| "ПУШКИН - ВОЗДУХ, КОТОРЫМ МЫ ДЫШИМ..." |
|
6 июня – Пушкинский день. В этом году мы отмечаем 212 лет со дня рождения великого поэта. Когда я впервые ступила на ленинградскую землю (а было это в 1969 году), город поразил меня своей величественной красотой, блеском вод и белыми ночами. Вместе с холодноватым северным воздухом я вдохнула ощущение легкости и свободы. В воздухе было разлито и что-то другое, неуловимое. Это была акварельная легкость и прозрачность пушкинских строк - ясных и чистых – наряду с «вольностью святой».Многие пушкинские тексты буквально пронизаны Петербургом. Известные со школьной скамьи стихи Пушкина слились для меня с красотою города. Когда я знакомилась с городом, на каждом шагу в памяти всплывали цитаты. Позже я узнала, что Шкловский, называл пушкинскую Адмиралтейскую иглу «богиней цитат». Я бы назвала эту цитату словами Толстого – «гармонической правильностью распределения предметов до совершенства». Впрочем, как и все, написанное Пушкиным. Когда в ветреные ноябрьские дни я глядела на серые невские воды, прямо физически ощущала романтику и образность в описании реки – как одушевленного, живого существа: Нева металась, как больной В своей постеле беспокойной. Это была какая-то материализация поэзии. Я чувствовала, как оживают ясные строчки пушкинских стихов, известных со школы. И это было чудо. Но чудо было не только в этом. Чудом было то, что в этом городе жил Поэт. С Петербургом была связана большая часть его жизни. Здесь жили его друзья, его любимые женщины, которым были посвящены его гениальные строчки. Именно в Петербурге он утвердился как творческая личность, здесь были написаны его лучшие произведения. Сюда он был привезен двенадцатилетним мальчиком его дядей, Василием Львовичем, для поступления в Царскосельский лицей. Шесть лет провел Пушкин в лицее, среди роскошных царскосельских дворцов, «садов прекрасных», населенных статуями. К тому времени мы своей студенческой кучкой единомышленников – любителей поэзии Пушкина – уже побывали в Пушкино, как стало называться Царское Село. И облазили все рощи, все фонтаны и уголки сада, запечатленные в юношеских стихах поэта. Сфотографировались у памятника Пушкину – юному и кудрявому, присев на низенькую узорную ограду возле. Фотографии те до сих пор напоминают о начале моего знакомства с Пушкиным, так сказать, воочию. А первые три года петербургской жизни Пушкина после окончания лицея прошли на Фонтанке. Так вот, оказывается, можно было увидеть эти дома и прикоснуться к ним. Странное было ощущение! В этих домах он жил – спал, ел, пил, ездил в каретах и в пролетке по Невскому и Мойке. Он ходил пешком, по этой же Фонтанке! По набережной этой самой Фонтанки, где теперь жила я – в институтском общежитии ЛИСИ на Фонтанке, 123. А Пушкин после окончания лицея жил с родителями на набережной Фонтанки, 185. Это было на этой же стороне реки, через несколько домов. На той же Фонтанке, в домах 20, 25 и 101 Пушкин бывал у своих друзей: братьев Тургеневых, Муравьевых, у Оленина. На проспекте Римского-Корсакова стоял дом 35, в котором молодой поэт посещал собрания «Зеленой лампы», где ему дали прозвище «Сверчок». Этот дом находился недалеко от нас, на Театральной площади, куда мы бегали слушать оперу. Я часто гуляла по Фонтанке и с каким-то трепетом взирала на эти дома, представляя, как изящная фигурка Пушкина показывалась в этих местах. «В Петербурге Пушкин провел более трети своей жизни, – слышу я сквозь многие годы голос в экскурсионном автобусе. – Это лучшие годы юности и годы зрелости поэта, наивысшего напряжения его духовных сил, творческого подъема и бренных житейских проблем. И, наконец, трагическая развязка – дуэль на Черной речке – как символ страданий и фатализма в судьбе поэта. Пушкин стрелялся с Дантесом под Петербургом, за Черной речкой, близ Комендантской дачи около 4 часов». Это мы ездим по пушкинским местам в Ленинграде. Помню, во мне поднялась какая-то волна