейчас, правда, немного разошлись по политическим взглядам. И все же негласное братство существует. Я на себе это проверил.
– Что у вас сейчас в работе?
– Надо вспомнить… Я здесь больше недели не думал о работе. Предстоит отчет о нашей поездке в Грузию в ПЕН-клубе. Затем мы с Кочергиным летим в Ригу по вопросу его новой книги. Потом – Москва, презентация книги Александра Галича в Доме русского зарубежья имени Солженицына. Впервые издан иллюстрированный Галич. Фантастическая книга! Иллюстрации Давида Плаксина, комментарии Павла Матвеева. Затем будет фестиваль детской книги в Центральной детской библиотеке Москвы, в котором мы примем участие.
– Просто чудо, что при таком плотном графике вы смогли вырваться на неделю в Грузию.
– У меня очень хорошая команда. Я придумал себе такую формулировку: я – начальник отдела кадров. Моя задача – подобрать и заинтересовать коллектив. И тогда все получится.
Нина ШАДУРИ-ЗАРДАЛИШВИЛИ |
|
|
18-го июня в Вакийской Медиатеке состоялась презентация книги воспоминаний Нины Александровны Табидзе «Радуга на рассвете. Тициан Табидзе и его друзья» (Артануджи, 2016, под редакцией Беллы Ципурия). Новое издание представила его редактор Белла Ципурия, напомнив многочисленной аудитории многие интересные факты из биографии Нины Табидзе, а также рассказав обо всех перипетиях публикаций ее мемуаров. В книгу вошли дневниковые записи и воспоминания, которые Нина Табидзе начала писать с 1934 года еще до гибели Тициана и продолжала до начала 60-х – тяжелобольная диктовала отдельные куски своим домочадцам. В сборнике также представлены довольно обширные фрагменты из сохранившегося эпистолярного наследия разных авторов. В том числе письма, ранее неизвестные широкой читательской аудитории. Весь текст сопровождается необходимыми подстрочными комментариями.
Первый сборник воспоминаний Н.Табидзе вышел в свет в издательстве «Сабчота Сакартвело» в 1985 году, т.е. только через десять лет после смерти автора. Это был грузинский перевод книги, изначально написанной на русском языке. По свидетельству семьи Нины Александровны, авторский текст был изуродован многочисленными купюрами. Следует отметить, что многие интересные эпизоды из жизни Тициана, рассказанные его женой, были внесены петербургским литератором Галиной Цуриковой в ее фундаментальное исследование о жизни, творчестве и дружеских связях грузинского поэта (Тициан Табидзе, 1971, Москва-Ленинград). Но и эта монография была «откорректирована» цензурой, а последняя глава, «Пепел рассвета», и вовсе выброшена.
В 1992 году издательство «Мерани» подготовило к выходу в свет воспоминания Нины Табидзе на русском языке, но были отпечатаны только сигнальные экземпляры, а не весь тираж. Поскольку все эти книги в той или иной степени попадали под пристальное внимание тогдашней цензуры, сравнительно аутентичным можно считать лишь авторский русский текст, оригинал которого, к сожалению, был утерян в издательстве. В новом сборнике, по возможности, восстановлены ранее «вымаранные» фрагменты и добавлен эпистолярный материал. В том числе текст писем Нины Табидзе Борису Пастернаку, хранящихся в Доме-музее русского поэта в Переделкино. Особо следует отметить и необыкновенно удачный подбор фотоматериала.
Символично, что первые полные и неподцензурные издания воспоминаний Нины Табидзе и исследования Галины Цуриковой о Тициане готовились к печати почти одновременно. Презентация монографии «Тициан Табидзе: жизнь и творчество», под редакцией Натальи Соколовской состоялась в апреле 2015 года в Петербурге во время конференции – «Борис Пастернак и Тициан Табидзе: дружба поэтов как диалог культур». Авторский текст книги был восстановлен по сохранившимся архивным материалам. В нее вошли также русские переводы избранных стихотворений Тициана Табидзе.
При жизни Нины Александровны было опубликовано единственное ее воспоминание: «Наш Автандил» (журнале «Мнатоби», 1964, №8). Оно было посвящено Паоло Яшвили, «сиамскому близнецу» Тициана, который первым назвал супругов Табидзе – Пьеро и Коломбина. Именно в этих образах были они запечатлены на фресках в литературном кафе «Химериони», привычном месте встреч поэтов из группы «Голубые роги».
