|
Место действия – горы центрального Тянь-Шаня, хребет Терскей-Ала-Тау. События семидесятилетней давности. Первовосходители Каракольского пика по северо-западному гребню возвращались в базовый лагерь, когда увидели круто взметнувшуюся в небо вершину. «Смотрите, какой джигит!» - восхитился кто-то. Это восклицание определило имя второй по высоте вершины хребта. С тех пор заоблачные 5170 метров приковывали взоры альпинистов из разных краев.
У красавицы вершины был гордый и жестокий нрав. Простых путей к ней нет. На север, запад и юг она обрывается крупными обледенелыми стенами и ребрами. Неустойчивая погода, большое количество осадков, сильная заснеженность и раннее наступление осени – вот нелестная характеристика района, в который предстояло отправиться альпинистам. В августе шестьдесят пятого года группа челябинского «Буревестника» поднялась на вершину Джигит по контрфорсу северной стены и далее по северной стене, и удостоилась серебряных медалей чемпионата страны.
Положили глаз на нее и грузинские альпинисты. Вскоре в альпийском лагере «Шхельда» Гиви Картвелишвили и Мито Шарашенидзе, рассматривая помещенную в «Советском спорте» фотографию Джигита с маршрутом челябинцев, выразительно посмотрели на Михаила Хергиани. «Тигр скал» тогда готовился к своему знаменитому штурму «зеркала» Ушбы, ее отвесной северо-западной стены.
Хергиани в ответ тихо сказал: «Я бы попытался…» - «Может быть, сходим вместе, Миша?!» - предложили ему. Он ничего не ответил, только улыбнулся своей доброй улыбкой.
Они так и не разгадали, что означала эта улыбка. Может быть, согласие. А может, чемпион скалолазов подумал, что им, молодым, рано идти на такую стену? Если это так, то он, конечно, был прав, рассуждали друзья.
Крайне суровая по метеоусловиям, устрашающего вида полуторакилометровая стена северного фасада пика манила, но маршрут по центру большого треугольника северной стены в силу своей сложности не допускал и мысли о его прохождении в ближайшие годы, оставался не по силам горовосходителям.
С годами сложность восхождений возрастала, но проблема вершины оставалась нерешенной.
Но выбор был сделан и вызов горам брошен.
Одиннадцать лет спустя грузинским альпинистам удалось пройти этим маршрутом на вершину, мечта о которой, как тень, следовала за ними на все горы, и каждую они рассматривали как подготовку к той, главной.
Золотые медали в классе технических восхождений чемпионата СССР 1976 года – награда за их мастерство, дань мужеству. Но только сами участники знали, какой ценой заработана эта спортивная форма, пик которой пришелся на июль-август 1976 года, высокий моральный дух и даже юмор на маршруте в сеансах радиосвязи.
Успех обусловила многолетняя схоженность команды. Каждый из ее участников – бывалый альпинист. Самые старшие (команда молодая, средний возраст ее 36 лет) ходили в горы два десятка лет.
Тренер твердо знал, что на отполированной льдом стене, под непрекращающийся снегопад и яростные порывы ветра, и позже в сидячих ночевках (палатку-«памирку» удалось раскрыть только у самого гребня горы), не дрогнут, отлично выполнят любую работу идущие с ним, не опустят руки, глянув на притаившуюся внизу бездну, на вершину, до которой еще шестнадцать дней пути. Остается, стиснув зубы, забыть об усталости, упрямо лезть вверх, вытягивать вплоть до вершинного гребня тяжелеющие с каждым днем рюкзаки.
Эти мысли не раз приходили в голову Гиви Картвелишвили, которого товарищи окрестили душой команды. Сам он своих заслуг подчеркивать не любит, предпочитая разговорам о них хорошо сделанное дело. А в том, что оно будет сработано на совесть, они не сомневались.
Сватаясь к красивой невесте – готовь богатый калым, советует восточная пословица.
Прежде чем внести гору Джигит в заявочный лист, они с наибольшей пользой провели предыдущие сезоны, определяя контуры будущей золотой команды, тех единственных, кого в решающий час возьмешь в связку. Так Гиви и его друзья, которые к тому времени прошли три маршрута на Кавказе и в Средней Азии, отмеченные золотыми медалями ранних восхождений, и все они высшей, шестой категории трудности. Неприветливый Чатын, двуглавая Ушба, похожая на копье в полете, мрачная Бодхона в Фанских горах. Выбор не случайно пал на эти маршруты. Ушба своим климатом, а Бодхона большой крутизной наиболее сходны с условиями, ожидаемыми на северной стене Джигита. Бесценный опыт стенных восхождений на классических маршрутах – богатый калым команды центрального совета ДСО «Гантиади» к ногам гордой красавицы горы, и она дрогнула сердцем.
Гиви Картвелишвили, руководитель и тренер экспедиции, капитан команды Мито Шарашенидзе, Тамаз Баканидзе, Мурад Чичинадзе, Тариел Лукашвили, Георгий Зумбадзе. Инженер-строитель, металлург, художник, студент, метеоролог, физик объединились в едином порыве вверх. В горах мало быть ловким, сильным, выносливым, надо любить их и иметь доброе сердце, иначе попадешь в беду.
Уже в базовом лагере штурмовая группа выдержала испытание на прочность. Наверх выходили шестеро, а их было одним больше. И тогда Роман Гиуташвили, опытный альпинист и мастер спорта, благородная душа, отказался от штурма в пользу товарищей. Только горовосходитель может оценить великодушие этого поступка.
Шестеро вышли против вершины…
Своенравный характер маршрута достаточно полно передают скупые дневниковые строки «стенограммы» восхождения.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. 24 ИЮЛЯ. В три часа ночи выходим из верхнего базового лагеря. Темно. Прямо перед нами стоит Джигит, хотя его контуры еле угадываются в зеленоватом свете, отброшенном от снежных склонов и нижней ледовой части стены. Головная тройка Картвелишвили, Баканидзе, Чичинадзе начинает обрабатывать ледовую стену. К 11 часам погода начинает портиться. Сильные порывы ветра грозят сорвать с ледовой стены альпинистов.
Первые же метры дают знать о характере восхождения. Монолитные скалы крутизной 80 градусов. Негде ставить палатки. Погода сильно портится. Вешаем палатку на перилах и с трудом садимся в гамаки вчетвером. Двое, Зумбадзе и Чичинадзе, из-за отсутствия места, ночуют в гамаках 15 метрами выше.
ДЕНЬ ВТОРОЙ. Связка Зумбадзе – Чичинадзе выходит на стену. В ход идут площадка и лесенка. Первые 30 метров стена гладкая. Затем семь метров стена с отрицательным наклоном около 100-105 градусов, которая после перегиба переходит в вертикальный участок большой крутизны. Зумбадзе отличный скалолаз, но даже в галошах ему нелегко продвигаться. За день прошли две веревки по 60 метров.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. Погода ухудшилась. Продолжать путь невозможно.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ storecialis.net. Непогода продолжается. Ветер. Снег. Даже для тянь-шаньских условий погода необычная. По радио связываемся с нижней тройкой. Все в порядке. Настроение в группе бодрое. Порой ветер стихает. Сквозь рассеянный туман внизу на снежном склоне видим группу москвичей. Они сходят с маршрута. В 12.00 выходим на связь с наблюдателями. Нам передают текст телеграммы за подписью судьи соревнования с предложением сойти с маршрута в связи с сильной непогодой, с сохранением права повторного выхода на маршрут при хорошей погоде.