протеста – я просто физически не могла видеть то место, где убили Пушкина. Попросила остановить автобус и без объяснений вышла. Так я и не побывала на Черной речке. С большей радостью я бывала в центре города, на площади Искусств, где напротив Русского музея вознесся монументальный и легкий, торжественный и грациозный памятник Пушкину М. Аникушина. Он был поставлен в 1957 году, к 250-летию Ленинграда. Поэт стоит в свободной позе, голова высоко поднята, выражение лица вдохновенно, жест открытый, широкий. От памятника, от фигуры Пушкина веяло радостью и солнцем. Только спустя некоторое время я пришла посмотреть последнюю квартиру поэта на набережной реки Мойки, 12. И вот Дворцовая площадь. Дальше – 10 минут по набережной Мойки и не сразу находишь запрятанные ворота. Вот, наконец. В этом доме Пушкин закончил «Капитанскую дочку», редактировал журнал «Современник». В начале XIX века дом этот принадлежал княгине А.Н. Волконской. Сейчас в этом доме музей-квартира А. С. Пушкина, открытый в 1925 году. «В этом доме, в квартире из одиннадцати комнат, Пушкин с семьей поселился в сентябре 1836 года, – слышу я издалека монотонный голос экскурсовода, – и эта квартира стала последней в его жизни. Здесь поэт, смертельно раненый на дуэли, скончался 29 января (10 февраля по новому стилю) 1837 года в 2 часа 45 мин. пополудни». При этих словах больно сжимается сердце. «Это одно из самых почитаемых мемориальных мест в городе и один из самых популярных музеев». Об этом можно и не говорить. Здесь всегда много народу. И неизменно царит особая атмосфера какого-то благоговения. Ежегодно, 10 февраля, отмечается день памяти Пушкина. Во дворе дома собираются люди, молча стоят и читают стихи. Мы несколько раз были здесь в этот день, и каждый раз поражались духу какой-то светлой печали. Поэт со своей большой семьей прожил здесь всего четыре месяца. Пушкины снимали бельэтаж. Вот столовая, буфетная, гостиная, через которую несли Пушкина после ранения, спальня, детская... Особое место в кабинете занимает библиотека, в которой примерно 4000 книг на 14 языках. Хотя сам кабинет обставлен весьма скромно: письменный стол с черновиками Пушкина, перо, любимое «вольтеровское» кресло, конторка у дивана. И диван, на котором лежал смертельно раненный поэт. На диван невозможно было смотреть без жгучей боли. На нем страдал поэт, с мужественной покорностью смотрящий в лицо смерти, а за дверью на кушетке жена охраняла его покой. Известно, что перед смертью Александр Сергеевич попросил моченой морошки, и Наталья Николаевна кормила его с ложечки, стоя на коленях перед диваном… С этого дивана умирающий Пушкин передал свой перстень-талисман с изумрудом Владимиру Далю со словами: «Даль, возьми на память». А когда Даль отрицательно покачал головой, Пушкин настойчиво повторил: «Бери, друг, мне уж больше не писать». По зарисовкам В. Жуковского, сделанным сразу после смерти Пушкина, воссозданы интерьеры мемориальной квартиры. В каждой комнате, рассказали нам, есть подлинные вещи, принадлежавшие семье поэта. Чернильница с бронзовым арапчонком, подаренная Пушкину его ближайшим другом П. Нащокиным. Трости для прогулок. Вернувшееся в музей-квартиру кольцо с изумрудом. Портрет Жуковского с дарственной надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя». На стенах – портреты детей поэта, последний прижизненный портрет Пушкина. В рамке на овальном столике стоял обрамленный акварельный портрет Натальи Николаевны работы Александра Брюллова. Стоял так просто, что хотелось взять его в руки и любоваться прелестною красотой любимой женщины поэта. Среди подлинных пушкинских реликвий, хранящихся в музее – жилет, в котором Пушкин был на поединке с Дантесом, посмертная маска поэта и медальон с прядью его волос. В комнате Натальи Николаевны мы увидели ее флакончик для духов, коралловый браслет, кошельки, вышитые бисером и шелком. Пушкинская эпоха дышала в этих стенах. К 175-летию со дня его рождения весь Ленинград гудел: выставки, вечера, концерты, экскурсии, спектакли… Праздничными мероприятиями был охвачен весь город. Это время совпало с нашим страстным театральным увлечением. Мы были влюблены в Ленинградский ТЮЗ, где под руководством З.