ОТ РЕДАКЦИИ: Два года назад не стало Сергея Юрского. Великий актер любил Грузию. «Он очень был связан с Тбилиси. Я несколько раз организовывал его творческие концерты. Его повсюду узнавали и встречали как родного и близкого человека. Все – начиная от бизнесменов в ресторане и заканчивая сапожником. Юрский удивлялся такой славе. «Что же тут удивительного? Поистине – народный артист!»», – вспоминает директор тбилисского Грибоедовского театра, президент Международного культурно-просветительского Союза «Русский клуб» Николай Свентицкий. В 1977 году, в рамках гастролей ленинградского БДТ в Тбилиси, состоялся творческий вечер Юрского, через двадцать лет он привез на Международный театральный фестиваль «Подарок» (Gift) спектакль «После репетиции» Бергмана. В 2006 году Юрский присоединился к обращению, осуждающему принудительную депортацию граждан Грузии из России, связанные с этим случаи этнической дискриминации и общее ухудшение отношений между странами. И Грузия отвечала Сергею Юрьевичу взаимной любовью. Предлагаем читателям главу из трижды переиздававшейся книги Сергея Юрьевича «Игра в жизнь»:
«Вот как надо жить! Вот по каким улицам надо ходить! Вот как надо праздновать каждый день нашей мимолетной жизни! Вот как надо смотреть на женщин! Вот за какими столами надо сидеть! Вот сколько друзей надо иметь! Вот сколько надо иметь свободного времени! Вот город, в котором солнце ближе к тебе, чем в других городах, и кажется, счастье твое совсем где-то рядом, – Тбилиси! Еще в детстве испытал я это впервые. Отец привез нас с мамой в Грузию в писательский Дом творчества «Сагурамо». Но сперва был ГОРОД – Тбилиси. Был сорок шестой год. Победа. Но голодная победа. В Москве у нас жизнь была стесненная, во всех смыслах. А тут... Боже ты мой, как нас принимали! Какая была еда! Какие удобные машины нас возили! Какой просторный номер был в гостинице «Тбилиси» на несравненном проспекте Руставели. Правда, отец в то время был большим начальником всесоюзного масштаба. Но ведь он и в Москве был этим самым начальником. Почему же там ничего не было, а здесь было все? Э-э, слушай! Зачем голову вопросами забивать?! Гуляем! Целый день кутить будем! Ночь тоже! А в 60-м году были первые гастроли Товстоноговского БДТ в Тбилиси. Целый месяц! И с громовым успехом. И мне было 25 лет! ...Ах! Были и другие гастроли, приезды. И еще, и еще... Гостем вообще хорошо быть. В России тоже принять умеют. Такие обеды, переходящие в ужины, умеют закатывать. Но в Тбилиси-то начинается с завтрака! Прямо сразу, с утра – вот в чем разница-то! Ладно, это я шутки шучу. И шутки эти с горечью пополам. Потому что в последние мои приезды в Грузию – уже в отдельную от нас страну – видел я в гостинице, где жил, вперемежку с гостями годами живущих беженцев. Видел нищих стариков на все том же проспекте Руставели, чего раньше быть не могло. Видел глаза моих друзей, в которых пряталась небывалая раньше грусть. И многих уже не стало. Потому и хочется на короткое хоть время перенестись в прошлое, расслышать навсегда полюбившиеся звуки кавказского оркестра и грузинское многоголосье и под этот аккомпанемент увидеть вдруг тех, кого нету теперь, и вспомнить... смешное. Обязательно смешное хочется вспомнить. Додо Алексидзе был и главным режиссером, и председателем Грузинского театрального общества, и профессором, и депутатом, и членом множества множеств советов, комиссий и комитетов. Дмитрий Александрович источал доброту и дружелюбие. У него за спиной было достаточно успехов, побед и достижений. Теперь (так по крайней мере казалось) он блаженствовал в роли всеобщего благодетеля и руководителя. Он был зван всюду и был председателем и тамадой везде. Рядом с ним всегда находился его заместитель по Театральному обществу актер Бадри Кобахидзе – высокий, немолодой уже красавец. Эта пара – Алексидзе, похожий на пирующего князя с картины Пиросмани, и Кобахидзе, похожий на английского лорда, – пара эта была восхитительна. Непрерывные пиры и банкеты в честь неиссякающей вереницы гостей делали Додо, можем сказать, несколько рассеянным. Просто не хватало времени углубляться в какие бы то ни было проблемы. Некоторая поверхностность искупалась прирожденной интуицией и глобальным обаянием. Алексидзе в речах горячо призывал молодежь брать пример с мастеров – больше читать, овладевать секретами профессии, целиком отдавать себя театру. В 10 утра собрались на расширенный худсовет театра – обсуждать пьесу американского драматурга Гибсона «Сотворившая чудо». Собралась почти вся труппа – решали, принимать ли пьесу к постановке, кому ставить и кому играть. Додо Алексидзе взял слово, и все уважительно внимали ему. Додо говорил, держа папку с пьесой в руках: – Дорогие мои, когда я прочел эту