|
ЛЕВ БАЯХЧЕВ – ТВОРЯЩИЙ С ЛЮБОВЬЮ |
|
Детство и юность замечательного грузинского художника Льва Баяхчева пришлись на тревожные 1930-1940-е годы, но проходили они в сохранявшем, вопреки всем невзгодам, жизнерадостность, дружелюбие и некоторую патриархальность городе Тбилиси, который до 1936 года назывался Тифлисом. В старом районе, где рос маленький Лева, в окруженных резными балконами и верандами тифлисских двориках вся жизнь проходила на виду и с живейшим участием многочисленных соседей.
Кто-то шил на старенькой зингеровской машинке, кто-то мыл у общего дворового крана овощи, фрукты или шерсть, мужчины играли в нарды, бегали дети и где-то звучал патефон... Время от времени во двор заходили бродячие музыканты, артисты и певцы, а самым радостным и волнующим событием становились свадьбы. В этом многонациональном и разноязычном сообществе свадьбы праздновались в соответствии с грузинскими, армянскими, еврейскими или курдскими традициями с особым размахом и колоритом. Неизменным было в них одно – всех детей щедро угощали сластями. Одаренный обостренным художественным восприятием маленький Лева жадно впитывал впечатления от окружающего его многоцветного, шумного, яркого и доброго мира. Тбилиси исподволь формировал из мальчика художника, а впоследствии художник Лев Баяхчев и сам стал неотъемлемой, запоминающейся, колоритной фигурой своего родного города и одним из лидеров его художественной богемы...
Лев Баяхчев принадлежал к тому поколению художников, которое получило название «шестидесятников». Это была плеяда творческой молодежи, в основном выпускников Тбилисской Академии художеств, которая начала свою деятельность в период так называемой «хрущевской оттепели». Преодоление методов соцреализма, поиски новых форм и цветовых соотношений в искусстве были основной целью «шестидесятников». Дипломная работа Льва Баяхчева – масштабный триптих «Маяковский», стал манифестом новых идей. Произведение было исполнено в бывшем в те годы популярным «суровом стиле». В 1960-х – начале 1970 -х годов в этом же стиле были исполнены и некоторые другие тематические работы Баяхчева: «Шахтеры», «Возвращение героя» и др.
Через некоторое время художник почувствовал себя стесненным рамками этого стиля и стал создавать произведения в более свободной, отражающей его индивидуальность творческой манере. Излюбленными жанрами художника становятся портрет, пейзаж и натюрморт. Во всех произведениях любого из этих жанров снова и снова звучит тема Тбилиси, тема романтической любви и преданности художника его улочкам и его жителям. Старые, покосившиеся дома на полотнах художника – это живые существа со своей историей, своей жизнью. Несмотря на то, что на пейзажах с изображением этих узеньких переулков и тупичков мы редко увидим людей, они не оставляют впечатления безлюдности или запустения. За окнами домов, за балюстрадами балконов, за подъездными дверями угадывается уют семейного очага и кажется, что можно услышать смех детей и ласковые слова женщин... Лев Баяхчев изображал городские пейзажи во все времена года и суток. Ночью свет фонарей выхватывает детали архитектуры, углубляет тени и придает ощущение таинственности и некоторого драматизма самому обычному переулку; утро – это разлитый по всему полотну свет нового дня и радостное ожидание встречи... Так же, как и улицы одушевлены и предметы на натюрмортах Баяхчева. Обычная бутылка, глиняный кувшин, свеча и даже остов недоеденной рыбы из обыденных предметов под кистью мастера превращаются в раритеты и сокровища. Краски переливаются, спорят между собой контрасты – оранжевый на синем, красный на черном и зеленом... Иногда это традиционные, но смелые сочетания теплых и холодных тонов, а иногда – поиск новых цветовых соотношений, где холодный цвет соседствует с холодным... и тогда на голубой ткани («Клоун») мы видим синие тени и холодный красный гармонирует с фиолетовым. Художник кладет на полотно краску плотными пастозными и динамичными мазками. Произведение кажется составленным из калейдоскопичной и вибрирующей мозаики, которая чудесным образом складывается в гармоничное целое.
Постоянный поиск новых путей в искусстве и новых форм самовыражения привели Льва Баяхчева к созданию коллажей и абстрактных композиций. Коллажи строятся, как рельефы. Пластическая форма выступает над фоном, стремится выйти из плоскости в пространство. Неудивительно, что такие пространственные эксперименты художника в итоге вылились в создание им круглой скульптуры. Но тем не менее самым приоритетным видом искусства, к которому мастер обращался опять и опять, была живопись, а одним из самых любимых жанров – портрет. Лев Баяхчев изображал своих современниц, но наряжал их иногда в средневековые костюмы, как будто говоря нам о том, что женская красота вечна. Лица его моделей выражают напряженный внутренний мир, взгляд часто тревожный и задающий немые вопросы. Художник пытается разгадать этот взгляд, эту невысказанную мысль. Возможно поэтому он по нескольку раз изображает одно и то же лицо. Целая галерея женских портретов, изображенных Львом Баяхчевым показывает, как сложен и неоднозначен был для художника поиск глубин человеческой души. Раз за разом он пытается понять сидящую перед ним модель, вкладывает в процесс создания портрета всего себя и через облик портретируемого раскрывает и свою личность, свое эго. В записках об искусстве Л. Баяхчев писал: «Еще в те годы, когда я еще вообще не рисовал, знакомство с каждым человеком было для меня целым событием. Я видел в каждом человеке, с которым познакомился, героя из греческой мифологии или героя Данте, Шекспира... И так живо видел этот образ, что мог его в буквальном смысле этого слова ощущать». Вот эти ранние ощущения и пришедшее с годами понимание людей и явлений сделало Баяхчева большим художником. Он создал портреты не только людей – все его произведения можно назвать портретами – «портреты» домов и улиц, «портреты» деревьев и предметов. Неподдельный интерес и любовь Баяхчева вдохнули жизнь и душу во все, что он изображал.
