| ВТОРОЙ КАДР |
 ЭКА КЕВАНИШВИЛИ Переводы Татьяны ПЕРЦЕВОЙ Поэт, журналист, репортер Радио Свобода. В различное время работала в редакциях газет «Резонанс», «Новая версия». Была автором и ведущей передач на радио «Зеленая волна». Автор сборника поэзии «Это сплетни» (2006), выдвинутого на литературную премию «Саба» в номинации «Дебют». Призер нескольких литературных, одна из победительниц конкурса Сакребуло. ЗДЕСЬ НЕ СТОЙТЕ Эта земля - начинка пирожного с кремом, принадлежит нам, людям этого берега. Нет для вас ничего, вам горбушки, крошки только. Банку пустую вылизывайте, зрелище будет то еще, если язык рассечете, очень долго продавали кильку – до рвоты запах, долго хранили умерших – боимся, долго стояли на перевале, принесли холод. Подвиньтесь немного вправо, ближе к краю, еще ближе к пропасти, когда никто не будет видеть, толкнем, задавим, здесь не стойте. Старушка на своем языке – мы живем в окне, напротив морга, между сломанными ступенями и полусодранной дверью, уже много лет как столица обернула этот диалект вокруг тела, мой отец до сих пор ищет друга по фамилии Цоцерия. Когда-нибудь забыть увиденный кадр – на большом пальце бесхозного трупа бирка с фамилией, соболезнуем, но все же, здесь не стойте, заселяйтесь компактнее, живите как прокаженные, как болезнь не передавайте бездомность, безденежье, нехватку, мост не переходите, не наклоняйтесь очень, как ваши апельсиновые деревья, смотрите только в бинокль, кто прошел по вашему двору, кто выпил вашу воду, крест на кладбище повален или стоит на столе лежат оставшиеся фотографии, красят двухэтажный дом, улица Эшба 33, весна, в Сухуми солнце. С промежутком в пятнадцать лет – второй кадр, с взорванной стены этого же дома видна собака, незнакомец мечтает о сваренном на песке кофе, в Сухуми сегодня дождь, утром обещали грозу. Здесь не стойте - это место тоже заминировано. ПРИЗРАКИ. УЛИЦА ЭШБА, 33 Только что закончилась бомбардировка, только что дом улетел в небо, раскачиваясь, прошел дождь обломков. Только что я умерла, теплая пока еще. Бескровные, ограду не трогайте, моя ограда. Только что с землей сравнялся мой двор, с разрубленных деревьев течет кровь. Как мы цвели, когда вдруг прогремело, когда рассеялся дым, я оглохла, когда рассеялся дым, нос мой был угольным, я стояла, держала ворота, за разболтанный засов замка держалась. Тебя искала среди шкафов сломанных, распахивала охваченные пламенем занавески, а початки были объяты стаей саранчи. Надежная защита – мои чучела, упавшие ничком в землю, оплакивали урожай, который спасти не смогли. С этой минуты, я – злобный мертвец, не прикасайтесь, ибо с этой минуты, наши тени проникнут во все щели всех домов ибо мы тени, ибо мы - тени. Зимой, особенно. В морозные вечера мы, ищущие свои комнаты, начнем прохаживаться по лестницам, открывая двери в чужие комнаты. Не бойтесь, ищем свое, нет нам дела до спокойствия вашего. не будет длинных белых одежд, ничего подобного. С обычными улыбками, мальчик и девочка в синих джинсах, просто тихо будем ходить от одного счастья к другому, как без денег – по магазинам. Только что с неба выпал необычный град, горячий град. Этот спаленный лес, эту отобранную деревню, отступившую назад в море, сторожим удочкой, чтобы к себе подтянуть. Сторожим сетью, в резиновых ботах по колено, может, рыбы нас вспомнят и приплывут. Там прошло семнадцать лет, тут – только что закончилась бомбардировка. Расстояние одолеваем надписью. Снова улица Эшба, 33. «Люблю тебя Екатерина. Все» Последняя буква последней фразы прострелена. ПРИВАЛ НА ПЕРЕВАЛЕ ЭРЦО Эта дорога не была