Для неспециалиста имя великого художника-самоучки Нико Пиросманашвили, более известного как Пиросмани, ассоциируется, прежде всего, с такими его шедеврами, как «Дворник», «Рыбак» и «Актриса Маргарита», с его потрясающими анималистическими работами и бытовыми сценами. С давней кинокартиной Георгия Шенгелая «Пиросмани», в которой заглавную роль сыграл художник Авто Варази, с другим, более поздним фильмом Гиги Лорткипанидзе, где в образе гениального творца предстал не менее гениальный Отар Мегвинетухуцеси. С параджановскими «Арабесками на тему Пиросмани». Со стихами Андрея Вознесенского и Евгения Евтушенко… А для специалиста художник Нико Пиросманашвили – это бесконечное «Странствие в пространстве Пиросмани». Так назвала свою книгу, посвященную знаменитому представителю наивного искусства, Светлана Сабуцкая-Буачидзе – одна из участниц международной интердисциплинарной конференции «Пиросмани и грузинская культура», организованной под эгидой ЮНЕСКО при поддержке Министерства культуры и охраны памятников Грузии, Национального научного фонда Шота Руставели, Международного культурно-просветительского союза «Русский клуб», Посольства США в Грузии, Национального музея Грузии, Национального агентства охраны культурного наследия Грузии, Государственного центра фольклора, Государственного музея театра, музыки, кино и хореографии Грузии, Национального архива Грузии, Национальной Парламентской библиотеки Грузии. Она прошла в Национальном научном центре истории грузинского искусства и охраны памятников имени Г.Н. Чубинашвили.
Книга Светланы Сабуцкой-Буачидзе – отнюдь не научное исследование. Это, скорее, впечатления и размышления, попытка разгадать неразгаданное, прочувствовать тайное, скрытое. Не случайно главы «Странствия» - автор определила жанр своего литературного опуса словом «феерия» - называются «Восхищение», «Настроение», «Удивление»… Первая ее встреча с Пиросмани произошла в 1959 году, в Государственном музее изобразительных искусств.
«Поразительный и незабываемый эффект от живописи, совершенно непонятный по молодости лет, зажег в душе ответное сияние. Картины Пиросмани излучали свет – для меня это было совершенно очевидно», - вспоминает Светлана Сабуцкая-Буачидзе. Отсюда, из юности, и началось ее странствие в пространстве Пиросмани. И это происходило не в одиночку, а вместе с мужем – профессором Нантского университета, известным писателем, ученым, автором книги «Пиросмани, или Прогулка оленя» Гастоном Буачидзе. На конференции он выступил с блестящим докладом-эссе «Заздравный тост с рыбой». Это фантазия на тему картин Пиросмани, где фигурирует рыба: «Рыбак в красной рубахе», «Ишачий мост», «Кутеж трех князей». Гастон Буачидзе предложил необычную интерпретацию творчества Пиросмани, переведя его художественный мир на язык словесных метафор. Одна из участниц обсуждения доклада Буачидзе отметила мистический экспрессионизм его текста, в котором выражен грузинский характер.
В конференции приняли участие многие замечательные искусствоведы со всего мира. Среди них –российский ученый, автор публикаций по истории русского искусства XIX-XX веков, книжному искусству, член Российской академии художественной критики, член Ассоциации искусствоведов Эраст Кузнецов. Он представил четвертое, дополненное издание монографии «Нико Пиросмани». Эраст Давидович родился в Тбилиси, регулярно публикуется еще со студенчества, и за пятьдесят с лишним лет выпустил шестнадцать книг. Еще в 1975 году появилась его первая книга о Пиросмани. Новая книга-биография художника – это документальное жизнеописание, в котором автор критически оценивает различные источники. Эраст Кузнецов рассматривает творчество Пиросмани в контексте городской жизни старого Тифлиса, его неповторимого художественного мира. «Тифлис времен Пиросмани – удивительный город. Уже не такой, каким полвека назад его видел Пушкин, он стал, быть может, еще удивительнее. На Азию он смотрел Европой, на Европу – Азией», - пишет автор.
В книгу включены репродукции картин художника и документальные материалы, в частности, в ней воспроизведен акт экспертизы (факсимиле), позволившей идентифицировать Пиросмани на групповой фотографии 1916 года.
Доктор искусствоведения Лиана Антелава затронула проблему методологии исследования творчества Пиросмани – по ее мнению, необходим системный подход к изучению его наследия, то есть рассмотрение объекта как целостного комплекса взаимосвязанных элементов. Теоретические вопросы исследования творчества Нико Пиросманашвили оказались в центре внимания и доктора исторических наук Ирины Абесадзе – она говорила на конференции о перспективах пиросманологии. «Стало ясно, что пиросманология не есть только определенное направление искусствоведения, но предмет более широкого интереса культурологов и требует интердисциплинарных подходов, комплексного исследования с подключением искусствоведов, философов, специалистов психологии творчества. Необходимо также, в соответствии со стандартами XXI века, проведение современно оснащенной лабораторной экспертизы, чтобы отличить подлинные оригиналы на арт-рынке от множества клонов», - считает И.Абесадзе.