«В своих произведениях я передаю красоту так, как я ее понимаю и чувствую», – писал Лев Баяхчев. Его краткие, но очень емкие по содержанию записи об изобразительном искусстве, музыке, литературе, о его видении прошлого и настоящего показывают человека широкой души и обширного образования. Основной, или точнее сказать, единственной и постоянной темой и лейтмотивом творчества Льва Баяхчева была любовь – любовь к красоте окружающего мира. Художник обладал редкой способностью видеть ее во всем: в цветах и деревьях, в старых домах и их жителях, в лицах женщин и в образах печальных клоунов... Эта неподдельная, живая, искренняя и преданная любовь делают произведения Льва Баяхчева узнаваемыми, запоминающимися и вызывают ответную любовь и заинтересованность зрителя.
Марина МЕДЗМАРИАШВИЛИ |
|
Грузинскому национальному наряду повезло дважды – он не стал атрибутом истории и до сих пор востребован, кроме того, – известен во всем мире, благодаря триумфальным выступлениям на всех континентах Национального балета имени Илико Сухишвили и Нино Рамишвили. Каждый костюм артистов украшен традиционными орнаментами, головными уборами и украшениями, характерными для разных регионов Грузии.
Грузинский национальный костюм – изыскан. Он красноречиво передает особенности духа народа – сдержанную страстность мужчин, нежную грацию женщин. В танце «Картули» белой лебедушкой плывет красавица, за ней, раскинув руки, как орел крылья, легко следует партнер в черкеске. Меняется ритм, танцоры убыстряют темп, кружатся и отдаляются друг от друга. Это диалог двух влюбленных сердец, напоенный нежностью и тактом, мужчина кружит вокруг девушки, не смея даже прикоснуться к рукаву платья своей избранницы. Для такого танца и наряд должен быть соответствующий – поэтичный, нарядный, но не вычурный.
Историки считают, что традиционный национальный грузинский костюм сложился не позднее девятого века. Именно тогда грузины стали носить «чоху» – удобный и не стесняющий движения наряд. Этимология названия «чоха» восходит к персидскому понятию «материя для одежды». Чоха пережила века и была основной одеждой грузин вплоть до 20-х годов ХХ столетия. Чоху носили, как мужчины, так и женщины. Без нее считалось неприличным появляться в обществе даже в жару. Чоха, или черкеска, как называют ее на Северном Кавказе, могла появиться только в стране высоких гор и широких долин, где каждый мужчина был и пахарем, и пастухом, и воином одновременно. Не случайно дополняет чоху личный «арсенал» джигита: кинжал на поясе, а то и сабля. На нагрудную часть чохи нашивают газырницы – удлиненные кармашки, в которые вставляют патроны – от 9 до 15 с каждой стороны. Поистине, чоха – универсальный и самый важный вид национальной одежды, поэтому рассказ о ней мы продолжим ниже.
НА ФОНЕ ИСТОРИЧЕСКИХ ХРОНИК
В «Больших Французских хрониках» летописцы сочли необходимым описать, какой восторг вызвала при дворе короля Людовика VII одежда иберийских послов в чохах, прибывших в Париж с дипломатической миссией в 1182 году.
Исторический фильм «Георгий Саакадзе» в полной мере дает представление о грузинском наряде бурного семнадцатого века, когда раздробленная на несколько царств Грузия испытала агрессию со стороны сильных соседей – Персии и Османской империи. В это тяжелое время взошла звезда полководца и политического деятеля Георгия Саакадзе, посвятившего жизнь борьбе за объединение страны. Кинорежиссер Михаил Чиаурели, снявший в 1942 году фильм по роману Анны Антоновской «Великий Моурави» точно воссоздал в картине историческую эпоху. Некоторые исполнители снимались в оригинальных нарядах XVIII-XIX веков. Недавно в Тбилиси во Дворце искусств (в Государственном музее театра, музыки, кино и хореографии) прошла замечательная экспозиция, на которой можно увидеть эти бесценные наряды, любовно реконструированные музейными сотрудниками. На выставке был представлен наряд легендарной царицы Тамар, который остался в экспозиции музея. Выдающийся театральный художник Солико Вирсаладзе создал его на основе фресок, сохранившихся в монастырях Вардзиа и Бетаниа. Реставраторы не только укрепили парчу платья, но также украсили его натуральным жемчугом, серебряными и золотыми пластинами.
