|
Дорогой Зураб!
Я продолжаю очень тосковать по Грузии. У меня проблемы со здоровьем. Не хочу углубляться. Пока еще не все до конца выяснено. Тем не менее, друзья поэзии в России хотят отметить как-то мое 85-летие этим летом по факту – хотя в паспорте стоит дата рождения 1933 год, на самом деле я родился в 1932-м 18 июля. Но в России мне трудно планировать, тем более, что это связано и со здоровьем. Но если есть возможность побывать в Грузии, как ты думаешь, возможно ли будет приехать с Машей, хотя бы сугубо частным порядком или это будет неуместно в данной обстановке? Действительна ли твоя виза, выданная мне на 50 лет?
Женя.
Январь 2017 г.
Из письма Евгения Евтушенко
Зурабу Абашидзе
Последний «шестидесятник», он ушел к ним, к своим. Дверь закрылась. Вместе с ним безвозвратно ушла эпоха.
Все время вспоминаю наши разговоры, какие-то подробности, детали, случаи. Например, как целый вечер читал у меня на кухне стихи. Не свои. Других поэтов. И как восхищался чужими стихами. Или смешное. На ленинградском рынке, куда мы отправились за зеленью, подвыпивший мужичонка пошел прямо на него, раскинув руки для объятий, радостно и во весь голос спрашивая: «Хотят ли русские войны?!» Люди вокруг узнали Евтушенко, во все глаза смотрели, смеялись. Он тоже смеялся и был счастлив.
Репетиции и спектакль в Театре Ермоловой «Благодарю вас навсегда!». Герой – постаревший Д’Артаньян, его замечательно играл Владимир Андреев. История о том, как молодые энергичные люди положили свою молодость в борьбе за чьи-то подвески и не заметили, что пропустили нечто более значительное, главное.
Наша последняя случайная встреча в аэропорту Шарля де Голля в Париже, когда он тихо, почти шепотом, спросил: «Как ты сумела узнать меня?! Меня ведь узнать невозможно, так я изменился!»
Но тогда, в 2001 году, в театре шли репетиции, спектакль был на выпуске, и для журнала я подготовила материал – беседу с автором пьесы. Сейчас, когда стало известно, что Евгений Евтушенко просил похоронить его в писательском поселке Переделкино, рядом с Борисом Пастернаком, мне хочется привести его слова из той беседы. Помню, я тогда очень старалась сохранить его интонацию, ритм, повторы, паузы. В какой-то степени, мне кажется, это удалось: «Я вот что хочу вам рассказать. Когда-то… давно… я видел… Я шел с одной девушкой по улице и увидел… Был большой снегопад... Плавно падали хлопья… Неожиданно я увидел Пастернака, идущего с Ольгой Ивинской, которая только что вышла из тюрьмы, где она просидела четыре года. Мы с моей девушкой прижались к дому. Это было на улице Горького…
Он… знаете, так забегал вперед ее лица и сцеловывал снежинки… с ее ресниц, со щек… забегал вперед, чтобы видеть ее всю, все лицо, а не только в профиль…
И тогда я прочитал своей девушке из Пастернака:
Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.
«А сколько лет ему тогда было?» – спросила меня девушка. И после моего ответа задала еще вопрос: «А ты тоже будешь любить меня и в старости?» Конечно, я ответил утвердительно.
Понимаете, он... Борис Леонидович…
Я… я не видел Пушкина, но представляю его себе. У них, у обоих, что-то было не только в стихах, но и в поведении, в характере. Что-то большее. Грация души… Пастернак, между прочим, был очень грациозным! Он двигался грациозно. Он чуточку прихрамывал. Но и это было как-то грациозно.
Он вообще легко двигался по жизни. Почти балетно. Вы знаете… В нем была врожденная… не легкость мышления, нет… а легкость движения по жизни, какая была у Пушкина. И я как-то Пушкина представляю по Пастернаку. Хотя это совершенно разные поэты. В Пастернаке был этот солнечный «пушкинский» зайчик. Да, солнечный зайчик… даже в самые трагические дни.