После восхождения мы узнаем, что причиной этого был прогноз плохой погоды на ближайшую неделю. Мы благодарим за предложение, но, оценив свои возможности, с маршрута не сходим.
Принимаем решение использовать для продвижения вверх любое короткое время. Час, полчаса. Все равно ночевки в палатке не предвидится. Лишь бы вверх…
Карниз уходит над головой с большим отрицательным углом, примерно 115 градусов. Его проходим, применяя высшую технику. Перегиб карниза выбрасывает альпиниста на 8-10 метров от стены, и человек, поднимаясь по веревке, висит над пропастью. Снег, стекая откуда-то сверху, забивает глаза, рот, уши… За семь часов пройдено сорок метров.
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ. Вертикальная стена выводит на ледовый склон под рыжей скалой. Это было единственное место, где мы предполагали поставить палатку. Однако первые же удары ледорубом разочаровывают. Под тонким слоем льда обнаруживаются монолитные наклонные плиты гранита. Палатку ставить негде. Ночевка сидячая для четверых, и еще двое в гамаках. Ночью погода хорошая. Впервые за девять дней показались Иссык-Куль и освещенный лампионами Пржевальск.
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ. К вечеру резкое ухудшение погоды вынуждает верхнюю тройку немедленно спуститься вниз. Потеряны 65 метров высоты, пройденные с таким трудом!
ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ. Близость конца стены подбадривает. Надо признаться, что сплошная непогода предыдущих дней утомила нас…
Стена пройдена! Устраиваемся на ночлег. Впервые за 15 дней ложимся спать в палатке, не привязанные к страховочным веревкам.
ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ. В 12.50 выходим на западную вершину, начинаем спуск.
…Спокойствие воцарилось в их душах на вершине, при виде этого края снега и скал, окаменевших волн грозных исполинов. Они выиграли поединок, и теперь им предстоял спуск по западной стене, которая была разведана заблаговременно, для обеспечения безопасности в случае плохой видимости. О медалях, на которые они претендовали по праву первопроходцев, тогда не думали.
Радость пришла позже, когда спало напряжение схватки и на леднике внизу они увидели счастливые лица спешащих навстречу участников вспомогательной группы, терпеливо дожидавшихся их на этой прочной, удивительно родной земле.
В декабре того же 1976 года традиционная встреча Совета ветеранов союзной Федерации собрала цвет отечественного альпинизма: первооткрывателя вершины Победа на Тянь-Шане Августа Летавета, чьим именем назван пик на Памире, заслуженного мастера спорта Виталия Абалакова, многих первовосходителей вершин, «снежных барсов». Их вывод был однозначен: никогда еще в истории советского альпинизма не было столь сложного подъема.
Успех штурмовой группы разделили заместитель начальника экспедиции Тенгиз Беришвили, руководитель вспомогательной группы Заал Кикодзе, Гия Саджая, Тамаз Шарашенидзе, их товарищи, вынесшие на своих плечах тяжесть работы, без которой невозможен блеск золотых медалей.
С годами менялся состав штурмовых групп, менялось распределение функций каждого участника, но костяк этой великой команды оставался дружным, спаянным коллективом, верным ее традициям. За восемь лет (два сезона 1978 и 1980 годов выпали из-за опасности схода лавин и болезни основного участника) завоевано шесть комплектов медалей чемпионатов СССР в техническом и высотно-техническом классах. Два «золота», три «серебра», одна «бронза» - таким метким попаданием в «десятку» успеха не могла похвалиться ни одна команда.
В 1979 году, взойдя на пик Таджикского университета по канту восточного ребра и показав лучший результат в высотно-техническом классе, во второй раз стали чемпионами СССР Гиви Картвелишвили (капитан команды), Ираклий Гелдиашвили, Тамаз Баканидзе, Роман Гиуташвили, Тариел Лукашвили, Мурад Чичинадзе.
До этого были восхождения на пик Евгения Абалакова на Памире, пик Кюкюртлю в районе Приэльбрусья, безымянная памирская вершина (6100 м), пик Давида Агмашенебели в Казбегском районе.
Было ясно: команда так громко заявившая о себе, пополненная молодыми спортсменами из Тбилиси, Кутаиси, Рустави, Сванетии, готова к встрече с Гималаями – заветной мечтой каждого альпиниста.
И такая экспедиция комплектовалась на базе альпийского клуба «Кавкасиони» и СКА. 20 апреля – 15 мая 1991 года планировалось совершить восхождение на десятый восьмитысячник планеты Аннапурну (8091 м) по северному ребру. В составе первой грузинской гималайской экспедиции было двести человек, включая команду шерпов. Но в очередной раз вмешалась политика…
К чести команды она выделила из своих рядов первого грузинского альпиниста, взошедшего в 1991 году на третий полюс планеты Эверест – Романа Гиуташвили – в 54 года!
Вместе с ним в одной связке в составе международной команды готовился к штурму Эвереста Гиви Картвелишвили, но скоропостижная смерть отца заставила его вернуться домой уже из Катманду. Роману Гиуташвили не хватило всего полгода, чтобы его имя было внесено в Книгу рекордов Гиннесса как мирового рекордсмена. Самым «старым» покорителем Эвереста признали американца, а Картвелишвили, находящийся в отличной спортивной форме, на год старше Романа, так что…
Рано отказываться от хрустальной мечты, считали Гиви и его друзья.
В сентябре 1998 года они собрались в Казбегском районе, чтобы еще раз помериться силой с горами – главный инженер ремонтно-механического завода Бесо Бакрадзе, заместитель начальника управления Министерства по делам беженцев и расселению, кандидат технических наук Мито Шарашенидзе, директор республиканского центра детского туризма Минпроса Тариел Лукашвили, писатель и геолог Дато Джавахишвили, историк Георгий Бердзенишвили, Гриша Старчик, Гурам Каландадзе, молодые альпинисты из Тбилиси, Каспи…
Встретились и вспомнили тех, кто не смог прийти, – Ираклия Гелдиашвили, Дэви Тархнишвили, Мурада Чичинадзе, Георгия Зумбадзе, погибших на Ушбе 27 февраля 1984 года, бывших гордостью и славой грузинского альпинизма.
С этой трагедией связано письмо – крик боли – вдовы российского альпиниста, в 1980 году также встретившего смерть в горах. С письмом я ознакомился в доме Гиви. Вот оно:
«Дорогой Гиви! Нет слов и слез, которые выразят боль, разрывающую наши души в эти дни. Знаю, что вы все вместе в нашем общем горе, но я и дети тоже с вами, в Тбилиси…
К сожалению, не знаю родных Ираклия, Гоги, Мурада.
Но я знаю тебя, для которого эти золотые, близкие сердцу ребята больше, чем друзья, больше, чем братья, больше, чем простые смертные. Поэтому я пишу тебе, хотя нет слов, только воспоминания об их теплых растерянных взглядах, словах, когда они не знали, что сказать мне в то ужасное лето 1980 года, и боль, страшная боль, держащая душу в тисках…
…Дэви, Ира, Гоги, Мурад…
Конечно, все мы будем жить дальше, мы привыкнем к этой боли, будем лелеять ее в наших душах, пока живы, будем пить и за их здравие…
Но, мои родные хорошие друзья, умоляю вас, не испытывайте Богов. Наши чудесные, красивые Горы – Боги! И им решать, кому вернуться в суетную жизнь, а кому остаться у них.
