Ирина Мегвинетухуцеси – актриса Тбилисского русского театра им. А.С. Грибоедова, броская и яркая на сцене, в жизни предпочитает не светиться. Ее не встретишь на театральных тусовках или гламурных вечеринках. Она не «подает» себя, не любит красоваться, хотя красотой ее Бог не обделил, не говоря уже о таланте. Она остается некоей загадкой, вещью в себе.
Вот и свой юбилейный день рождения она не афиширует, хотя на грибоедовской сцене с 1984 года. Кстати, ее дебют был в роли Золушки, что кажется символичным. А дальше в списке ее ролей – Анна Каренина, Аня в «Вишневом саде», Тереза Ракен, Ханума, Кабаниха в «Грозе» - калейдоскоп разноплановых характеров на тбилисской сцене.
Ирину Мегвинетухуцеси хорошо знают и в Петербурге. Она участвовала в фестивале «Балтийский дом» с моноспектаклем Свободного театра «Желтый ангел» об Александре Вертинском, где раскрылся ее музыкальный и вокальный дар. Это был Вертинский без тени подражательства, в собственной актерской интерпретации. Потом ее пригласили на фестиваль актерской песни имени Андрея Миронова в Москве, где она представляла Грузию. Но мне особенно запомнилось ее выступление на сцене БДТ по приглашению Темура Чхеидзе, где она играла моноспектакль «Ангелова кукла» по рассказам главного художника театра Эдуарда Кочергина в постановке молодого петербургского режиссера и автора сценической версии Мити Егорова. После показа было обсуждение спектакля ведущими питерскими театральными критиками, на котором был и Резо Габриадзе. Выступавшие высоко оценили и спектакль, и игру актрисы. Это неудивительно, проникновенность и заразительность ее игры ни тогда, ни сейчас не оставляют никого равнодушным.
В свой день рождения в июле Ирина Мегвинетухуцеси принимала поздравления и от «Русского клуба».
- Как воспринимаете день рождения, что он для вас?
- Я спокойно к этому отношусь. Сама в этот день никогда ничего не праздную. Только если окружающие делают мне сюрприз и собираются. Я вообще пафос не люблю по жизни.
- А нынешняя круглая дата как пройдет?
- Тоже попытаюсь проскочить. Для меня эта дата ничего не говорит. Не потому что я кокетничаю как женщина, мол, я не чувствую свой возраст, совсем нет (смеется).
- С днем рождения все ясно. А теперь расскажите, как и почему русскоязычная актриса из Украины с фамилией Мегвинетухуцеси оказалась в Тбилиси?
- Я родилась в Харькове, там же закончила театральный институт. У моего отца мечта была, чтобы хоть я вернулась на его родину, поскольку в Грузии его корни, и по менталитету он был абсолютным грузином, хотя всю жизнь прожил в Украине. В Тбилиси жили родственники – мой погибший на войне дедушка был старшим братом Отара Мегвинетухуцеси, так что я оказалась не совсем одна в незнакомом городе.
- А что для вас Отар Мегвинетухуцеси?
- Отар был и остается для меня кумиром и примером – и в профессии и в жизни. Его уход для меня невыносимая боль и горе.
- Когда для вас открылся мир театра, и вы решили стать актрисой? Или решение было неосознанным и спонтанным?
- Наверное, генетика сработала (смеется). Я с детства была абсолютной бандиткой и клоуном. У моих родителей и в мыслях не было, что дочь станет инженером или кем-то еще. Я с детского сада вокруг себя собирала детей, и мы постоянно что-то вытворяли, разыгрывали. Так что относительно моего будущего вопросов не возникало.
- Поступить в театральный институт удалось с первого раза?
- Да. И мне повезло, у нас был потрясающий педагог Лесь Сердюк, ученик знаменитого авангардиста Леся Курбаса, создателя театра «Березиль» и расстрелянного во время «великого террора» в 1934 году.
- Театральная школа в Харькове, сохраняя основы классической школы, несла в себе элементы нового театра, как в Тбилиси школа Товстоногова и Туманишвили?
- Интересный вопрос. Казалось бы, абсолютное различие школ украинской и грузинской, тем не менее, украинский классический театр основан на эмоциях и романтизме, и в этом большая схожесть с грузинским театром. И там, и здесь – эти выбросы эмоциональности, порой даже котурны. Поэтому в институте мне легко было понимать педагога, во мне все это уже изначально сидело. Получив украинскую театральную школу, мне было комфортно в Тбилиси, потому что школы совпадали. Хотя я больше всего люблю сочетание русского психологического театра и, так сказать, грузинского национального. Но это уже с годами пришло, я сама себе эту дорожку протоптала.
- Наверное, период адаптации в Тбилиси был непростой?
- Конечно. Я пришла в незнакомый коллектив, у меня, естественно, было какое-то стеснение, но когда я выходила на сцену, эта робость очень быстро прошла. Кстати, благодаря грибоедовцам старшего поколения, они дали потрясающий тренинг. А мой педагог в институте научил меня главному – актерской выдержке: будь это стадион или маленькая аудитория с тремя зрителями, все твои неприятности и беды должны оставаться в кулисах.
- Как прошел дебют в театре Грибоедова?
- Меня взяли в театр и сразу дали роль Золушки. Как хорошо, что так случилось! То время для меня было сказкой – особая атмосфера в театре, замечательные актеры Борис Казинец, Тамара Белоусова, Валентина Семина, Наталья Бурмистрова...
- В те времена за актером обычно закреплялось определенное амплуа. Сейчас в каждой роли у вас найден индивидуальный характер. Интересно, а в театральном институте изначально какое амплуа у вас было?
- К счастью, мое амплуа сломалось еще в институте. Я поступала в 1980 году, в это время проходила Олимпиада, и Москва была закрыта для абитуриентов. Конкурс в Харьковский театральный был сумасшедший. Меня взяли на лишнее место, потому что на фоне породистых, высоких, грудастых украинок я выглядела маленькой девчонкой, взяли на амплуа инженю. А потом оказалось, что у меня голос, и наш педагог по вокалу (спасибо ей большое!) со мной отдельно занималась, и в результате, мой первоначально высокий голос приобрел другой тембр, стал низким, и на дипломных спектаклях я уже играла героинь. А в современном театре грани амплуа уже стерты.
- Не удивительно, что дебют в «Золушке» был успешным – с одной стороны вы героиня, с другой – в вас элементы характерности. Какие из ролей стали для вас знаковыми, где удалось сделать то, что вы хотели?
- К своим удачам и неудачам, несмотря на то, что я Рак по гороскопу, а может и поэтому, я отношусь с очень холодной головой. Не могу сказать – эта роль была удачная, эта нет. Кстати, вот почему совершенно не воспринимаю творческую критику в свой адрес. Я никогда не стеснялась это говорить – да, я не люблю критику. Почему? Я настолько копаю себя, уничтожаю после того, как уже закончена работа, что мне этого вполне достаточно. Если кто-то извне мне что-то говорит, я плохо реагирую. Актеры врут, если говорят, что обожают критику. И потом, критик критику рознь. Критик – это как хороший актер, штучная профессия. Из 100 человек найдется один, его я и буду слушать.