Первые две главы мемуаров – «Радуга на рассвете» и «Орпири» – представляют собой дневниковые записи начала двадцатого века, без четкой хронологической последовательности. Далее идут воспоминания о встречах и событиях, связанных с русскими и армянскими друзьями Тициана. И хотя общение со многими из них продолжалось долгие годы после рокового 37-го, Нина Александровна, в основном, рассказывает о том, чему была свидетелем вместе с мужем. Более того, почти в каждую главу, посвященную конкретному человеку, включены не относящиеся к нему личные воспоминания о Тициане. Он является своего рода стержнем, на который нанизываются всевозможные картинки жизни, порой пронизанные тонким юмором, порой грустные, но всегда освещенные великой любовью преданной женщины.
Каждый из искренних и талантливых рассказов Нины Табидзе, каждая встреча, описываемая с необычайной добротой и тактичностью, как бы оживляет образы друзей, вплетая их портреты в канву времени. Ованес Туманян, Егише Чаренц, Георгий Леонидзе, Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Андрей Белый, Алексей Толстой, Юрий Тынянов, Виктор Гольцев, Александр Фадеев, Константин Федин, Леонид Леонов, Павел Антокольский, Николай Заболоцкий, Николай Тихонов, Петр Павленко, Борис Пастернак – вот те, кому посвящены яркие эпизоды книги, согретые теплом души автора.
Однако список этот мог продолжаться еще и еще – круг друзей Тициана был необыкновенно широк. Среди них были личности как бы несовместимые, творцы непересекающихся творческих миров, которых объединяла лишь дружеская близость с Тицианом Табидзе. Одно перечисление всех имен может составить целый раздел литературы двадцатого века. А Нина Александровна оказалась таким поразительным сподвижником, что и после смерти мужа не потеряла связи с близкими ему людьми. Напротив, в поле ее притяжения попадали все новые и новые фигуры, а дух поэта будто бы и не покидал их общего дома.
Естественно, наиболее подробны воспоминания Нины Александровны о многолетней дружбе с Борисом Пастернаком. Хотя личной дружбе русского и грузинского поэтов было отпущено менее десятилетия, она во многом отпечаталась даже на дальнейшем стиле жизни Бориса Леонидовича, который писал: «Тициан для меня лучший образ моей собственной жизни, это мое отношение к земле и поэзии, приснившееся мне в самом счастливом сне…».
История этих взаимоотношений, а также дальнейшей поддержки, оказываемой Пастернаком семье погибшего друга, стала уже легендарной. Пожалуй, только жена и друг Тициана долгие годы не хотели верить в его невозвращение, в его окончательный уход в небытие. Все это отразилось в длившейся свыше двадцати лет переписке, обширные фрагменты которой иллюстрируют воспоминания Нины Александровны. А его собственное отношение к вдове друга явственно выступает хотя бы из этих нескольких строчках:
«...Слова любви, которые как всегда я Вам скажу, это та же узкая, личная, непросветленная, справедливость, упоенность Вашим домом, Вашей улицей, Вашим городом, как каким-то дышащим и движущимся пламенем большой, большой свечи, и Вами, как крайним острием этого пламени и его стрелою».
«Нина, иногда мне кажется, что Вы моя душа, в образе женщины, отброшенная в пространство, чтобы мне легче было разговаривать с самим собой».
Наше время не балует читателей мемуарной литературой. Тем более интересно каждое издание, предлагающее факты, наконец-то не искалеченные цензурой. В этом и заключена особая ценность новой книги. Однако есть и вторая сторона вопроса: многие русские писатели вспоминали о своих встречах с Тицианом Табидзе и Паоло Яшвили, посвящали им поразительно теплые строки, даже создавали своего рода литературные портреты.
Нина Табидзе цитирует отрывок из «Ветра с Кавказа» Андрея Белого с удивительно точными характеристиками грузинских поэтов, воспоминания Павла Антокольского, речь Николая Тихонова на творческом вечере Тициана в Ленинграде в 1937 году и т.д. Но, по естественным причинам, остались за рамками книги воспоминания, скажем, Анны Ахматовой, Ильи Эренбурга, Константина Симонова, Ираклия Андроникова, Миколы Бажана и многих других. Безусловно, представляют особый интерес и мемуарные записи грузинских современников Тициана – Георгия Леонидзе, Симона Чиковани, Серго Клдиашвили... перечень можно продолжать довольно долго. Не говоря уже об эпистолярном наследии, в котором содержатся целые пассажи, воссоздающие образы Тициана и Паоло.
Кроме того, в октябре 1976 года в Москве состоялся вечер, посвященный памяти Тициана Табидзе. Все выступления на этом вечере были записаны на 2 пластинки, которые выпустила фирма «Мелодия». Эти записи с голосами И.Эренбурга, П.Антокольского, К.Симонова, Н.Тихонова и других хранятся в мемориальной квартире Тициана Табидзе.
