| КОМПРОМИСС МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ |
|
… Несколько лет назад молодой эстонский бизнесмен Оливер Лооде ехал с приятелями в Пушкинские Горы. Чем ближе был заповедник, тем меньше Оливер понимал своих друзей: они перебрасывались цитатами и беспрестанно хохотали, а он чувствовал себя тупицей, не понимающим сути анекдотов. Наконец, Оливер решил объясниться. - Ты что, не помнишь? - изумились приятели, - так ведь это из «Заповедника», а это – из «Записных книжек», а это – из «Ремесла».Оливер молчал. - Может быть, ты не читал Сергея Довлатова?! Машина остановилась, и друзья собрались было высадить Оливера, но он поклялся, что непременно прочтет Довлатова и, более того, прочтет в оригинале, хотя Довлатов практически весь переведен на эстонский. Спустя год Оливер Лооде знал Довлатова наизусть, и круг друзей стал ему тесен: ему хотелось, чтобы все разделили его любовь к писателю. Случай представился: Оливер стал организатором первых Дней Довлатова в Таллинне, которые прошли с 25 по 27 августа. Сергей Довлатов писал, что в его жизни было три города: Ленинград, Таллин и Нью-Йорк. «Таллин называют искусственным, кукольным, бутафорским. Я жил там и знаю, что все это настоящее. Значит, для Таллина естественно быть чуточку искусственным…. Эстонскую культуру называют внешней. Что ж, и на том спасибо. А ругают внешнюю культуру, я думаю, именно потому, что ее так заметно не хватает гостям эстонской столицы. В Эстонии - нарядные дети. В Эстонии нет бездомных собак. В Эстонии можно увидеть такелажников, пьющих шерри-бренди из крошечных рюмок…» Довлатов писал об Эстонии и эстонцах без туристического любования (как Аксенов), без политического пафоса (как Солженицын), но с тем пониманием и любовью, которые позволяют обходиться без преувеличений и осторожностей. Персонажи-эстонцы сделаны у него не из бережного хрусталя, но из той же остро карикатурной и одновременно трогательной плоти, что и все остальные герои. В Таллине Сергей работал в газете «Советская Эстония», обессмертив ее и ее сотрудников в «Компромиссе»; в Таллине, в издательстве «Ээсти Раамат», должна была выйти его первая книжка «Пять углов» (сохранился набор со всеми редакторскими пометками). Жив, по счастью, и бывший руководитель издательства Аксель Тамм, делавший в 1975 году вид, что не понимает указаний КГБ, требовавшего рассыпать набор книги. Жива и редактор книги Сергея Эльвира Михайлова (у Довлатова – Кураева), живы некоторые коллеги по газете. Все они были привлечены к составлению программы Дней. ХОРОШО, ЧТО НА КОНУ ШОКОЛАДКА Во время подготовки фестиваля я рассказала Оливеру, что мы с Довлатовым заключали в редакции «Советской Эстонии» всевозможные пари. Была такая игра: попытаться вставить в свою статью какую-нибудь идиотскую фразу так, чтобы цензура ее не вычеркнула. Я взялась включить в рецензию слова: «Враги же клевещут». Это выражение было когда-то привычно в партийной прессе, но к середине 70-х устарело и слишком уж огрубело, - его запретили. Я исхитрилась, написав: «Криками «Враги же клевещут!» бороться с оппонентами бессмысленно!» Прошло. Сергей проиграл спор и должен был пригласить меня в бар Дома печати. Гастрономические притязания в нашем баре тогда простирались от бутерброда с килькой за 10 копеек до бутерброда с колбасой за 18 копеек. Но в день нашего спора в бар внезапно внесли огромное блюдо с бутербродами с красной икрой, цена – 1рубль. Сережа посмотрел на меня и сказал: - Ну, мне интересно, кто победит сейчас в вас – поэт или мещанка?! Я обиделась: разумеется, мещанка, которая требует бутерброд с икрой! Икра была тут же куплена; Сережа некоторое время рассматривал меня с оттенком изумления - такие прямые ходы ему, человеку стеснительному, смущающемуся, видящему себя постоянно со стороны, казались невероятными… Он избегал мгновенных реакций, удара, крика, междометий и восклицаний, и эта совершенно ложная литературная установка – поверять себя, да и персонажа вкусом и культурой – только в его исключительном случае дала счастливый результат! Вслед за Довлатовым и Оливер стал заключать со мной пари. Я была убеждена, что Дни не соберут большого числа слушателей, и совершенное безумие - устраивать в большом зале Национальной библиотеки открытие, слать приглашения президенту страны и министру культуры и объявлять в Эстонском театре драмы три спектакля подряд. Мы спорили на шоколадки. Не знаю точно, но надеюсь, что Оливер любит сладкое, поскольку он неизменно выигрывал. На фестиваль приехали гости из десяти стран, все залы были переполнены. Министр культуры Рейн Ланг, советник президента по культуре и программный директор всех мероприятий «Таллинн - культурная столица Европы 2011» Яанус Рохумаа, председатель Союза писателей Эстонии Карл Мартин Синиярв, писатели, ученые, переводчики, близкие друзья Довлатова – Андрей Арьев и Валерий Попов из Петербурга и Александр Генис из Америки, - все говорили на открытии Дней легко, весело, остроумно, стараясь не войти в стилистический конфликт с довлатовскими текстами, с его ироничным отношением к любым юбилейным торжествам. Была открыта выставка: «Сергей Довлатов: от автора», которую мы устроили совместно с петербургской библиотекой имени Лермонтова. Нельзя сказать, что мы смогли похвастаться большим количеством экспонатов и личных вещей, принадлежащих Довлатову. Тут все развивалось по сюжету «Заповедника». «- Можно задать один вопрос? Какие экспонаты музея - подлинные? - Здесь все подлинное. Река, холмы, деревья – сверстники Пушкина. Его собеседники и друзья. - Речь об экспонатах музея, - перебил я… - личные вещи… Если таковые имеются… - Личные вещи Пушкина?... Музей создавался через десятки лет после его гибели… - Так,- говорю,- всегда и получается. Сперва угробят человека, а потом начинают разыскивать его личные вещи. Так было с Достоевским, с Есениным… Так будет с Пастернаком. Опомнятся – начнут искать личные вещи Солженицына… - Личные вещи, личные вещи… А по-моему, это нездоровый интерес… - Какой же, - говорю, - без этого музей? Без нездорового-то интереса? Здоровый интерес бывает только к ветчине…» Но все-таки, нам удалось собрать большое количество фотографий из частных архивов, рисунков Довлатова, шуточных посланий, их сопровождали цитаты из писателя, который сам выстроил для потомков свою биографию – искажая ее в тех местах, в каких считал нужным. Вечером первого дня состоялся показ документальных фильмов о Довлатове. Лев Лурье из Петербурга показал ленту «Живая история. Довлатов», Кристина Давидянц из Таллинна картину «Интимный город», и таллинцы Элла Аграновская и Николай Шарубин «Вы еще будете мной гордиться. Довлатов». Мне трудно судить о фильмах – в двух из трех я сама участвовала – но, думаю, их главная задача – сохранить для будущего живые рассказы свидетелей, тех, во всяком случае, которые умеют навести на резкость свою память и не просто всплескивать руками и закатывать глаза, а хоть что-то воплотить в слове. Так уж получается, что из фильма в фильм кочуют одни и те же головы, да и говорят, по правде, примерно одно и то же. Ведь удачно найденный оборот, сюжет, рассказ постепенно обызвестковывается, становится эстрадным номером, и его автор готов исполнять его на бис десятки раз. Впрочем, так было и у Довлатова: он множество раз проверял на слушателях свои истории и включал потом в книги только те из них, которые пользовались успехом абсолютным, могли обойтись без мимики рассказчика, без его жеста. В противном случае даже самые забавные анекдоты отметались и гибли в черновиках. Так, например, оформив в 1974 году отпуск и даже получив отпускные, Сергей, тем не менее, пришел на следующий день на работу. - Не верю я, Лиля, что они мне будут платить деньги ни за что, просто так! Однако Сергея заверили, что он действительно может целый месяц не появляться в редакции. - Это невероятно! – не успокаивался он. - Быть не может. И вспомнил один из своих «лишних» сюжетов. Глубокой ночью, в совершенной тьме, позвал его с верхних нар взволнованный шепот: - Серега, проснись! Кажи мне правду, не могу больше мучаться один. - Какую правду, Петро?! Спи! - Нельзя спать, Серега! Бают люди, да поверить-то невозможно. Как с этим жить? Бают, что есть на свете такая птичка. Колибри. Маненька-маненька, як шмель! ДОВЛАТОВ И ХРЕСТОМАТИЙНЫЙ ГЛЯНЕЦ Научная конференция, прошедшая на второй день в Союзе писателей, на которой выступало множество достойных людей: Юло Туулик, Сергей Доценко, Юрий Орлицкий, Андрей Арьев, Валерий Попов, Галина Доброзракова, Александр Генис и другие, вызывала во мне постоянное чувство сомнения. Как бы замечательны ни были доклады, а мне все время казалось, что Сергей Довлатов нашел бы возможность посмеяться и над ними. Так, один из серьезных ученых (в списке нет его фамилии, и я не стану ее раскрывать) с самым научным видом рассказывал, как ему трудно даются некоторые комментарии, связанные с Довлатовскими персонажами – а он как раз занимается составлением сборника комментариев. И привел такой пример. У Довлатова есть персонаж по имени Кленский. В «Компромиссе» сказано, что Кленский болен триппером. А между тем, - продолжает ученый, - научно доказано, что никакого триппера у Кленского не было. Напротив, этот бывший журналист сделал большую общественную карьеру и сейчас является видным политическим деятелем. Он фигурирует под своей фамилией, совершенно непонятно, как ему отмыться от клеветы большого писателя. Другой ученый в прениях предложил всю эту историю пока не излагать в комментариях, но сохранить для потомков, которым будет важно установление истины в проблеме венерического заболевания персонажа. Спросили и меня, каков был моральный облик