- И все-таки, какие роли вам особенно дороги?
- Анна Каренина – одна из первых моих ролей, которая дала мне огромный опыт, Тереза Ракен, Наталья в спектакле Свободного театра «Комедианты», Елена в «Двух парах» с Никушей Гомелаури.
- Для актрисы быть матерью не легкая работа. Как это совмещается с театром? Дочь росла за кулисами? Почему не пошла по вашим стопам?
- Прекрасно совмещается. Никаких проблем с дочерью не было и нет. Я сделала все, чтобы мой ребенок не стоял в кулисах, не лежал в гримерке, не готовил там уроки. Я полностью избавила свою дочь от театрального мира. Потому что к тому времени я уже начала соображать, что театр, помимо этой прекрасной иллюзии, которая есть у зрителя, имеет свои реалии. Поэтому избавила ребенка от этих нюансов.
- Даниил Гранин говорил, что единственное, что освещает и освящает человеческую жизнь – это любовь к человеку, природе, Богу. Вы с этим согласны?
- С этим трудно спорить, потому что эти слова – абсолютная правда. Но при этом я часто вспоминаю крылатую фразу Ницше: «Чем шире ты раскрываешь объятья, тем легче тебя распять».
- Что вы больше всего цените в людях?
- Порядочность.
- А что абсолютно не принимаете?
- Предательство.
- Актеры – народ непредсказуемый. Не только в ролях, но и на репетициях, в работе. Вы как-то говорили о своих особых взаимоотношениях с текстом своих ролей.
- У меня очень плохие взаимоотношения с текстом роли. Я не могу учить его дома. Режиссеры, с которыми я работаю, это знают. Текст запоминается и начинает жить в моменты репетиции. Я ищу нюансы в сиюминутном, и то, что рождается в какой-то момент, это и остается. Потом слова текста становятся очень важным элементом роли, мелодика слов, манера подачи. Вот Никуша Гомелаури это отлично чувствовал. Я люблю, когда актеры «вкусно» относятся к словам, потому что слова – это как поэзия. Я люблю поэзию, для меня это абсолютная математика – инопланетная. Освоить ее невозможно, мне это не дано, единственное, что мне нужно сделать, поймать мелодию, скрытый код этой математики.
- Соавторствовать наперекор режиссеру, как говорила Алла Демидова, вы пробовали? Получалось?
- Наперекор? А зачем? Если ты доверяешь режиссеру, то репетиции это обоюдный творческий процесс. Конечно, иногда приходится спорить. Но последнее слово все-таки за режиссером.
- Из наших разговоров об актерских профессиональных зигзагах, я помню, вы говорили еще о необычном состоянии актера после спектакля. Можете поделиться?
- Да, здесь есть свои закавыки. В молодости, когда мало профессионального опыта, главная проблема, когда сыгранная роль остается в тебе и после спектакля. Помню, как однажды после «Терезы Ракен», ко мне в гримерку зашла актриса театра Руставели со словами: «Деточка, так нельзя. Вы себя убьете». Да, Тереза – это не тот одуванчик, с которым можно было жить внутри. Я очень любила эту роль, и буквально по лезвию бритвы ходила в своих чувствах на сцене, а потом и в жизни. Только с годами я научилась – и не позволю роли разрушить меня.
- «Ангелова кукла» в этом смысле тоже была рискованной. Там острота психологических излияний зашкаливала. Но тогда, наверное, уже сказался ваш актерский опыт, и риск заразиться трагическими судьбами этих ярких персонажей был для вас не столь опасен. Но зрителей они будоражили основательно. Как жаль, что в Грибоедовском этот замечательный моноспектакль так редко идет.
- Работа над этим спектаклем подарила мне знакомство с Эдуардом Кочергиным – это человек-планета. Я с благодарностью и теплотой вспоминаю то время, я его называю «питерский период». Поездка в Питер была незабываемой.
- Да, политика разводит мосты, а культура их выстраивает. Недаром в связи с 160-летием театра вы вместе с коллегами были награждены президентом России орденом Дружбы. Что такое русский театр в Грузии сегодня?
- Как в любой республике бывшего Советского Союза, русский театр в Грузии и сейчас имеет свое назначение. Надо знакомить молодежь, которая и так не очень много читает, с русской классикой – ведь это настоящий клад. Поскольку Грузия многонациональная, а тем более Тбилиси, русский язык очень важен и для общения, и для деловых и творческих контактов. Очень хорошо, что наш грибоедовский театр стал в Тбилиси практически центром русской культуры.
- Ирина, а в кино вы не снимались?
- Как говорит моя героиня из пьесы Радзинского «Убить мужчину» Нина, «ты понимаешь, какая штука – в кино не берут». А если серьезно, я не очень хорошо знаю грузинский язык, и сейчас безумно жалею об этом, потому что незнание языка исключило из моей жизни работу с грузинскими режиссерами театра и кино.
- Думаете «кина не будет»? Но кто его знает, может, еще получится!
- Может быть. Наверное, с возрастом я стала более спокойно относиться к несыгранным ролям. Надо двигаться вперед и жить.
- Кроме актрисы кем бы вы могли себя представить?
- Мне в юности много чего было интересно: путешествия (но в нашей стране тогда туристического бизнеса не было), можно было стать геологом, архитектором, психологом, адвокатом. Школьный учитель по праву – был у нас такой предмет в школе – умолял моих родителей, чтобы они отдали меня на юридический, уверял, что у меня есть способность к анализу, к криминалистике. «Пусть только подаст документы, я гарантирую, что она пройдет, - убеждал он. - У нее талант, это клад. Ведь эта профессия тоже публичная, и красивая женщина-адвокат, это абсолютный успех. Это тот же театр – она выходит на сцену и начинает воздействовать на людей, здесь важна внешность, голос, умение убеждать...» Родители только развели руками – с ней давно все решено. Теперь иногда жалею, что не послушалась учителя.
- Но вы все равно адвокат, только своих героинь. Даже в спектакле «Убить мужчину» вы абсолютно убедительны, и зрители на вашей стороне. А чего вы хотели бы себе пожелать?
- Я всегда хотела много-много путешествовать, ведь весь мир – театр. Мне интересно сравнить разные культуры, понять, почему я оказалась в это время, именно в этой точке Земли. И, конечно, хочу здоровья и благополучия маме и моим родным – и это не банально. У меня в жизни было слишком много потерь. Больше не хочу терять. Сейчас я в том периоде, когда мне хочется взять рюкзачок и побродить по свету. Дочка выросла, будет обрастать своей жизнью, я уже вряд ли смогу ее чему-то научить.