В Пастернаке был этот солнечный «пушкинский» зайчик. Да, солнечный зайчик… даже в самые трагические дни. Я и Д’Артаньяна таким вижу – с солнечным зайчиком внутри даже в конце жизни».
Лана Гарон
Выражаем нашу глубокую сердечную боль в связи с кончиной блестящего русского поэта современности, искреннего и горячего друга Грузии, Евгения Александровича Евтушенко. И как соответствует большому поэту, он, в первую очередь, был великим человеком: мудрым, человеколюбивым и всегда ценил достоинство другого человека. Он не раз своими стихами согревал Грузию и своих грузинских друзей. Любил приезжать сюда, где друзья и поклонники его таланта всегда встречали с радостью и большим уважением. Евгений Александрович восхищался грузинской поэзией – в молодости вместе с друзьями-поэтами Беллой Ахмадулиной и Андреем Вознесенским, они перевели стихи многих грузинских поэтов.
В Грузии он создал не один свой шедевр. В интервью, данном грузинской газете, поэт сказал: «Однажды, когда я отдыхал в Гагра, я написал поэму «Сибирь». А когда я нахожусь в Сибири, пишу стихи о Грузии, это наверное потому, что я люблю оба этих уголка. Я родился в Сибири, а Грузия является моей поэтической колыбелью...». Здесь же он с теплотой вспоминал: «Для меня Грузия и Тбилиси – святые места, потому, что здесь «ступают» тени титанов грузинской поэзии – Галактиона Табидзе, Георгия Леонидзе, Симона Чиковани... Они с такой любовью приняли меня, еще несостоявшегося, незрелого молодого человека из Сибири, благословили, вдохновили и поделились своей огромной душевной добротой. Эти взаимоотношения меня возвысили, я благодарен им и всей грузинской поэзии».
Это первое соприкосновение с грузинской душой навеки осталось в сердце поэта и позже родились прекрасные строки:
О Грузия, – нам слезы вытирая,
Ты – русской музы колыбель вторая.
О Грузии забыв неосторожно,
В России быть поэтом невозможно.
Сердечные, дружеские отношения у Евгения Александровича были с грузинскими писателями и не только с ними. У него была душа рыцаря! Отзывчивый и теплый человек. Чудесные, братские отношения связывали его с Чабуа Амирэджиби. Их встречи всегда были красивыми и интересными для всех, кто находился в тот момент с ними...
В стихотворении, написанном давно, «Пролог» есть такие строки:
И если я умру на белом свете
То я умру от счастья, что живу.
Причудливые слова, но как они отражают сущность поэта! Этими словами он предсказал свое бессмертие!
Евгений Александрович Евтушенко (а для друзей просто Женя) будет вечно жив в памяти грузин, любящих поэзию.
От всего сердца приносим соболезнования семьей поэта, друзьям и его родине.
Светлая память Евгению Александровичу!
Тамар Джавахишвили-Амирэджиби
20 апреля, 2017 года
Грузия потеряла верного друга, легендарного поэта – Евгения Евтушенко. Уходя из жизни, гении оставляют духовное богатство... У меня были встречи с поэтом каждый раз, когда он приезжал в Грузию. Неизменно он выказывал свою любовь к нашей стране и ее народу.
Он был примером дружбы, верности и порядочности.
Вечная память! Пусть ему земля будет пухом!
Грузинский народ глубоко скорбит и выражает соболезнование всей интеллигенции России, семье и друзьям любимого поэта.
Ия Кватадзе
Женская, общественно-благотворительная ассоциация «Эртоба»
Ушел последний поэт из славного поколения шестидесятников. Но у его поэтического наследия впереди долгая жизнь. Новые поколения читателей будут вновь и вновь открывать для себя уникальный мир поэзии Евгения Евтушенко.
Международный культурно-просветительский союз «Русский клуб» выражает глубокие соболезнования семье и близким поэта.
