История Кости Иванова, страстно увлеченного джазом, из музыкальной комедии Карена Шахназарова полюбилась зрителям сразу и надолго. Молодой музыкант говорил: «Джаз – это музыка прогрессивных». А кто-то другой сказал, что «джаз – это когда хорошему человеку хорошо, а плохому – плохо». Впрочем, у каждого музыканта, связавшего свою жизнь с джазом, есть свое определение этого музыкального жанра, имеющего американские корни, но давно переставшего быть чисто американским культурным явлением.
Тамаз Курашвили… Это имя известно в Грузии всем, кто интересуется джазом. Знаменитый грузинский контрабасист стоял у истоков зарождения джазовой музыки в Грузии. В этом году перед Большим концертным залом Тбилисской филармонии была открыта звезда Тамаза Курашвили – впервые в честь джазового музыканта. Сегодня участник и лауреат многих зарубежных джаз-фестивалей – гость журнала Русский клуб».

- Батоно Тамаз, наверное, этот вопрос вам задавали много раз. Что значит для вас джаз?
- Джаз – это то, без чего я не могу жить. Именно так в детстве, влюбившись в джаз, я представлял себе свою жизнь. Это образ жизни.
- С чего началось ваше увлечение джазом?
- Мне было семь лет, когда родители купили радиоприемник с проигрывателем. С его помощью можно было ловить «Голос Америки». В ночные часы на волнах этой радиостанции шла передача Уиллиса Конновера «Голос американской музыки». Ее ведущий, благодаря своему звучному голосу, приобрел миллионы поклонников, а сама передача быстро стала популярной. Ведь это был единственный в те времена источник информации о джазе. Радиопрограммы Конновера открыли для меня джазовую музыку. Позже мой старший брат Рамаз, тогда заядлый меломан, а сегодня профессор эндокринологии, подарил мне диск с записями Эррола Гарнера. Так я приобщился к джазу. Потом и сам стал искать редкие записи, собирать их – все это очень азартно. Кстати, у Рамаза – хорошая коллекция дисков, среди которых есть редчайшие экземпляры. Когда к нам приезжал американский джазмен Джордж Бенсон, выяснилось, что в коллекции моего брата есть записи, которых нет у самого Бенсона.
- Кто из джазовых музыкантов является для вас авторитетом?
- Их очень много. Всех перечислять не стоит. Скажу лишь, что первое впечатление на меня произвела как раз музыка Эррола Гарнера. Не могу не отметить и американских джазовых музыкантов – пианиста Билла Эванса и саксофониста Чарли Паркера. По сей день меня удивляют и восхищают и другие музыканты из разных стран мира.
- Вы играете на контрабасе. Почему выбрали именно этот инструмент?
- Контрабас я выбрал неслучайно. В молодости умел играть и на рояле, и на гитаре, но музыкального образования у меня не было. Особенно меня интересовали низкие частоты. Дело в том, что любой аккорд строится на басе. Басовая нота – самая главная. Если гармонию музыки определяет рояль, то контрабас расшифровывает каждый его аккорд, уточняя звучание и придавая ему нужный оттенок. Эта динамичная функция контрабаса очень важна в джазе. Но изучить его самостоятельно невозможно. Тогда я обратился к Николаю Савченко, он преподавал на кафедре струнных инструментов в Тбилисской консерватории: «Не знаю, стану ли я музыкантом или нет, но я хочу изучить инструмент». После восьми месяцев занятий Николай Васильевич настоятельно посоветовал мне поступать в консерваторию. Я последовал совету учителя, но так как к тому времени уже учился на четвертом курсе биологического факультета, пришлось поступить на вечернее отделение. Биологией я продолжал заниматься. Даже защитил две диссертации. Параллельно занимался музыкальной деятельностью – работал сначала солистом эстрадно-симфонического оркестра, затем художественным руководителем небольшого джаз-состава. Так наука отошла на второй план.
- … и из биолога вы превратились в джазмена.
- Поначалу мне удавалось работать параллельно и в оркестре, и в научно-исследовательском институте (сначала младшим научным сотрудником, потом старшим, дошел и до доктора биологии). Но, знаете, душа всегда больше тянулась к музыке. Множество фестивалей, плотный график гастролей, интенсивная сугубо джазовая деятельность, записи альбомов – все это отнимало много времени.
- Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать джазовый музыкант?
- В первую очередь, он должен любить музыку, уметь различать разные жанры и понимать принципы джазовой гармонии и, исходя из всего этого, создавать себя, свой образ. Только так можно достичь мастерства. Знаете, джазмены отличаются от других музыкантов. Например, не все исполнители классической музыки могут сыграть джаз. Я как-то читал, что Стравинский жалел, что не овладел навыками джазовой музыки. А для джазменов такой проблемы нет, потому что они прошли через классику, академическое образование для них – пройденный этап.