Я понимаю, что многие из вас и дальше будут заниматься этим коварным, но прекрасным делом, называемым Альпинизм. Но это так тяжело терять вас, терять людей, которые составляют всю нашу жизнь, жить с этими потерями, любить их…
Всем-всем вам мой поклон.
Я вас всех очень-очень люблю. Маша».
Разгулявшаяся непогода тогда вынудила отказаться от восхождения в Казбегском районе. Но пока бьются сердца, лица их всегда будут обращены к горам, где бывает страшно, но встречаются особенные люди, доверяющие друг другу свою жизнь, на этой заоблачной спортивной арене в поединке со смертью, где, как нигде, проявляются сила и величие человека.
Арсен ЕРЕМЯН |
|
В дверь гостиничного номера осторожно постучали. «Вас спрашивают», - сказала дежурная и протянула визитную карточку. Вячеслав Коуб, преподаватель гимназии города Кладно. Это имя Николаю ничего не говорило, но название шахтерского города напомнило вчерашнюю поездку...
Август 1950 года. Сильнейшие советские гимнасты впервые приехали в Прагу, на второй конгресс Международного союза студентов, - соревноваться со спортсменами Чехословакии, на родине сокольского гимнастического движения.
В составе советской делегации – Галина Урбанович, Таисия Каменская, Николай Серый, Владимир Лаврущенко, Л.Тимошек, Грант Шагинян, Владимир Беляков и он, Николай Такайшвили, 3-х кратный чемпион страны.
Прямо со стадиона все отправились в Кладно, на пути к которому когда-то была деревня Лидице, возложили венок к мемориальной стене из серого камня. 9 июня 1942 года фашисты расстреляли всех ее жителей – 446 человек, сравняв с землей около сотни домов и даже маленькое сельское кладбище. Чудовищный оскал войны...
«Вас, наверное, удивил мой приход, - сказал Николаю гость, - но я не могу не выразить своего восторга после выступления советских гимнастов. А потом я узнал, что вы из Грузии и соотечественник Георгия Эгнаташвили. Прага помнит его – это был высший класс!»
А начало было такое. «Послушай, Гургел (так Георгия называли друзья с детства – А.Е.), включайся в наш оркестр», - предложил Вася Гельбах. «Это мне с моими мозолистыми руками, - возразил Георгий, - играть в вашем струнном оркестре?» Вася в свою очередь показывает свои руки и объясняет, что мозоли на них после занятий гимнастикой, они не помеха игре в оркестре. «От гимнастики? Веди меня скорее в вашу группу, а оркестр подождет».
Так, 17-летний рабочий-железнодорожник Георгий Эгнаташвили в 1906 году впервые переступил порог гимнастического зала первой мужской гимназии Тифлиса. Его знали как умелого борца после поединков на Махатской горе, он отличался и на футбольном поле, но нашел свое призвание именно в гимнастике.
Первый же подход Георгия к спортивному снаряду, брусьям, привлек внимание Антона Лукеша. Статная фигура, развитая мускулатура голубоглазого светловолосого новичка бросались в глаза. И еще оригинальные элементы, выполненные легко и ловко. Тренер только спросил: «Почему ты их включил в свое упражнение?» - «Так красивее».
Георгий Семенович не раз вспоминал первую встречу с «папашей» - так любовно за глаза называли Лукеша его воспитанники. Антон поставил перед ним условия: первое и самое главное – высокая сознательная дисциплина, аккуратность, честность и справедливость. Георгию это подходило.
Опытному гимнасту и педагогу Лукешу (он был начальником Гимнастического общества и приглашен в Тифлис в 1902 году) не составило особого труда отобрать самых перспективных атлетов. Выписали инвентарь и программу пятого Всесокольского слета в Праге (1907), куда по просьбе Лукеша были допущены тбилисские гимнасты. В команде: Антон Лукеш (руководитель и тренер), Георгий Эгнаташвили, Иван Вахек, Фриц Эльзенгер, В.Живный, Роман Бояхчев. Они заняли второе место, уступив только хозяевам – пражанам. Этот огромный успех дал им право именоваться сокольской организацией.
Представитель пражан на закрытии слета сказал: «Мы были соколами с берегов Влтавы, теперь к нам присоединились братья из Тифлиса с берегов Куры первые соколы».
За любезными словами последовало приглашение участвовать в юбилейном слете сокольской организации (50 лет!) и первом славянском слете 1912 года. До него было еще далеко, и предстояло с наибольшей пользой прожить и работать для достижения высокой цели – стать лучшими.
Эгнаташвили, как работающий на железной дороге, имел право на бесплатный проезд по любому маршруту. Руководство кавказского управления образования командировало Георгия в Прагу, на курсы теории и практики сокольской системы (9 июня – 4 августа 1909 года), которые он окончил с отличием и был приглашен преподавателем гимнастики в тифлисскую дворянскую гимназию.
Между тем, дела в сборной складывались не лучшим образом. Иван Вахек, который на предыдущем сокольском слете занял высокое место в личном зачете и мог выступать в высшей группе, отказался быть тренером. Это же право, после окончания пражских курсов, имел Эгнаташвили. Созванный совет тифлисского «Сокола» и руководителей системы образования вывел Вахека из совета тренеров. Он же поручил Эгнаташвили сформировать и тренировать новый состав сборной, которая в 1912 году победила среди 298 коллективов!
Сделать это было очень непросто. Многие местные гимнасты выехали в Россию на учебу. Гайоза Берелашвили пришлось вызывать из Москвы, из Екатеринодара – Гоштофта, из Армавира – Кашояна; позвали в сборную Нониашвили, Новака, Мохова, Уримагова, Гонеля...
Вот о каких событиях спустя 32 года напомнил Николаю Такайшвили гость из Кладно.
В 1912 году команда соколов с берегов Куры было удостоена первого приза слета, лаврового венка и Большого диплома. В личном зачете Г.Эгнаташвили занял 3-е место, И.Кашоян – 4-е, Ф.Новак – 9-е, Г.Берелашвили – 11-е, Гоштофт – 13-е, Нониашвили – 21-е... Результаты шести лучших вошли в зачет команды.
Триумф Г.Эгнаташвили-тренера и всей команды.
Еще до начала соревнований товарищи видели Георгия победителем – в такой боевой форме он находился. Но в команде недоставало одного гимнаста, и Георгий, пренебрегая личными интересами, заявил себя участником командного турнира.
Пражская газета писала: «Прага очарована грузинскими гимнастами. Их упражнения отличает высокая техника, легкость. Особенно хорошее впечатление оставляет Георгий Эгнаташвили. По нашему мнению, он в команде спортсмен №1. Безупречная высокая техника, гибкость и многоцветье упражнений выделяют его от всех своим грузинским огненным темпераментом... Эгнаташвили украсил бы любую команду мира».
На церемонии награждения руководитель российского «Сокола» поздравил Эгнаташвили, тренера и спортсмена, и сказал, что дома их ожидает еще большая награда – российский император Николай II подписал указ о строительстве в Тифлисе гимнастического зала по лучшему по тем временам проекту. Зал построили, когда в Европе полыхала Первая мировая война, и было не до международных встреч по гимнастике, которую все еще продолжали считать буржуазным спортом; было не до соревнований, в которых Георгию предсказывали большие победы.
