Ее имя известно не только в Грузии, но и далеко за пределами страны. Звезда мирового балета, народная артистка России и Грузии, обладательница Государственной премии имени Шота Руставели, с 2004 года – художественный руководитель Тбилисского театра оперы и балета им. З.Палиашвили и хореографического училища им. Вахтанга Чабукиани. Впрочем, можно было и не перечислять все награды этой грузинской балерины. Ее имя говорит само за себя. Нино Ананиашвили – человек редкой душевной красоты, яркий образец трудолюбия и порядочности. Достичь вершин мировой славы и остаться простым в общении с окружающими – на это способны лишь единицы. В ней нет ни капли «звездности», зато есть море обаяния и доброжелательности. В этой хрупкой на вид молодой женщине качества, присущие строгому, но справедливому руководителю, удивительным образом сочетаются с искренностью и духовностью.
Известная грузинская балерина делится сокровенным с читателями журнала «Русский клуб».

- Когда вы как артист ощущали себя лучше –
прежде или сейчас?
- Трудный вопрос. Знаете, я рада, что попала в такой период, когда узнала, что значит для артиста закрытость и строгость. Теперь я знаю, что такое свобода и могу сравнить, что лучше – первое или второе. Тогда многое было невозможно получить. Госконцерт не разрешал выезжать, зачастую вообще не сообщая, что меня кто-то приглашает. Сегодня я свободно выезжаю всюду, куда меня приглашают. Наверное, я была первой балериной, получившей такого рода свободу. И все благодаря второму паспорту, взять который помог мой супруг. С другой стороны, в советское время выказывалось внимание и уважение к профессии. Имя артисту практически делало государство. Работать в балете было престижно. Возможность выезжать на гастроли, освобождение от службы в армии, хорошая зарплата, комфортабельные квартиры, которыми обеспечивали знаменитых артистов. Учитывая эти и другие привилегии, родители стремились отдать детей на балет. Я же попала в то время, когда квартиру мне не давали. Поначалу. Потом все же дали, но однокомнатную. Двухкомнатную я получить не могла – по разным причинам. Но по мне – лучше зарабатывать деньги и иметь возможность самой купить себе дом, какой твоей душе угодно. Уже потом я смогла сама, своим трудом, потом и кровью заработать на такую квартиру, какую мне хотелось. А в то время танцоры не зарабатывали больших денег. Раньше балеринам на гастролях давали мизерные суточные. Жить на них было невозможно, а некоторые еще умудрялись сэкономить и привезти сувениры. Я тоже это испытала, когда танцевала ведущие партии, а получала за спектакль 25 долларов суточных. Но я была счастлива. Танцевать в Большом театре –  большая школа. За то время я выучила большой репертуар. Я очень благодарна своим педагогам. Но была и масса проблем. Например, я не так много танцевала, как хотелось бы. Потому что была молодой балериной и все время стояла в очереди. Выскакивала, в основном, когда кто-то болел. Хорошо еще, что была готова. Все знали: если что – Ананиашвили заменит. И вдруг – перестройка. В 90-е годы иностранные театры стали выходить персонально на меня. Балетный мир очень маленький. Стоило одному узнать,  что у меня появилась возможность выезжать, как информация тут же передалась по цепочке. Я стала свободным человеком, получив возможность выезжать на гастроли вне состава Большого. При этом я не ушла из театра. Мой случай – своеобразный переворот в балетном мире. Я одна из первых смогла ездить всюду, оставаясь при этом балериной Большого.
- Как успевали?
- Легко, потому что в Большом я танцевала очень мало. Поэтому соглашалась всегда, когда меня приглашали. Если в Москве у меня было за сезон 6-8 спектаклей, то заграницей я давала 80.
- Получается, очень важно не быть привязанным к одному театру…
- Нет, это как раз очень важно. Надо иметь «дом», в который каждый раз возвращаешься. Знаю много примеров, когда танцоры, следуя моему примеру, разъезжали по гастролям и бросали при этом театр. Все они быстро закончились в профессии. Никто не смог выдержать этот ритм. Очень трудно работать в режиме нон-стоп. В моем поколении было трое, которые выдержали такой сумасшедший график – это Сильви Гиллем, Хулио Бокка и я. В таких условиях сложно держать себя в форме. Кроме того, должна быть гарантия, что ты везде нужна. Может, сегодня тебя приглашают, а следующие три месяца – ни одного приглашения. А в нашей профессии тренироваться дома невозможно, нужна каждодневная работа в зале. Получается, что без театра ты висишь в воздухе. С другой же стороны, я подала пример многим танцорам, что можно совмещать постоянную работу в театре и не отказываться в то же время от приглашений из-за рубежа.