СТОЛИЧНЫЕ МОДНИКИ
Тбилиси во все века был законодателем моды на Южном Кавказе. Купцы из разных стран везли на берега Куры бесценный шелк, атлас, бархат, кашмирские шали и брабантские кружева. Вся эта роскошь шла на крашение прихотливых горожан. Конкуренцию в умении элегантно одеваться местным модницам могли составить только грузинские мужчины. Князья и вельможи рядились в «каба» из плотного шелка. Парадной одеждой дворян была куладжа – короткое верхнее платье из яркого бархата, опушенное мехом, иногда обшитое галуном. При куладже обязательными аксессуарами были кинжал или сабля, а также высокая каракулевая папаха. В зимнее время состоятельные господа кутались в шубы, вышитые золотом или серебром, которые назывались «курки».
Обратим взор на убранство дам. Прекрасные образцы грузинских платьев можно увидеть на полотнах Ладо Гудиашвили. Девушки на его картинах напоминают грациозных ланей, красоту линий их гибких фигур подчеркивают плотный лиф, украшенный тесьмой, камнями, бисером, и пышные юбки в пол. Такой наряд назывался просто «Грузинским» – «Картули». Обычно платье картули шили из шелка или бархата. Края широкого и длинного пояса украшали жемчугом или изящной вышивкой. Девушки и замужние женщины в качестве головных уборов носили «лечаки» и «копи». Лечаки – это белая вуаль из полупрозрачного тюля, а копи – специальный обруч для фиксирования вуали на голове. Свободные края лечаки спадали на спину и плечи, гармонируя с темными локонами красавиц. Щеголихи обувались в «коши» – остроносые туфельки без задников с загнутыми носками. Простолюдинки носили кожаные «каламани» – своеобразные грузинские лапти. Большим спросом пользовались бусы из янтаря, агата, кораллов. Модницы румянили щеки, чернили брови и волосы. Ногти, а иногда и ладони красили хной.
Национальная одежда была массовой вплоть до двадцатых годов прошлого века. В середине XX века только большие оригиналы преклонного возраста прогуливались по проспекту Руставели в национальной одежде – с ними вежливо здоровались и оказывали знаки уважения.
Мода развивалась в зависимости от многих факторов: к середине XIX века Тбилиси приобрел европейский облик, горожане стали носить сюртуки, платья, выписанные из Парижа. В конце того же века большую прослойку населения Тбилиси составляли ремесленники, которых можно было узнать по внешнему облику. Мастеровые люди – «карачохели», что означало «носящий черную чоху», одевались в строгую черную одежду. Наряд дополняли инкрустированная серебром трубка, расшитый золотом кисет, пестрый платок, заложенный за пояс, лихо заломленная на голове островерхая овчинная папаха.
В отличие от солидных карачохели, мелкие уличные торговцы – кинто слыли бездельниками, мошенниками и балагурами. Кинто никогда не носил чоху, он предпочитал курточку – «архалук», подпоясанный массивным серебряным поясом с крупной пряжкой, широкие черные шаровары, заправленные в сапоги.
Аристократы с одинаковой непринужденностью носили фраки и национальную одежду. Обычно грузинский князь приходил на бал в чохе с кинжалом, богато инкрустированном золотом, слоновой костью. Именно так одевался генерал царской армии, доблестно сражавшийся на фронтах Первой мировой войны, и один из самых ярких героев современной истории Грузии князь Какуца (Кайхосро) Чолокашвили. Чоха служила генералу и во время партизанской войны, которую он вел со своим отрядом, не пожелав сложить оружия после падения демократического правительства в 1921 году. Добавим, что наряд его дополняла «набади» – бурка, служившая и защитой от холода, и ложем на привале.
ОТ АЛАЗАНИ ДО КОЛХИДЫ
Одежда в разных уголках Грузии имела свои особенности. Жители Гурии и Аджарии носили башлык с золотой и серебряной кистью, замотанный на голове наподобие чалмы. В Мегрелии башлык был украшен только тесьмой – вспомните, актера Отара Мегвинетухуцеси в роли благородного абрека Даты Туташхиа.
В Аджарии носили шаровары узкие на голени и просторные у пояса, их повязывали кушаком похожим на шарф, что создавало особенно стройный силуэт.
В Кахети мужчины носили небольшую прилегающую к макушке войлочную шапочку черного цвета.
Жителя высокогорной Сванети узнавали по круглой шапочке с тесьмой. Раньше шапки были снабжены небольшими полями. В современном варианте сванских шапок, ставших популярным сувениром, поля отсутствуют.
Своеобразной и особенно красочной была одежда горцев, особенно хевсур. Ее шили из плотной ткани синего цвета, покрывая ярким ковровым геометрическим орнаментом, вышитым крестом.
ДОБЛЕСТНЫЕ ЧОХОСАНИ
Сегодня члены Всегрузинского Ордена присутствуют в традиционной одежде на различных торжественных церемониях, свадьбах, похоронах. Они не просто одеваются в чоху, но и придерживаются национальных традиций, сохраняют культурное наследие нации.