Мне кажется, давно назрела необходимость издания сборника: «Тициан Табидзе и Паоло Яшвили в воспоминаниях современников». Именно одного сборника на двоих, поскольку общей была их судьба, вместе остались они в памяти своих современников и в их воспоминаниях. Ведь пророческими оказались слова из стихотворения «Паоло Яшвили», написанного Тицианом еще в 1921 году:
…Мы – близнецы во всем, везде, до гроба.
Грузинский полдень так же будет ярок,
Когда от песен мы погибнем оба…
Елена КИАСАШВИЛИ |
|
Это емкое и выразительное словосочетание как нельзя точно определяет значимость творческого наследия исполина грузинской поэзии Галактиона Табидзе, во многом обозначившего последующие, по крайней мере, сто лет развития родной литературы. Московский музыкальный полифонический театр «Эльмовы огни» представил на сцене Центрального дома работников искусств спектакль с таким названием, посвященный памяти Галактиона Табидзе и Владимира Леоновича. Несколько слов о творчестве двух выдающихся поэтов, связанных невидимыми, но неразрывными узами уникального дарования, трагической судьбы, любовью к родной земле, произнес главный редактор журнала «Дружбы народов», писатель-переводчик Александр Эбаноидзе. Еще один уроженец Тбилиси прозаик Иван Оганов напомнил об огромной роли в развитии грузино-русских литературных связей поэта, критика, литературоведа Георгия Маргвелашвили, с которым состоял в добрых дружеских отношениях. Режиссер-постановщик спектакля Диана Рубинштейн, назвавшая вторую часть поэтико-музыкального действа известной строкой Владимира Леоновича: «Переводчик – сломай карандаш», вдохновенно и проникновенно, донося до зрителей смысл и красоту каждого слова, читала стихи двух поэтов и знаменитое эссе Владимира Леоновича «Галактика Галактиона, или: как я переводил». Деликатно и тонко продуманная постановка не только приобщила московского зрителя к тайнам жизни и творчества, возможно, ранее недостаточно знакомых поэтов – грузина и русского, но в то же время немногим, подобным мне, позволила погрузиться в очень личные воспоминания.
Ведь живя в Тбилиси в двух шагах от дома Галактиона, девочкой я часто видела красавца в элегантной шляпе, своим бархатным баритоном приветствовавшего мою молодую маму и меня – робеющую школьницу. Я уже слышала по радио его стихи, а значительно позже узнала, что в 1919 году Максим Горький называл Галактиона легендарным, а в 1921 на турнире поэтов Галактион получил титул «Короля поэтов». Много лет спустя, в поисках материала для своей диссертации, я получила в архиве Тбилисского литературного музея заветную папку, где, кроме бесценных рукописей Галактиона, увидела письма к нему его жены Ольги Окуджава (сестры Шалвы Окуджава, тети Булата Окуджава), умной, красивой и талантливой женщины, попавшей, как миллионы ее сограждан, под кровавое колесо сталинских репрессий. Другой великий грузинский поэт Тициан Табидзе, двоюродный брат Галактиона, в те же годы, что и Ольга, ставший неискупимой жертвой режима, когда-то называл глаза Ольги «гениальными». В дальнейшем Галактион будет неоднократно обращаться к этому образу, в том числе и в потрясающем душу стихотворении «Из дома вышла и не вернулась».
Низкий поклон создателям спектакля за чуткое внимание к каждой вехе творческого и жизненного пути теперь уже связанных навеки Галактиона и Леоновича, который естественно не мог застать Галактиона в живых в те годы, когда стал частым гостем в Тбилиси, но буквально «заболел» поэзией грузинского собрата. Володя и сам вел жизнь затворника. Вместе с Яном Гольцманом, также одареннейшим поэтом и переводчиком грузинского фольклора (а иногда и без него) он мог долгие месяцы жить в Карелии, плотничая, складывая русские печи местным жителям, наслаждаясь одиночеством, красотой дикого северного края, упиваясь тишиной. Однажды Володя и Ян сообщили мне в письме (на бересте!), что построили вдвоем деревянную часовню. Такую жизнь отшельника Володя предпочитал столичной суете. Он ведь и умер «в глубинке», где и жил последние годы, но, слава Богу, с женой и маленькой дочкой Марусей.