Кленского в бытность его работы в редакции. Я ответила, что Кленский, насколько помню, был примернейшим семьянином, чем, вполне вероятно, раздражал Довлатова. «О, - закричали ученые, - так здесь же прослеживается принцип оппозиции: самый нравственный получает венерическую болезнь!» Вечером второго дня состоялась премьера литературного спектакля «Читаем Довлатова». Опять же мне трудно быть объективной, поскольку сценарий к спектаклю писала я сама. Могу лишь сказать, что в спектакле были использованы и письма Довлатова ко мне, и его стихи, и его проза. Несколько лет назад мы с режиссером Эдуардом Томаном сделали спектакль по Довлатову «Большой человек в маленьком городе». Тогда нам важно было показать судьбу автора, который везде и всегда был лишним, гонимым, невозможным. Сейчас с молодым режиссером Татьяной Космыниной мы решили показать только «второстепенных» персонажей Довлатова, которые создают абсурдистскую картину мира, мира безумия и нелепости. Это пир персонажей – карикатурных, диких, нелепых, где возникает на груде дрессировочных костюмов Ляля. «Ее фиолетовое платье было глухо застегнуто. При этом оно задралось до бедер. А чулки были спущены до колен. Волосы ее, недавно обесцвеченные пергидролем, темнели у корней. Алиханов подошел ближе, нагнулся». Занимает свое место косоглазая Фира, которая совершенно напрасно, как замечает автор, боится изнасилования, и зимой и летом носит байковые рейтузы, рассуждая о том, что в Америке каждая женщина держится за своего мужа. Мелькнет Татуся, она не советует ехать в Пушгоры, поскольку здесь совершенно нет мужиков, и многие девушки уезжают, так и не отдохнув. Заглядывает Элен, похожая на модель с рекламы финской бани, жаждущая приникнуть к автору как к источнику богатого русского языка. Утверждается официантка, для которой так же естественно воровать, как для соловья – петь. Медсестра, которой «обоих жалко». Елизавета Прохоровна, спавшая аккуратно, как гусеница. И промелькивают коллеги по цеху: «Зощенко восславил рабский лагерный труд». «Алексей Толстой был негодяем и лицемером». «Ольга Форш предложила вести летосчисление с момента, когда родился некий Джугашвили (Сталин)». «Леонов спекулировал коврами в эвакуации». «Вера Инбер требовала казни своего двоюродного брата (Троцкого)». «Любознательный Павленко ходил смотреть, как допрашивают Мандельштама». «Юрий Олеша предал своего друга Шостаковича». «Писатель Мирошниченко избивал жену велосипедным насосом». О ДОВЛАТОВЕ ПО-ПРИЯТЕЛЬСКИ На третий день состоялась театрализованная экскурсия по Довлатовским местам в Таллинне: в ней участвовали прототипы некоторых Довлатовских героев. А прощальным вечером в Эстонском театре драмы русские артисты читали самые любимые стихи Довлатова (он их перечислил в одном из писем ко мне), а потом о своем друге говорили Андрей Арьев, Валерий Попов и Александр Генис. Я вела этот вечер и рассказывала о таллиннском периоде жизни Сергея, мои коллеги рассказывали о его Питере и его Нью-Йорке. Свойство большого писателя: не стираться в памяти, но, напротив, обрастать массой деталей, подробностей, которых, может быть, и не было в реальности, но которые точно соответствуют общей стилистике мифотворчества. В эти дни в Таллинне раскупили все книги Довлатова – как на эстонском, так и на русском. Невозможно было достать даже сборничек воспоминаний, выпущенный на эстонском языке к дате. Из кассы театра постоянно звонили в дирекцию: зрители требовали устроить дополнительный спектакль; у организаторов выпрашивали лишние билетики «за любые деньги». В спектакле участвовали два эстонских артиста, не знавшие до репетиций русского языка, а двое русских артистов совершенно не знали эстонского. К концу репетиционного периода они стали прекрасно понимать друг друга. Жизнь по Довлатову – это всегда компромисс. И дело не только в том, что автор работал в партийной прессе середины семидесятых годов минувшего века, подчиняясь законам журналистики тех времен… Я бы сказала, что компромисс для Довлатова был понятием куда более широким: принимать людей, время, события такими, какие они есть, искать в джунглях жизни просветы терпимости и добра. Уметь испытывать жалость. Ту милость к падшим, о которой говорил Пушкин. А сегодня мы можем говорить о компромиссе между жизнью и смертью – посмертным признанием и живой славе Довлатова. В Эстонии принято решение сделать Дни Довлатова ежегодными. Елена СКУЛЬСКАЯ Сталь ударилась о такую "Скачать эротические мини игр"же твердую блестящую "Скачать программы для андроид для планшета"сталь. Иногда мы совсем прекращали стрельбу. Поверьте, у "Книга скачать психология мужская"меня пропала всякая "Борис акунин турецкий гамбит скачать бесплатно"охота оставаться. Взволнованный событиями дня, так неудачно "Баста мама скачать"сложившегося для него, Колхаун скакал к месту пикника. |