Надо отметить, что большинство грузинских дизайнеров используют в своих работах национальные мотивы. А вот в тбилисском ателье «Самосели пирвели» («Первейшее одеяние») шьют национальную одежду по старинным образцам музейных собраний и частных коллекций. Цены в ателье немалые, но многие заказывают здесь грузинские свадебные платья, а также традиционную одежду, которую носили в различных регионах. Самобытная красота такой одежды поражает воображение. Например, женская чоха высокогорного региона Тушети расшита нагрудной вставкой, сверкает серебряными застежками. Рукава украшены разноцветной тесьмой. Дополняют наряд головной убор «мандили» черного цвета и вязаные сапожки без каблуков. Или – гурийско-аджарская мужская одежда «чакура» – бархатная куртка украшена золотой крученой тесьмой и кантом. Архалухи (сорочка) изготовлена из атласа. Головной убор – папанаки расшит золотом. Поверх узорного кушака – широкий кожаный пояс, удерживающий ружье и кинжал. К поясу крепятся также кожаный кошелек и кожаная пороховница. Завершают наряд кожаные высокие сапожки.
Представитель Общества чохосани Резо Сулава справедливо считает: «Когда вы любите свою чоху – вы любите свою страну, когда вы любите свою страну – вы любите свои традиции».
Сложился ритуал посвящения в Орден чохосани. Молодые люди проходят под скрещенными саблями, поднятыми членами ордена. Старейшина ударяет новобранца по плечу саблей и произносит слова: «Да истончится твой меч в любви к Грузии». Принимают в ряды чохосани и девушек. Им задают вопрос: «Почему ты хочешь стать чохосани?». В ответ звучит: «Чтобы вырастить для Грузии других чохосани».
– «А сколько чохосани ты вырастишь для Грузии?».
– «Сколько Господь пожелает!».
Национальная одежда приобретает все больше поклонников и продолжает оставаться важным звеном, объединяющим древнюю культуру и наше время. Приятно осознавать, что не только кепка «аэродром», как у героя Бубы Кикабидзе в фильме «Мимино», стала символом одежды современного грузина, но и строгая чоха, пережившая века.
Ирина КАНДЕЛАКИ |
|
|
УМЕРЕТЬ, ЧТОБЫ ЖИТЬ ВЕЧНО |
|
Художник Нико Пиросманашвили стал жертвой собственного творческого гения, подобно чудесному обитателю морей, океанов и рек – лососю. Весь жизненный цикл лососей – это преодоление тяжелого пути с трудными препятствиями. Благородные лососи совершают сложнейшее путешествие к месту своего рождения, своей колыбели. Жертвуют собой ради будущей жизни. В их повадках есть и завидный патриотизм, и самоотречение, и целеустремленность. Их непрерывное движение – то медленное, то бурное, вскипающее пеной над водой: они идут, меняют окраску, теряют силы, отказывают себе в пище, но безостановочно двигаются вперед и только вперед! От камня к камню, скользя и ластясь, огибая их, подставляя серебристое брюшко солнцу, без передышки, не задерживаясь нигде, благодаря гениальному чутью и интуиции лососи плывут к истоку, чтобы, дав жизнь потомству, умереть.
По берегам рек, у ручьев, движимые жаждой бежево-замшевые олени с миндалевидными глазами, замерев и фыркая раздутыми ноздрями, внимательно вглядываются в этот непостижимый ход лососей – удивительное явление дикой и великой природы.
Лососи в конце пути – изможденные и уставшие, с болью и вместе с тем с наслаждением оставляют разноцветные, солнцем пронизанные икринки и обреченно прощаются с собственной жизнью. У них свой, предначертанный свыше, серебристый крест. И так они спасают потомство прекрасных лососей.
Нико страдал, мучился, жертвовал собой вовсе не потому, что был беден, нуждался. Нет, друзья! Великодушный и благородный грузин Никала всегда мог найти пропитание и поддержку для себя и семьи, ведь он был кахетинцем – уроженцем Кизики и Мирзаани – богатейшего и красивейшего края Грузии. Ему были ниспосланы свыше совсем другие испытания и обязанности, дарован Творцом дух творчества и неотвратимость судьбы: быть созидателем большого искусства соответственно его душе и природе. Подобно лососю, переполненному икринками, шел он труднейшей дорогой и у истоков жизни и родника вечности оставил свои творения и так ушел в мир иной.
Ушел изможденный, опустошенный и до святости честный, глубоко одинокий художник, как и жертвующий собой ради будущего потомства лосось. И бездомное тело художника было предано земле.
Но божественный плод своего духа – духа гениального творца он оставил своему народу навечно как молитву о его спасении...
Резо (Емельян) Адамия
Перевод Марины Мамацашвили |
 История жизни и творчества Нико Пиромани документирована весьма скудным количеством документов, но литература, посвященная ему – обширна, и немалая часть ее – вымыслы, домыслы и мифы. Мы и сегодня не можем ответить на некоторые вопросы, связанные с художником. Так, Пиросмани оставил нам необыкновенное наследие – мы же не имеем ни одного его прижизненного живописного портрета.
Мы благодарны первооткрывателям Пиросмани, авторам первых статей о нем, покупателям и собирателям его картин, тем, кто сделал их экспонатами музеев. Мы благодарны тем, благодаря кому мы знаем Пиросмани в лицо по трем фотоснимкам, и тем художникам, кто запечатлел образ Пиросмани в карандашных зарисовках в 1916 г. Все они первыми воздали хвалу художнику. Три графических листа с натуры уже немолодого Пиросмани выразили больше, чем любые слова. Рисунки подписаны, а это значит – авторы считали их достойными своего имени. «Беглые» карандашные зарисовки, сделанные нервными линиями и широкой штриховкой, воссоздают образ уже немолодого, уставшего, сосредоточенно-печального Пиросмани. Авторы рисунков раскрыли образ Пиросмани и максимально точно зафиксировали черты его лица и психологическое состояние. Жаль, что эти зарисовки не стали основой для живописных портретов. Но они остаются достоверными самостоятельными произведениями искусства.
