| Ирина Джорбенадзе |
|
Родилась я в Тбилиси в 1959 году. Здесь же окончила школу и Институт иностранных языков им. И. Чавчавадзе. По специальности – английский язык – почти не работала. С 16 лет занимаюсь информационной и аналитической журналистикой. С детства пробовала писать стихи, потом рассказы и киносценарии. Последние 20 лет не занималась ни одним, ни другим, ни третьим, и вот снова начала. Более всего люблю читать, смотреть на море и рассматривать старые дома. Литературно мне ближе всего Серебряный век и мемуарная литература, связанная с ним. Вообще же читаю все, что мне созвучно. ТупикНичего не понимаю! Вчера эта собака хромала - сегодня носится по двору. Утром я дышала полной грудью, в полдень – задыхаюсь. Три дня назад ты был человеком - сегодня стал монстром. А что тут понимать, скажете вы: все течет, все меняется. Нет, на самом деле ничего не течет, ничего не меняется. Шарик крутится, но все стоит на месте. Просто все столбят свои места в пространстве. Сначала -- одно, потом – другое. Меняется только градус положения и видимость внутреннего содержания. Само содержание – неизменно. А конец все равно один. Заглянуть бы туда, что после него. Скорее всего, там ничего нет. Но если что-то и есть, все равно – не в мою пользу. Стоп! Кто-то когда-то сказал мне, что внутри себя можно начать новый отсчет времени. Правда, кто-то не рассказал, как это делается. Значит, я сама должна понять, как. Но я могу ошибиться и начать с конца в никуда. А надо начать с конца в начало, и пройти новый путь до конца. Что мне взять с собой в этот путь? Одно я знаю точно – не собственную суть. Надо взять наносное, превратив его в свое. Надо взять чужое эго, и примерить его на себя. «Чужие дни в чужом пальто вышагиваю по чужим проспектам. С чужой улыбкой на лице, под музыку чужих оркестров». Нет, это не пойдет. Не должно быть ощущения того, что все это чужое. Все чужое должно стать моим. Тогда что-то получится. Тогда и начнется новый отсчет времени, которое, закончившись, приведет меня к Нему, если Он все-таки есть. Ну а если Он есть, как Он воспримет чужое – мое, или мое – чужое. Ему это может не понравиться. И вообще Он может обвинить меня в смертном грехе – воровстве. Ну и что с того, что оно не материально. Чужие привычки, чужой характер, чужая суть – они ведь тоже собственность. Из них, в итоге, слагается материальное. Да, это тупик. Ну и пусть. В конце концов, в тупике нельзя жить, но можно существовать. Можно создать иллюзию жизни и поверить в нее. Но все равно – конец один. И если Он все-таки есть, Он спросит меня, почему я фарисействовала с открытыми глазами и не нашла нового отсчета времени. Собственного, своего. Он уже где-то рядом, но мне нечего Ему ответить. Уродство Я приду через час. Нет, через два. А может, вообще не приду. Может, я застыну, и не буду ни слышать, ни видеть, ни чувствовать. Скорее всего, я уйду в противоположную сторону. Не слыша, не видя, не чувствуя. В любом случае – не жди. А может, я махну на море, и восстановлю все свои функции. Кроме одной. Угадай – какой. Нет, не гадай. Все будет мимо. У тебя все всегда мимо. У меня – тоже. Но на море все же что-то попадает в цель. Ненадолго, на мгновение, но оно того стоит. Иногда это попадание всплывает как послевкусие. Как эманация чувств и запахов. Да, я морочу себе голову. Но только себе, и это простительно. Вообще я решила все себе прощать. Это так приятно. И так порочно. Но, в принципе, это одно и то же. Итак, я все себе прощаю. Реальное и мнимое. Большое и малое. Расту в собственных глазах. Становлюсь огромной, как в детстве при температуре. А значит, становлюсь, как в детстве, невинной. При