Я ТОСКУЮ ПО ТБИЛИСИ
Я тоскую по Тбилиси,
по глазам его огней,
по его тяжелолистью
и по легкости теней,
по балкончикам, висящим,
словно гнезда, над Курой
по торговкам, голосящим
над сочащейся хурмой,
по глядящей простодушно
в любопытстве, не в тоске –
вверх тормашками индюшке
у красавицы в руке,
по прохладе горных храмов,
где немного постоишь
и поймешь, что ты, как мрамор
жилку вечности таишь,
по кутилам Пиросмани,
что устали продолжать,
но гостей не перестали
внутрь клеенок приглашать,
по художникам свободным,
по компании большой,
по сапожникам холодным,
но с горячею душой,
по стоящему красиво,
с голой грудью, в забытьи,
Бонапарту с кружкой пива
на стене в «Симпатии»,
и по надписи, не страшной
никому давным-давно
над гортанным хором в хашной:
«Громко петь запрещено!»
Я тоскую по Тбилиси,
по домам, чей срок на слом,
по лихому остромыслью –
ну хотя бы за столом,
по Отару, по Тамазу,
по «Давльот!», «Алаверды!»,
по горбатому томату
на лице у тамады,
по Симону и по Гогле,
будь земля для них легка!
Как они сейчас продрогли
под землею без глотка.
По Гюльнаре, по Этери,
с осторожной их игрой,
по малиновой метели
у курдянки под метлой.
Я тоскую, как по дому,
по Тбилиси давних лет,
по себе по молодому
с той, которой больше нет.
ЗЕМЛЯ ГРУЗИН
Земля грузин, ты так мала!
Не тыщеверстным протяженьем
могуча ты, – а притяженьем
и человека, и орла.
С любой фальшивой высоты,
с любого скакуна и клячи,
из неудачи, и удачи
меня притягиваешь ты.
Земля грузин, ты так сильна,
что мощью внутреннего гула
Галактиона из окна
к себе смертельно притянула.
***
Не умещаясь в жестких догмах,
передо мной вознесена
в неблагонравных, неудобных,
святых и ангелах стена.
Но понимаю,
пряча робость,
я,
неразбуженный дикарь,
не часть огромной церкви – роспись,
а церковь – росписи деталь.
Рука Ладо Гудиашвили
изобразила на стене
людей, которые грешили,
а не витали в вышине.
Он не хулитель, не насмешник,
Он сам такой же теркой терт.
Он то ли бог,
и то ли грешник,
и то ли ангел,
то ли черт!
И мы,
художники,
поэты,
творцы подспудных перемен,
как эту церковь Кашуэты,
размалевали столько стен!
Мы, лицедеи-богомазы,
дурили головы господ.
Мы ухитрялись брать заказы,
а делать все наоборот.
И как собой ни рисковали,
как ни страдали от врагов,
богов людьми мы рисовали
И в людях
видели
богов! |
|
Главный режиссер грузинского Театра юного зрителя (1976-1996), Заслуженный деятель искусств (1979), Народный артист Грузии (1987), с 1960 года читал лекции в Театральном институте, награжден Орденом Чести (1997).
В музее Университета театра и кино прошел вечер памяти Шалвы (Мумуши) Гацерелия, посвященный дню рождения великого педагога и режиссера. На вечере был показан документальный 12-минутный фильм «Мумуша» – режиссер Вако Киркитадзе. Присутствующие также имели возможность ознакомиться с только что вышедшей книгой «Театр Шалвы Гацерелия» Тамары Кутателадзе. Вечер украсили интересными воспоминаниями друзья, коллеги и ученики Мумуши.
Нодар Гурабанидзе: «C Мумушей мы вместе росли. Он дважды провел реформу в Театре юного зрителя и и довел его уровень до мировых стандартов. Несмотря на то, что он критически относился к своим студентам и был весьма скуп на похвалы, они его безмерно любили, так как хорошо понимали, с какой неординарной личностью имеют дело и какой уровень знаний могут получить от него».