Корогодского творились чудеса. ТЮЗ и поставил юбилейный спектакль под названием «Александру Сергеевичу Пушкину посвящается…» Вернее, это был сборный спектакль, составленный из разных пушкинских спектаклей ТЮЗа. Это было необыкновенное зрелище! Звучали стихи Пушкина, его повести, сказки…. Сцены из спектаклей «Глоток свободы», «Сказки Пушкина», «В садах Лицея». Зрители буквально погрузились в пушкинскую стихию. Наряды, прически, убранства. До сих пор помню юные, прекрасные лица. Сами ребята получали удовольствие от игры, и тебя захватывало от атмосферы творчества, веселья и оптимизма. Это была пушкинская стихия – легкости, гармонии, солнечности… И весь этот спектакль (который мы смотрели несколько раз!) был художественное утверждение жизни, ее поэтическое «да». Это было в июне, в начале лета. Добавьте сюда волшебные белые ночи: Когда прозрачно и светло Ночное небо над Невою, и картина нашего чувства благодарного восторга перед Пушкиным и Петербургом будет полной. Осенью 1974 года, после летних каникул я приехала в Ленинград на свой 5 курс. В начале семестра студентам делать было нечего, а душа требовала продолжения пушкинского праздника. И мы, четверо студенток, решили ехать в Михайловское. Подготовились заранее: купили карту «По Пушкинским местам Псковской области», вооружились фотоаппаратами. С Ленинградского вокзала сели вечером на поезд и в 7 утра были в Пскове. Далее – рейсовым автобусом до Пушкинских Гор, где в Святогорском монастыре было место последнего пристанища поэта. Туда мы и направились в первую очередь. Сначала на юг по отрогам Валдайской возвышенности, потом на запад, 110 км от Пскова. Утро было хмурым, стоял уже октябрь на дворе, но по мере приближения к Пушкинским горам небо прояснялось. На невысоких холмах, окруженных сосновым лесом, стоял поселок Пушкинские горы, называвшийся ранее «Святые горы». Он вырос вокруг монастыря, на территории древнего городища. Центральная часть монастыря – Успенский собор – стоит на высоком холме. С XIX века обитель оказалась неразрывно связанной с именем Пушкина. В монастыре на фамильном кладбище Ганнибалов-Пушкиных покоится прах деда Осипа Абрамовича Ганнибала и бабушки Марии Алексеевны, отца, матери и маленького брата Александра Сергеевича – Платона. Живя в Михайловском, поэт приходил сюда на поклон могилам предков, памятью которых он свято дорожил, и в моменты творческих исканий. Монастырь в те годы не функционировал, он был частью Пушкинского заповедника. Тем не менее, нам рассказали, что поэт пользовался архивом и библиотекой, которая находилась в светелке «братского» корпуса. В ней, оказывается, хранилась летопись монастыря, в которой отмечено, что первый настоятель обители Зосима участвовал в Земском соборе 1598 года, избравшем на царство Бориса Годунова. Мы увидели монастырь, окруженный старинной каменной оградой. Две каменные лестницы вели к Успенскому собору и фамильному кладбищу Пушкиных-Ганнибалов. Мы поднялись вверх по суровым ступеням к этому святому месту. И хоть бесчувственному телу Равно повсюду истлевать, Но ближе к милому пределу Мне все б хотелось почивать. И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть, И равнодушная природа Красою вечною сиять. Эти строки Пушкина выбиты на мраморной стеле, стоящей у входа. На вершине могильного холма, среди вековых дубов и лип – площадка, обнесенная белой мраморной балюстрадой. Рядом – древний собор. Над могилой белеет мраморный обелиск с выбитым крестом. Памятник, выполненный по заказу вдовы Пушкина и опеки петербургским мастером Пермогоровым, был поставлен четыре года спустя после смерти Пушкина. Под обелиском – урна с наброшенным на нее покрывалом, с надписью на черном гранитном цоколе: «Александр Сергеевич Пушкин. Родился в Москве 26 мая 1799 года. Скончался в Петербурге 29 января 1837 года». На памятник была надета стеклянная «рубашка», оказывается, это делается в холодное время года, чтобы предотвратить разрушение мрамора. Нам показали место в южном приделе собора, где в ночь на 6 февраля 1837 года стоял гроб с телом поэта, а наутро была отслужена заупокойная панихида. После чего «тело поэта было предано земле у алтарной стены в присутствии А.