- Знаю, у вашего контрабаса какая-то интересная история…
- Да, на этом инструменте я начинал играть и играю до сих пор. Он ручной работы, старый, но очень качественный, потому превосходно сохранился до сегодняшних дней. Я приобрел его еще в 60-е годы на выставке-продаже немецких музыкальных инструментов в Москве. В 90-е отдал американскому реставратору на починку. Тогда мой инструмент был оценен в 40 тысяч долларов. Но мне он дорог не поэтому, а потому что именно с него начался мой путь к джазу.
- Вы работали и в России, и в Европе, и в Америке. В Нью-Йорке в течение нескольких лет сотрудничали со многими корифеями джаза. Расскажите об этом периоде вашей жизни...
- В 80-е годы я часто участвовал в фестивалях, проводимых в Европе. А однажды мне предложили поехать в США. Я согласился. По приезде в Нью-Йорк познакомился с тамошними джазменами, заключил контракт с профсоюзом музыкантов и начал работать. Нью-Йорк, конечно, поразил меня. Без сомнения – это город джаза «номер один» в мире. По договору, несколько месяцев в течение года я играл в одном из клубов Нью-Йорка. Условия были предоставлены замечательные. Так продолжалось несколько лет, вплоть до 90-х. А когда я вернулся в Тбилиси, здесь начались известные всем события. Выехать в США уже не получалось – я не мог оставить семью в такой сложный период. Хотя переехать в Штаты на постоянное место жительство я и не собирался, но выезжать по работе тоже не получалось. При этом контрабас и все вещи остались в Америке. Сейчас времена изменились, я часто бываю там, провожу семинары, лекции, выступления.
- А как вернули контрабас?
- Помог мой бывший ученик, уже коллега, тоже контрабасист, работающий в Мюнхенской консерватории. Когда он с камерным ансамблем гастролировал в Нью-Йорке, предложил свою помощь и переслал мне инструмент в Грузию.
- Бытует мнение, что никто не играет джаз так, как афроамериканцы. Вы согласны с этим?
- Не совсем. Да, афроамериканский джаз – более ритмичен, в Европе его играют немного рафинировано. Но между ними такая тонкая грань, что различить одно от другого сложно, да и не стоит этого делать. Есть чернокожие, играющие джаз как европейцы.
- А есть европейцы, играющие, как они?
- Тоже есть. И в этом – некая привлекательность. Иногда слушаешь игру музыканта и ощущаешь, что он, как говорят джазмены, хочет сыграть «по-черному», то есть как афроамериканец. Особенно это часто встречается, когда играют контрабасист с ударником. Иногда один из них навязывает свой темп другому. Бывает, дело доходит до ссор. Но виновных здесь нет. Потому что у каждого – свой внутренний ритм, заложенный природой, не поддающийся объяснению. Все настолько органично спаянно, что разделить одно от другого не получится.
- На ваш взгляд, чем отличается грузинский джаз от американского?
- Знаете, я никак не могу убедить себя, что существует «кавказский» джаз, или «американский», или какой-то другой. Есть музыкальная фактура и есть элементы национальной музыки – армянской, грузинской, азербайджанской – которые некоторые музыканты любят вписывать в джазовую фактуру. Но я бы не стал только поэтому выделять грузинский джаз. Джаз – это американская музыка. Она создана в Америке и развивается тоже в Америке. По-моему, Рейган сказал очень хорошие слова: «Есть три вещи, которыми может гордиться Америка. Это конституция, джаз и бейсбол». Европейцы играют джаз в европейской манере, грузины – в грузинской, армяне – в армянской. В джазе – космический темп. Только американский ритм жизни может соответствовать ему. Заметьте, ни один музыкальный жанр не развился так стремительно, как джаз – он получил мировое признание менее чем за столетие.
- Приходилось играть при аудитории, которая не воспринимает джаз?
- Бывало и такое. Ты играешь, а он разговаривает или ест. А ведь слушатель – тоже соучастник исполнения. Он – партнер музыканта. Очень важно, находясь на сцене, чувствовать отдачу со стороны зрителя, ощущать его реакцию. Это и создает джазовую атмосферу, как, впрочем, и в любой другой музыке.
- А сами в какой обстановке предпочитаете слушать джаз?
- О, это целый процесс. Слушаю очень внимательно. Вслушиваюсь в каждую ноту. Ритмика, фразировка, гармония – ничто не ускользает от меня. Слушая, я представляю, как инструменталист владеет техникой, что он хочет передать своей игрой. Для меня это информация, которую я анализирую, раскладываю по полочкам – как сыграно, почему именно так, а не по-другому. Это очень интересный для меня процесс.