В связи с этим следует отметить сообщение директора Государственного музея театра, музыки, кино и хореографии Грузии Георгия Каландия под названием «К атрибуции неизвестной работы Пиросмани». Крупный специалист по творчеству Пиросмани Гиорги Хоштария выступил с докладом «Оценочная дискуссия и творчество Пиросмани». Для ученого совершенно неприемлема оценка Нико Пиросманашвили как очень талантливого, но непрофессионального художника. По мнению Г.Хоштария, главный принцип изучения творчества Пиросмани – анализ его художественного строя, то есть рассмотрение наследия с точки зрения художественной целостности. Искусствовед отмел возможные обвинения в формализме такого подхода, потому что, на его взгляд, содержание и форма существуют в неразделимом единстве, и попытка отделить одно от другого – не что иное, как вульгаризм.
Профессор Ори Солтес из Джорджтаунского университета (США) в своем докладе «Роль примитивизма в формировании модернизма в Тбилиси и Париже» сопоставил творчество Пиросмани с картинами французского живописца-самоучки, одного из самых известных представителей наивного искусства Анри Руссо, а его соотечественник Петер Роллберг (директор Института европейских, российских и евразийских исследований, Университет Джорджа Вашингтона) обратился к теме: «Пиросмани, как парадигматический творец: биографический фильм Георгия Шенгелая и его контекст».
Дженнифер Элен Бревин из Великобритании (Кембриджский университет) заинтересовал исторический и идеологический контекст признания личности Пиросмани в годы советской власти. Она обратилась к документам эпохи – к различным книжным изданиям, периодике, в которой содержалась оценка творчества художника с точки зрения социалистического реализма. «Наивная мечта художника претворена нами в жизнь изумительным по размаху подъемом творческой жизни советских художников. Нашим творцам уже не приходится мечтать о стакане чая. Богатая творческая жизнь наших мастеров кисти и резца обеспечена экономикой страны победившего социализма», - читаем в публикации от 1936 года.
Интересный доклад представила молодой искусствовед Ярослава Былинкина из Санкт-Петербурга (Государственный Эрмитаж). Он назывался «Тифлисская портретная школа. К вопросу взаимовлияний в грузинском портретном искусстве». Исследователь подчеркивает, что на фоне процессов культурной глобализации приобретает особую актуальность изучение культурного наследия. «В общей панораме развития искусства Грузии станковый портрет второй половины XVIII – начала XIX века занимает важное место. Его история развития отражает особенности мировоззрения эпохи, характерную стилистику художественного языка, демонстрируя плодотворный результат диалога различных национальных традиций. Для современного исследователя остается интересным вопрос формирования традиций грузинского портрета на основе многогранности взаимовлияний. На формирование школы оказали воздействие следующие культурные явления: византийские настенные храмовые росписи XII–XIII веков, которые нашли свое отражение во фресках грузинских монастырей и храмов; иранское искусство миниатюры, а позже раннекаджарский (Иран – И.Б.) портрет, повлиявшие на развитие грузинской миниатюры и живописи», - к такому выводу приходит Ярослава Былинкина. И далее: «Изучение вопроса показало, что, имея собственные традиции и адаптируя черты других культур, грузинское портретное искусство стало плодотворной почвой для появления такой выразительной и самобытной школы. Грузинская культура космополитична, что выражается не в локальности ее развития, а в диалоге с широким диапазоном, органично встроенным в контекст мировой художественной культуры».
Сообщение старшего научного сотрудника Государственного музея Востока, члена Ассоциации искусствоведов (АИС) Светланы Хромченко было посвящено современным «наивным» художникам. По мнению исследователя, значение того или иного явления культуры, того или иного феномена проверяется его воздействием на современников и потомков. Фигура Пиросмани – это своего рода мост между средневековым искусством и искусством XX века. В начале XX века появился интерес профессионалов к наивному искусству, в первую очередь – к крестьянскому. Это было формой эпатажа или эстетического свободомыслия. В конце XX века ситуация изменилась. Случилось это благодаря целому ряду публикаций, выставок, конференций, которые проходили в 70-е – начале 80-х годов прошлого века. В этот период усилился интерес к наивному искусству. В 1983 году выходит книга «Примитив и его место в художественной культуре нового и новейшего времени», появляются другие значительные издания.
Как рассказала Светлана Хромченко, с наступлением перестройки наблюдается поразительный всплеск наивного искусства. Обычно «наивными» называют художников, которые не имеют специального образования. Но на самом деле «наивный» художник – это человек, который имеет свой, особый взгляд на мир. Современные наивисты – это люди, как правило, хорошо образованные, состоявшиеся в своей профессии, знающие историю мирового искусства и, конечно, творчество Пиросмани. Но это не мешает им сказать что-то новое, свое, интересное.