Автандил Варсимашвили: «В моем театре все артисты его ученики. Если претендент на место скажет мне, что он прошел школу Мумуши, то я беру его без кастинга. В моем театре я выделил для него специальное кресло и на это место билет не продавал. Мумуша очень гордился этим. Когда он лег в больницу, то лечащие врачи с удивлением меня расспрашивали, кто этот человек, которого каждый день навещают представители бомонда, а вечером остаются ночевать у его изголовья».
Гурам Батиашвили: «Мы потеряли огромную личность и великого режиссера. Я горжусь, что был его другом».
Ника Цулукидзе: «Как-то мы пировали в компании вместе с Мумушей, вдруг зазвонил его мобильник. Несмотря на то, что Мумуша был навеселе, он моментально отреагировал и категорически отказал cобеседнику. Оказалось, что ему предлагали возглавить оставшийся без режиссера театр имени Шота Руставели. Через 10 минут зазвонил мобильник одного из пирующих. Между Мумушей и Робертом Стуруа состоялся интересный диалог».
Георгий Шалуташвили: «Я и Автандил часто бываем за границей с мастер-классами. В этом году я посетил одну из лучших американских театральных школ. Но никого я не могу сравнить с Мумушей. Он творил совсем в другом измерении. Его наследие бесценно. Поэтому поручаю студентам вспомнить и записать, какие задания они от него получали, методы его работы, любые высказывания. Все это будет собрано и издано отдельной книгой».
Сосо Гигиадзе: «При случайной встрече на улице он всегда первым здоровался. Я никогда не мог его опередить. Он всегда был подтянут и элегантен. Однажды у меня вырвалось: – Батоно Шалва, какой Вы красивый! Он скромно наклонил голову и ответил: – МЫ АРТИСТЫ!».
Все его постановки вызывали живой интерес публики и специалистов. Спектакли имели несомненное общественно-политическое звучание.
Реваз ТОПУРИЯ |
|
|
Ушел из жизни Рафаэль Гайкович Гевенян, истинный грибоедовец, прослуживший в родном театре более полувека. Именно – в родном. Потому что до самых последних дней Рафаэль Гайкович, по сути, не расставался с Грибоедовским. Нет, по состоянию здоровья он уже не мог работать – выполнять свои обязанности звукорежиссера. Но продолжал жить театром в своем виртуальном пространстве – проводил репетиции, общался с коллегами: сознание вновь и вновь возвращало его в театр, к людям, вместе с которыми он проработал не одно десятилетие, делил с ними минуты триумфа, огромной радости и боль неудач... Со сколькими замечательными режиссерами, актерами довелось работать Рафику Гевеняну! В его архиве сохранилось множество программок с их автографами и пожеланиями. Рафаэль Гайкович очень дорожил всем этим, относился трепетно к своим сокровищам, собранным за долгие годы служения. Как говорит очаровательная Нелли, увы, уже вдова Рафаэля Гевеняна, театр никого не может отпустить: однажды заболев им, ты уже никогда не сможешь излечиться от этой любви, страсти, зависимости – как угодно. Не смог оторваться душой от любимого Грибоедовского и Рафик Гевенян. Тем более, что эта страсть и любовь былы воспитаны в нем отцом – Гайком Сергеевичем Гевеняном, потрясающим человеком и настоящим профи, много лет проработавшим заместителем директора театра.
Я запомнила Рафика Гевеняна слегка ироничным, умным и обаятельным голубоглазым человеком. Тесно общалась с ним в часы подготовки к поездке грибоедовцев на театральный фестиваль в Саранск – в силу обстоятельств мне предстояло вести спектакль «Кроткая», и Рафаэль Гайкович с любовью – иного слова и не подберешь – делился со мной секретами своего мастерства. Оберегал, опекал, болел за меня всей душой... Никогда этого не забуду! Гевенян был большой профессионал своего дела – сегодня не часто встретишь такого мастера... В этом мнении едины все, кому довелось работать с ним. Звукорежиссура была его призванием – правда, осознание этого пришло к Рафику не сразу.