- Говорят, джаз – музыка для интеллектуалов. Вы тоже так считаете?
- Слушать джаз, конечно, может любой, но понимать его без подготовки трудно. Под словом «подготовка» я имею в виду не только музыкальное образование, но и уровень личностного развития человека. Все думают, что в Америке джаз слушают все. Нет, там тоже он считается элитарной музыкой, которую слушает меньшинство.
- С каким видом искусства у вас ассоциируется джаз?
- Мне кажется, у джаза очень много общего с архитектурой и, может, еще с живописью. Кстати, в Европе очень популярны эксперименты, когда художник рисует картины под аккомпанемент джазового музыканта. Я сам не раз был участником таких экспериментов. Музыкант и художник как бы дополняют друг друга. Такое совместное творчество дает интересный результат.
- Насколько сегодня в Грузии популярен джаз?
- Долгие годы этот музыкальный жанр был запрещен. Хотя я не понимаю, как можно запрещать играть музыку, какой бы она ни была? Джаз нигде не преподавали как отдельную музыкальную дисциплину – ни в консерватории, ни в училище. Можно было только индивидуально заниматься с педагогами. В Тбилиси всегда было много почитателей джаза. Меломаны собирали диски, любители слушали радио. Профессиональные музыканты начали формироваться в 80-е, когда к нам с гастролями стали приезжать коллективы. В их составе были «звезды», у которых можно было перенять опыт. Сегодня все по-другому. Джаз становится более популярным. И в этом – заслуга Интернета. Когда я начинал играть джаз, не было ни специальной музыкальной литературы, ни нот. Приходилось самому записывать на диск радиотрансляции, расписывать партии, обрабатывать их. Теперь можно получить любую информацию, не выходя из дома. Благодаря Интернету расширились связи, наши джазмены стали выезжать заграницу. Кроме того, джаз стали преподавать в музыкальных школах. Но, честно говоря, меня это не привлекает. Сначала надо выработать методику. Многие думают: прочитали одну книжку – и этого достаточно, чтобы обучать джазу. Заниматься теорией, конечно, нужно, но надо еще и проводить мастер-классы. Должны привлекаться профессиональные педагоги, лучше иностранные, которые не сегодня и не вчера научились играть. По-другому не получится.
- Когда вам было комфортнее играть – раньше или сейчас?
- В связи с этим расскажу одну историю. В 1970-х годах я был в Москве по делам с защитой диссертации по биологии. Музыкой тогда уже занимался. Как раз в это время стартовали первые проекты программы по обмену гражданами различных стран «The Friendship Force» («Сила дружбы»). Советский Союз тоже в ней участвовал. И вот в парке имени Горького устроили выступления коллективов из СССР и США. На разных площадках играли  фольклор, джаз, классику. Московские приятели попросили меня выступить вместе с ними. Мы сыграли пару композиций. И сами получили огромное удовольствие, и американским гостям понравилось – их удивило, что в Советском Союзе не только знают их музыку, но и так хорошо ее играют. По возвращении в Тбилиси я начал готовиться к участию в фестивале в странах Восточной Европы – Чехословакии и Югославии. Тут столкнулся с неожиданными проблемами. Мне не давали разрешения на выезд. И не объясняли почему. Я не мог понять причину отказа – вроде ничего не нарушал, ни в чем противозаконном замечен не был. Процесс затянулся на несколько лет. Все эти годы я никак не мог выехать. Только спустя годы я выяснил, в чем была причина. Оказалось, что на том московском концерте некий сотрудник КГБ, не имеющий никакого чина, написал в свое ведомство небольшую записку, в которой просил службу госбезопасности обратить на меня внимание. В ней говорилось: «Этот человек играет буржуазную музыку». Вот так вот. Теперь же эту «буржуазную музыку» можно не только играть, но и преподавать абсолютно свободно. Причем сегодня ее разрешают те же, кто запрещал тогда.
- Как думаете, что миллионы людей во всем мире притягивает в джазе?
- Возможно, притягательное в джазе то, что в нем удивительным образом собраны все музыкальные жанры. Там есть и фольклор, и классика, и этнические мотивы. В сочетании с ритмом все это обрело новую музыкальную форму. Наверное, этот своеобразный «микс» и придает джазу тот колорит и звучание, которые в нем привлекают. Сегодня, в XXI веке, существует такое понятие – «современная музыка». Этому термину как нельзя более подходит джаз, с его динамичными элементами и смешением жанров. Джаз – это и есть музыка сегодняшнего дня.

Яна ИСРАЕЛЯН