- 90-е годы прошлого года – это очень сложный период для многих. Рушились социальные стереотипы, менялись ориентиры, не было возможности применить свои профессиональные знания, - рассказала С. Хромченко. - Но вот что любопытно: у людей состоявшихся появился интерес к изобразительному искусству. Среди них – кинорежиссер Станислав Говорухин, писатели Владимир Войнович, Людмила Петрушевская. Новый опыт помог Говорухину открыть что-то новое в мире и в самом себе. Он тяготеет к традициям русского реализма, пишет пейзажи – пейзажи настроения. Людмила Петрушевская создает акварели. По ее словам, большое счастье – быть в центре жизни. Войнович пишет пейзажи, исторические композиции, натюрморты. В его работах присутствуют ирония и самоирония. Есть и другая группа наивных художников – для них наивное искусство стало принципиально новой сферой самовыражения. К их числу относится профессор медицины Георгий Гигинеишвили. Однажды он показал внуку, как держать кисточку, и увлекся процессом рисования. Мгновение преображения цветового пятна в художественный образ стало для него чрезвычайно интересным. Нана Манджгаладзе пишет лирические пейзажи и натюрморты, Русудан Андроникашвили – декоративные городские пейзажи. Интересно работают Елена Волкова, Катя Медведева, Асмик Кочарян. Яркое явление – художник-керамист Дмитрий Широков. Он создает чайники в форме звезды, танка, автомобиля, даже в виде Красной площади, свистульки, керамические изразцы… В наивном искусстве ощущается огромная сила, чистота и жизнеутверждающая энергия. Художники очень разные, но когда мы смотрим их работы, то понимаем масштаб дарования каждого.
Кандидат искусствоведения, профессор, заведующая кафедрой всеобщей истории искусства Российской Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова Нина Геташвили выступила с докладом «Пиросмани и русский эффект».
Исследователь осуществила ситуационный анализ присутствия имени и понятия Пиросмани в российском художественном сознании за сто лет. Такой анализ включил и рефлексии авангарда, принявшего «грузинского Джотто» как «своего» художника, и мифологизацию его биографии, сохраняющуюся по сей день (к сожалению, не только в России); и отношение к Пиросмани в разные десятилетия многотрудной советской истории, и постсоветские публичные обращения к его искусству. Речь шла о популярных изданиях (многотысячными тиражами), о выставках (не только его работ, но и посвященных ему) последнего двадцатилетия, об экспонировании в рамках государственных и частных коллекций; о научных исследованиях, о бытовании в сфере арт-рынка и о многом другом.
- Отрадно, что мне предоставлена честь стать свидетелем и участником поистине возрождения в мировом масштабе научно-организаторской деятельности грузинских специалистов, ученых историков искусства, - сказала Нина Геташвили. - Думаю, что усилия организаторов нынешней конференции, посвященной Пиросмани, принесут свои плоды. Встреча исследователей разных стран, институций, генераций была поистине продуктивной для участников. Опубликованные же материалы, уверена, станут значительной вехой в современном пиросмановедении.
- Мне были интересны доклады, посвященные тифлисской школе портретной живописи, грузинским наивным художникам, которых я не знала. Исследователи в намеченные ранее темы внесли новые черты, новые нюансы, обогащая круг знаний, сферу понимания. Это была очень интересная, содержательная конференция, - отметила Светлана Хромченко.
- Не перечислить все важное и новое, что я услышала на тбилисской конференции. Были затронуты не известные мне аспекты. Очень интересным было рассмотрение портретного изображения на рельефах и влияния на это творчества Пиросмани. Я об этих памятниках не знала. Каждый доклад уникален, потому что на тбилисской конференции собрались люди, обладающие весомыми знаниями в этой области. И каждый давно ведет свое большое уникальное исследование, - подчеркнула Ярослава Былинкина.
В рамках конференции прошли выставки, посвященные Нико Пиросмани. В Национальном исследовательском центре имени Г.Н. Чубинашвили подготовили выставку «Пиросмани в деталях». Государственный архив Грузии подготовил фотоэкспозицию «Тбилиси Пиросмани» - она была развернута в Национальном музее – Музее истории Тбилиси имени И.Гришашвили. На следующий день Государственный центр фольклора предложил вниманию участников конференции выставку произведений современных грузинских художников-наивистов. А завершила научный форум выставка, организованная Государственным музеем театра, музыки, кино и хореографии: «Пиросмани на сцене и экране».
Инна БЕЗИРГАНОВА
Руководитель конференции – научный сотрудник Национального исследовательского центра истории грузинского искусства и охраны памятников имени Г.Н. Чубинашвили Гиоргий Папашвили.