- А как же театр?
- Это моя профессия, ремесло – кстати, я к этому слову очень хорошо отношусь, хотя оно почему-то стало ругательным. У меня нет заоблачных фантазий относительно своей профессии. Я отношусь к театру как к крепкому супружеству. Мои отношения с театром прошли много стадий; это можно сравнить с человеческими взаимоотношениями: влюбленность, роман, потом страсть, расставания и потери, а также радости, победы и много счастливых минут.
- Вы верите в судьбу?
- Да, я верю в судьбу и во все мистическое. Театр – ведь тоже мистика.
Вера ЦЕРЕТЕЛИ |
|
Валечка, Валя Воинова… Язык не поворачивается назвать эту замечательную актрису Валентиной Ивановной – несмотря на юбилей, статус заслуженной артистки Грузии и многолетнее служение грибоедовской сцене. Ее легкость, молодость духа и непосредственность в общении с людьми совершенно исключают «Ивановну» и предполагают «Валечку». Именно так к Воиновой и обращаются любящие ее люди – родные, друзья, сослуживцы. По болезни актриса уже долгое время не выходит на сцену, но в гримерке лежит ее косметичка и терпеливо ждет свою хозяйку…
СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК
- Все время перебираю события своей жизни – я, наверное, счастливый человек, хотя в моей жизни было много потерь, расставаний, простоев в работе – как известно, когда меняется начальство, меняется и жизнь в театре. И все-таки с первых мгновений моего появления в Тбилиси и по сегодняшний день я самый счастливый человек в мире! А привез меня сюда из Севастополя народный артист Грузии, потрясающий мастер сцены Анатолий Дмитриевич Смиранин. В тот период он снимался в знаменитом фильме «Человек-амфибия», и съемки проходили в Крыму. Анатолий Дмитриевич увидел меня в Севастополе, на улице. Завязался разговор. Смиранин спросил меня, не хочу ли я работать в Тбилиси, рассказал о театре имени А.С. Грибоедова. Своим обаянием, внимательным отношением, рассказом о замечательном Тбилиси Анатолий Дмитриевич меня убедил, и я ответила: «Хочу!» Вскоре я получила три телеграммы. Одну прислал директор театра Пако Мургулия, который, кстати, стал для меня впоследствии олицетворением Грузии. Высокий, красивый, с представительной внешностью, он был очень хорошим директором. Автором второй телеграммы был главный режиссер театра Абрам Рубин, а третью написал сам Смиранин. И я приехала в Грузию. С тех пор прошло целых 53 года! Я тогда была молодой актрисой, сыгравшей несколько ролей на севастопольской сцене. О карьере не думала – играла и играла! И абсолютно не сомневалась, ехать мне в Тбилиси или нет. Мне было 22 года.
САРАТОВ
- Мои родители из донских казаков, кулаков. Деда расстреляли. Мама трудилась на тяжелых работах. Папа погиб в 1943 году. Я всегда, сколько себя помню, стремилась в театр – он был для меня воплощением другого, прекрасного мира. Одноклассница, тоже мечтавшая стать актрисой, сказала мне, что в Саратове есть высшее театральное учебное заведение. Кстати, в знаменитом Саратовском театральном училище имени И.А. Слонова азы актерского мастерства постигали Борис Андреев, Олег Янковский, Владимир Конкин, Евгений Миронов и другие известные личности.
Я поступила легко. Прочитала монологи Липочки из комедии Островского «Свои люди – сочтемся», Катерины из «Грозы» - я тогда мечтала сыграть эту роль. Не сдала экзамен по истории, но меня все равно взяли: сначала – вольнослушателем, через месяц – кандидатом в студенты, а еще через месяц я стала студенткой, получающей стипендию в 200 рублей.
Моим педагогом в училище был Юрий Петрович Киселев, к которому я была неравнодушна. Однажды меня едва не выгнали за воровство – я украла со стенда его фотографию. Берегу ее по сей день. Это был потрясающий педагог!.. Весь наш курс оставляли в знаменитом Саратовском ТЮЗе, который славился своими спектаклями. Но мне хотелось вырваться из Саратова, выйти на новую орбиту!.. Спустя годы Киселев приезжал в Тбилиси на конференцию, разыскал меня в театре, а позднее даже прислал в Тбилиси свою дочь Машеньку.
СЕВАСТОПОЛЬ
- После Саратова был Севастополь. Пригласил меня главный режиссер Севастопольского русского драматического театра имени А.В. Луначарского Борис Александрович Рябикин – он присутствовал на дипломном спектакле «Мещане» Горького. У меня была роль Поли – не самая интересная в пьесе. Я уже к тому времени привыкла к другим, более ярким ролям – например, гоголевская Агафья Тихоновна.
В Севастополе сыграла Марину в спектакле «Власть тьмы» Толстого, еще несколько ролей. Но об одной своей работе хочу сказать особо: я сыграла потрясающую роль, которая случается один раз в жизни. Жаль, что сегодня не ставят Луначарского, написавшего две прекрасные, на мой взгляд, пьесы «Яд» и «Королевский брадобрей». Именно в «Королевском брадобрее» в постановке Бориса Рябикина я выступила в роли сумасшедшей сестры Доротеи, призывающей народ к бунту. Мне повезло: актриса, игравшая эту роль, уехала в Москву. Образ Доротеи – для опытной актрисы, обладающей зрелым мастерством. А тут – я, совсем еще молодая артистка, делающая первые шаги на сцене! Особенно трудно было работать с белым стихом, которым написан монолог моей героини. Перед выходом я ужасно волновалась, а уходя, чувствовала себя опустошенной… Я показывала свою Доротею в Днепропетровске, Одессе и даже в Тбилиси. Во время гастролей в Одессе увидела плакат, оповещающий о гастролях театра имени Грибоедова. На афише была изображена Наталья Бурмистрова в какой-то роли. Иди не верь теперь в судьбу!
ТБИЛИСИ
- В Тбилиси я влюбилась сразу, едва выйдя на улицу из гостиницы, куда меня поселили сразу после приезда. Прошла буквально один квартал до театра, и на меня буквально нахлынули чувства. Смотрю и понимаю, что уже люблю этот город. Запомнила всем известных «биржевиков», кричавших мне: «Красавица, живи сто лет!» А я проходила с независимым видом, словно это меня совершенно не касается. К сожалению, сегодня атмосфера в городе изменилась – нет прежней доброжелательности, домашности, тепла в отношениях между людьми. Еще одна моя любовь с первого взгляда – это, конечно, театр. Меня окружили вниманием, заботой, и сразу родилось ощущение, что я работала на грибоедовской сцене всю жизнь.