- Вы уже семь лет на посту художественного руководителя театра. Где чувствуете себя комфортнее – на сцене или в кресле руководителя?
- На сцене, конечно. Когда танцую, принадлежу сама себе. Но, знаете, сейчас вспоминаю, что внимание на мелочи обращала всегда, даже когда танцевала в Большом. Мне хотелось, чтоб все было безукоризненно. Как называет меня мой друг, я прирожденный завхоз (смеется).
- Лучше сказать – хороший хозяйственник…
- Да, я с детства была такой. Всегда любила, чтоб у меня на сцене все было в порядке. Даже свою гримуборную в Большом театре я привела в порядок сама. Мне хотелось, чтобы в ней было все, как положено, хотя комната была не только моя. У меня была очень известная гримуборная. Когда-то ею пользовались Майя Плисецкая и Раиса Стручкова, позже Надя Павлова и я. Вначале там было не очень красиво, но я принарядила комнату – повесила занавески, отциклевала пол, покрыла его лаком. Некоторые возмутились – почему Ананиашвили сделали ремонт, а нам нет? А им отвечали – она все сделала сама. Кто-то последовал моему примеру, других это раздражало, но я же никому ничего не портила. Так же я отношусь к своим костюмам и в целом к тому, как выгляжу на сцене. Например, я не могу надеть чужой костюм или головной убор. А, между тем, у нас в Большом были девочки, которые страшно не любили шить себе костюмы, потому что им лень было стоять часами во время примерки. А я наоборот. Если у меня премьера, я не ленилась, примеряла в день по семь костюмов, только потому, что знала – мне нужно выйти на сцену и выглядеть «на все сто». Сегодня меня волнует только одно – нехватка времени. Удивляюсь, когда вижу, как некоторые постоянно мелькают на экране телевизора. Откуда они берут столько времени? Когда успевают работать? Я занимаюсь только собой, своей работой и семьей, и то часто отказываюсь от интервью. Мне водитель говорит: «Калбатоно Нино, сколько же вы бегаете?» А я чувствую, что если один день сижу без дела, мне уже плохо становится – а не забыла ли я чего-нибудь.
- Вы воспитаны на русской школе, но много танцевали в Европе и Америке. Чем, на ваш взгляд, русская школа балета отличается от западной?
- Да, разница есть. Я – приверженец русской балетной школы. Считаю, что наша система образования очень хорошая и правильная. Я благодарна своим педагогам за то, что они так меня воспитали. Но у западной школы тоже свои плюсы. Там другое отношение к балету – более свободное, и, как результат, более разнообразный репертуар. Поэтому я пытаюсь соединить эти две методики преподавания. То, чему я сегодня учу – это вагановская школа вперемешку с некоторыми элементами из датской школы, в которой мне тоже кое-что понравилось. Конечно, можно провести профессиональный анализ русской и западной балетных школ с целью сравнить их. Но, думаю, такой научный подход будет неинтересен и непонятен читателю. Если коротко, то одним из главных различий является отношение к дисциплине. На Западе очень строгий график, все расписано по минутам. Сегодня и мы стали работать в таком же ритме, что и западные. А раньше все было по-другому. В Большом можно было растянуть репетиции на полгода. На Западе с этим строго. Запланировано 10 репетиций – значит, будет 10. Соответственно, другой стиль работы. Многим нашим звездам тяжело освоить такой темп и напряжение. Не все выдерживают. Мы были в некотором роде избалованы. К примеру, если раньше ведущая балерина Большого театра сама составляла себе расписание таким образом, как устраивает ее, то на Западе тебя никто не спрашивает. У нас было не так много спектаклей, поэтому могли не спешить, долго готовиться. Сегодня работали, завтра отдыхали, послезавтра по каким-то причинам отменяли репетиции. А на Западе – раз-другой отменишь, на третий с тобой разорвут контракт.
- Вы родились в Тбилиси. Что для вас означает наш город?
- Очень люблю Тбилиси. Он – необычный. Я видела много разных и красивых городов, но есть что-то в нашем городе, чего нет ни в каком другом. Он красивый от Бога, нужно только за ним ухаживать. Всегда приезжала сюда, заряжалась здесь энергией, особой атмосферой, духовностью и снова уезжала в Москву. Мне хватало этого на год. Потом – опять каникулы в Тбилиси. Особенно яркое воспоминание детства – вид с Метехского моста. По этой дороге я каждый год уезжала из Тбилиси и каждый раз, проезжая по мосту, плакала. В памяти и теперь, когда попадаю на Метехский мост, всплывают те детские переживания. Я вижу, как за последние годы Тбилиси становится еще более красивым. Я радуюсь, когда вижу, как он меняется, растет, развивается.

Яна ИСРАЕЛЯН