Сменялись правительства и хозяева гимнастического зала, ставшего на многие десятилетия одной из крупнейших спортивных арен Тбилиси, в строительство его не один кирпич положил этот великий спортсмен и человек. А зал долго называли Ленинским, и с ним связаны многие наши общие радости и разочарования...
Какое-то время зал и прилегавший к нему стадион перешли в распоряжение гимнастического общества «Шевардени», созданного в августе 1918 года по инициативе Георгия Николадзе (главой общества был избран Г.Эгнаташвили).
Как вспоминал профессор Академии спорта Автандил Цибадзе, главным в работе общества была высокая дисциплина. И приводил случай. В совет «Шевардени» входил один из лидеров правительства независимой Грузинской Демократической Республики Ной Рамишвили. Однажды Эгнаташвили сообщил ему о дате и времени проведения очередного заседания совета и попросил присутствовать. Рамишвили дал согласие, но пришел с опозданием. Проводивший заседание Эгнаташвили не разрешил ему войти, пришлось члену правительства возвратиться на работу. Он позвонил Эгнаташвили и извинился за опоздание.
С залом связана история, которая могла иметь трагический для Эгнаташвили исход.
В середине мая 1921 года у подъезда остановился отряд красноармейцев. Старший предъявил коменданту Гиге Беридзе мандат о передаче объекта в распоряжение военной власти. Вызванный к непрошенным гостям Г.Эгнаташвили показал справку, выданную 28 февраля 1921 года Грузинским ревкомом о том, что помещение общества «Шевардени», все принадлежащие ему здания и двор не могут быть заняты никакой посторонней организацией или воинской частью (с учетом заслуг Эгнаташвили, его квартира новой властью освобождалась от вселения, а вещи – от реквизиции).
Справка, однако, гостей не убедила – они располагали более поздним решением ревкома. «Откройте двери, - потребовал старший, - мы должны осмотреть помещение». Георгий Семенович отказался выполнить требование. «Пристрелите его, чего вы смотрите», - обратился командир к бойцам. Эгнаташвили не смутила эта команда: «Войдете, только убив меня».
Дело начинало приобретать серьезный оборот. К участникам конфликта вышел Ираклий Лордкипанидзе, объяснил, что гимнастическое общество «Шевардени» и Всевобуч (Всеобщее военное обучение) входят в одну систему, что Эгнаташвили преподаватель гимнастики, и почему потребовалось строительство гимнастического зала в Тбилиси, пригласил осмотреть помещение.
Увиденное удивило командира: «Это надо беречь!» Снаряды для развития силы – штанга, двухпудовые гири – приглянулись пришельцам: «Это нам пригодится. Можно взять?» Эгнаташвили: «Сюда больше сами приносят».
Договорились продолжить переговоры после обеда. Георгий Семенович позвонил Мариам Орахелашвили, своей непосредственной начальнице по отделу народного образования Грузинской Советской Республики, объяснил положение. Мариам связалась по телефону с мужем. Мамия Орахелашвили сказал: «Пришлите ко мне Ираклия Лордкипанидзе». Спрашивает у пришедшего Ираклия: «Кто этот человек, что так смело себя ведет с военными?» - «Это Эгнаташвили – руководитель тренировочными занятиями». Дал записку к Серго Орджоникидзе, в Штаб Кавказского военного округа. Товарищ Серго взял служебный бланк и написал: «Дом общества «Шевардени» на Шеварденской улице остается за упомянутым обществом. Командарм ХI Армии Геккер. Член Реввоенсовета Орджоникидзе».
Мандат произвел впечатление на командира отряда: «Серьезные у вас заступники».
Прошло несколько дней. У гимнастического зала остановилась подвода с тяжелоатлетическим инвентарем. Знакомый командир рапортует: «Принимайте подарки, хозяева! Штангу взяли в школе, гири – на ярмарке». Эгнаташвили: «Штангу верните детям, это их имущество, а за гири двухпудовые спасибо».
Так со счастливым концом завершилась эта история в спортивной биографии Георгия Семеновича Эгнаташвили – основоположника грузинской школы гимнастики, заслуженного мастера спорта СССР (им он стал в 1936 году первым в стране, вместе со своим учеником – Георгием Рцхиладзе), заслуженного тренера СССР (подготовлено 12 заслуженных мастеров спорта и 33 мастера спорта только в гимнастике!), заслуженного деятеля физической культуры и спорта Грузии, руководителя физкультурной работой во Всевобуче республики (1921-1923), спортивно-технического комитета при Тбилисском городском совете физкультуры, заведующего кафедрой гимнастики Грузинского института физической культуры, директора центральной гимнастической школы г. Тбилиси...
Вспоминается, как Г.Эгнаташвили пригласили судить на первенстве Тбилиси. К брусьям подошел Николай Мейпариани. Он легко вошел в стойку и начал упражнение, но внезапно гимнаста словно подменили, движения стали ограниченными, не с той чистотой, которая отличала прекрасного гимнаста. На лице отражалась внутренняя боль.
Гимнаст закончил упражнение. Судьи выставили минимальные оценки. Эгнаташвили медлил с решением. Все взоры были обращены к тому, кто, казалось, ничего не мог прибавить к их оценкам.
«Максимум – 20 баллов!» - объявил Эгнаташвили, удивив присутствующих. «Чем привлекательна для нас гимнастика, - продолжал Георгий Семенович, - она ведь должна учить мужеству! Кто мог бы превозмочь боль, которую перенес Николай Мейпариани? Как вы этого не заметили! Он ведь травмированный мизинец ударил о брус. Взгляните на его руку. Он вывихнул палец, но упражнение выполнил до конца. Я оцениваю его мужество в 20 баллов!»
Мейпариани после того дня прекратил выступать на соревнованиях, перешел на тренерскую работу и растил всю жизнь гимнастов, как завещал его великий учитель.
Пасмурным вечером 16 января 1962 года в своей тбилисской квартире умирал человек, чья жизнь полностью отвечала приветствию, которым члены руководимого им общества «Шевардени» обменивались при встрече. «Гушагоб эрс?» - «Марад!» («Служишь нации?» - «Навеки!»)
Последние слова Георгия Семеновича были обращены к внукам – Лене и Георгию: «Не забывайте меня!»
21 февраля 1967 года президиум Совета Союза спортивных обществ и организаций Грузинской ССР с целью увековечения памяти Г.С. Эгнаташвили, выражая мнение спортивной общественности республики, постановил наряду с другими мероприятиями просить исполком Тбилисского горсовета установить мемориальную доску на доме №49 по улице Клары Цеткин, где долгие годы жил замечательный воспитатель и спортсмен, а также рассмотреть вопрос о присвоении имени Г.С. Эгнаташвили одной из улиц г.Тбилиси.
Прошло еще шесть лет, но это решение осталось невыполненным, о чем сообщала в письме в ЦК КП Грузии группа соседей по указанному дому. Но и оно, к сожалению, не вызвало должного отклика.
Думается, последние слова выдающегося педагога и спортсмена, дедушки отечественной школы гимнастики: «Не забывайте меня!» были адресованы не только его внукам, а всем, кому дороги прошлое, настоящее и будущее грузинского спорта.
А улицы Георгия Эгнаташвили все еще нет в Тбилиси...
Арсен ЕРЕМЯН |
|
|
Генеральный секретарь Международной шахматной федерации госпожа Инеке Баккер поднялась на трибуну и, посмотрев в празднично настроенный зал, сказала: «Мы приветствуем сейчас новую чемпионку мира. Мне могут возразить: уместно ли здесь определение «новая»? Но взгляните на Гаприндашвили: конечно же, она новая молодая чемпионка! Каждые три года она вновь и вновь доказывает, что является сильнейшей в мире!»