Тургенева, Никиты Козлова и двух барышень из Тригорского – Екатерины и Марии Осиповых». В 1924 году, в годы гонений на церковь, Святогорский мужской монастырь был закрыт, как и многие монастыри и церкви. Святые Горы были переименованы в Пушкинские Горы, что было приурочено к празднованию столетней годовщины со дня приезда поэта в Михайловскую ссылку. Поклонившись могиле поэта, мы спустились вниз и, ориентируясь по карте, решили сразу идти в Петровское, самую дальнюю усадьбу заповедника. Оно находилось на берегу озера Кучане. По карте расстояние от Пушкинских Гор до Петровского было 9 км, до Михайловского – 7, до Тригорского – 11. Удобнее, с нашей точки зрения, было пройти сначала в Петровское, на северо-восток, обогнуть озеро Кучане, пройтись в Тригорское, а завершить путь Михайловским. Значит, каких-то 15 километров, решили мы. И бодро пошли по лесной дороге, помахивая картой. Погода была великолепная, можно сказать – пушкинская – сухо, ясно, прохладно. Петровское – родовое имение предков Пушкина Ганнибалов. Оно было подарено в 1742 году императрицей Елизаветой Петровной Абраму Петровичу Ганнибалу – «арапу Петра Великого», прадеду Пушкина за достойную службу России. Первоначально деревня называлась, как и озеро – деревня Кучане. Впоследствии имение и деревню переименовали в «Петровское» в честь императора Петра I. При Абраме Петровиче здесь началось возведение дачи. Ганнибал часто приезжал сюда, лично распоряжаясь благоустройством своей вотчины. Мы представляли себе прекрасное загородное поместье XVIII века со всеми дополнениями – парком, аллеями, газонами, фонтанами… Увы, мы не знали, что Петровское находится в стадии восстановления. Довольно скоро мы вышли к деревянному каркасу огромной двухэтажной усадьбы. Но вокруг никого не было. Два мощных облетевших дерева рядом стояли молчаливыми стражами. Мы посидели на скамеечках, невесть откуда взявшихся в этом пустынном месте, пошуршали облетевшей листвой у наших ног, переживая свое невезение. Правда, нас утешили остатки старинного парка, который сохранил следы планировочных решений с четкой геометрией. Центральная аллея выводила к озерной глади, на другом берегу которой было Михайловское. Мы не знали, что усадьба в Петровском распахнет двери восстановленного дома-музея Ганнибалов только в июне 1977 года. Взбодрившись, мы двинули дальше. Решили идти назад, но, обогнув озеро Кучане с западной стороны, где вблизи протекает неширокая Сороть. И по ходу сориентируемся куда идти – в Михайловское или Тригорское. Погода нас радовала по-прежнему, ландшафт тешил глаз – к спокойному зеркалу озера слева прибавилась справа извилистая прозрачная лента реки. Виды на долину реки Сороти, изумрудные дали лесов и полей уже были тронуты желтизной. Простор и приволье. Да, природа неброская, но Пушкин был пленен ею. Интересное возникало ощущение – покоя и нежелания покидать эти места. Я представила, как Пушкин скачет по этим далям, мелькая сквозь деревья, на вороном (кажется) скакуне. Он ведь любил верховую езду и был хорошим наездником. «…Я провожу верхом и в полях все время…» Зимой он как-то упал и писал об этом Вяземскому: «Упал на льду не с лошади, а с лошадью: большая разница для моего наезднического самолюбия». Быстрая езда спасала его. Каждый раз, когда «бурные кипели в сердце чувства», он велел седлать и мчался по этим просторам, а ветер развевал его «предлинные черные бакенбарды, которые более походят на бороду», и охлаждал разгоряченное