Организационный комитет: Мариам Дидебулидзе, Леван Зедгинидзе, Давид Хоштария. Научный совет: Дмитрий Туманишвили, Тамаз Саникидзе, Гиоргий Хоштария. |
Ранней весной нынешнего года мне позвонила вдова Элгуджи Амашукели, поэтесса Лия Стуруа, и сообщила, что вышел альбом скульптора, к 85-летию со дня его рождения.
С Элгуджей я дружил с юности, хоть он был старше меня на восемь лет, и новость меня очень обрадовала. Вспомнилось многое, что нас связывало, многие события, многие люди, которых тоже уже нет...
Талант и творческие возможности этого яркого и самобытного художника с особой силой проявились в период празднования 1500-летия Тбилиси. Поистине образцом высокого искусства стал барельеф Руставели (1958), вылепленный с редким мастерством. Он установлен на проспекте великого поэта, на здании музея. Вскорости Метехское плато увенчалось шедевром Амашукели – конной скульптурой основателя Тбилиси Вахтанга Горгасала. Это блистательный, поистине королевский памятник. Затем последовала величественная скульптура Матери-Грузии, как покровительница взирающая на столицу с высоты Сололакского хребта. Получившая всеобщее признание, она стала эмблемой древнего города.
Классической простотой, строгостью ломаных линий пленяет зрителя исполненный в камне рельеф над входом станции метро Руставели, это поистине украшение Тбилисского метрополитена (1965).
И, конечно, никто не удивился, когда за скульптуру «Мать-Грузия» молодой скульптор наряду с мастерами грузинской культуры Ладо Гудиашвили, Константинэ Гамсахурдиа и Ираклием Абашидзе стал первым лауреатом Государственной премии Грузинской ССР Шота Руставели (1965).
Элгуджа Амашукели – один из тех людей, на которых ни слава, ни деньги не действуют отрицательно – они сохраняют присущие им лучшие человеческие качества: отзывчивость, доброту, верность в дружбе. Он всегда оставался самим собой: любил друзей, бескорыстно помогал всем, кто в этом нуждался, был скромен и благороден.
Скульптура и живопись, эти две наиболее мощные составные его творческой сущности, с ранних лет прекрасно сочетались со спортом – он любил играть и играл с азартом в футбол, восхищался Михаилом Месхи, звездой грузинского футбола.
Помню давнюю летнюю ночь, когда мы с ним засиделись в верийском парке. Беседуя, спустились к теннисному корту и присели там под высокой сосной на большой валун. С футбольной темы мы перешли к искусству. Вдохновенно говорил Элгуджа о своем кумире Микеланджело, о неповторимых шедеврах Верроккьо. Высоко ценил он художников эпохи раннего итальянского Возрождения (в его доме я видел множество альбомов той эпохи). Особенно он выделял Учелло, Пьеро Делла Франческо, Боттичелли (репродукция его «Весны» украшала холл в доме Элгуджи) и других. Он без конца мог говорить об особенностях творчества каждого из них.
Чистоту звездного неба вдруг прочертил реактивный самолет, на хвосте которого горели два малиновых огня. Было очень красиво. Элгуджа вскочил, провожая взглядом самолет, который вскоре исчез в ночи. Элгуджа обратился ко мне: «Представляешь, если бы Ираклий II увидел как в небе его любимого Тбилиси летают реактивные самолеты! Интересно, что бы он сказал, а?»
Вспоминается мне одна история, связанная с весьма печальным событием – смертью моего отца. Это было лето 1987 года. Для оформления могилы не хватало одной мраморной плиты. Было большой проблемой достать камень того же цвета, я уже отчаялся и поделился своим затруднением с Элгуджей. «Не беспокойся, - сказал он. - Я могу тебе помочь». Он направил меня к начальнику какого-то крупного цеха, и на следующий день мрамор привезли на место.
А скольким молодым талантливым людям помог он найти свой путь в живописи и скульптуре!
Элгуджа обладал тонким чувством юмора. Близкие ему люди хорошо это помнят. Сколько юмористических, шутливых стихотворений писал он по тому или иному случаю. Многие из них помнит один из его друзей, соучастник не одного его успеха, выдающийся архитектор Вахтанг Давитая.
Грузинские писатели никогда не забудут любовь и внимание Элгуджи Амашукели. У него было много друзей, среди них мы, тогда молодые писатели, художники, скульпторы, были люди одного поколения шестидесятников.
Однажды, было это в далеком 1967 году, Элгуджа пригласил нас, Отара Чиладзе, Заура Болквадзе, Джансуга Чарквиани и меня, в Поти на открытие его Монумента Славы. Мы ехали в машине Джансуга. Путешествие было интересным, мы говорили о том, что нас волновало, много шутили. Когда мы проезжали по селам Западной Грузии, Отар принимался считать детей, которые играли во дворах. Когда количество их перевалило за двести, Отар с улыбкой обратился к нам и сказал, что наши дела не так плохи с демографией – население растет.