этом совершенно непонятно, что должен делать взрослый невинный человек. Человек-идиот без собственного «я», человек-овощ без грехов и падений. Я рву одуванчики и подставляю лицо солнцу. Я глажу барашка и блею вместе с ним. Я смеюсь несмешному и не плачу от горя. Нет, я не нравлюсь себе такой. Но я никакой себе не нравлюсь. Вот что: я нырну сейчас в ледяную воду, прямо здесь, у причала, и прислушаюсь к первому своему чувству. Оно будет самым верным. Оно решит, какой мне быть дальше. Хочешь знать, что я почувствовала? Я содрогнулась. Это значит, я буду жить, содрогаясь. То есть так же, как жила. Нет, это плохой тест, но другого я не придумала. Я должна найти кого-то, кто придумает вместо меня. Кто влезет в мою шкуру, но не полностью, частично, ровно настолько, чтобы мое «я» не повлияло на чужое «я», и не породило нового уродства. Смешно? Мне – нет. А вообще вон там, вдали, чужие горы. Запах чужого снега. Тени чужих чувств и крики чужих птиц. Наверно, это то, что мне нужно. Сегодня и здесь мне ничего не нужно. Там – тоже. Но там, среди чужих, я помогу себе сама. Потому что помогать мне будет некому. Потому что моего языка никто не поймет и не станет изучать. Да, я опять содрогнулась. Знаешь, что? Пусть каждый сам несет свое уродство. Я не против. Змея Какое оскорбление! Ты лезешь в те участки мозга, которые закрыты для всех. Ты ковыряешься там, где можно только молча прислушиваться. Ты все трогаешь, трогаешь, трогаешь… Длинные руки, короткая память, грешная душа, нечуткое тело. Безобразный комплект. Безобразная комплекция. Ну и что с того? Все просто и обыденно. Все, как у всех. Так положено, и дергаться не надо. Договорились. Я не дергаюсь. Я наблюдаю за собой и за другими. Но не делаю выводов. Вот этого действительно не надо. А что надо? Надо жить совсем просто, совсем-совсем. И со всеми. Смотреть на качели – взлет-падение, падение-взлет, и ничего не чувствовать. Менять картинки: зима-лето, весна-осень, и только понимать, что все это – ничье и не мое, но зато красиво, и все равно почти ничего не чувствовать. Хорошо-то как! Так мило, незатейливо, спокойно. Вчера у колодца я встретила змею. Безобразно красивую. Порочную и гибкую. Она быстро скрылась в нескошенную траву, а я постаралась забыть о ней. Но сегодня вспомнилось, и я подумала, что все змеи – ядовитые и безобидные – умны, и хотят возмездия. Не может существо с такой внешностью и гибкостью хотеть чего-то другого. Не должно. Представь, что такая змея, пусть неядовитая, приползла к тебе. Что ты с ней сделаешь? Ты ударишь ее палкой. Ты забьешь ее всем, что попадет под руку. Ты испугаешься ее. Нет, не змеиного укуса, а того, что она видит тебя насквозь. А раз зрит - хочет возмездия. Вот этого ты и боишься. Я не стану забивать змею. Я не тронусь с места. Я дам ей посмотреть на себя, или уползти. И вовсе не потому, что не боюсь возмездия. От него не уползешь. Просто я ее люблю. За красоту, за ум, за гибкость. За справедливость. Вот и славно. Начали с простоты жития, а закончили изгибами змеиной души. В то, что она есть, я верю. Я никогда не смогу влезть к ней в душу, но смогу мысленно проследить за ее лабиринтами. Лезть к себе в душу мне больше не хочется. Искать твою – тем более. Костер Хочу быть блудливой. И красивой, и веселой, и отчаянной. Да! Очень хочу. И вот тогда… А что тогда? Тогда я расскажу, почему я такой не была. Не надо смеяться. На самом деле, это довольно грустная история. Но сейчас я не хочу о грустном. Сейчас я хочу думать о том, что все получится, все удивятся и скажут: «Вот это да-а-а!». Вообще, «да» , с любым оттенком, почти всегда лучше, чем «нет». И в дипломатии, и