пьесу, я с ума сошел – такой темперамент, такие характеры, такая сила в ней. И конечно, особенно потрясла главная героиня. Это чудо! Как правильно называется эта пьеса – «Сотворившая чудо»! Именно так. Это превращение, оно должно восхищать нас. – Дмитрий Александрович, вы говорите о самой девочке или об учительнице? – спросили с места. – Э-э, какая учительница! Сама девочка! Конечно, девочка. Когда она говорит, ее слова должны обжигать! Все ее монологи, любая реплика – это блестящий выпад. – Додо, она же немая, – шепнул Бадри, сидящий рядом за столом президиума. – Да, она немая! – подхватил Додо, изумленно поглядев на Бадри. – Именно потому, что немая, так выразительна эта роль. Разве мы говорим только ртом? Глаза! Глаза могут сказать в сто раз больше! Она же все видит. Сказать не может, но она смотрит на этот мир и... – Додо, она слепая, – проговорил Бадри. Алексидзе втянул носом воздух, пожевал губами и продолжал на полтона выше: – В этом все дело! Ползучий реализм надоел уже – болтают слова, а театр – это не слова, а страсть! Пусть она немая, слепая, пусть! Так придумал американский драматург. Говорят другие, и пусть говорят... но она все слышит. И именно в этом... – Додо, она глухая... – Она глухая! – крикнул Алексидзе, посмотрел на папку в своей руке, а потом швырнул папку на стол. – Что за пьесу вы мне подсунули? Что такое – героиня слепая, глухая, немая. Как это может быть? С ума сошли? Как хохотал весь худсовет! И громче всех хохотал Додо Алексидзе. Напомню, что в драме «Сотворившая чудо» женщина-врач ищет пути к сознанию слепоглухонеморожденной девушки и в результате находит с ней контакт. Тамада! Спикер застолья! В Грузии тамада – это очень серьезно. Вообще-то каждый грузин тамада. Но бывают признанные профессионалы. Об одном из таких этот рассказ. Мой друг актер Гоги Харабадзе привел меня в компанию незнакомых людей, далеких от мира искусств. Но одна из особенностей Грузии в том, что ее житель, как бы далек ни был он от театра, литературы, живописи, громогласно и искренне уважает и то, и другое, и третье. Стол был богат. За столом сидело человек двадцать пять. Тамада поднимал тост за каждого. Пили до дна. До этого места все понятно? Пойдем дальше. Речь тамады – большое искусство. Некоторые думают, что тамада поздравляет с чем-нибудь «тостуемого» или просто льстит ему. Это не так! Это плохой тамада. Хороший тамада говорит правду о человеке, он всесторонне понимает его, но в данный момент предлагает всем присутствующим увидеть лучшее в нем. Это должно вдохновлять и того, о ком говорят, и всех, кто поднимает за него бокалы. Тамада не имеет права врать! Конечно, все старинные искусства (а искусство тамады – старинное) в новое время немного упростились, истерлись, лишились строгости, но... все же! Гости очень внимательно выслушивали каждый тост и с гулом одобрения поднимали бокалы. Тот, за кого пили, стоя выслушивал обращенную к нему речь. Застолье шло по-грузински. Гоги переводил мне. Дошло до меня. Тамада перешел на русский язык, извинился, что плохо его знает, и начал речь. Он сказал, что давно мечтал посидеть со мной за одним столом, что он, конечно, знает, какие замечательные роли сыграл я, что он никогда не сможет забыть того впечатления, которое оставило в ею душе мое страстное, полное силы и юмора искусство. Он сказал, что для него большая честь провозгласить тост за меня и поэтому... Тут он быстро произнес несколько слов по-грузински, Гоги что-то ответил тоже по-грузински, и тамада, повысив голос, проговорил здравицу. Я слушал стоя и из-за сильного его акцента не разобрал слов А вот гости грохнули смехом, и я увидел, как громадный Гоги сползает от хохота под стол. А произошло вот что – тамада понятия не имел, кто я такой, но не хотел этого показать, потому что другие гости знали меня по кино. Он, нарушая закон, наплел формальных комплиментов, но не знал даже моего имени. «Как зовут гостя?» – спросил быстро по-грузински. Гоги не мог сказать «Сергей» – он выдал бы тамаду. Он нашелся: «Закариадзе», – сказал Гоги, имея в виду, что покойный великий артист звался Серго. Но наш тамада подумал о живом брате Серго, которого зовут Бухути. И он сказал мне, здравия тебе, наш любимый Бухути! Эх! Ах! Тбилиси! С его теплом, вином, весельем, ляпами. Не забыть – было! Прямо из аэропорта в турецкую баню. Теплый камень лежанок. Большая бочка с горячей водой. И мы набиваемся в эту бочку – шестеро – хозяева и гости. Мы отмокаем. Мы уже начинаем говорить, и такое блаженство, что это будет длиться долго, что нам много дней будет интересно друг с другом, что мы нужны друг другу, что мы вместе! Вечная память тем, кто ушел! Дай Бог, сохранить себя живущим друзьям из теплой страны Грузии!»
Сергей ЮРСКИЙ
|