Первой моей работой в Тбилиси стала роль, сыгранная в спектакле «Старый дурак» Константина Финна. Моим партнером был, без преувеличения, гениальный актер Александр Сергеевич Ермилов. Артисту было тогда уже немало лет. Я играла в спектакле его внучку, а молодая Наталья Бурмистрова – Таську Грачеву. Играть с ними рядом было праздником!
Рядом со мной в театре были прекраснейшие женщины: Наташа Бурмистрова, Тамара Белоусова, Лиля Зверева, Муся Кебадзе, Нонна Плотникова, Ядвига Осиповна Максимова! Я не ощущала разницы в возрасте, хотя нас разделяло не одно десятилетие…
Жила я тогда на проспекте Руставели в условиях коридорной системы, имевшей свои плюсы и минусы. Не забуду наши девичники. К нам, женщинам, присоединялся и знаменитый мэтр: актер и режиссер Мавр Пясецкий – в косынке, в фартучке… Сейчас вспоминаю все это и думаю: «Господи, какая же я была счастливая, в какой любви я жила!» Поэтому у меня ни разу не возникло желания что-нибудь поменять в своей жизни. Понедельник был самым нежеланным днем, потому что я не знала, куда себя деть в выходной. В отпуск ехала к маме и сестре, а возвращалась домой – в Тбилиси. Здесь меня за пять десятилетий ни разу никто не обидел, не оскорбил. Даже коридорная система, с ужасными бытовыми условиями вспоминается сегодня с добрыми чувствами – я прожила бок о бок с соседями-грузинами одиннадцать лет в любви и согласии. В моей маленькой комнате собирались музыканты, художники, артисты. Вокруг меня сложился определенный круг, и нам было интересно жить! Стоит ли удивляться, что «коридорный» период я вспоминаю как лучшее время своей жизни? Соседи плакали, и я плакала, они радовались – и я радовалась вместе с ними… А мои вечные и верные друзья? С изменением политической ситуации на постсоветском пространстве многие уехали из Грузии. Мы пережили тяжелейшие времена голода, холода, безденежья, тем не менее театр посещался зрителями. Помню, как мы сидели в театре зимой в малюсенькой комнате и грелись. Но никогда не возникало желания уехать, никогда! Потому что всю жизнь прожила в любви.
МОИ РЕЖИССЕРЫ…
Хочется сказать о Гиге Лордкипанидзе. Сначала он пришел в театр Грибоедова на постановку одного спектакля. По какой системе он работал, сказать не могу. На репетициях мы много шутили, смеялись – ведь Гига просто замечательный рассказчик! Не помню, как шла репетиция, но в результате выходил замечательный спектакль с великолепными актерскими работами. Гига дважды был нашим главным режиссером. Это было прекрасное время, театр переживал настоящий бум! В моей квартире, где я сейчас живу, а тогда – общежитии, мы собирались, скидываясь по 2-3 рубля, и приглашали в нашу компанию Гигу. Он всегда очень хорошо ко мне относился.
Александр Осипович Гинзбург – это был просто родной человек! Мы, актеры, с ним и директором Пако Мургулия часто общались в неформальной обстановке. Это были отношения не подчиненных и начальства, а близких людей.
Вспоминаю один случай, связанный со спектаклем «Снимается кино» Э.Радзинского. Я играла в нем Блондинку, у моей героини были длинные светлые волосы под Марину Влади. На ней было желтое блестящее платье по фигуре, зеленые туфли на каблуках, в руках она держала сумку такого же цвета. Роль, кстати, была великолепная, я ее очень любила.
Со спектаклем «Снимается кино» мы гастролировали в Волгограде, и Гинзбург полушутя вдруг предложил мне перед спектаклем: «Приглашаю тебя в ресторан, но только в таком виде, как сейчас!». «Хорошо!» - отвечаю. После спектакля иду к Александру Осиповичу в номер, одетая в тот же костюм, грим и парик, а со мной – вся труппа. Увидев меня, Гинзбург чуть не упал от изумления. «Я готова, пойдем в ресторан!» - сказала я. По всей видимости, Александр Осипович не ожидал от меня такой прыти, но в ресторан артистов все-таки повел. Вот такие были отношения…
Мне довелось поработать с самим Петром Наумовичем Фоменко сразу в двух спектаклях. У меня тогда был грудной ребенок, что создавало, конечно, проблемы. Помню, как Фоменко сидел у меня дома и говорил, что Гига – он был тогда главрежем – собирается меня заменить. Уже была афиша, сроки поджимали, но Фоменко менять меня на другую актрису не хотел. Так и не заменил…
В психологической драме «Свой остров» Р.Каугвера я сыграла одну из главных ролей, но спектакль шел недолго, потому что уехали в Москву молодые актеры, занятые в постановке. Второй спектакль Фоменко – комедия «Дорога цветов» В. Катаева. В спектакле вместе со мной играли блестящие актеры – Арчил Гомиашвили, Джемал Сихарулидзе, Лара Крылова, Муся Кебадзе… Какие образы создавал Фоменко, рассказать невозможно! Он работал играючи, легко, а однажды поставил меня в неловкое положение, сказав: «Ну, отреагируй так, как ты умеешь, - неожиданно!» «Петр Наумович, как я сейчас уже могу отреагировать неожиданно? У меня мысли разбегаются: что бы мне такое придумать, чтобы это было неожиданно?!» - растерялась я… Мы порой даже не замечали того, как Фоменко добивался нужного результата. Если режиссер хороший, он, как правило, требователен, обращает внимание на мельчайшие детали образа… В то же время когда тебе легко работается, то и результат получается лучше. Не со всеми мне было так легко! Помню, на репетиции Петр Наумович показал Мусе Кебадзе, как двигается ее героиня. «Вот так будете ходить!» - сказал Петр Наумович и начал подпрыгивать. От этой подпрыгивающей походки у Муси родилось состояние, которое ей предстояло передать. Ларе Крыловой он посоветовал положить на голову грелку и ходить с ней, чтобы вызвать нужное ощущение…
Из людей театра часто вспоминаю заместителя директора Гайка Гевеняна – человека, которого знал весь город. Он ко мне очень тепло относился. Гайк Сергеевич всем делал добро, его многие знали и уважали. Настоящий человек театра, преданный своему делу. По-моему, он даже ночевал в театре….
Из театра лучше уходить на год раньше, чем на день позже, - сказала одна умная актриса. Эти слова мне запомнилось навсегда. Театр строится на молодежи, никуда от этого не денешься, ведь на молодых приятнее смотреть, чем на стариков, и с годами я стала жить с этим ощущением. Тем более, что работы, конечно, поубавилось.
Однако с приходом в театр нового худрука Авто Варсимашвили мне поручили роль Дорины в спектакле «Тартюф» Мольера в постановке Алекси Джакели, я также приняла участие в грузинском спектакле вместе с актерами руставелевского театра – это были «Провинциальные анекдоты» Вампилова, поставил спектакль Торнике Глонти. Он шел на малой сцене театра Грибоедова. И я была счастлива, что Авто Варсимашвили дает мне возможность выходить на сцену в новых спектаклях!