Сама виновница торжества, на чью коронацию пришел, кажется, весь Тбилиси, сидела торжественно-серьезная в шахматном дворце, равного которому нет в мире, и рассеянно думала, что вот еще одно тяжелейшее испытание осталось позади, этот матч с Наной Александрия, играть который было трудно, и каждое очко, несмотря на преимущество в счете, требовало очень большой затраты физической и нервной энергии. Хозяйка большого шахматного дома, она и на этот раз осталась хозяйкой положения на этой сцене, к которой несколько недель было приковано внимание всего мира. Несмотря на торжественность момента, она не испытывала большой радости, только усталость, и одно твердо знала: до конца года на шахматы и смотреть не будет. Эту усталость от груза испытаний, кажется, излучали и глаза маленького Дато. Сын сидел напротив, в первом ряду кресел, и судьи не имели претензий к одному из самых заинтересованных зрителей, который знал шахматные ходы, научился «болеть» и теперь терпеливо ждал, когда она спустится в зал.
В двадцать один год она стала чемпионкой мира, в том же возрасте, что и Вера Менчик, и, неловко просовывая голову в лавровый венок на сцене московского Дома культуры «Красный пролетарий», еще не очень ясно представляла, какое тяжелое бремя, чемпионки бремя, взвалила отныне на свои плечи. Добившись тогда большого преимущества в поединке двух поколений, когда крепость Елизаветы Быковой рухнула под острым комбинационным натиском, от борьбы, близкой к мужскому стилю игры, она не очень-то понимала, что стала лидером молодого поколения, победа которого открыла новую страницу в развитии женских шахмат, что пример играющей чемпионки вдохновит землячек, приведет к огромной популярности шахмат и в конечном счете выльется в бурный взрыв и почти синхронное появление талантов, дав основание утверждать, что в Грузии девочки рождаются шахматистками.
Известный драматург Леонид Зорин, прославившийся своей «Варшавской мелодией», в предисловии к нашей с Эдуардом Гуфельдом книге «Семнадцать весен Майи» (М.,1980) писал: «О «грузинском феномене», о целом созвездии даровитых девушек-шахматисток говорят порой с изумлением, но всегда с восторгом.
В самом деле, чем объяснить этот бурный взрыв, это почти синхронное появление талантов?
Объяснение ищут в традиционном увлечении шахматами, в дисциплинированности и волевых качествах молодых грузинок, в особом складе их ума – трезвом и одновременно наделенном богатым воображением.
Как бы то ни было, факт остается фактом: сегодняшние женские шахматы нельзя представить без этих уже прогремевших имен, возглавляемых несравненной Ноной Гаприндашвили».
Будущая чемпионка мира росла в Зугдиди, в семье агронома Терентия Гаприндашвили, в окружении пяти братьев, и хотя, как единственная девочка, и пользовалась в семье особым вниманием взрослых, но со стороны братьев ни на какие привилегии рассчитывать не могла. Эта суровая любовь, дух веселого коллективизма, царившие в семье, в их играх, создали в ней, по признанию чемпионки, не только устойчивый и активный иммунитет к «звездной» болезни, но и нетерпимость к любой несправедливости, к любому нарушению общепринятых правил, обстановки великой Игры, уважать которую она научилась с детства; в семье осуждались чванство, кичливость, упивание собственным успехом.
Эта жизненная позиция помогла ей с честью справиться со славой, выстоять в атмосфере всеобщего восхищения, когда огромная толпа удивленных и умиленных людей приходила по вечерам к парадному подъезду Малого зала театра Руставели, чтобы взглянуть на пятнадцатилетнюю девочку, выигрывавшую партию за партией в полуфинале «взрослого» чемпионата страны. С каждой новой победой ажиотаж болельщиков рос, как спущенная под гору снежная лавина. В газете «Советский спорт» появился дружеский шарж: под столом лежит забытая кукла, а ее хозяйка взобралась на стул и увлеклась новыми игрушками – шахматами.
Шутки шутками, но когда во время турнира в Тбилиси Нона покидала театр, где игрались партии, ее сопровождали два милиционера, чтобы провести через толпу восторженных почитателей. Это не могло не беспокоить ее первого шахматного наставника Карселадзе. Вахтанг Ильич даже написал статью в редакцию учительской газеты, прося любителей шахмат сдерживать свои эмоции; но шахматистку повышенное внимание к ее персоне мало волновало и, как ни странно, даже помогало, создавая счастливое, какое-то особенно приподнятое настроение, удивительным образом способствующее гармонии творчества.Уже тогда, в середине пятидесятых годов, в ее игре проявилось редкое в таком возрасте сочетание острого комбинационного зрения и тяготения к последовательным действиям, обнаруженное руководителем шахматного кружка Тбилисского Дворца пионеров. Карселадзе стремился сочетать в игре Ноны романтический порыв, здравый смысл, эрудицию.
Такое воспитание чувств было продолжено и развито заслуженным тренером СССР Михаилом Шишовым и рижским гроссмейстером Айваром Гипслисом, другом и земляком ее давнего кумира Михаиля Таля, которые очень деликатно постарались сохранить открытое Карселадзе и сделали все для совершенствования шахматистки и придания блеска ее шахматному дару.
В шестьдесят первом талант Гаприндашвили созрел для штурма шахматного трона. 20-летняя студентка Тбилисского института иностранных языков выиграла турнир претенденток, а в следующем – победила в матче четвертую чемпионку мира Елизавету Быкову с астрономическим счетом 9:2. На праздничной церемонии закрытия матча Быкова подарила счастливой сопернице свою книгу о Вере Менчик с примечательным посвящением: «Ноне Гаприндашвили – достойной продолжательнице великих традиций».
Тигран Петросян (он станет чемпионом мира в 1963 году, а еще через трехлетие – двукратным) писал в газете «Правда»: «До начала матча, наверное, все думали, что за шахматный венец разгорится острая, увлекательная борьба. Но молодая грузинская девочка многие встречи проводила под свою диктовку, и окончательный результат 9:2 (семь побед, четыре ничьих) достаточно красноречиво отражает соотношение сил в этой схватке. Да, победила сильнейшая».
Специалисты обратили внимание на средства, используемые ею для достижения цели.
В турнире претенденток в Югославии (1961) решающей оказалась партия с хозяйкой турнира – Милункой Лазаревич. 20-летняя Нона играла по обыкновению смело, и, казалось, перешла грань допустимого риска. Ее король попал в опасное положение. Многие в зале считали, что Нона должна проиграть. И вдруг она сделала ход ферзем, совершенно неожиданный, но на самом деле сильнейший. Мотивы жертвы не сразу поняли даже высококвалифицированные зрители. А когда поняли...
«За такой ход, - сказал гроссмейстер Игорь Бондаревский, - ей следовало бы присвоить звание мастера спорта среди мужчин». «Вы не правы, - возразил ему венгр Силади после того, как позиция Лазаревич мгновенно рассыпалась, - ваша Гаприндашвили – настоящий гроссмейстер».
Это утверждение вызвало улыбку, но потом все поняли, насколько пророческим оно оказалось. Нона не раз выполняла норму мастера среди мужчин.
К тому времени она стала международным гроссмейстером среди женщин и задалась целью добыть это высокое звание в споре с мужчинами.