До открытия монумента – а это прекрасная ску-льптура женщины с мечом в правой руке, установленная на высоком постаменте, состоялось расширенное заседание в потийском горкоме партии. Как рассказывал мне Элгуджа, во время обсуждения проекта на заседании один партийный работник высказал мнение, что памятник не выражает духа эпохи, было бы лучше, чтобы вместо меча скульптор сделал автомат. Элгуджа не мешкая ответил ему: «Следуя вашему совету, вероятно будет лучше рядом поместить и миномет, более мощное и впечатляющее оружие». В зале раздался дружный хохот, и подобных замечаний уже не последовало.
Не буду говорить о других хорошо известных произведениях Элгуджи Амашукели – Мемориале Победы в Гори, «Юноша и барс», «Парнаоз», «Цотнэ Дадиани», «Дэдаэна», «Идиллия» и другие, но хочу отметить столь необходимую для человека искусства способность перевоплощения, которой так щедро одарен был Элгуджа. Это хорошо проявилось в его работе «Хан Аспарух – основатель Болгарского государства».
Элгуджа Амашукели обладал верным чувством красок. О его своеобразной живописи не раз писали. Некоторые его картины напоминают таинственный мир литовского живописца и композитора Чюрлениса.
Мой старший друг любил изображать буковые леса и пасторальные картины, однако и урбанистический пейзаж был не чужд ему.
В разное время я опубликовал две статьи о нем, вторая была типа эссе, и она ему больше нравилась. Он захотел подарить мне свою картину. Вскоре пригласил к себе. Был жаркий день 22 июня 1984 года. На столе мороженое, вино и закуски. Лия хлопотала, угощала нас. Элгуджа пошутил: «Я бог войны Марс, я родился 22 июня, в день, когда фашистская Германия напала на Советский Союз». Мы хорошо провели час-другой, и я собрался уходить. Элгуджа, провожая меня, вручил мне картину в черной деревянной раме. Это были две лошади, стоящие рядом и глядящие в разные стороны, на них падал голубоватый свет луны. Заметив, что картина мне понравилась, он сделал теплую надпись на обороте.
Почерк у него был удивительный. Мало кто еще так передавал красоту грузинских букв, как он.
Каллиграфия Амашукели невольно напомнила мне стихотворение Александра Кушнера «Буквы», в котором он воспевает пять алфавитов – латинский, грузинский, русский, немецкий и еврейский. Александр Кушнер, самый «петербургский» выдающийся русский поэт, сумел разглядеть в очертаниях грузинских букв отсвет трагической истории народа, они представляются «разрубленными мечом», «круглыми осколками», которые бережно собирают грузинские поэты. Он упоминает некоторых из них – Илья Чавчавадзе, Паоло Яшвили, Тициан Табидзе.
На протяжении своей плодотворной творческой деятельности Элгуджа Амашукели работал в книжной графике. Одна из самых значительных его работ в этой области – оформление юбилейного пятитомного издания сочинений Важа Пшавела (1961). К лучшим его работам следует отнести и портрет супруги, Лии Стуруа, выполненный тушью в книге ее избранных стихов.
Элгуджа Амашукели был глубоким знатоком мирового искусства, одновременно внимательно следил за современной скульптурой и живописью, интересовался новыми формами, направлениями. Он безошибочно отличал истинно ценное и значительное, обо всем имел свое мнение, свой взгляд. Он был высокообразованной личностью с изысканным вкусом. Свое кредо художника-творца выразил в книге «Шестое чувство», изданной в Москве в 1981 году.
Был сторонником непрерывных исканий в творчестве, залогом успеха считал постоянный напряженный труд. «Так же как глухонемой чувствует все, что происходит вокруг него, но не может высказать своей мысли, так и талант без мастерства, отшлифованного трудом, не в силах передать полно и убедительно душевное состояние художника», - писал Элгуджа.
В один из последних моих приходов в его доме на Мцхетской улице я встретил почти всю его семью. Дочь Эка, которая пошла по стопам отца и стала талантливой художницей (изданный альбом скульптора украшает и ее «Натюрморт»), пришла с четырехлетней дочкой Эленико. Элгуджа скатал небольшие мячики из бумаги и сказав мне: «Посмотри, что она будет делать», стал по одному бросать их Эленико, а та ножкой подкидывала их вверх и смеялась. «Видишь, - сказал Элгуджа, - мой ген не пропадает, она так же фанатично будет любить футбол!»
Я вспоминаю славный путь, прошедший художником. Из его раннего творчества мне особенно нравились две работы: символическая скульптура осени, задуманная как образ молодого Бахуса (1976) и стоящий одной ногой на коне паяц с раскинутыми руками (1978).
Эленэ сейчас четырнадцатилетняя красивая девочка, воспитанная, начитанная, проявляющая во многом талант и стремление к знаниям. К сожалению, Элгудже мало довелось радоваться любимой внучке.