смуглое лицо. А страстей хватало. В Михайловском, в 1824 году Пушкин, «усталый изгнанник», лишенный защиты от ударов судьбы и людей, чувствовал себя каким-то загнанным зверем. У развилки двух дорог, показался огромный серый валун с выдолбленной надписью: «Направо пойдешь – в Михайловское попадешь. Прямо пойдешь – в Тригорское придешь». Отсюда нужно было шагать еще километра три – по нашим подсчетам. В какой-то момент мы просто заплутали – то ли устали, то ли не разобрались с картой – и пошли уже наобум, в надежде дойти куда-нибудь. Интересно, что за все это время мы не увидели ни единой живой души. Вышли к березовой роще, почти уже облетевшей, и на дороге увидели, наконец, людей. Это были местные торговки – улыбчивые старушки с румяными щеками, похожими на их яблоки, которые они выставили на продажу вдоль дороги. Мы купили у них целое ведро крепких яблок, и пошли по березовой аллее, грызя их на ходу. Хотя старушки своим цоканьем и чоканьем в говоре и направили нас, никакой усадьбы еще не было видно. Шел седьмой час вечера, уже смеркалось. А мы все шли, хотя устали и проголодались. Но когда вдали показались очертания барского дома в Михайловском, мы свернули на еловую аллею и буквально бросились в бег. Мы бежали к большому развесистому дубу, к домику няни, мы бежали к Пушкину… Но, увы, музей уже был закрыт!.. Неужели опять неудача? Однако дверь в усадьбу была открыта! На крыльце суетилась женщина с ведром. Она сняла половики и начала усердно мыть ступени. Оглянулась на нас с удивлением. «Музей закрыт, девоцки, – заговорила уборщица тем же псковским говором, что и старушки, – поздно прибекши. Приходите завтра». Мы молчали. «Завтра мы должны быть в Ленинграде и сидеть в лекционной аудитории! Какое там «завтра»!» – хотели мы выкрикнуть в ответ, но мы молчали. «Да я усе полы намывши, куда вас пускать», – добавила она задумчиво, глядя на наши опустившиеся лица. Наш удрученный вид, видимо, тронул ее. «Ну да ланно, усе онно, идите, только ноги вытирайте», – смилостивилась добрая женщина, узнав, что мы студентки из Ленинграда. И мы осторожно, на цыпочках вступили в переднюю. Почти двести лет назад, в 1817 году Пушкин впервые приехал в Михайловское: «Вышед из Лицея, я почти тотчас уехал в Псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч…» Приезжал и потом, в годы ссылки в 1824-1826 годы, и в последующие приезды. Он любил Михайловское. И этот дом был центром усадьбы, где поэт приходил в себя. Мы прошли переднюю, девичью комнату. Оттуда дверь вела в комнату родителей – с их портретами, брата и сестры поэта. Ценным экспонатом считалась здесь икона семьи Пушкиных «Троица». В следующей комнате – гостиной-зальце – висели «портреты дедов на стенах» – предков Ганнибалов. А также акварель «Две собаки», написанная сестрой поэта Ольгой. В столовой мы увидели блюдо, подставки, бокалы из семьи Пушкиных и Ланских, бильярдные шары и кий. Там же находилось пресс-папье из сосны, воспетый поэтом в стихотворении «Вновь я посетил ...» Наверное, ему было место все же в кабинете Пушкина, куда мы с трепетом вступили. Именно здесь были написаны центральные главы романа «Евгений Онегин», драма «Борис Годунов», поэма «Граф Нулин», более двухсот лирических стихотворений. В этой небольшой комнате, мысленно переносясь почти на два столетия назад, мы ощутили атмосферу, в которой творил Александр Сергеевич, попытались постигнуть таинство его гения… Белый камин, в центре – старинный письменный стол, рядом – кресло с откидной спинкой. Книжная полка, невысокая этажерка, на которую Пушкин складывал книги и рукописи, кровать с пологом… В кабинете было много личных вещей Пушкина: чернильница из имения Гончаровых, подсвечник с колпачком и щипцами, подставка для перьев, подножная скамеечка, подаренная Анной Керн. На стене – одна из главных реликвий – портрет Байрона с надписью на обороте: «Подарено А.С. Пушкиным Аннет Вульф. 