Когда он ставил «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова, то сказал мне: «Валя, к сожалению, нет здесь интересных женских ролей для вас!» Но для меня главным было – работать, быть при деле. За все эти годы мне ни разу не дали почувствовать: «А не пора ли, Валя, уйти на покой?» Я очень благодарна Авто за доброе ко мне отношение. Когда я серьезно заболела, он позвонил и успокоил мою дочь: «Пусть Валя лечится и возвращается в театр, не волнуйтесь, все роли останутся за ней! Когда вернется, будет играть свои роли, и новые, если сможет!» И я расплакалась…
С директором Колей Свентицким мы уже много лет делим и горе, и радость. 47 лет вместе прожито – это родной человек! Нам всегда было легко, интересно общаться, и в этом близком общении забывалось время. Коля когда-то жил в небольшой квартирке недалеко от театра, и мы, актеры, часто у него собирались, стали близкими людьми. Не скажу сегодня: «Николай Николаевич!» Для меня он – Коля. Кто выручит в самых затруднительных ситуациях? Коля! Он любит делать добро и получает от этого больше радости, чем тот, кому он помогает.
МОИ РОЛИ И ПАРТНЕРЫ
- Так получилось, что в основном я играла комедийные роли, но тяготела и к драматическим. Мавр Пясецкий поручил мне сыграть в своем спектакле «Бой с тенью» А.Тур сложную драматическую роль женщины – выпускали его в армянском театре, потому что наше здание рухнуло… В то годы были приняты обсуждения спектаклей, работ актеров, меня хвалили, говорили, что не ожидали того, что я могу создать такой интересный драматический образ. Хотя была в моей актерской копилке и замечательная роль Авдотьи Романовны в спектакле «Преступление и наказание» в постановке Серго Челидзе. А ведь это самое начало! Спектакль имел огромный успех, в первую очередь из-за Юрия Шевчука – Раскольникова. Анатолий Смиранин играл Свидригайлова. Шевчука после этой роли сразу забрали в БДТ.
Помню еще одну интересную работу в спектакле «Двойная игра» - здесь моей партнершей была Надежда Сперанская. Мне было интересно с чисто профессиональной точки зрения показать истинную сущность своей героини-шпионки: будучи циничной, вульгарной, врагом, она играла роль нежной, порядочной девушки.
Я любила и эпизодические роли – так, в спектакле «Гнездо глухаря» В.Розова я играла маленькую, но очень любимую роль. Моя героиня-продавщица Вера Васильевна – появлялась в самом конце спектакля, но как! Я говорила текст пьесы: «Если что потребуется, в очередь-то не становитесь, а сзади в дверку мне стукните, я открою и... У меня там всегда что-нибудь дефицитное». И я обязательно что-нибудь от себя добавляла, типа: «Даже масло без талонов!» И зал, как правило, взрывался аплодисментами.
В спектакле «Сослуживцы» Э.Радзинского я играла секретаршу Верочку. У меня была гениальная партнерша – Валентина Семина, ничуть на уступающая Алисе Фрейндлих, замечательно сыгравшей роль Калугиной в кино.
Мне нравились мои роли в спектаклях «Гусиное перо» С.Лунгина и И.Нусинова, «Чудесный день» И.Злобина и М.Селезнева, «Палата» С.Алешина, «Чемодан с наклейками» Д.Угрюмова, «Проводы белых ночей» В.Пановой… В «Дневнике Анны Франк» моей партнершей была прекрасная Ариадна Шенгелая. Этот спектакль произвел настоящий фурор!
Вспоминаю спектакль «Физики» Ф.Дюрренматта. Режиссер Сандро Товстоногов выстроил мою роль матери троих детей Лины Розе таким образом, чтобы не было ни одной слезинки, хотя подобное искушение в самом начале репетиций было. В его трактовке пациенты психушки – нормальные люди, а те, кто находятся вне стен клиники, в том числе моя героиня, - сумасшедшие. И это режиссерское решение было намного точнее.
ЛИЧНОЕ
- У меня был потрясающий муж – директор театра Отар Папиташвили. С ним я прожила в счастливом браке семнадцать лет. Он заменил моей дочери отца. У меня выросла прекрасная дочь Кетино – умница, добрая, с большим тактом, внутренней культурой. Этому не научишь. Она моя гордость! Кетино не пошла по моим стопам – стала филологом, педагогом, журналистом. Есть у меня и замечательные внуки…
Я очень благодарна родным мужа, которые всегда прекрасно ко мне относились и поддерживали в тяжелые времена, а также друзьям – Ларе Крыловой, Нелли Килосанидзе, Норе Кутателадзе, Земе Бокоевой, Замире Григорян, Ариадне Шенгелая, Люсе Артемовой. Сегодня меня очень поддерживает и Гуранда Габуния…
Спасибо и молодым актерам театра, которые проявляли ко мне внимание. Все бы отдала, чтобы еще раз посидеть вместе со всеми в гримерке!
Мне очень повезло в жизни, и плачу я только от хорошего – в первую очередь, от доброго отношения окружающих. Когда ты не одинок, то уже не так страшно переносить болезни и невзгоды.
Записала монолог
Инна БЕЗИРГАНОВА |
|
|
В ФОКУСЕ ВНИМАНИЯ – ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ АРХЕТИПЫ |
|
Олег Мчедлишвили впервые появился на сцене Грибоедовского театра несколько лет назад – в спектакле «Достоевский.ru» и сразу привлек внимание зрелым профессионализмом, точностью попадания в образ, органичностью, естественностью актерской игры – тем, что обычно называют правдой чувств. Его Ванька Шишков со своей походкой вразвалочку, недоверчивым, настороженным взглядом и вызывающими интонациями голоса – натура ранимая, сотканная из противоречий, страдающая от собственных комплексов и несостоятельности… У него «своя» гордость, «свое» представление о чести и справедливости, что в итоге и приводит Шишкова к трагедии.
«ЧЕЛОВЕКОВЕД» ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ
- К тому времени, как Авто Варсимашвили взял меня в театр имени Грибоедова, я уже давно осознавал, что созрел для серьезного репертуара, - рассказывает Олег. - Во мне что-то подспудно варилось, зрело, я много думал, наблюдал за тем, как играют другие. Достоевский – мой любимый автор, которого я часто, с какой-то параноидальностью, перечитываю. В нем есть потрясающе глубокое знание, ощущение человеческой природы, не имеющей пределов… И ее можно бесконечно открывать. Человек – огромная вселенная, которую невозможно до конца познать и описать, тем и интересен… Шишков был моей первой ролью в театре Грибоедова, и уже такая махина! Я всегда придумываю внутреннюю историю персонажа. Когда мой герой выходит от Акулины после первой брачной ночи и объявляет, что она невинна, зрителям не совсем понятно, что все-таки между ними произошло на самом деле. Мне очень важна мотивация моего героя. Нужно представить, что же такое произошло с Шишковым, что стало его ломать и в итоге привело к убийству… Дело не только в Фильке, но и в Акулине: она не любит его. По мнению Шишкова, она его предала. Предательство именно в ее нелюбви – Акулина относилась к нему… никак, равнодушно. Что бы он ни сделал. Когда Ванька выходит к людям и разыгрывает спектакль о невинности новобрачной, я каждый раз немного по-другому мотивирую его поведение. Мне не интересно играть просто несчастного парня.