Рассматриваешь портретные зарисовки и невольно возникает вопрос, который, увы, не беспокоил ни одного исследователя жизни и творчества Пиросмани: почему ни одному из художников-современников Пиросмани – а именно художники открыли Пиросмани, именно художники восхищались им – не захотелось создать живописный портрет художника? Все живописные портреты Пиросмани – посмертные, написаны уже в наши дни нашими современниками. Почему до 1918 г. (года смерти Пиросмани) никто из художников не сохранил для потомков прижизненный образ того, кого они единодушно восхваляли? А ведь на протяжении 107 лет, со дня открытия его в 1912 г., Пиросмани остается самым знаменитым, узнаваемым и любимым грузинским художником.
Художники, создавшие портретные зарисовки Пиросмани – это Александр Мревлишвили (1866-1933), Шалва Кикодзе (1894-1921) и Яков Николадзе (1876-1951). Зарисовки были осуществлены с натуры 25 мая 1916 г. на общем собрании Грузинского художественного общества. Портретные зарисовки даны в одном и том же композиционном формате: в трехчетвертном развороте головы. Ведь рисовали не позирующего Пиросмани, а спонтанно, с натуры и прилюдно, в том ракурсе, в котором было доступно обозревать его. Образ Пиросмани на всех трех рисунках – реальный, убедительный. Отсутствует фиксация мимики, какого-либо характерного жеста и других деталей. Пиросмани запечатлен непредвзято, без приукрашивания. Художники запечатлели внешность и внутреннее состояние Пиросмани. Облик его был достаточно красноречив, и авторские дополнения здесь были бы излишни. Перед нами предстает Пиросмани – отрешенный и задумчивый. Значимые, проникновенные и возвышенные зарисовки – единственные прижизненные. Как жаль, что они не были претворены в столь же проникновенные живописные портреты…
В этот же день, по предложению художника Дмитрия Шеварднадзе (1885-1937) Пиросмани был сфотографирован в ателье Эдуарда Клара. Пиросмани был приглашен на это заседание по инициативе Д. Шеварднадзе. А привел Пиросмани на заседание художник Гиго Зазиашвили (1868-1952). Общество создало комиссию для оказания помощи Пиросмани. Членами комиссии были художники Ладо Гудиашвили (1896-1980), Дмитрий Шеварднадзе, Мосе Тоидзе (1871-1953) и Гиго Зазиашвили.
Известны еще два изображения Пиросмани: зарисовка 1916 г., приписываемая Рихарду Зоммеру (1866-1939), и живописный этюд 1910-х гг., приписываемый Гиго Габашвили (1862-1936). Они опубликованы в книге Эраста Кузнецова «Пиросмани» (Санкт-Петербург, 2012, стр. 244, 248). Доказательств авторства этих работ, к сожалению, нет, хотя, вне всякого сомнения, на них изображен Пиросмани, и выполнены они убедительно и с большим мастерством.
В том, что не существует ни одного прижизненного живописного портрета Пиросмани есть определенный драматизм. Факт странный. Ведь первым, кто обратил внимание на картины Пиросмани, был молодой петербургский художник Михаил Ле-Дантю (1891-1917), весной 1912 г. знакомившийся с достопримечательностями Тифлиса в сопровождении своего друга художника Кирилла Зданевича (1892-1969). Ле-Дантю был сведущ в вопросах теории и практики живописи и разделял интерес российских авангардистов к народному творчеству, примитиву. Несмотря на свой юный возраст, Ле-Дантю понял художественное значение и размах личности Пиросмани. Во время пребывания в Тифлисе, Ле-Дантю создал не только графические, но и живописные работы, в том числе живописный портрет своего друга художника и писателя Ильи Зданевича (1894-1975), находившийся в собрании Дамиана Алания в Тбилиси. Охарактеризовав Пиросмани как «гениального художника», сравнив его с великим флорентийцем Джотто и став первым собирателем его картин, Ле-Дантю создал в Тифлисе акварельный лист «Рыбак» (хранится в Гос. театральном музее им. А.А. Бахрушина, Москва), явно вдохновившись картиной Пиросмани «Рыбак среди скал» (Гос. Третьяковская галерея, Москва). Замечу, что И. Зданевич считал Ле-Дантю выдающимся художником, умным и талантливым человеком. Согласимся с ним: «Главным образом, его заслугой является открытие художника Нико Пиросманашвили».