В день презентации альбома друзья и почитатели таланта выдающегося скульптора и художника – Темо Гоцадзе, Дмитрий Эристави, Вахтанг Давитая, Роин Метревели, Давид Андриадзе и другие с большой теплотой говорили о нем, о его значении в развитии грузинского изобразительного искусства. Интересным и волнующим было выступление Лии Стуруа, которая рассказала о многих, порой драматичных эпизодах из его жизни. Например о том, как во время реконструкции Метехского плато остатки дома, где работал ску-льптор, и первая модель Горгасала были сброшены в Куру и пропали.
Следует отметить, что в альбоме помещены фото известного грузинского фотографа Гии Чхатарашвили.
На обложке – портрет Элгуджи. Взор его устремлен вдаль. Кажется, он смотрит в будущее, словно пытаясь узнать мнение потомков о себе, человеке и художнике. Элгуджа Амашукели смело мог бы повторить вслед за Галактионом: «Я не боюсь ни прошлого, ни будущего!»
Истинный художник тот, кто покоряет Время.
Эмзар КВИТАИШВИЛИ
Перевод Камиллы-Мариам КОРИНТЭЛИ |
|
|
Они пока немногочисленны, но надежда окрыляет: спустя десятилетия, я ищу следы пребывания и творчеста в Париже тех, кто сегодня является гордостью и славой грузинского искусства: Яков Николадзе, Ладо Гудиашвили, Давид Какабадзе, Елена Ахвледиани, Кетеван Магалашвили, Шалва Кикодзе... По возвращении на родину они вспоминали парижский период своей жизни, но в силу определенных обстоятельств той эпохи – довольно скупо.
Мне не раз доводилось бывать в музее Огюста Родена (1840-1917). На сей раз я попала сюда со служебного входа и со вполне определенной целью: найти свидетельства деятельности выдающегося грузинского скульптора Якова Николадзе (1876-1951) в мастерской О.Родена, в 1906-1907 гг. Удивительно доброжелательно и радостно восприняли мое намерение сотрудники музея (директор – Катрин Шевийо): Вероник Матиусси, заведующая историческим архивом, и Элен Пине, научный директор фототеки музея.
Вопреки правилам музея, мне любезно предоставили ксерокопии всех документов, связанных с именем Я.Николадзе. Документов немного, но как бережно они хранятся (вплоть до визитной карточки Я.Николадзе!): письма молодого Якова Николадзе Родену, расписки с суммами за проделанные работы, вырезки из советских и французских газет с упоминанием Я.Николадзе. Здесь хранится также книга Фредерика В.Грюнфельда «Роден. Биография» (Нью-Йорк, 1987 г., на английском языке). В ней автор рассказывает о молодом скульпторе из Тифлиса, помощнике Родена, и не раз цитирует его. Ф.Грюнфельд рассказывает о некоторых эпизодах творческого сотрудничества Я.Николадзе и Родена. О том, как Я.Николадзе приходилось нелегко выполнять поручения мэтра, но однажды ему довелось услышать от него похвалу: «Неплохо». Это звучало высшей оценкой в устах строгого, требовательного и даже подчас сурового француза. В другой раз мэтр сказал молодому ассистенту: «У вас твердая рука, вы преуспеете, вне всякого сомнения». Я.Николадзе жил в Париже по улице Фальгьер, №9 (в пятнадцатом округе Парижа), но работал в ателье Родена на вилле «Алмазы» в Медоне, в 9 км от Парижа. Чуть позже, по приглашению мэтра Я.Николадзе поселился здесь. Ему выделили отдельную комнату и предоставили стол и другие удобства. Я.Николадзе навсегда запомнил слова О.Родена: «Мысль рисует, а сердце лепит».
Впрочем, о жизни и работе у великого скульптора можно прочитать в книге Я.Николадзе «Год у Родена» (Тбилиси, 1977 г., второе издание). В ней автор рассказал о том, как он попал к 65-летнему мэтру через сестру жены председателя Общества русских художников Виктора Голубева, Дину Васильевну, и объяснил свое стремление так: «Я не вернусь в Грузию, пока не изучу в совершенстве скульптуру».
Влияние О.Родена на молодого грузинского скульптора было определяющим. Он не утратил свои творческие убеждения и самостоятельность, а наоборот, приумножил и развил их благодаря Родену, научившему его глубокому постижению мира человека. Все дубликаты материалов, подаренных сотрудниками Музея О.Родена в Париже, я привезла в Дом-музей Я.Николадзе в Тбилиси, к радости его куратора, внука Я.Николадзе, Гурама Николадзе. Вместе с Гурамом, сотрудниками Гос. Музея искусств Грузии Наной Шервашидзе и Мананой Челидзе мы засняли все хранящиеся в Доме-музее материалы, связанные с жизнью и творческой дейтельностью Я.Николадзе у Родена.