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
К роли Шишкова, как и к другим ролям, к обретению своего «я» в актерской профессии, Олег шел долгие годы. Его юность пришлась на самые тяжелые годы безвременья, когда непросто было сориентироваться в быстро меняющемся мире. «Кто я, что я?» - вновь и вновь спрашивал себя Олег.
- Я и сейчас периодически терзаюсь сомнениями, актер ли я вообще, - признается Олег. - Когда смотришь на старых мастеров, волей-неволей задаешься этим вопросом. Мои ровесники поступали в Театральный институт в смутное время, когда многие уезжали из страны. Помню, что зачислено на курс было десять человек, а к сентябрю нас осталось трое, так что пришлось добирать ребят из тех, кто не прошли в самом начале. Так что фактически конкурса не было, и я не могу говорить о том, что меня выбрали из сотен конкурентов.
Как это нередко бывает, поначалу Олег Мчедлишвили даже не помышлял о театре и учился в ГПИ. Мечта об актерской карьере казалась ему столь же несбыточной, как и грезы о полете в космос. Хотя интерес к сцене родился еще в школе. Большую роль в этом сыграл ведущий актер театра имени А.С. Грибоедова Борис Казинец, руководивший в школе драматической студией. Олег часто пропускал уроки, зато исправно посещал кружок. Подспудно, может быть, тогда не вполне осознанно, в нем зрело желание быть актером.
- Борис Михайлович ставил у нас «Хирургию» и «Хамелеона» Чехова, в которых я играл доктора и городового. Но вот ко дню премьеры я, как назло, заболел ветрянкой и премьеру сыграл мой одноклассник. Тем не менее Борис Михайлович отмечал, что у меня есть данные для актерской профессии и что мне нужно непременно поступать в театральный. Помню, как пришел домой и сказал об этом деду, на что он отреагировал вполне определенно: «Театральный? Голодранцем хочешь быть?» Я тогда подумал: «Нет, голодранцем быть не хочу!» И поступил в ГПИ – на специальность «автоматика и телемеханика на железнодорожном транспорте»… Учились мы «чему-нибудь и как-нибудь». Была только одна мысль: всеми правдами и неправдами сдать сессию.
Однажды во время утренней пробежки в компании с другом Олега Мчедлишвили пригласили сниматься в фильме. Дебют в кино так и не состоялся, но молодой человек вдруг вновь загорелся желанием стать актером. Собрался было встретиться с Борисом Казинцом, однако к тому времени актер уже эмигрировал в США. Олега приняли в студию при ТЮЗе. В том же году был прием в театральный… Олег Мчедлишвили еще учился на пятом курсе политехнического. Чудом ему удалось вынести из института аттестат зрелости, чтобы получить возможность сдавать экзамены в театральный вуз.
БРАЧНУЮ НОЧЬ ПРИШЛОСЬ ОТЛОЖИТЬ
- В театральный я попал без всяких проблем, но и ГПИ окончить удалось… А дальше был ТЮЗ. В первое время пришлось нелегко. Я не совсем понимал, куда попал и что должен делать. Пытался что-то играть в массовке и удивлялся, что никто этого не замечает. Нас же учили, что нет маленьких ролей, а есть маленькие актеры… В тот период я учился у всех. В институте мне много дал наш руководитель курса, актер и режиссер Игорь Пилиев – он учил нас делать этюды, готовить куски. Только тогда, учась уже на третьем курсе театрального вуза, я начал понимать, что такое драматургия. Помню, как тщательно готовил этюд о человеке, переживающем похмельный синдром… После этого избавился от зажима, от ощущения, что не понимаю, что делаю. Меня ввели в ряд спектаклей ТЮЗа вместо уехавших актеров. Давид Сакварелидзе поставил «Брак по конкурсу» Гольдони, и меня за восемь дней ввели на роль трактирщика Филиппо. Пришлось помучиться, но в итоге у меня все получилось, к тому же меня поднатаскали более опытные коллеги Сережа Лютров и Вика Куль. Лютров учил меня владению телом, прививал вкус, благодаря ему я стал больше разбираться и в изобразительном искусстве. Связь с высоким, вечным нужно чувствовать всегда… Я учился у актеров старшего поколения. Многим обязан Гие Кития, Нике Джандиери… После Гольдони пошли «Комбле», «Бременские музыканты», «Собачий вальс». Это был период юношеского максимализма, когда казалось, что я все могу. Хотя, на самом деле, это было совсем не так. Мы отрывались на наших замечательных «Рождественских сказках». Талантливые Сережа Лютров, Максим Обрезков участвовали в их создании. Мы не спали неделями, оставались в театре! Помню, как расписался с моей женой Мананой (она специалист немецкого языка, но работает в театре) и… отправился в театр, где полным ходом шла подготовка к новогодней елке. Так что первую брачную ночь пришлось отложить... В разговорах за столом с друзьями-товарищами в голову приходили разные, самые неожиданные идеи – к примеру, очень хотелось поставить «Три мушкетера». А главное – было огромное желание работать, работать!
ПЕРЕЛОМ
Однажды режиссер Гурам Вашакидзе поставил в ТЮЗе спектакль по пьесе Радзинского «Старая актриса на роль жены Достоевского». Вначале репетировали другие артисты, но вскоре – это было в 2009 году – возникла идея занять в спектакле Олега Мчедлишвили, уже зарекомендовавшего себя в качестве многообещающего актера. И он блестяще справился!
- Это была первая настоящая, серьезная роль! Пришлось, конечно, помучиться, много спорить, но в итоге спектакль получился. На него пришла актриса Ирина Владимировна Квижинадзе - мой педагог по речи на курсе Игоря Пилиева, и я попросил ее пригласить на мой спектакль Авто Варсимашвили. Он не смог прийти – и к нему отправился я сам! Как только Авто увидел меня, сразу сказал, что готов взять меня в театр. Наверное, видел меня в спектаклях ТЮЗа. Так что я даже ничего не успел у него попросить. И буквально через месяц раздался звонок – начинались репетиции спектакля «Достоевский.ru».
«ЧЕРТ ПАРШИВЫЙ!..»