Отсутствует прижизненный портрет Пиросмани и в творчестве К. Зданевича. Ведь он был вторым (после Ле-Дантю) восхищенным зрителем картин Пиросмани, а самого художника Зданевич увидел воочию 30 января 1913 г.. Лишь в 1914 г. К. Зданевич создает «Натюрморт с картиной Нико Пиросманашвили» из серии своей «оркестровой живописи». Работа экспонировалась на выставке К. Зданевича в Тифлисе в октябре 1917 г. В 1915 г. вместе с художниками Сигизмундом Валишевским (1897-1936), Ладо Гудиашвили и Александром Бажбеук-Меликовым (1891-1966) К. Зданевич находится в поиске картин Пиросмани. Он купил тринадцать его работ в увеселительном саду Титичева «Эльдорадо». С 1913 года появляются первые статьи о Пиросмани И. Зданевича, журналиста и писателя Александра Петроковского (?-1948), М. Тоидзе. 5 мая 1916 г. И. Зданевич устроил первую (однодневную) выставку работ Пиросмани в своей тифлисской мастерской. Идея выставки принадлежала Д. Шеварднадзе. Вторую выставку клеенок Пиросмани И. Зданевич организовал в октябре 1916 г. на квартире своих родителей, где уже находилось несколько десятков работ Пиросмани.
К. Зданевич участвовал в подготовке и издании монографии «Нико Пиросманашвили» в 1926 г. Он создал эскизы по мотивам картин Пиросмани (бумага, тушь), в качестве заставок и концовок текстов. Девять эскизов хранились в коллекции С.А. Шустера в Петербурге, местонахождение других неизвестно. В 1920-е годы К. Зданевич создал кубо-футуристический портрет Пиросмани (бумага, карандаш, цветные карандаши, Центр Помпиду, Париж). Это трагический образ художника.
У К. Зданевича было несколько зарисовок с картин Пиросмани, как, например, «Женщина доит корову» (бумага, карандаш, собрание П.С. Навашина, Москва). Лишь в 1960-е гг. он написал «Воспоминания о Пиросмани» (картон, гуашь, темпера, собрание семьи К. Зданевича, Тбилиси). Важно сказать и о написанной К. Зданевичем книге «Нико Пиросмани» (Тбилиси, 1963), обложку которой автор украсил изображением Пиросмани с ланью.
Все эти факты свидетельствуют о непреходящем интересе К. Зданевича к творчеству Пиросмани, и тем более удивляет, почему он не создал прижизненного портрета художника?
Утром 30 января 1913 г. с Пиросмани познакомился Сигизмунд Валишевский, известный грузинский и польский художник, не раз участвовавший в поиске картин Пиросмани. Но ни он, ни А. Бажбеук-Меликов, еще один участник «поисковых» экспедиций, не оставили даже портретной зарисовки Пиросмани. Никак не отразилось знакомство с картинами Пиросмани в творчестве М. Тоидзе, хотя 21 мая 1916 г. он опубликовал в газете «Сахалхо пурцели» свою статью «Нико Пиросманашвили и его картины».
Три дня спустя, на очередном заседании Грузинского художественного общества, он был включен в комиссию по собиранию сведений о художнике (вместе с Д. Шеварднадзе и А. Мревлишвили), а 15 мая он вошел в комиссию по приобретению картин Пиросмани (вместе с Л. Гудиашвили, Д. Шеварднадзе и Г. Зазиашвили). В мае 1916 г. М. Тоидзе пригласил художника к себе домой, где уже висели «Калооба» и «Фаэтон у духана».
Позже М. Тоидзе упрекал других художников в том, что им картины Пиросмани были важнее человека. Сам он, однако, относился к Пиросмани неоднозначно, считая ценным в его творчестве народную основу, но отмечая признаки ремесленничества. Называя Пиросмани примитивным художником, М. Тоидзе заключает свою статью словами: «Такое примитивное народное творчество имеет немалое значение для нашего национального самоопределения».
Из записи от 31 января 1913 г. в дневнике встреч И. Зданевича с Пиросмани известно, что в тот день И. Зданевич и художник Егише Татевосян (1870-1936) вместе с журналистом и художественным критиком В. Анановым, поэтом Юрием Верховским (1878-1956) находились в духане «Варяг» и после осмотра картин Пиросмани Е. Татевосян отметил, что Пиросмани напоминает ему персидских художников: «Хотя краски значительно грубее. Краски – цвета никакого, вообще ничего замечательного». В то же время И. Зданевич считал, что Пиросмани «ставит удивительные цветовые задачи и удивительно умеет их разрешать».
Художнику Л. Гудиашвили Пиросмани сказал во время их последней встречи: «Вы, художники с Головинского проспекта, ходите в костюмах и боитесь перейти на этот берег Куры» (Л. Гудиашвили, «Нико Пиросманашвили», журнал «Дроша», 1964, N3-4). Пиросмани предложил Л. Гудиашвили написать его портрет. Молодой художник почему-то отказался от этого предложения. Эта встреча произошла в начале июня 1917 г. на ул. Потийской N35, где Пиросмани жил в чулане под лестницей. Л. Гудиашвили представился Пиросмани как художник и друг, а позже сделал две зарисовки жилья со двора и изнутри (Э. Кузнецов «Пиросмани», Санкт-Петербург, 2012, стр. 264-266; журнал «Дроша», 1964, N3-4). Л. Гудиашвили и прежде виделся с Пиросмани, в компании с будущим кинорежиссером Михаилом Чиаурели (1894-1974) и художником Давидом Какабадзе (1889-1952). Д. Какабадзе сказал: «Мне кажется, что с появлением его [Пиросмани] картин, моя жизнь стала богаче, счастливее» (И. Абашидзе, «О выставке картин Нико Пиросманашвили в Италии и Франции», журнал «Литературная Грузия», 14 апреля 1967).