– Отец мечтал, чтобы я стал инженером-строителем, потому что у нас в роду все были инженерами, – вспоминал Р. Гевенян. – Но сыграл свою роль случай. Театр Грибоедова собирался на гастроли в Днепропетровск. А звукорежиссер вдруг ушел с работы, и возникла форс-мажорная ситуация. Главный администратор Рафаэл Михайлович Мерабов предложил дирекции мою кандидатуру, ведь я видел все спектакли, и мне было легче сориентироваться, чем кому-либо другому. Я согласился. Помню изумление отца, когда я вышел из вагона в Днепропетровске! Так я остался в театре. Кстати, отец никогда не пытался влиять на меня. Он вообще был очень спокойный, уравновешенный человек, я ни разу не слышал от него громкого слова! Отец был мне близким другом. Когда я осуществил музыкальное оформление нескольких спектаклей, отец поверил, что это мое дело, что радиотехника мне ближе, чем что-либо еще. И стал мне всячески помогать.
Главное в любой работе – любовь к ней. Звукорежиссер – техническая профессия, связанная с обработкой звука. Но она подразумевает и творческое начало. В любом случае звукорежиссер должен разбираться в музыкальной грамоте. В некотором смысле он «дирижер» спектакля.
За более чем полувека Рафаэль Гайкович «продирижировал» не менее 110 спектаклей, прекрасно владея своей «партитурой»! Это были разные спектакли – сложные и не очень, успешные и менее удачные, трагедии, драмы и комедии, в родном городе и на многочисленных гастролях... И всегда Гевенян относился к своей работе творчески, неформально. Прекрасно разбирался в звуковой аппаратуре всех поколений – это была его стихия!
«Звукорежиссер в сотрудничестве с режиссером занимается музыкальным оформлением спектакля, – рассказывал он. – При этом его задача сделать так, чтобы каждый смысловой кусок сценария получил свое звуковое оформление или свою мелодию, которая выявила бы суть содержания, придала эмоциональную окраску и определила ритм всего спектакля. Музыка создает настроение. Звуковая часть спектакля имеет свои измерения: звук может быть синхронным или несинхронным. Он всегда несет элементы драматургии. Звуковой образ эпизода – это его звуковая характеристика. Например, в спектакле «Мост» по пьесе грузинского драматурга мы все действие продержали на шумах, без музыки. Работа звукорежиссера позволяет импровизировать. Главное, чтобы звуковое оформление полностью соответствовало сценическому действию...»
Прощайте, дорогой Рафаэль Гайкович! Вас будет нам очень не хватать – как замечательного специалиста и близкого, родного человека. Но Вы теперь навсегда неотъемлемая часть истории Грибоедовского театра!
Инна БЕЗИРГАНОВА,
сотрудники театра им. А.С. Грибоедова
и «Русского клуба» |
|
ПРОЩАЙТЕ, ГАЙОЗ ВУКОЛОВИЧ! |
|
Ушел из жизни народный артист Грузии, профессор Гайоз (Гизо) Вуколович Жордания, один из лучших представителей отечественной режиссуры и театральной педагогики, ученик Лили Иоселиани и Василия Кушиташвили.
Те, кто близко знал Гизо Жордания, с трудом мог поверить в случившееся. Энергичный, жизнелюбивый, полный творческих замыслов, наделенный невероятным чувством юмора, обладающий иронией и самоиронией, он был никак не соотносим со смертью. Невзирая на свои 82 года...
До самых последних дней Гайоз Вуколович продолжал служить театру, был включен в активный творческий процесс. У него, как говорят, «горел глаз»: Жордания был молод душой, открыт всему новому и интересному, не боялся браться за смелые эксперименты. Зрителям запомнились его последние постановки на сцене Тбилисского театра им. К. Марджанишвили.