Образ Кочкарева, которого сыграл Олег, в спектакле Авто Варсимашвили решен неожиданно – в мистических тонах. Это «дитя Луны» появляется на сцене при словах «черт паршивый!», произнесенных свахой Феклой Ивановной. Говорят же, не поминай нечистого всуе – а то лукавый появится! И потом, в следующей сцене, сваха буквально убегает от Кочкарева с воплями «черт, черт!» Прикрывая лицо руками в белых перчатках и глядя сквозь пальцы на Феклу Ивановну, он, конечно, просто валяет дурака, но в этом розыгрыше есть что-то пугающее. Поведение Кочкарева сбивает с толку даже его приятеля Подколесина. Неистово вращая зеркало-дверь, закрепленную на оси, герой Олега Мчедлишвили слишком увлекается этой странной, бесовской игрой… Его прыжки и глумливый смех приводят Подколесина в смятение. «Пошутил!» - успокаивает друга заигравшийся Кочкарев. «Напугал!» - говорит не на шутку взволнованный Подколесин… Однако позднее происходит разоблачение «мелкого беса»: возомнивший себя всесильным, способным вершить людские судьбы Кочкарев – Мчедлишвили неожиданно терпит фиаско. Подколесин выходит из-под его контроля и уносит ноги.
- Кому-то не нравится «мефистофельство» моего Кочкарева. Зачем, мол, это? А мне мой герой чем-то импонирует. Не чертовщиной, конечно, а авантюризмом… И потом, он ведь отчасти прав, когда разгоняет незадачливых женихов Агафьи Тихоновны. В нашем решении Кочкарев, конечно, подлец. Но ведь и у подлеца есть своя правда. Думаю, Кочкарев выплывет, обязательно выплывет, потому что это – стихия! Наверняка в очередной раз что-то затеет и опять проиграет.
В ПОИСКЕ ИДЕАЛА
В спектакле «Каменный гость» Олег Мчедлишвили сыграл Дон Гуана… И вновь – натура сложная, неоднозначная, даже загадочная.
- Мне в процессе работы важно было найти причину внутренней ломки героя и момент, когда это в нем происходит. Почему Гуан спрашивает Лауру: «А сколько раз ты изменяла мне в моем отсутствии?» Почему это стало его волновать? Определяющие слова, на мой взгляд: «Но с той поры, как вас увидел я, мне кажется, я весь переродился. Вас полюбя, люблю я добродетель!» По-моему, Дон Гуан начал ломаться еще в Андалузии. Что-то стало его угнетать, его перестала удовлетворять прежняя жизнь. Он теряет жизнелюбие, азарт, задумывается о вечном. Мне интересен этот человеческий слом – точнее, внутренний процесс ломки. Это может получиться или не получиться, но мне интересно про это играть. В Дон Гуане важен поиск недостижимого идеала, а не страдание, не ревность. Он стал глубже, человечнее. В силу возраста, может быть. А когда ты становишься глубже, то уже не можешь жить так, как прежде. Это христианская история, когда происходит переоценка ценностей. У одних – перед смертью, у других – раньше. В жизни любого человека наступает момент, когда он что-то кардинально меняет в ней. Когда он уже не то, что не хочет – не может жить по-старому. На этих моментах стоит вся мировая драматургия. «Гамлет», например. У всех образов мировой литературы один общий корень. Мне интересны человеческие архетипы.
В спектакле «Холстомер. История лошади» я стал одним из трех актеров, сыгравших заглавную роль … Авто Варсимашвили поставил передо мной задачу: «Ты сила, ты мощь, ты бунт!» Мне еще было важно показать в своем Холстомере безмерность любви к князю Серпуховскому, его готовность отдать за хозяина жизнь. А потом, в самом конце, у него появляется отрезвление. Холстомер понял, что слезы имеют приятно соленый вкус. Ему открылась горькая правда о жизни. В этом кусочке роли – тоже слом. Мерин вдруг заговорил, как поживший человек… Я хотел выразить боль по-другому! Ведь если бы мы зациклились на гениальном спектакле Георгия Товстоногова, у нас ничего бы не вышло – только пародия. Решение Авто Варсимашвили было неожиданным и интересным… Что касается Толстого, то я не очень люблю его поздние вещи, где появляется назидательность, - «Крейцерову сонату», например. Мне ближе его более ранние произведения – «Севастопольские рассказы», «Война и мир».
ПРИОРИТЕТЫ
- Роль Кулигина в спектакле «Гроза» – это для меня новая и долгожданная манера игры. Я всегда мечтал так поиграть. Когда концепция уходит на второй план, а ты играешь просто человека – без театральных приемов, без апарте. А просто! Господь дал мне замечательную возможность сыграть Кулигина в спектакле Вахтанга Николава. Впрочем, в этой пьесе любая роль интересна, потому что решается в желаемом для всех ключе… Мне нравится, как работает Вахтанг Николава. Это именно то, что мне близко в русском театре – смотришь не только то, как играет актер, но, прежде всего, - что написал Островский. Когда уходишь после спектакля и долго еще потом думаешь о жизни, о людях, о том, что написал автор, а не о том, кто поставил спектакль, какой актер был лучше, какой – хуже. У меня такое впечатление было от фильма «Дядя Ваня» в постановке Андрея Кончаловского, где главного героя играет Иннокентий Смоктуновский. Во МХТ дядю Ваню играет тот же актер, правда, там не было этих крупных планов глаз, но все равно спектакль завораживал – не оторваться. Закончился спектакль, и что-то кольнуло в сердце. Помню, как был под впечатлением несколько дней.
- У тебя сегодня есть, слава богу, возможность играть интересные роли… Как ты представляешь свое будущее? Мечтаешь ли о славе?
- Живу сегодняшним днем. А слава – не будем лукавить! - никому не помешает. О ней все мечтают. Другое дело, что я вообще по-другому к этому отношусь, исходя из своего возраста. Какие-то вещи я уже никогда не сделаю.
- Ромео уже точно не сыграешь…
- Вот именно. Да и в плане отношения к жизни я переменился. Моему сыну уже пятнадцать лет. Так что я уже по-другому мыслю. Не мечтаю ни о какой роли. Сделаю ту, что дадут, постараюсь, чтобы это было интересно зрителю. Главное – работать. Конечно, все стремятся расширять рамки своего творчества, не вариться в собственном соку, развиваться. Но жизнь такая штука – всегда что-то ограничивает. Это наш крест… Существует ли сегодня профессиональная критика? Очень часто вместо критики читаем просто пересказ спектакля…
- Ты пишешь стихи. В поэзии находишь то, что тебе недостает в театре?