в жизни, и в любви. Я как-то не усекла этого раньше. Я всегда говорила «нет», не подразумевая «да», и говорила «да», подразумевая «нет». Ничего хорошего из этого не вышло. С другой стороны, есть люди, которые это понимали, и приятная интрига все же была. Но они боялись ее, боялись меня, а я боялась их. Теперь я никого не боюсь. Кроме себя, да и то не всегда. А сейчас я расскажу, почему я решила стать такой. Мне помогли. Просто заглянули в меня и своими словами рассказали мне обо мне. Я ужаснулась. Примитивности, которую принимают за оригинальность. Комплексам, которые путают с неприступностью и честностью. Тому, как легко меня обмануть, и тому, как иногда это трудно сделать. Но вы не напрягайтесь. Блуд – он не всегда телесный. Он в поступках и делах, и когда привыкаешь, блудить начинает тело. Автоматически. Наверно, это приятно. Я еще не знаю, я только готовлюсь. Долго готовишься, скажете вы. А я вообще такая – заторможенная. Поздняя. Надо решить, с чего начать. Кого обобрать, и кого «осчастливить». Кого казнить, а кого миловать. А главное, как это сделать с удовольствием, чтобы потом не вернуться к исходной позиции – серой мышки с обманчивой внешностью. Как-то сложно все складывается. Еще немного, и я раздумаю. Нет, этого делать нельзя. Половина пути уже пройдена – я заявила об этом. Осталось совсем чуть-чуть. Нет, это страшное напряжение. Огромный расход энергии. Мозги разболелись физически. Сейчас начнет болеть все тело. Блуждающие боли, на нервной почве. Надо поспать, чтоб не заболеть и не раздумать. Надо готовиться к завтрашнему дню. Честно-блудливому, блудливо-честному. Совсем не моему, но все же желанному. Спокойной ночи. Что в ней родится – я не знаю. Или вы снова расставите мышеловки, или сожжете меня на костре. В любом случае, выхода два. И это меня радует. Осень У тебя руки шершавые, как персики. Я не люблю их касаться. Не люблю касаться твоих губ, твердых, как фанера. Не люблю твоих щек, колючих, как наждак. И вообще я тебя не люблю. Я люблю летний сад, и себя в этом саду, и вкус летнего дождя, и запах земли, и те мысли, которые приходят в дождь. Недавно большая капля разбилась на столе в саду, из нее вышел маленький человечек и сел мне на ладонь. Кажется, это был эльф. Он спел мне веселую песенку, посоветовал оставаться с тобой и испарился. Я жду следующего дождя. Может, эльф появится снова, и я спрошу его, почему он это сказал. Но скоро осень, и летнего дождя может уже не быть. А дождь осенний – совсем другое дело. У него другой вкус, другой запах, другой голос. И мысли в осенний дождь другие. В осенний дождь тянет к камину, которого нет, к теплой постели, которой нет, к рыжим хризантемам, которые стоят в чьих-то домах в тонких и нервных вазах. В моем саду в это время период упадка и такой тоски, что собаки воют. Собак можно впустить в дом и утешить, но в моем осеннем доме такой холод, что и собак не впустишь. Сегодня я хватаю уходящее лето за хвост и стараюсь надуматься хорошей думой впрок, до следующего лета. Глупая затея. С первой осенней сыростью запас хорошего вытеснит холод, и в голову полезет плохое. А самое плохое то, что мне будет лень расставаться с тобой, лень объясняться. Как только я открою рот, из него повалит пар, и мои бедные гланды снова разболятся. Поэтому в холод я буду молчать, а ты воспользуешься этим и понесешь ерунду. Твои старые гланды не столь чувствительны. Не только гланды. Твои мысли не зависят от времени года. Раньше они казались мне свежими. Но когда мысли свежи всегда, от них пахнет сундуком, чем-то старым и лежалым. Весь мой дом пропах лежалым. Его спасает только лето, когда окна открыты, сквозняк гуляет