Все это с большой радостью и благодарностью приняли сотрудники Музея Родена в Париже. По их словам, теперь они смогут восполнить вакуум в фонде Я.Николадзе. Благодаря Гураму Николадзе фонд пополнился и книгой Я.Николадзе «Год у Родена», и альбомом И. Урушадзе «Яков Николадзе. Жизнь и творчество» (Москва, 1968 г.), а также графической работой самого Гурама. Сотрудники Музея Родена были приятно удивлены тем, что Дом-музей Я.Николадзе в Тбилиси находится на улице, носящей с 1930-х гг. имя французского скульптора (названной так по просьбе самого Я.Николадзе), и тем, что рядом с ней находится и улица им. Я.Николадзе. Пришлось рассказать и о том, что Я.Николадзе заложил основы развития реалистической портретной скульптуры в Грузии и был народным художником СССР, академиком, профессором Тбилисской Академии художеств (1922-1951), воспитавшим целую плеяду молодых скульпторов Грузии, что в грузинском искусствознании творчество Якова Николадзе – это «первое слово грузинской пластики после многовекового молчания» (по словам академика Шалвы Ясоновича Амиранашвили), что его работы воспринимаются на уровне лучших произведений русской и европейской скульптуры конца XIX в. - начала XX в. В знак признания заслуг родоначальника школы грузинского ваяния правительство Грузии построило ему дом-мастерскую. Таким образом, мой рассказ и материалы, привезенные из Тбилиси в дар Музею Родена, стали своеобразным ответом на вопрос сотрудников музей при нашей первой встрече: «А насколько известен Яков Николадзе в Грузии?» Тогда я ответила, что Яков Николадзе для Грузии – это то же, что Огюст Роден для Франции.
Вероник Матиусси и Элен Пине рассказали о своих планах создания музейного проекта, в первую очередь, об издании книги Якова Николадзе «Год у Родена» на французском языке. Это радует, как и то, что в фондах музея работает над диссертацией на тему творческих взаимоотношений О.Родена со своими русскими ассистентами, в том числе с Яковом Николадзе, молодой специалист из России Анна Филатова.
Огюст Роден – фигура мирового масштаба в истории искусства. Надо надеяться, что творчество Якова Николадзе теперь будут лучше знать во Франции.
Ирина Дзуцова
Доктор искусствоведения |
|
Тифлис – особенный город. И чтобы стать его частью, тоже нужно быть особенным. Испокон веков на улочках Старого города обитали ремесленники всех мастей. Так и назывались улицы – Ватный ряд, Серебряная. Здесь над золотом и серебром трудились ювелиры и чеканщики. Сюда в 1898 году пришел учиться тайнам золотых дел десятилетний мальчик, ставший впоследствии одним из самых знаменитых грузинских ювелиров.
О братьях Джикия незаслуженно мало написано. А ведь этим мастерам мы обязаны сохранением исконных грузинских златокузнеческих техник.
В 1888 году в селе Оногия, в Самегрело, родился Фома Андреевич Джикия. В десять лет, окончив начальную школу, мальчик перебрался в Тифлис и устроился подмастерьем в частную мастерскую известного филигранщика Арчила Асатиани. Спустя несколько лет к нему приехал из Оногия младший брат Амбросий, который тоже начал обучаться ювелирному мастерству.
После окончания обучения Фома открывает собственную мастерскую и начинает принимать заказы на различную утварь, в основном серебряные пояса, кинжальные ножны и винные чаши.
В первой половине прошлого века братья Джикия уже были прославленными мастерами в Тифлисе. Их мастерская располагалась на Серебряной улице. Фома продолжал традиции своего учителя Арчила Асатиани, тем самым создавая традиции тбилисской чеканки-грехилури или филиграни. Братья стали мастерами в самых сложных видах златокузнечества – гравировке, филиграни и чернении, а также перегородчатой эмали.
В 30-х годах, когда начался всплеск ремесленничества, братья активно включились в этот процесс. В 1936 году начинается новый этап в развитии декоративно-прикладного искусства, теперь уже советского. Мастера, продолжая лучшие традиции грузинского ювелирного искусства, неизбежно увязывали их с новой тематикой – темой социалистического строительства, образами рабочих, крестьян и красноармейцев. Но одновременно в союзном масштабе начинается восстановление старинных ремесел. Грузинское правительство издало специальный указ, согласно которому при Управлении по делам искусства был создан Комбинат народного творчества. Создание подобного организационного центра позволило провести много важных мер. В частности, в 1937 году при Доме народного творчества открылась первая большая выставка работ, всего было представлено более шестисот экспонатов. Работы братьев Джикия пользовались огромным успехом. В том же году они были отправлены в Париж, на международную выставку. Братья получили международное призвание – о них писали газеты и восхищались коллеги. За Парижской выставкой последовала Лондонская, а затем – союзные и республиканские.
Впрочем, даже всеобщее признание не уберегло братьев в 1937 году. По обвинению в троцкизме они были брошены в Метехскую тюрьму на два года, а затем сосланы в Йошкар-Олу. В ссылке, понятное дело, не было серебра, и Амбросий вырезал на кости. Не работать не мог. Рог с искусным орнаментом, привезенный из ссылки, до сих пор хранится в семье Джикия.