1828 г.» А вот и знаменитая девятифунтовая железная трость, с которой он гулял по окрестностям. Я потихоньку приподняла ее – тяжелая! Если вспомнить, что фунт равен 400 граммам, то пушкинская трость весит около четырех килограммов! Личные вещи поэта приводят в трепет. Касаясь их, ты будто ощущаешь его присутствие, дотрагиваешься до самого Пушкина. И веришь в его реальность. Женщина и впрямь оказалась доброй: она не только не взяла у нас ни копейки за просмотр музея (что для нашего скромного студенческого бюджета оказалось весьма кстати), но и терпеливо ждала, пока мы осмотрим музей. Затем она закрыла дом и предложила нам посмотреть усадьбу. Домик няни располагался слева от входа в дом-музей. Это деревянный флигелечек, половина которого – банька, другая – светелка, в которой в летнее время жила Арина Родионовна. В баньке («мыльне») Пушкин, так же, как и герой его романа, Онегин, принимал ледяные ванны. А долгими зимними вечерами слушал и записывал нянины сказки. Парк Михайловского представлял собой образец садово-парковой архитектуры XVIII века. Мемориальная еловая аллея была посажена еще дедом Пушкина. Слева от еловой аллеи расположена мемориальная липовая аллея Керн, по которой, по воспоминаниям А.П. Керн, поэт совершил прогулку с ней летом 1825 года. От нее дорожка ведет к «Острову уединения». С околицы Михайловского открывался чудесный вид на озеро Кучане, вдоль которого мы шли, реку Сороть, «холм лесистый». «Не будь в судьбе Пушкина Михайловского, – сказал как-то Михаил Дудин, – у нас, наверно, не было бы того Пушкина, которым мы дышим с детства». С сожалением мы покидали эти места. Уставшие, но довольные, добрались до Пушкинских Гор, оттуда до Пскова и чудом успели к какому-то ночному рейсовому автобусу в Ленинград. На днях я нашла свое письмо подруге, с которой были в Михайловском. «С упоительным восторгом прочла (и не один раз! делая выписки) письма Пушкина. Что обрадовало. 1) Ясность мысли, 2) точность выражений, 3) сочность языка, 4) трудолюбие, 5) отблеск гениальности даже в маленьких его записках. Поразило благородство души. Ясное понимание и отстаивание истинных ценностей – for example – отстаивал Крылова («он наш классик»), любил Баратынского, Грибоедова тут же признал талантом («…говорю прямо, без обиняков, как истинному таланту», «…о стихах я не говорю: половина – должна войти в пословицы»). Серьезнейший человек – судьба государства, литературы – его судьба. Смешливость: «…о други, Августу мои мольбы несите! но Август смотрит сентябрем». Не знаю, как написаны ответные письма Пушкину (т.е. так же легко, изящно, умно), но письма Пушкина читаются как письма современного человека. Для меня понятие современный человек включает: 1) ясность мысли, 2) напряженность духовной жизни, 3) юмор. Пушкин раздвигает и эти рамки. Если даже отбросить его талант поэта, то есть, поставить его в обычные условия, то все равно напряженная духовная жизнь поставила бы его все же выше наших самых выдающихся современников». (30 января 1978 г. Новгород) Позже я переписывалась с Семеном Гейченко, директором Пушкинского заповедника. Письма Пушкина по-прежнему моя настольная книга. В любое время я раскрываю Пушкина на любой странице, и с наслаждением пью божественный нектар Поэзии. Я счастлива, что прикоснулась к этому чудесному явлению России. Клара БАРАТАШВИЛИ Зачастую увидишь коленопреклоненного богомольца, который изо "Игры маджонг найти играть бесплатно"всех сил старается унять боевого петуха, спрятанного "Скачать книгу донцовой"в складках серапе и порывающегося закукарекать. Я обещал ему поговорить с мадемуазель Эжени, но, судя "Ключи бисс на все спутники"по рассказам, боюсь, что она так же бессильна, как и сам "Песня про отца скачать"Сципион. Он был довольно большой, холмистый посередине и весь порос вечнозелеными деревьями дубами, магнолиями, звездчатым анисом и "Скачать игру зума онлайн"дикими апельсиновыми деревьями. ПЛЕННИК Несмотря на поздний час, я решил навестить пленника. |