Как уже было отмечено, Л. Гудиашвили был в числе тех, кто участвовал в поисках картин Пиросмани и его самого, чтобы передать ему 300 рублей от имени Грузинского художественного общества. В 1916 г. Л. Гудиашвили создает рисунки тушью – «Мечта Пиросмани», «Краски Пиросмани», «Пиросмани у винного погреба». Но не пишет живописный портрет.
Непонятно, почему прижизненный образ Пиросмани не остался запечатленным в творчестве Давида Какабадзе, художника, влюбленного в картины Пиросмани с 1912 г., когда он впервые увидел их в Петербурге у М. Ле-Дантю. Вернувшись в Тифлис, Д. Какабадзе активно участвовал в поисках картин Пиросмани и его самого. Летом 1918 г. он купил у духанщика Бего Якиева шесть картин полюбившегося художника.
Одним из самых преданных почитателей творчества Пиросмани был художник, музейный и общественный деятель Д. Шеварднадзе, но этот факт никоим образом не отразился в его собственном творчестве. Д. Шеварднадзе пригласил Пиросмани на заседание Грузинского художественного общества (25 мая 1916 г.), настоял на оказании художнику материальной помощи, участвовал в собирании сведений о Пиросмани. В 1916-1917 гг. одиннадцать картин Пиросмани из личной коллекции Д. Шеварднадзе легли в основу собрания созданной им Национальной картинной галереи Грузии. Он же был инициатором реставрации картин Пиросмани и намеревался устроить выставку в Дрездене в 1930 г. Вот как он писал о Пиросмани: «Живописный путь его – прекрасный образец для нашего нового искусства» (И. Дзуцова, «Пиросмани. Пиросмани…», 2013, Тбилиси, стр. 86). Благодаря Д. Шеварднадзе, на вечную память потомкам сохранилась фотография Пиросмани 1916 г. Д. Шеварднадзе беспокоило то, что для грузинских художников Пиросмани «проходит совершенно незамеченным». Это наблюдение почти соответствует действительности: никто не подумал запечатлеть кистью его образ. Поэт Георгий Леонидзе писал: «Самое удивительное в его облике то, что все видевшие вспоминают его как прекрасный сон» (Э. Кузнецов, «Пиросмани», Санкт-Петербург, 2012, стр. 80). Пиросмани действительно был красив: стройный, высокий, с большими черными глазами, орлиным носом, благородно посаженной головой. Не случайно его прозвали «графом» – за горделивый вид и нрав.
Творческие люди были заняты своей непростой в те годы жизнью, поисками своего пути. Нельзя ставить им в вину богемную беспечность. Как могли они пробивали дорогу сначала к признанию, а затем и к бессмертию Пиросмани.
Так почему же не писали Пиросмани при жизни знавшие его лично художники? Вряд ли причина – в равнодушии, каких-то условностях, в отсутствии профессионального интереса к личности Пиросмани. Ведь большинство художников высоко ценили его творчество, целенаправленно искали и покупали его картины и восторженно отзывались о них. Напрашивается вывод: интерес к картинам был более устойчивым, чем интерес к их автору. Д. Какабадзе был готов купить картины Пиросмани у Бего Якиева и за плату просил художника написать его портрет.
Созданные после смерти художника портреты являются фантазийными: в них художники искренне соединяли вымысел и легенды, которыми окутана жизнь Пиросмани. А знавшие лично Пиросмани художники были зачастую молоды, и – на фоне беспокойной и опасной эпохи, нестабильности, жестоких социально-политических перипетий – невнимательны к личности художника. Картины Пиросмани будто затмили автора, заслонили его собой, и за созданным им на клеенке мирозданием сам художник будто бы исчез, стал незаметен. Вместе с тем исключительность Пиросмани, экстраординарность его как явления искусства, уникальность его свободолюбивой и бескомпромиссной натуры ощущали все. Кроме того, не стоит забывать, что художник был открыт лишь за шесть лет до своей смерти – времени на общение со скитальцем было недостаточно.
С годами интерес к Пиросмани не только не угас после его смерти, но слава его ширилась и разносилась по России, а затем – и по всему миру. Еще в 1918 г. поэт-авангардист Алексей Крученых (1886-1968) посвятил Пиросмани стихотворение «Любовь тифлисского повара», которое можно считать первым поэтическим посвящением художнику, навеянным очарованием его эстетикой, глубокой народностью. В основе стихотворения – легенда (или история?) о любви Пиросмани к актрисе Маргарите, находившейся на гастролях в грузинской столице в 1905 г.
В 1919 г. в Тифлисе состоялась выставка произведений грузинских художников, на которой экспонировались и работы Пиросмани.
В 1922 г. газета «Бахтриони» посвятила номер творческой биографии художника.
В 1926 г. в Тифлисе издали первую иллюстрированную монографию о Пиросмани тиражом 1000 экземпляров. Л. Гудиашвили не создал прижизненного портрета Пиросмани, но известен его «Портрет Нико Пиросманашвили» (х., м., Гос. музей искусств Грузии им. Ш. Амиранашвили, Тбилиси), написанный им в 1928 г. и экспонировавшийся на выставке «Москва-Париж» в 1981 г. в Москве. Эта картина не стала единственной: тема Пиросмани тревожила Л. Гудиашвили на протяжении всей его жизни, портреты Пиросмани были написаны им в 1946 г., 1949 г., 1964 г., 1965 г.