Невольно вспоминается, что Галактиона, всегда державшегося особняком, в молодости называли рыцарем ордена одиночества. И его литературный журнал, который он издавал один, так и назывался «Журнал Галактиона Табидзе». Володя Леонович не только много переводил Галактиона Табидзе с помощью Гии Маргвелашвили, опираясь на сделанные им исчерпывающие подстрочники, в свое время изданные отдельной книгой, но и много писал о поэте, как в стихах, так и в прозе. Замечательно, что в спектакле прозвучало и то и другое. Мы услышали и переводческое кредо – «подвиг подвигом переводим», и пронизанные болью – «Галактиона тень летит вверх по фасаду», и исповедальное «Семь лет перевожу твой крик «Тависуплеба» (по-грузински «свобода»). Володя Леонович был ранен в самое сердце версией самоубийства Галактиона Табидзе. В марте 1959 года в разгар травли Бориса Пастернака в клинику, где лежал Галактион, явилась группа писателей с требованием подписать письмо осуждения русского поэта. Ответ известен – Галактион выбросился из окна 5-го этажа и разбился насмерть…
В архиве семьи Чиладзе хранится фотография, на которой 27-летний Отар помогает вытащить гроб из открытого кузова грузовика, подставляя свое плечо. Это трагический и в то же время символический момент – молодой грузинский гений берет на свои плечи бремя поэзии. Отар Чиладзе, как и Галактион, был избранником для переводческой деятельности Володи Леоновича, он переводил его блестяще и с любовью. Правда, замечательную поэму Отара о Галактионе «Железное ложе» мы знаем в другом исполнении, но зато Володя перевел «Три глиняных таблички» (отклик на древнейший эпос о Гильгамеше).
Галактион, словно магнит, притягивал к себе лучших поэтов России. Среди них есть такие как Варлам Шаламов, не часто обращавшийся к грузинской литературе, тоже человек, перенесший тяготы режима. Это был один из любимых писателей и друзей Володи Леоновича, скорее всего сыгравшего определенную роль в его обращении к грузинской теме. В нашем доме, где Володя читал всегда свои стихи и переводы, он также говорил, что Борис Чичибабин, пораженный мощью Галактиона, готовился попробовать свои силы. К сожалению, результаты мне неизвестны, но я не удивлюсь, если в архиве мученика и страдальца Чичибабина обнаружатся переводы Галактиона. Я пишу эти строки и сама ужасаюсь, какая трагическая цепочка выстраивается из этих прекрасных, осиянных светом таланта и муки, имен. Вот один из лучших поэтов-переводчиков Александр Цыбулевский, безвременно ушедший из жизни, отсидевший свой немалый срок вместе с другими студентами Тбилисского университета, переводит Галактиона. Цитирую заключительную строку одного из последних стихотворений Галактиона:
Уходишь… В добрый путь. И володей, и царствуй.
Завидней нет судьбы. И с нею заодно
Приветствует тебя влюбленное пространство,
Пристанищем тебе бессмертие дано.
И еще одно заветное имя – Владимир Полетаев. В 1968 году по рекомендации Георгия Маргвелашвили поступил на переводческое отделение Московского Литературного института имени Горького, слушал лекции, старательно изучал грузинский язык под руководством опытного педагога Карло Хучуа, очень скоро стал переводить, да так, что поражал мэтров и классиков. Как все настоящие поэты, Володя страдал от болезненных конфликтов с действительностью – от личных проблем до национальных и политических. В последнюю нашу с ним встречу мы сидели в аудитории и трудились над «Одой Никорцминде». Работали до 6-ти вечера. Володя ушел, но через несколько минут неожиданно вернулся и сказал мне несколько раздраженно: «Анаида Николаевна, Вы мне много рассказали о Галактионе, но не объяснили, как и почему он погиб». Я ответила достаточно мягко и осторожно, зная его ранимую натуру. Вернувшись домой, я позвонила его родителям и сказала, что очень встревожена. Григорий Самойлович и Надежда Владимировна пообещали не сводить с сына глаз. Это было во вторник, а в четверг стало известно о том, что Володя выбросился из окна своего дома на Ленинградском проспекте. Все небольшое, но насыщенное наследие Владимира Полетаева было собрано в книжечке «Небо начинается с земли» (издательство «Мерани»).
Всю мою жизнь слышу его ломкий, еще не установившийся голос: «А девочка на голубом балконе считает звезды, три, четыре, пять… семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, не торопите, дайте досчитать!». Ни дожить, ни досчитать не пришлось… На рабочем столе Володи остался незаконченный перевод «Никорцминды».
Наверное, остроту и глубину моих переживаний усилили не только прекрасная Диана Рубинштейн, но и музыка грузинских композиторов в исполнении пианиста-виртуоза Валентина Матвеева-Вентцель и молодых музыкантов, лауреатов Международных конкурсов. А на заднике сцены, на белом экране мы видели домик, где родился Галактион, его родную деревню, всю Грузию, слышали голос поэта, грузинское пение. И возможно, впервые в столице с большого экрана Володя Леонович читал свои стихи и переводы. Незабываемо!
Анаида Беставашвили |
|