Тем временем, при Доме народного творчества открылась экспериментальная художественная мастерская, которая впоследствии превратилась в учебный комбинат грузинского народного творчества. Принято считать, что именно там братья Джикия создали лучшие произведения. Здесь же они передавали свои навыки ученикам. Комбинат просуществовал всего 12 лет, до 1950 года. С его закрытием прекратилось и профессиональное обучение ювелирному делу. Часть учеников начала работать на Тбилисском ювелирном заводе, открытом в 1934 году, часть объединилась в артели, а некоторые открыли частные мастерские.
С течением лет комбинат превратился в постоянную выставку, а затем и Музей современного народного творчества, который в наши дни, к сожалению, пришел в запустение.
Фома Джикия почти не работал после закрытия артели. Он скончался в 1951 году. Рассказывали, что на его похороны собрался весь город.
Амбросий после смерти брата начал работать в артели «Художник», где занимался в основном обработкой рогов для вина. Скончался Амбросий в 1957 году.
За годы работы дом братьев Джикия в Старом городе, на улице Иэтима Гурджи, 6 повидал немало знаменитых гостей. Даже Радж Капур бывал здесь.
«А потом приходило ГПУ и задавало много вопросов», - смеется Андро Джикия, внук Амбросия, художник и подвижник семейных традиций.
Художественная обработка металла всегда занимала в Грузии особое место. Уникальная грузинская чеканка в средние века славилась на весь Восток. Самые известные очаги златокузнечества располагались в монастырях Хоби, Опиза, Тбети, Гелати и в горах Сванетии, Рачи и Хевсуретии. Секреты мастерства передавались от отца к сыну. Известными ювелирами были семьи Дзадзамидзе, Меунаргия, Мамулашвили, Элизбарашвили, Асатиани, Хандамашвили. Ремесленным мастерским в разных городах Грузии в начале XIX века трудно было конкурировать с развивающимся фабричным производством, выпускающим более дешевую продукцию. В Тбилиси, главном центре ювелирного производства, работали не только грузинские, но и дагестанские, азербайджанские, армянские мастера, что способствовало развитию смешанной технике исполнения.
Эти черты чужды древнегрузинскому ювелирному искусству, отличающемуся строгой чистотой стиля. Братья Джикия всегда использовали старинную грузинскую технику, старинные орнаменты. Именно сохранение уникальных традиций и техник, братья считали самым важным в своей работе. Поэтому, наверно, они едва ли не единственные мастера прошлого века, чье творчество не подверглось западному или русскому влиянию. Все изготавливалось эксклюзивно и в единственном варианте.
Тончайшая работа. Непонятно, как человеческие руки могли выковать такую тонкую серебряную паутинку. Создается впечатление, что вся работа сделана из одной длинной нити серебра, нервущейся и нескончаемой, будь то винные чаши и кувшины, ножны или женские украшения. Национальные предметы утвари и одежды. В работах братьев Джикия виртуозно соединяются техники филиграни и чернения, различные виды чеканки.
Работы братьев хранятся в Эрмитаже, Третьяковской галерее, Музее народов Востока в Москве, в Лондоне и Париже, в Национальном музее в Тбилиси.
Известен серебряный фартук работы Амбросия Джикия, сделанный специально для танца «Джейрани», исполняемого Нино Рамишвили. Братья изготовили серию чеканок по мотивам «Витязя в тигровой шкуре». А еще был удивительный серебряный азарпеш – черпак для вина, внутри которого была рыба, и она начинала двигаться, когда наливали вино. Или позолоченный ремень филигранной работы с лазурным камнем. Пудреница-шкатулка, изготовленная из двухсот граммов чистого золота, бриллиантов и синей эмали, преподнесенная в подарок английской королеве.
К сожалению, все эти бесценные экспонаты утеряны. Много лет назад Андро удалось найти довольно много работ своих дедушек в Музее народов Востока в Москве. В семейной коллекции сохранилось ничтожно мало. Многие годы Андро Джикия делает невозможное, чтобы найти работы своих дедов, а самое главное – чтобы возродить эти уникальные техники.
«Я имею право говорить, что могу это воссоздать. Если оставить все, как есть, это уникальное мастерство умрет. Просто исчезнет», - говорит Андро.
Как считает искусствовед Русудан Джикия, исходя из богатого национального наследия многовекового грузинского ювелирного мастерства – использования в декоре древнегрузинских орнаментальных мотивов, традиционных форм утвари, сдержанного красочного решения, применения одного материала, в основном серебра, и творчески перерабатывая его, братья Джикия создали произведения органически, связанные как с прошлым, так и современным грузинским искусством.
И потерять это – невозможно.
Нино ЦИТЛАНАДЗЕ |
|