- Однажды я просто начал рифмовать строчки. И на гитаре пел песни собственного сочинения. Это было давно!.. Но сейчас я этим уже не занимаюсь – времени не хватает. У меня и мозг стал по-другому работать. Не идет что-то… Актерская профессия поглощает меня целиком. Но все-таки я хочу записать несколько песен и выпустить их. Мне кажется, это возможно. Вопрос только во времени. Я ухожу из дому в десять часов утра и возвращаюсь в десять часов вечера. Дома нужно и текст повторить, и что-то подучить, так что у меня ни на что другое времени не остается. И, слава богу, конечно, но выходных иногда хочется.
- Считаешь себя поэтом, бардом?
- Когда раньше писал, казалось, что это хорошо. Потом настал момент, когда понял: это хорошо, но не настолько. По ощущению. По конкурсам. Наверное, я чего-то не понимаю в сегодняшней поэзии. Ретроград со старыми представлениями. Так, как сейчас пишут стихи, я писать не могу. Это немыслимо! А то, как я могу, по-моему, вчерашний день.
- Разочаровался в себе как в поэте?
- Может быть. Но ничего трагического в этом нет.
- Может, слишком критически относишься к себе?
- Я вообще ко многому в себе отношусь критически – к тому, что сыграл в том числе. Иногда до неприличия. Просто я не говорю об этом вслух. Не хочу давать кому-то повод сказать: «Да-да-да! Так оно и есть!» Все радостно подхватят мою самокритику. Вот напишу стихи и уже через пять минут чем-то не доволен. Так же и в актерской профессии.
- Но к стихам ты вернешься?
- Не знаю, вернусь ли к стихам… А вот к песням, наверное, вернусь. Есть одна песня, которой я доволен. Она без названия. «Встретил я женщину…» Она недавно написана. Благодаря этой песне я перестал петь все, что было написано до нее. Это новое дыхание во всем. И я понял: либо будет это, либо не будет ничего. Если я смогу на таком же уровне написать несколько песен, - хорошо. Не смогу – значит, не напишу больше ничего! Это же касается поэзии. Пока не напишу что-то совсем новое, не имеет смысла возвращаться к старому. Разве что в тесном кругу друзей. То же самое в театре. Прошли годы, и я уже не могу играть своего Ваню Шишкова так, как играл раньше. Все меняется. Если сегодня я буду мечтать о ролях и славе, то… Есть ведь какие-то реалии. С ними не поспоришь. Мы сами должны делать нашу жизнь интереснее. Интереснее – в каких-то ощущениях, в работе над новой ролью. А главное – чтобы не было запрета на профессию. Иначе что остается? Только спиваться. Мне еще нравится работа по озвучанию. Я почему-то становлюсь спокоен. Когда приходишь на озвучание после репетиций, после предпремьерных судорог, то спокойно делаешь свое дело, расслабляешься.
Инна БЕЗИРГАНОВА |
|
Благотворительную акцию для студентов Тбилисского государственного университета имени Ив.Джавахишвили провел Международный культурно-просветительский Союз «Русский клуб». Сто студентов из различных вузов столицы были приглашены в Тбилисский государственный драматический театр имени А.С. Грибоедова.
Будущие юристы, социологи, филологи и экономисты смотрели Достоевского. «Кроткая» в постановке художественного руководителя театра Автандила Варсимашвили идет на сцене театра уже не первый год и пользуется заслуженной любовью зрителя. В роли Кроткой – Инна Воробьева, Ростовщика – Валерий Харютченко.
Сюжет известный – от безденежья девушка выходит замуж за человека, которого она не только не любит, но даже презирает его и род занятий. Кроткая пытается взбунтоваться против такой жизни и против своего мужа, которого она намерена убить, чтобы прекратить человеческие мучения: не только свои, но и тех людей, которые зависимы от него тем, что закладывают свое последнее имущество за копейки под большой процент. Эти мучения проявлялись не в ссорах, а в постоянном молчании. Интересна также история главного героя: он был отставным штабс-капитаном. На службе, как и везде, его не любили, а поводом к его отставке стала случайность. После этого он вел бедную бродяжью жизнь, пока не умерла его родственница, оставившая ему три тысячи рублей. После этого он стал ростовщиком, мечтая при этом накопить достаточную сумму и начать новую жизнь. Но это, увы, невозможно. Кроткая может любить по-честному: если любить, то всецело и преданно, или не любить совсем. Она не хочет обманывать мужа полулюбовью и идет на самоубийство.
Зал полон. Какие они, сегодняшние студенты, что их волнует, о чем они мечтают? По завершении спектакля удалось задать несколько вопросов. Впечатления довольно неоднозначные. Кому-то очень понравилось, кому-то не хватало хеппи-энда. Хотя, все они – читающие, думающие, ожидающие. И это не может не радовать. Радует и то, что многие пришли в Грибоедовский не впервые.
Ника Накаидзе, Тбилисский государственный университет им. Ив.Джавахишвили, факультет социально-политических наук: «Весной смотрел «Холстомера» в постановке Автандила Варсимашвили. Был в восторге. Сказать по правде, от сегодняшнего спектакля ожидал больше эмоций. В книге, которую я специально прочел, накал страстей сильнее. Студенты в роли зрителей готовы к любым темам, но больше всего, думаю, нужно говорить с ними об общечеловеческих ценностях – об ответственности, достоинстве, любви. Студенты, молодежь – более чуткие. Поэтому нужен особый подход, креативность, новизна, современные трактовки.
Георгий Метревели, Грузино-американский университет, факультет правоведения: «В театре Грибоедова я впервые. Достоевского не читал. Немного сложно было воспринимать русский текст, но все по смыслу было понятно. Спектакль о том, что люди должны любить друг друга. С удовольствием приду в ваш театр еще раз».
Софо Беридзе, Грузинский университет, факультет правоведения: «Я вышла после спектакля в дурном настроении, он слишком психологичный. Я не согласна с трактовкой режиссера. Не думаю, что между главными героями была любовь. Вопрос, который звучит в финале – «Кто дал право любить?», он странный. Мне кажется, спектакль должен был закончиться по-другому. Хотя игра актеров мне понравилась. Уверена, что стану постоянной зрительницей вашего театра».
Саломе Каджая, Тбилисский государственный университет им. Ив.Джавахишвили, факультет социально-политических наук: «В целом мои ожидания от спектакля оправдались. Я помню, что меня водили в театр Грибоедова в детстве, и это очень светлые воспоминания. Больше всего в спектакле мне понравилось противопоставление цены и ценности. Сегодня, когда весь мир переключился на накопление капитала и собственно благополучие, есть понятия, которые гораздо важнее. То, что не имеет цены, но имеет большую ценность. Я думаю, что акция «Русского клуба» очень нужная. С удовольствием приду сюда еще».
Итак, спектакль завершился, свет погас. И тишина. И только спустя какое-то время, когда артисты вышли на поклон, зал взорвался аплодисментами. Одним словом, акция под условным названием «Приходи в театр и приводи друзей» прошла успешно. Будем надеяться, что продолжение последует.
Нино ДЖАВАХЕЛИ |
|