Путь к нему начался в 1963 году в Гастингсе, в мужском турнире мастеров. Неожиданно для многих она разделила первое-второе места и завоевала право играть через год в главном турнире, где заняла высокое пятое место. Именно в Гастингсе в течение одного вечера ей дважды сдал партию будущий гроссмейстер Хартстон. Один раз признавая свое поражение, а потом этот эпизод захотели снять для телевидения, и соперники снова сели за шахматный столик, чтобы повторить процедуру сдачи.
На мужском турнире в Дортмунде в 1974 году Нона красиво выиграла у итальянца Сервати. Партия обошла мировую печать, хотя в одной статье было написано, что она заставила сдаться шахматистку. Гаприндашвили пришлось немало потрудиться, чтобы приучить шахматный мир к своим победам над представителями сильного пола.
На международном мужском турнире в Лон-Пайне за победу боролись 14 международных гроссмейстеров и 16 международных мастеров. Финиш принес сенсацию. Впервые в истории мужских соревнований победила шахматистка. Нона разделила первое-четвертое места, выполнив норму гроссмейстерского балла. Она первая женщина, которой присвоено это звание в 1978 году. Однако было бы неверно утверждать, что основные подвиги Гаприндашвили совершила в борьбе за шахматное равноправие. Она – 11-кратная олимпийская чемпионка, 5-кратная чемпионка СССР, 2-кратная победительница Кубка европейских чемпионок, почетный гражданин Тбилиси, кавалер орденов Ленина, «Знак Почета», Вахтанга Горгасала 1-й и 2-й степени, Олимпийского ордена МОК, заслуженный мастер спорта. По итогам референдума Ассоциации спортивных журналистов она названа грузинской спортсменкой №1 XX века.
Так шахматы, которым Нона Гаприндашвили обязана многим – некоторыми чертами характера, спортивными и творческими радостями, жизненным успехом, властно вошли в ее жизнь, стали страстью, но в то же время и обязанностью.
Бывало, не хотелось садиться за шахматный столик, раскрывать югославский «Информатор», эту Библию шахматистов, но это настроение она гнала прочь, понимая, что как чемпионка несет ответственность за свои действия и уж наверняка за свое отношение к шахматам. Обязанности депутата Верховного Совета Грузии, председателя женской комиссии ФИДЕ отнимали немалую часть ее строго распланированного бюджета времени, но общественная работа доставляла радость, наполняла жизнь новым содержанием и гордостью за свой шахматный авторитет, который помогает служить людям.
Потом добавились конкретные дела первого президента (1989-1996) и почетного президента (с 1996) Национального Олимпийского Комитета и Федерации шахмат Грузии. Вспоминая годы президентства, сама считает, что это было не менее значительно, чем ее титулы.
На многотрудный путь вступила Гаприндашвили, когда в детские годы, соревнуясь с братьями и соседскими мальчишками в футболе (у нее горели ладони при воспоминании, как она, семилетняя девочка, стоя в воротах, отбила одиннадцатиметровый штрафной удар), исподволь развивала и укрепляла гордость шахматистки, которая приводила ее в мужские турниры и вызвала к жизни символический клуб гроссмейстеров, чье самолюбие сильно пострадало в партиях с первой шахматисткой мира.
Однажды по окончании международного турнира в Югославии одна из соперниц, шутя, предостерегла ее: «Ты вот все время выигрываешь, а ведь к этому привыкнут, а потом, знаешь, будет трудно. Так что смотри, иногда стоит и проиграть». В этой шутке была изрядная доля правды. На протяжении двух десятков лет она действительно приучила мир к своим победам.
Когда Гаприндашвили выиграла свой третий матч за мировое первенство, болельщики преподнесли ей оригинальный сувенир – брошку в виде пластинки с вычеканенной короной. В трех зубчиках короны, похожей на графическое изображение ферзя, поблескивали самоцветы, а два других оставались пустыми. Поклонники шахматного искусства намекали, что ожидают от чемпионки мира еще по крайней мере двух побед на высшем уровне. В 1975 году брошка Гаприндашвили приобрела законченный вид. Пять матчей на первенство мира – пять побед.
Правда, абсолютный рекорд принадлежит Вере Менчик, которая титул чемпионки мира завоевывала ни мало ни много – девять раз. В довоенные годы мировые чемпионаты проводились чуть ли не ежегодно, и все победы первой королевы шахмат, трагически погибшей от фашистской бомбы при налете на Лондон в 1944 году, приходятся на период в семнадцать лет.
Но послушаем мнение экс-чемпиона мира Макса Эйве: «По моему глубокому убеждению, Нона Гаприндашвили значительно превосходит знаменитую Веру Менчик. Игра ее намного разносторонней, ярче. Это шахматистка широкого плана, больших творческих возможностей».
Находясь в расцвете творческих сил, зените славы, Нона как-то призналась, что с годами и новыми турнирами ей все труднее будет сохранять тот образ чемпионки, который она создала в своем воображении и которому старалась соответствовать все эти годы. Но какие бы испытания ни ждали ее в будущем на тернистом шахматном пути, в одном она убеждена твердо: никогда она не унизит свое чемпионское достоинство, никогда не вступит в противоречие с ее понятиями о справедливости, скромности, чести, никогда не нарушит тех правил игры, борьбы, состязания, в которые на всю жизнь поверила зугдидская девочка.
Гаприндашвили, со свойственной ей ответственностью за каждый свой шаг, за каждый ход, не могла не задумываться, кому со временем передаст чемпионскую эстафету.
Осенью 1978 года она в упорной борьбе проиграла матч на первенство мира Майе Чибурданидзе.
«Для меня большая честь играть с Ноной Гаприндашвили». Эти слова Майи справедливы с того момента, когда она открыла для себя мир шахмат. Первая очная встреча состоялась 28 января 1973 года в сеансе с часами королевы шахмат против восьми девочек-призеров первенства Тбилиси, организованном шахматным клубом «Саморине». Он транслировался по Грузинскому телевидению. Эти слова были произнесены в бархатный сезон на мысе Пицунда, когда 17-летняя чемпионка СССР начала свой самый ответственный матч.
Прибавив к своему титулу непривычную приставку «экс», Гаприндашвили осталась выдающейся шахматисткой современности, и победу Майи справедливо расценивали, как победу всей грузинской шахматной школы, и, хоть это грустно и парадоксально звучало, как победу Гаприндашвили, так много сделавшей для развития шахматного искусства.Так считал я и написал в газете, время подтвердило правоту моих слов. На следующее утро меня остановил на развилке улиц Ленина и Меликишвили, возле здания филармонии, незнакомец. Он представился как профессор Тбилисского государственного университета: «Мы в профессорской обсуждали вашу статью в «Заре Востока» и нашли ее очень объективной, одинаково уважительной для обеих шахматисток».
Утрата шахматной короны обычно сопровождается снижением творческих и спортивных результатов, но на игре Гаприндашвили это мало отразилось. Спустя месяц она вместе с Майей Чибурданидзе, Наной Александрия и Еленой Ахмыловской в составе сборной СССР выиграла золотые олимпийские медали в Буэнос-Айресе. Победы в трех чемпионатах страны (1981, 1983, 1985), на последующих шахматных Олимпиадах, международных турнирах, наконец, присуждение первого шахматного «Оскара» среди женщин в 1982 году подтвердили ее неизменную принадлежность к мировой элите.