объездной. Это была короткая дорога с выбоинами и серпантином, вырезанная в горной гряде, как будто бы, кто-то на чистом листе чертил круги. Дорога входила в дома людей, говоривших на чужом языке. В сердца людей, в их жизни. Я всегда думала, что, однажды, появится табличка с предупреждением, не преступать линию! Наша машина марки «Нива» (поскольку жили мы в горном лесу) была тогда цвета слоновой кости, а дорога была бесплодной, опасной, неожиданной, усеянной крестами, обрамленная мраморными плитами: «Сорвался в пропасть». Было ему лет столько-то. Там же, родник. Живущему - родник, погибшему - имя. На дороге, отмеченной чужой смертью, сбрасывали скорость, если он умер, кто знает, может, и мы сорвемся, никто не ведал тогда, много лет назад, что больше не увидим пыль этой дороги, никто тогда не догадывался, что отвергнем эти места, как сгнившую мякоть яблока. В Цхинвали стояли каменные дома. Помню, один дом звался домом смерти, легенда гласит - те, кто селились в доме, все погибали, кто жил в нем, у того умирали дети, здесь никто не был счастлив, никто этот дом не купит, пока он сам не разрушится. Помню заколоченные ставни, помню, приближаться нельзя, все думаю, упала какая-нибудь бомба, или он сам собой. Все думаю, убила ли война эту легенду. А до войны на столбе была надпись - село Кехви. После этой надписи становилось понятно - полдороги пройдено. Это было то самое время и тот самый хлеб, который нам подавал вспотевший пекарь. Сейчас, каждый раз во время поездки с запада на восток думаю, не хватает той самой пекарни, запаха того самого хлеба, запястья того самого пекаря, выпростанного из узкого окна. Не хватает языка. Чужого языка. Языка другого народа. Как будто, из предложения вырезали глаголы. Сейчас эта дорога - объезд, длинная дорога, вывеска с надписью - село Кехви находится совсем в другом месте, в наспех построенном поселении, где ядовито зеленые стены побеждает ветер, и где слабый дождь – почти потоп. Песня битвы Такая была битва - ночь и я, покалеченные лежали мы утром. Я победила, убила небо - восток покраснел, так давила лбом вихрь, чтобы она не прошла сквозь меня. Крепость позади стояла, в паруса мне одежду раздуло, Шея–башня-сломала-достала все же – как будто, кровоточащее мясо увидело чудовище. С воем отвернулось, ушло. Взглянула на платье, от тяжести встать не могу – полна камнями. Когда набрала, не вспомнить. Пока проснется, подумала, построю стену - в глине обваляла, яйцо добавила, легенду помнила. Проснувшись, сказала, война приснилась. Мел разноцветный подкинула, лес, пруд, волка, цветы нарисовала. На оставшемся свободном месте до вечера, как безумные, писали желания, чтобы не уснула битва. Не мое это было дело. Сомнение пулей в легком застряло – я так умею, когда влюблена. Самой не достать, чтобы вынуть, наутро обратилась к врачу, дыши глубоко – со спины решила добраться до сердца. Говорю ей, спаси, в жилах моих тяжелый металл растворился, теплый такой, густой бродит в крови, победить не могу, не могу оставить. Яд выписала. Печаль. С горьким привкусом воевала. Такая была битва. Сорокадневная. Обе ноги остались. Стояла еще крепость. Только земля мала оказалась. Не хватило. Зачем же вы землю забрали? Женщины "Скачать альбом многоточия"вскочили и, обезумев от страха, кажется, готовы были "Набор ключей торцевых"прыгнуть прямо на рога чудовища. Она "Скачать безплатные хентай игры"была независима еще и в другом отношении. Собственно говоря, "Галина куликова книга скачать"там две границы. Каждая женщина сделала "Пруст в поисках утраченного времени скачать"бы то же самое. |