О Пиросмани написано в «Истории грузинского искусства» Ш. Амиранашвили (1961 г.). 6 июня 1961 г. состоялась премьера спектакля по пьесе Георгия Нахуцришвили в театре им. Ш. Руставели в Тбилиси.
В 1963 г. в Тбилиси издана книга К. Зданевича, которая переиздавалась несколько раз.
В 1966 г. художник Геворк Джотто-Григорян (1897-1976) написал портрет Пиросмани и двойной портерт Пиросмани с Л. Гудиашвили «Прыжок лани» в 1959 г.
В 1967 г. в Москве был издан альбом произведений Пиросмани под редакцией Ш. Амиранашвили.
В 1969 г. кинорежиссер Георгий Шенгелая снял художественный фильм «Пиросмани». В роли Пиросмани снялся грузинский художник Автандил Варази (1926-1977).
С 6 марта по 7 апреля 1969 г. прошла выставка работ Пиросмани в Лувре (Париж).
В 1972 г. художник Николай Игнатов (1937-2002) сделал стенную роспись парадного зала станции тбилисского фуникулера под названием «Посвящение Пиросмани». В центре монументальной композиции размером 6х2 метра изображен Пиросмани перед мольбертом с картиной «Девочка с шаром», а вокруг художника стоят с зажженными свечами тифлисцы. По словам российского искусствоведа Владимира Толстого, «Нико Пиросмани в росписи Игнатова – это поэтический символ душевной чистоты и бескорыстного служения людям. В этом образе, вероятно, воплощена заветная мечта автора о полном взаимопонимании между художником, с его особым миром, и с теми, для кого он живет и трудится» (журнал «Русское искусство», 2013 г., N1, стр. 135, Москва).
В 1975 г. скульптор Элгуджа Амашукели создал памятник Пиросмани в Тбилиси, и в том же году открылся дом-музей Пиросмани в его родном селе Мирзаани (Кахети), а в Ленинграде была издана книга Э. Кузнецова «Пиросмани», в Рустави состоялась премьера спектакля Вадима Коростылева (1923-1997) «Пиросмани».
В 1985 г. кинорежиссер Сергей Параджанов (1924-1990) снял короткометражный фильм «Арабески на тему Пиросмани». Роль Пиросмани сыграл художник Александр Джаншиев (1949-1988). Ранее, в 1976 г. С. Параджанов создал коллаж «Маргарита, еще раз Маргарита» (Дом-музей С. Параджанова, Ереван).
4 июня 1988 г. в Тбилиси на улице Пиросмани N29 (бывшая Молоканская, там жил и умер Пиросмани) открылся Дом-музей Пиросмани.
В 1992 г. по заказу телевидения Франции кинорежиссер Георгий Шенгелая снял документальный фильм «Пиросмани. Жизнь и творчество».
В 1995 г. (и в 2002 г.) в Музее молодежи в Екатеринбурге осуществился арт-проект художника-концептуалиста Антона Кузьмина «Солнце Пиросмани».
7 апреля 2010 г. в Пантеоне общественных деятелей Грузии на горе Мтацминда в Тбилиси освятили символическую могилу Пиросмани с гранитной плитой.
В 2013 г. в Тбилиси прошла международная конференция «Пиросмани и грузинская культура». В представленных докладах впервые были затронуты некоторые аспекты жизни и творчества художника. В рамках конференции состоялся круглый стол «Художественная форма Пиросмани – генезис и сущность», а также презентация новой книги Э. Кузнецова «Пиросмани». Состоялись выставки «Пиросмани в деталях», «Пиросмани на сцене и на экране» и детская акция «Мы рисуем Пиросмани». В этом же году в Москве была издана трехтомная «Энциклопедия русского авангарда» (авторы-составители В.И. Ракитин и А.Д. Сарабьянов) со статьей Е.В. Воронович о жизни и творчестве Пиросмани. В этом же году в Тбилиси вышла книга искусствоведа Ирины Дзуцовой «Пиросмани. Пиросмани…». В ней впервые представлен текст и анализ дневника встреч И. Зданевича с Пиросмани в 1913 г. Дневник, многие годы считавшийся утерянным, был обнаружен И. Дзуцовой в январе 1998 г. в архиве И. Зданевича в Париже. Сейчас этот бесценный документ хранится в Гос. музее искусств Грузии им. Ш. Амиранашвили.
В 2018 г. в Тбилиси была издана книга Ирины Дзуцовой «Заздравный тост», приуроченная к столетию со дня смерти художника. В книге представлена хронология жизни Пиросмани, высказывания известных деятелей культуры разных стран о творчестве и личности художника.
Всех событий и мероприятий, связанных с именем Пиросмани не перечесть. Не перечесть и художественных произведений, посвященных художнику. «Колоссальная фигура великого мастера давно стала настолько неотъемлемым компонентом грузинского художественного ландшафта, что к ней немыслимо как-то не прислониться – в разную меру и на разный манер» (Э. Кузнецов, «Графиня покидает бал», Москва, 2010, стр. 316).
Ирина Думбадзе |
|