И мне вспоминается 1956 год. Шахматная секция ТГУ. Мы, студенты различных факультетов, всей командой разгрызаем крепкие орешки – этюды, которые предлагает решить наш замечательный руководитель – Иосиф Крихели, в скором будущем международный гроссмейстер по шахматной композиции. Кто-то побывавший на вчерашнем туре полуфинала первенства страны с восторгом спешит поделиться впечатлением от игры этой неудержимой в своем лидерстве Ноны Гаприндашвили. «Скажет «шах!» - и весь народ: вааа!»
Арсен ЕРЕМЯН |
|
Хотите верьте, хотите нет, а тогда двери в борцовский зал перед ним никто радушно не распахивал. Удивительно, но факт: заслуженный тренер, этот знаток борьбы Гиви Зауташвили отказал ему в приеме в группу занимающихся, дескать, укомплектована под завязку, и ты, парень, опоздал и по возрасту. Вот если бы чуть раньше...
Тот, кому было отказано, смотрел обескураженно на Джемала, старшего брата, который, собственно, и устроил перед своим тренером эти смотрины, и думал: ну, какой же я старик, когда это успел состариться, не выйдя из подросткового возраста?
В их селе Дзлевисджвари грузинская борьба была в почете, каждую неделю от желающих войти в круг и помериться силой отбоя не было, а Спиридона Хабарели знали как лучшего борца, бесподобного мочидаве, и старики, глядя на Шоту, умилялись до чего он похож на деда, как половинка яблока, и лицом, и удалью, перед которой пасовали и его ровесники и те, кто постарше.
Словом, не на шутку обиженный парень всерьез взялся за дело, и для начала выиграл соревнования по грузинской борьбе в том же Гори, на глазах у Зауташвили, который ему потом говорит: «Ходи к нам на тренировки. Только знай: опозданий не терплю».
Новичка дважды приглашать не пришлось. От села Дзлевисджвари до Гори двадцать пять километров, до секции дзюдо в клубе хлопчатобумажного комбината, и каждый день Шота, которому старенький автобус по строгому графику никто не подавал, в любую погоду являлся на занятия в урочное время, сам того не зная, что ему на роду написано преумножить славу воспитанников всемирно известной горийской школы чемпионов дзюдо. Как успевал, как ни разу не опоздал, - знал он один, но только бредил борьбой с Японских островов, славящей победу ловкости на дороге грубой силы, ее гортанными командами, чеканными, как бы заимствованными из древнеяпонской поэзии.
Зауташвили любил возиться на ковре с учениками, за одну тренировку успевал отбороться с каждым, щедро делясь опытом, секретами борьбы, в которой многое знал до мелочей. Шота потом вспоминал, как трудно было освободиться от стальных захватов наставника, так непохожего на тех, что подготовив чемпиона республики, держат себя так, будто они заместители бога на земле. И еще знал: если сам за свою спортивную жизнь ни разу не ушел с ковра, понурив голову, проиграв после захвата с удержанием или болевого приема, это – школа Гиви Зауташвили.
И еще был путеводный ориентир, на кого хотелось хоть немножко походить, на их общего кумира – первого советского (и грузинского!) олимпийского чемпиона по дзюдо в Мюнхене 1972 года. Шота Чочишвили, он ведь не только соотечественник – земляк из Карельского района.
После года занятий Шота Хабарели победил на республиканских соревнованиях юниоров (вот откуда он начинал!) и выполнил норму мастера спорта. В 1978 году дебютировал на всесоюзном чемпионате – он третий, через год – второй. Уже проявляет силу, стабильно держит высоту, но еще не лидер в своем полусреднем весе. А потом случилось необыкновенное чудо – для посторонних, а для него – наработанный сотнями часов изнурительных тренировок до седьмого пота, сотней бросков за одно занятие в зале – стремительный, все сметающий на пути, качественный скачок.
Шота побеждает на четырех международных турнирах, его вводят в сборную страны, выезжающую на чемпионат Европы в Хельсинки, где он выходит в финал и занимает второе место, а также удостаивается золотой медали за победу в команде. На мировом первенстве в Париже замыкает первую шестерку, но знает свою истинную силу и усиливает нагрузки по совету Зауташвили; особое внимание обращает на силовую подготовку. И уже выступая за армейский спортклуб ЗакВО, шлифует технику бросков под руководством другого своего тренера, Джемала Нателашвили, мастера спорта международного класса, серебряного призера чемпионатов Европы и страны, знатока борьбы в стойке.
Олимпийский 1980 год начинается для него с победы на традиционном Тбилисском международном турнире по дзюдо, который тогда отметил свое десятилетие. В финале Шота превзошел Алексея Волосова из города Электросталь в силовом единоборстве, приверженцем которого был гость грузинской столицы. Это посчитал добрым предзнаменованием перед труднейшими испытаниями. И старший тренер советской сборной Борис Мищенко подтверждает правильность избранного им курса: «Если не сбавишь темпа, наверно, будешь бороться на Олимпиаде. Только больше трудись. У спортсмена Олимпиада бывает раз в жизни».
Запали Шота в душу слова наставника, который не скрывал, что верит в него, рассчитывает. Но волнения не убавили, претендентов в олимпийскую команду было предостаточно, и всем следовало дать веский ответ.
Когда подошло время окончательно определить состав сборной, мнения тренеров разделились. Мищенко отдает предпочтение Хабарели, но он один не решает. Устраивают нашему борцу дополнительную проверку – контрольную встречу с тем же Волосовым, и не одну, а три. А он во всех трех одерживает верх.
Как интересно воротиться в то далекое время, когда важно максимально обуздать волю, не отступить, когда пути отхода не было. Именно этими качествами, чувством повышенной ответственности, считал старший тренер сборной Грузии и тренер сборной СССР Бидзина Мазиашвили, обладают люди, которых очень ценят тренеры. Шота Хабарели – первый из их числа.
Шота вспоминал: «Я постарался взглянуть на себя глазами постороннего человека. Не единожды довелось прочитать, что альпинисты перед решающим штурмом вершины еще раз проверяют снаряжение, которое до этого по крайней мере десять раз проверили. Почему они так поступают? Думаю, для того, чтобы еще раз убедиться, что хорошо снаряжены. Вот и я захотел проверить мое оружие. Каждый борец грузин проходит по мосту, который соединяет чидаобу и дзюдо. Только надо знать, на какой части моста ты находишься. Переходить полностью на дзюдо опасно. Японцы с тайнами дзюдо знакомятся с детства и это знание с ними на всю жизнь. Во мне же чидаоба остается на протяжении всей жизни. И я ведь в детстве ее изучил не потому, что нужна была, а без нее просто не смог бы. Какой вывод можно извлечь отсюда? Тот, что иду по мосту и ищу золотую середину: все то, что дала мне чидаоба, всеми силами должно помочь мне на татами. Встречались мне тренеры, которые желали добра и советовали: «Забудь ты про чидаоба, ты дзюдоист». Да, я дзюдоист, а потому должен хорошо помнить все то, что дала мне чидаоба. С большей тщательностью приступил к отработке-шлифовке многочисленных приемов нашей грузинской борьбы. От меня тренеры многого требовали, но я имел и собственный встречный план и его выполнял. Это дало мне веру в свои возможности».
Удивительное признание, не правда ли? Честное и предельно откровенное. И какая сила в каждом слове этой взволнованной исповеди, внутреннего монолога спортсмена, который, не сомневаюсь, он вел перед выходом на татами Московской олимпиады 1980 года, где ему бросали вызов сильнейшие борцы мира.