Русская классика на грузинской сцене – не частое явление. Тем интереснее было увидеть и оценить «Ревизора» Н. Гоголя и «Хаджи-Мурата» по Л. Толстому в трактовке этого мастера. Многие моменты, затронутые в этих спектаклях Гизо Жордания, прозвучали современно и остро.
В «Ревизоре» царит атмосфера тотального блефа – это театр в театре! Все стараются надуть друг друга, все – аферисты. Начиная от Городничего и заканчивая унтер-офицерской вдовой. Хотя при этом симпатичные, не лишенные обаяния люди. Но – устои общества, закон выживания в «крысином» мире диктует именно такой стиль поведения: ты не обманешь – тебя обманут. И все включены в некую авантюрную игру...
Неожиданным было обращение режиссера к «Хаджи-Мурату» – истории легендарного участника войны кавказских горцев против Российской империи. Гизо Жордания предложил свою, оригинальную интерпретацию великой повести, актуализировав ее проблематику.
Интерес Гизо Жордания к русской классике не случаен: с 1980 по 1987 гг. он возглавлял Тбилисский русский театр им. А.С. Грибоедова. В одном из интервью он говорит о том, каким видит современный театр: «Что сегодня определяет жизнь нашего театра? В первую очередь, конечно, морально-нравственная проблематика, ярко выраженная гражданственность. Именно это определяет сегодня все наши поиски как в области драматургии, так и в области постановочных вопросов. Мой девиз таков: идея и форма в тесном, неразрывном единстве, яркая театральность, приподнятость. Как говорил Маяковский, театр – это увеличительное стекло, а Марджанишвили считал, что театр – это праздник. Театр должен нести свет, темперамент больших страстей».
С приходом Гизо Жордания в театр имени А. С. Грибоедова в репертуаре остались лучшие спектакли его предшественника Александра Товстоногова, но, разумеется, появились и новые названия. В одном из первых интервью Гайоз Вуколович Жордания четко формулирует свое творческое кредо: «Пьесы с острой, общественно важной тематикой, отражающие черты нашего времени, откровенно полемичные, определяют лицо театра. В своей репертуарной политике мы исходим из задачи пробудить в зрителях активность мысли, взволновать их остротой поставленных проблем, пробудить чувство неравнодушия к жестокости, мещанству...» И еще: «Гражданская позиция – главное в театре. Искусство должно смело, принципиально говорить о тех «болячках», которые дают о себе знать в нашей жизни». Причем это может осуществляться не только с помошью современной драматургии, но и через классические произведения, решенные сценическими средствами с позиций гражданственности.
Этому кредо Гизо Жордания следовал всю свою творческую жизнь.
Среди лучших спектаклей, поставленных Гизо Жордания на сцене театра Грибоедова: «Закон вечности» по Н.Думбадзе, «Сестры» и «Дорогая Елена Сергеевна» Л.Разумовской и др.
Гайоз Вуколович интересно работал и на драматической, и на оперной сценах. Большим успехом пользовались и его спектакли, поставленные со студентами. Многие помнят замечательные работы мастера на малой сцене театра им. Ш.Руставели с участием его талантливых воспитанников.
Одной из последних постановок Гизо Жордания был спектакль «Белая сирень», в котором отражена история его семьи, сестры.
Вот что говорил по этому поводу режиссер: «Тридцать шестой год... Когда отца арестовали, сестру усыновили дядя и тетя. Обратился к этой теме, потому что существует страх: а вдруг подобное повторится? Хотелось показать, что значит страх в авторитарном государстве, что значит произвол. А ведь это может повториться, разве нет?
Мои родители были честными людьми, которые испытывали страх. Мать – химик, отец – врач. Их обоих арестовали, когда мне было три года, и некоторые детали я запомнил...
Иногда меня спрашивают: «Вы удовлетворены тем, как сложилась ваша жизнь?»
Допустим, я скажу, что не удовлетворен, что это изменит? Когда я вспоминаю свою жизнь, то понимаю, что она была очень не простой. Но мне было смешно от многих вещей. И это спасало. Да. Многое в жизни страшно.., но и смешно». |
|