по комнатам и выветривает все, что скопилось за зиму. И пока на дворе лето, мне надо расстаться с тобой. Не зря же в голову приходят такие хорошие мысли! Где ты? Поди сюда и послушай. Что? Ты решил уехать, пока тепло? Пока лето… Пока в голову приходят хорошие мысли… Да, зимой холодно объясняться. Я как-то не подумала о том, что когда люди так долго живут вместе, они могут оказаться на одной волне. Правда, ненадолго, на мгновение. Но это мгновение меняет всю жизнь и не избавляет от холода. Послушай, скоро осень. В нашем доме так сыро. Что я буду делать в нем одна? О, ты договорился с печником. У меня будет камин… И в глубине сада растут рыжие хризантемы… Когда он успел их посадить? А в буфете, на нижней полке, пара тонких нервных ваз… Что ж, ступай. Теперь я смогу впустить в дом собак. Им будет тепло. Мне тоже. Еще лето, а мне почему-то по-осеннему зябко. Я – это я За несколько дней я успела все – сойтись, разойтись, забеременеть. Не успела одного – полюбить. Живот растет не по дням, а по часам, и мой парень так активен, что глаза лезут из орбит. Наверно, он будет регбистом, а может, контрабандистом, а может, гэбистом. А может, я не доношу его, и его вообще не будет. Будет или не будет? Быть или не быть? Я сижу на кухне, пью кофе, курю сигарету и знаю, что ни того, ни другого мне делать нельзя. Но я люблю делать то, чего нельзя, и ненавижу делать то, что можно. У меня парадоксальное мышление, абстрактные чувства, буйная фантазия и ни копейки денег. Утром я думаю, что не доживу до вечера, вечером, что не доживу до утра. Пока жива. Но на кой мне такая жизнь, знаем Бог, да я, потому как Он, да я, ее придумали. Коза-дереза, говорили в детстве. Секс-бомба, говорили в юности. Дура, говорят сейчас. Старая дура, скажут скоро. Да, это я. Завтра я сошью себе балахон. Из занавесок. На пузо. На пузе зацветут пионы, пропахшие кофе и сигаретами. Потому как занавески из кухни, а цыплят на ней не жарят. Цыплят жарят в домах, где муж – как муж, а жена – как жена. А я – это я. И ничего больше. Одна моя знакомая ведет дневник. Такая занюханная серая тетрадь, которую она всем дает читать. Знакомая тоже серая. Серая в крапинку, или в клеточку, или в яблочко. Нет, яблочко - это у лошадей. Я их люблю. Знакомая пишет, что ее бросил жених, и она очень переживает. Что течет кран, и у соседей мыши. Что перманент лучше бигуди, а маргарин дешевле масла. Правильно сделал, что бросил. Телевизор я подарила соседям. Радио – дворнику. Сижу, как глухая. Как слепая. «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Завели моду на зимнее время. Экономят электричество. А я и так экономлю. Лампочка в кухне давно перегорела. Уже полпятого, а я сижу впотьмах. И живу впотьмах. Потому что яркий свет мне противопоказан. Когда светло, видно все, что люди должны скрывать. А они не скрывают. То ли по лени, то ли по глупости. Или от того и другого вместе. Тушите свет! Или вообще не включайте. Идея электрификации всей страны – провокация. Ее выдумали для того, чтобы люди видели пороки и достоинства друг друга, и грызлись, грызлись, грызлись… Вот перегрызутся все, и я останусь одна, впотьмах. Кто будет роды принимать?! Ирина ДЖОРБЕНАДЗЕ Я стоял тут же рядом, "Скачать валерию капельки"и слышал каждое слово. Да ведь старый Зип принес его "Книга голубая лагуна"сюда вот на этих самых руках! Он течет в сторону "Скачать безплатную картинку тачки"меловой прерии где-то на юго-восток отсюда. Осмелюсь доложить, господин "Скачать серьезный сем"обер-лейтенант, у меня никогда и в мыслях не было кого-нибудь "Игра универ скачать торрент бесплатно"обидеть, ни о каком генерал-майоре я и понятия не имел. |