Первая схватка с представителем команды ГДР, чемпионом Европы Харальдом Хайнке. Хабарели вспоминал: «Чувствую, он хорошо подготовился. На мою попытку провести подсечку отвечает контрприемом – поймал ногу. К этой уловке раньше он не прибегал, специально подготовил к нашей встрече. Судьи оценили его действия «кокой». Итак, проигрываю».
Хабарели прибавил темп, угрожает сотней обманных движений, готовя броски, но немецкий борец мастерски защищается. За две минуты до гонга Шота взвинтил темп. Судьи останавливают схватку и объявляют Харальду за пассивность замечание – «сидо». Счет сравнялся.
Наш борец понимает, что останавливаться нельзя: если схватка так и закончится, судьбу решает «хантей» - победа по решению судей. И еще неизвестно, чью сторону судьи примут. Следует молниеносная подсечка, в грузинской борьбе ее называют «гадаавле», и Харальд на ковре. Есть «кока», а это уже победа.
Следующая встреча – с болгарином Георгием Петровым, их седьмая по счету. И все они закончились в пользу Хабарели. Пройдя румына Мирчу Фрейтиге, он вышел в финал. От олимпийского золота его отделяет один шаг, но какой!
Кубинец Хуан Ферер, гигант под два метра, в полуфинале одержал чистую победу в схватке с представителем Франции Бернаром Чулояном, одним из самых техничных дзюдоистов мира.
Выходя бороться против Ферера, Шота помнил совет Бориса Мищенко: «Если сумеешь блокировать его левую руку – выиграешь. Не сумеешь – проиграешь». Шота технически верно вел поединок и был хозяином положения. «Левую!» - кричит ему Мищенко. «Левую, левую!» - кричат по-грузински друзья.
Нейтрализовал Шота левую и чувствует, какими беспомощными стали попытки Хуана – оценки посыпались, как из рога изобилия: две «кока» и две «юко».
Шота Хабарели – олимпийский чемпион!
Он видит все: и слезы на глазах второго призера Олимпиады в раздевалке, и счастливые лица друзей. Его переполняет радость – он нужен людям, своему родному народу.
Взойдя на высшую спортивную вершину, Шота не изменился, остался таким же простым, отзывчивым и внимательным, каким его знают и любят. Он нисколько не подвержен «звездной болезни», несмотря на многочисленные спортивные победы.
Они встретились на свадьбе друга, он и студентка второго курса медицинского института Манони Сихарулидзе. Она не сразу поверила, что этот парень напротив – олимпийский чемпион! Поженились они в том же году, и Манони разделила с Шота огромный груз, возложенный на плечи выдающегося спортсмена и выдающегося тренера, который нередко по несколько месяцев оказывался вдали от дома, где его ждали жена и дети Мамука и Ани. Ничего не поделаешь – такова спортивная жизнь.
В 1982 году Шота наконец стал чемпионом СССР. Потом пошла полоса неудач. Потребовалось увеличить интенсивность тренировок. Выиграл Шота Спартакиаду народов СССР 1983 и отправился на чемпионат мира. Там в финале после замечания «сидо» уступил японцу, у кого выиграл двумя месяцами раньше, а здесь проиграл, боролся с температурой, простудился. Проиграл и чемпионат СССР-84 борцу из Курска Юрию Меркулову. Решил доказать, что рано его списывать, и через год выиграл первенство в четвертый раз!
11 октября 1983 года заслуженный мастер спорта Шота Хабарели вместе с еще одним триумфатором Московской олимпиады, чемпионом в греко-римской борьбе Вахтангом Благидзе в ознаменование 50-летия отечественного олимпизма взошел на безымянную вершину Кавкасиони. В составе экспедиции альпинистов Тбилисского государственного университета имени Иванэ Джавахишвили. Экспедицию возглавляли выдающиеся грузинские горовосходители, чемпионы СССР Шота Мирианашвили и Дмитрий Дангадзе. Вершине на правах первовосходителей присвоили наименование «Олимпиец Грузии».
Победитель крупнейших соревнований: Олимпийских игр, чемпионатов мира и Европы, Спартакиады народов СССР, Тбилисского международного турнира по дзюдо, абсолютный палаван Грузии по грузинской борьбе, кавалер правительственных и спортивных орденов, Шота Хабарели выполнял равно трудные и ответственные обязанности старшего тренера сборной Грузии (1987-1991, 1997-2009). Через его руки прошло несметное число чемпионов Европы и мира, вырастил двух олимпийских чемпионов, дважды сборная Грузии стала победительницей европейского первенства, завоевала Кубок мира. Многие его воспитанники выросли чемпионами, другие – просто прекрасными людьми, и все они ему дороги и продолжают их связывать теплые отношения. На чемпионате мира 1989 года в Белграде за советскую сборную выступали четыре грузина, двое (Амиран Тотикашвили, Коба Куртанидзе) стали чемпионами, остальные двое – серебряным (Акакий Кибордзалидзе) и бронзовым (Георгий Тенадзе) призерами. Испытал огромную радость и гордость, когда на Олимпиаде в Афинах (2004) при награждении Зураба Звиадаури золотой и Нестора Хергиани серебряной олимпийскими медалями, подняли на флагштоке флаг независимой Грузии и звучал новый ее гимн – дзюдоисты первыми из наших спортсменов заслужили это право.
По итогам 2006 года Ш.Хабарели назвали лучшим тренером мира. Под конец года сборная Грузии впервые выиграла командный чемпионат мира. «Оба отличия не отделяю друг от друга, - признался Шота. - Это очень приятно, когда труд и старание оценивают по достоинству. Было ли это неожиданностью? Наша сборная все турниры прошла успешно и выиграла Кубок мира. Победа командой «мира» - это такое дело, когда от работы тренера многое зависит. И это звание досталось мне, и я счастлив. Отдельно хочу сказать о Зазе Кеделашвили, о его героизме. В первом же поединке Кубка мира он получил сотрясение мозга, однако, с риском для жизни, боролся в остальных встречах и во всех одержал чистые победы... В командной победе его заслуги трудно оценить. К тому же Заза стал чемпионом мира. Ираклий Цирекидзе отлично провел сезон. Многие ребята отличились, но особо хочу выделить этих двух. Кеделашвили только 21 год. Годом раньше был вторым на «мире», выиграл Тбилисский международный турнир. Ну, а 2006 год провел просто блестяще и был назван лучшим спортсменом года по итогам традиционного референдума спортивных журналистов Грузии».
«Олимпийские игры, - говорит Шота Хабарели, - самые масштабные соревнования, и когда твой воспитанник становится олимпийским чемпионом, тобой овладевает ни с чем несравнимое чувство (так было в Афинах в 2004 году с Зурабом Звиадаури, через четырехлетие в Пекине другой воспитанник Ш.Хабарели Ираклий Цирекидзе также праздновал победу на Играх – А.Е.). Когда твоя команда, где ты тренер, становится сильнейшей в мире, это не меньшая радость, хотя я все-таки поставил бы на первое место победу на Олимпиаде».
1 октября этого года Шота Хабарели покорилась еще одна вершина – он был избран мажоритарным депутатом в Парламент Грузии от коалиции «Грузинская мечта».
Он все так же любим, ему доверяют, он нужен своему народу.
Арсен ЕРЕМЯН |
|
